Мора вперед

В Сумеру разные слухи ходили. О чудесах Инадзумы, о легендах Лю Юэ, о сказках Мондштадта. О самом Сумеру слухи тоже ходили. О волшебных существах, сторожащих сон; проклятых лесах, завлекающих странников; о страшных шаманах, гипнотизирующих варваров. Но был еще рассказ о гадалке, чарующей мужчин одними только глазами, ласкающей взгляд одним своим обликом. Только вот не гадалка это была, а гадатель. Но глазами все равно чаровал. И обликом тоже. Скарамучча-то не особо старался завлекать мужчин в свой ларек, но те сами, передавая слух о юной девушке в палатке, прибегали к нему и одаривали морой, пока за вуалью, скрывающей скепсис, не распознавали юношеские черты лица. Или пока Скарамучча не бранил их, гоняя тряпками, за то, что трогали его шар своими липкими пальцами. У него просто был вкус в одежде. Да, своеобразный. Да, малопонятный, но вкус. Один раз будет в накидке, другой — в корсете. Чалму мог поменять на вуаль казуки. Особенно он любил пояса и украшения, свисающие с них, портупеи со звонкой бахромой, стекающей по бедрам. Полупрозрачной вуалью он прятал свое лицо, а на деле добавлял деталей к образу, примеряя, что будет лучше. Он — диковинка Сумеру, которую не каждый мог разыскать. А что у него под шароварами, это сугубо его личное дело, будь это карты таро или, бездна бы ее побрала, Академия. Он колесил по всему Сумеру, отбирая самые благоприятные климат, пейзаж и клиентуру. Шумные улицы близ рынку претили ему — весь дух загадочности улетучивался, как тонкая шаль с его плеч, после того, как клиент попытается сдуть несдуваемые свечи с его стола. То же случалось и с улицами у Академии — студенты были до того скептичны, что пытались убедить Скарамуччу в том, что все его фокусы можно объяснить научно, а потом раскрывали рты, когда тот вытаскивал первую попавшуюся карту и говорил, что завтра будет трудоемкий день. Академия, как-никак. Парочка эссе и групповая работа. И от тех, и от других гудела голова. Вот он и катался в своем маленьком шатре, собирая озадаченные и заинтересованные взгляды. Чаще всего к нему наведывались торговцы, бегал он от махаматр — кто знает, какая из его карт вдруг будет противоречить одному из их законов, — радовался богатым дамам. Но на воняющих мужчин везло больше. Очередной раз он сидел напротив распинающегося торговца, который уже минут семь ведал ему о своей несчастной судьбе — торговля не идет, любимая ушла, здоровье подводит, еще ойкал при каждом удобном случае, внимательно глядя на «гадалку», «зачарованно» смотрящую на него в ответ. Скарамучча вздыхал не слишком очевидно, чтобы вуаль не взлетала каждый раз от тяжелых вздохов удрученности. — Скажи мне, пойдет у меня бизнес? Скарамучча отмер, отталкиваясь от спинки бархатной кушетки и прикладывая руки к серому шару. Тц, подсветку забыл включить. Но мужчина смотрел только на него, потому погрешностей не заметил. — Ох, плохо все, — протянул Скарамучча, прикрыв глаза. Нахмурился еще, мол, приглядывается под веками куда-то. Молчит интригующе, а потом открывает глаза, заканчивая выступление. — С вас пятьсот моры, — протягивает ладонь. — Но ты ничего не предсказал! — А тут и говорить нечего, в твоей карме такая непроглядная тьма, что у меня в чулане без лампы и то светлее. — он щелкнулся пальцем по серому шару. — И пентаграмму у меня под дверью ты, к слову, неправильно начертил. — Что же там, в этой карме? Я же добрый. — По имени все понятно. Как, ты сказал, тебя зовут? Ши Тоу? — Скарамучча завозился в вещах на столе, перебирая амулеты и карты, открыл какую-то книжку и, повозив пальцем по листу, сказал: «Лживая крыса». Посмотрел на хлопающего глазами торговца и пожал плечами. — Против судьбы не попрешь. — Быть такого не может! Шарлатан! — Разоблачать меня удумал, негодяй? — гадатель стукнул кулаком по столу, быстро усмирив подлеца. Не хватало ему еще скандалов с любителями мальчиков помладше. Видел же в окно, как этот самый расчерчивал там что-то на асфальте, вертя задницей туда-сюда. Мужчина сначала вытаращился на него, поняв, что не «гадалка» это вовсе, а юноша приятной наружности, и принялся что-то ластиться. — Ничего я не удумал. Я, вообще-то, тебе кор-ляпис принес. Вот те на. Он выложил на стол парочку фальшивых камешков размером с колечко, и Скарамучча едва не фыркнул, увидев такой презент. — Очерняешь мою репутацию. Мору гони, торгаш, — он поднялся со стула, грозно упираясь ладонями в стол и возвышаясь над толстяком. А тот сглотнул, посмотрев на него во весь рост. — А ты что, парень? — Нет, я махаматра. Мужчина вжал голову в плечи, не учуяв заметный невооруженным глазом сарказм. — Ты врешь! Шарлатан! — дошло-таки, что не махаматра. — Я на тебя донесу! — Лицензию на стене видишь? — Скарамучча указал большим пальцем влево, не глядя. — Пошел вон отсюда, — махнул рукой, садясь на свое место. Мужчина высыпал малую часть монеток на стол, припечатавшись к стулу и расстегнув верхние пуговицы одежд. — Скажи еще что-нибудь. — Скажу, что вечером припечатаешься к стульчаку, потому что нашлю на тебя порчу, и каналы на любовь настрою, сразу пойдет как надо через задний проход. Мужчина сразу вскочил с места, собирая в охапку свои раскиданные вещи. И когда только раздеться успел. Выскочил за дверь, лишь единожды обернувшись на юношу в завлекающих одеждах. Так и сменялись дни. Худо все было с сумеровцами. Платили гроши, гадать не хотелось. Одни подставляли потные ладони, другие просили погадать на краденых волосах, третьи, забыв, что пришли к ясновидящему, лезли трогать. Репутация верно катилась вниз. Скоро слух не о чарующей гадалке, а об искусной эскортнице с приятным бонусом в шароварах пойдет, думал он, после того как выпроводил очередного нахала, запустив в него гэта и прокляв на три поколения вперед. Он уже было надумал переехать, когда в ларек к нему забрел какой-то странник с мечом на перевес. Скарамучча посмотрел на него внимательно, высмотрел детали и пришел к выводу, что рыбешку-то крупную поймал, ну, пока только зацепил на крючок. Светловолосый, с красивым лицом и незаурядным видом. Одежды его были расшиты кленовыми листьями, а белый выступал то тут, то там, в контраст бордовому. Скарамучче понравилось такое сочетание. Он хотел снова посмотреть на его лицо, но уж совсем забылся и растерял свою загадочность. А неизвестный молодой господин уже потянулся за сугэгаса на голове, чтобы снять. — Здравствуй, — сказал он своим спокойным голосом, едва заметно улыбнувшись. Это Скарамучча должен завораживать, а не красивые странники с улицы! — подумалось сначала, а потом с ужасом подумалось, что загляделся и как это понимать вообще. Опомнившись, он принял должный вид: выпрямился, поправил бахрому, пояс которой теперь отчего-то давил на кожу на боках. Он недоверчиво сщурился, глядя на гостя, и кивнул в знак приветствия. Как удачно он сегодня надел портупеи. И какого Архонта он вспомнил об этих портупеях. — Мне нужна ваша помощь, — сказал странник, сделав пару шагов навстречу. Скарамучча указал рукой на стул, зажигая другой свечу одним взмахом. Светлый юноша завис на секунду, заметив это, но почти сразу нашелся и опустился на предложенное место. Незнакомец молчал, разглядывал его стол, изредка бросая взгляды на самого Скарамуччу. — Я Каэдэхара Кадзуха, не так давно в Сумеру, — заговорил он, поняв, что хозяин ларька намерен молчать. Расстегнул пояс с мечом и приставил его к стенке. — Один мой близкий друг попал в беду, можете подсказать мне, могу ли я как-то повлиять на ситуацию? — Опусти эти ненужные границы, — бросил Скарамучча на его «вы» сам не сразу поняв, что ляпнул. — Кхм, я вижу, что ты не из здешних мест, — сказал он величаво прикрыв глаза и быстро щелкнув выключателем на шаре, чтобы засветился. — Почва не отзывается. Приоткрыв один глаз, он увидел, что юноша пристально смотрит на его руки, странно улыбаясь. Скарамучча сам невольно улыбнулся. — Что еще скажешь, гадатель? — спросил с хитрой искринкой в глазах. Опа, понял, что Скарамучча парень. А он не промах. Вот ему Скарамучча поведал бы, что у него там в шароварах… Хотя незнакомец и без его помощи все прекрасно понял. — Дай сюда ладонь, много чего расскажу, — сам потянулся ясновидящий, став вдруг инициативным. Каэдэхара тут же протянул свою руку ладонью вверх и стал внимательно следить за его действиями. Скарамучча как увидел эту руку, так сразу выпал. Никогда бы не сказал, что руки могут быть благородными. Но это рука абсолютно точно была благородной. Ровные пальцы, изящная и в то же время сильная кисть, страшно представить, как она выглядит, когда сжимает рукоять меча, а венки на ней вздуваются. Слишком долго пялится. Это у него просто чувство соперничества, поэтому заметил. Тоже парень, а таких благородный рук нет. Завидует. — Ну, давай рассказывай, что там за ситуация, — нетерпеливо бросил он, сам прикладывая подушечки пальцев к линиям на ладони и выслеживая их направление. — Мы с приятелем решили прогуляться по порту, а он падкий на сувениры — впервые выбрался из Инадзумы, — он смотрел за чужой рукой, стараясь не поджимать пальцы, когда становилось щекотно от аккуратных движений. — Один торговец привлек его внимание и вручил камни из Ли Юэ. Скарамучча нахмурился. — Зачем ему камни из Ли Юэ, если он в Сумеру? Каэдэхара пожал плечами. — Моего друга это не позаботило, ему хотелось взять что-то на память. Но торговец, сначала назвавший одну цену, стал требовать вдвое больше. Мой друг отказался от второго сувенира и мне запретил покупать его для него, но торговец все равно ввязал его в скандал. — Тц, торгаши такие торгаши, — мотнул Скарамучча головой, не видя, что Каэдэхара его внимательно разглядывает. — Тебе говорили, что у тебя затейный и заслуживающий внимания образ? — спросил он неожиданно, и гадатель поднял вмиг зардевшееся лицо. — Конечно говорили, — конечно не говорили, только поедали глазами, думая, куда бы ткнуть пальцем, чтоб не отхватить. — Но спасибо, — добавил следом тихо, состроив сосредоточенное разглядывание ладони, которую уже вызубрил наизусть. Каэдэхара, видимо, просто улыбнулся, не говоря больше ничего, и гадатель вернул ему руку. — И что ты увидел? — спросил Кадзуха, посмотрев на свою ладонь, словно тоже мог что-то на ней увидеть. — Ничего существенного, — отмахнулся Скарамучча, берясь за карты. Рука впечатлившего его мужчины, что тут говорить. Не станет же рассказывать, что просто потрогать хотел. — Так, говоришь, есть один сувенир, он у тебя? — Каэдэхара кивнул, полез за ворот хаори и достал маленький камешек. — Погоди-ка, — осекся Скарамучча. Он же видел эти бездновы яйца скарабея! Крошечный кор-ляпис, который ему пытался всучить этот-как его— Ши Тоу! — С ним что-то не так? — спросил Каэдэхара, приблизившись, чтобы посмотреть на камень поближе. — К гадалке не ходи, ясно… — завелся он и тут же замялся, — ты ходи, конечно, — но только ко мне, — но только он фальшивый, — мотнул он головой, разглядывая камень в руке. — Ты его не у торговца по имени Ши Тоу брал? — Верно, — кивнул серьезно Каэдэхара. — Приехал поганый свои камешки поганые продавать, — прошипел он себе под нос. — Знаешь, что делай? — подался он вперед, придумав, как проучить негодяя. Кадзуха тоже придвинулся, внимая каждому его слову. — Завтра на закате… И придумал гениальный план. Хочешь проучить подлеца — думай как подлец. С Каэдэхарой прощаться не очень хотелось, но и счастливые карты приходится возвращать в колоду. — Как решится проблема, вернусь, — заверил тот и, бросив еще одну улыбку, ушел. — Прощай, — вздохнул Скарамучча, когда дверь уже закрылась. Эти клены ему потом всю ночь снились. Вернулся новый знакомый через два дня с счастливой улыбкой. Вернул фальшивые камни, честь, имя друга, достоинство, дом отца и так далее. Рассказал в подробностях как торговец упирался, не признавая вину, как триумфально Каэдэхара вышел с махаматрой и разрешил скандал без единого слова — торговец тут же в знак возмещения морального ущерба осыпал странника еще десятком таких камней, но Каэдэхаре они были ни к чему. Скарамучча ухахатывался до слез, слушая, как свершилось возмездие над толстяком. А он всего-то подослал фальшивого махаматру — вошел в игру, не изменяя правил. Фальшь на фальшь. Каэдэхара, вроде, не знал, оно и к лучшему. Но улыбался он как-то странно, будто все знал: и про торговца, и про махаматру, и все про самого Скарамуччу. Когда беседа, перескочив с этой темы на другую, а потом на еще одну, прекратилась, Скарамучча все же решил ему погадать по-настоящему. Он, что, просто так таращился на его ладонь в их первую встречу. Увидел там линию любви и возликовал в душе. — Первое правило: Никаких где, когда, сколько. Задаешь вопрос, карты тебе на него отвечают. Я вытащу от одной до трех карт, на них и будет ответ на твой вопрос. Скарамучча стал искусно перемешивать карты, очистив стол от ненужного. А Каэдэхара тем временем думал над вопросом, отвлекаясь на тонкие пальцы рук гадателя напротив. Когда Скарамучча закончил, то дал понять, что слушает вопрос. — Как я могу сделать свой жизненный путь лучше? — спросил Каэдэхара, собравшись. Скарамучча позволил ему вытянуть одну карту и обомлел. Рыцарь кубков! — Нужна любовь, — сказал он невозмутимо, не зная, что снова краснеет в щеках. Он правда не подстроил все специально, с чего бы ему! — У тебя путь долгий и полный достоинства, но в нем не хватает ласки и тепла. Эта карта предвещает приятные события. Каэдэхара мелькнул улыбкой и немногословно кивнул. Выбрал еще две карты. — Ты уже знаешь человека, который может дать тебе это. Натура упертая и застенчивая одновременно. «Я, что ли?» — хихикнул про себя Скарамучча. Шутя. А потом как занервничал, как в свой самый первый рабочий день. — Как у меня складываются отношения с этим человеком? — поинтересовался странник, сложив руки на бедрах. Когда карты оказались перед ним, Скарамучча опешил, разглядывая их одна за другой. — Счастье, успех, получение даров. Этот человек поспособствовал достижению какой-то цели. А что по поводу его самого, то он сосредоточен на своих интересах в первую очередь, но стоит кому-то войти в круг его близких, он ни за что не позволит кому-то этого человека обидеть. Он готов умереть за то, что он защищает. Скарамучча похлопал глазами, глядя на клиента. Понял, что специально пускает пыль в глаза, туманя и недоговаривая? Все было до мурашек очевидно. Но он же шутил про себя в качестве любовника Каэдэхары! Правда не собирался соблазнять его и становиться объектом его любви. Ну если только хотелось чуть-чуть. Может, тот вообще по девочкам, скромным, спокойным и нежным. — Хм, занимательно. — в то время прокомментировал Каэдэхара. — Да, вот так и проходит гадание, — слишком нервно ответил Скарамучча, собирая карты со стола. Птица в углу подтверждающе гаркнула что-то и Скарамучча бросил на нее взгляд. Совсем забыл про эту крылатую напасть. Каэдэхара тоже посмотрел на нее. — Давно она у тебя? Не видел в прошлый раз. — Вчера появилась, — отмахнулся, тасуя карты. — М, как назвал? — Масло. — Почему? — Нашел ее, когда повар из Пуспы ее на кухню затащить пытался, чтоб на цыпленка в масле пустить. — он снова взглянул на птицу. — Вопила так, что уши в трубочку сворачивались. Согласись, блюдо получилось бы не очень. В помещении повисла тишина. Ну да, не самая приятная история, а что, все время пылить, что ли. — Интересный раскрас у нее. — Ага, — согласился Скарамучча. Чумазая птица была с коричневым пятном на лбу и вовсе не из-за грязи. Раскрас, как сказал Каэдэхара. Поняв, что гадатель растерял запас слов и желание продолжать разговор, Каэдэхара стал неспешно собираться. На стол он поставил аккуратные стопочки монеток и взялся за меч, приставленный к стенке маленькой комнатки. Скарамучча же, почуяв, что профукивает лучшего клиента, вдруг засуетился. Нельзя Каэдэхару так отпускать, украдут же! На улице уже стемнело, торгаши всякие бродят. Была у него конкурентка, которая пыталась заглушить его бизнес. Проклятая Дори всегда знала наперед, когда цены подстраивать под покупателей надо. Она как акула в море торговли отваживала клиентов. Небось и этого захочет отжать. Но Каэдэхара не такой, его не разведешь, ему деньги не нужны. А Скарамучче его деньги не нужны, зачем Каэдэхара их вообще положил. Лучше бы остался. — Приходи еще, — вдруг вскочил гадатель как-то слишком взволнованно. — Я тебе еще погадаю, — осмотрелся, — и птичку дам потрогать. Птица противно гаркнула и замолкла. Наверное, снова в подтверждение. Кадзуха кивнул и улыбнулся тепло, прощаясь. Опустил шляпу на глаза и вышел. Со вздохом Скарамучча изящно плюхнулся в кушетку и схватился за переносицу негодующе. — Какое еще масло? — разозлился на самого себя. — А ты, что? — указал он пальцем птице в клюв. — Помолчать не могла? Птица в отместку клюнула его в палец, и он ойкнул, сразу рассержено потерев его. Все следующего утро он думал о том, каким хочет запомниться Каэдэхаре. Чарующим, волнующим или… возбуждающим. От этих мыслей чувствовал себя до ужаса нелепо, особенно, когда подводил глаза черным галенитом и разглядывал их в зеркало, представляя реакцию Каэдэхары. У махаматры, от которого он недавно скрывался, не выглядело нелепо, было очень даже хорошо. — Да ну, глупость, — фыркал разочарованно, собираясь стирать все к бездне, видел птицу в отражении зеркала, чеканил, чтоб не смотрела, и снова поправлял линии на глазах. А тот, для кого глаза были накрашены больше не приходил. Шли дни, а новый знакомый все не появлялся. Скарамучча из-за него переезд отменил, а он! Даже птичку предложил потрогать. Зато другие посетители его скромной обители не стеснялись перевеситься через стол, чтобы дотянуться до крылатой живности. На ум пришла эта безднова Дори. Точно выловила Каэдэхару на улице и утащила в свою нору, а он, честнейшей души человек, не повелся на ее уловки и пытается вежливо отказаться. Ну она у него еще позвенит монетками. Птица за спиной резко зашевелилась, размахивая крыльями. — Да, приходят сюда одни лоботрясы. У Академии было и то лучше, согласись. — он мягко затеребил перышко торчащее у нее на макушке. Потом вспомнил, что птицы с ним тогда не было. А та ожидаемо промолчала. — Мда, еда из тебя наверняка лучше чем собеседник, — обратился он к ней, подперев голову рукой. И ничего, что сам возникал из-за того что гаркала не по-птичьи, когда гость пришел. Какой непостоянный, сказала бы птица, умей производить человеческие звуки. В дверь постучали, и Скарамучча со вздохом выпрямился. Сегодня без вуали на лице, с лиловой накидкой на плечах и студящим взглядом синих глаз. Одна нога у него была подтянута к себе, пальцами, обряженными в кольца, цеплял виноград в миске. И дверь отворилась. Открывая образ, смутным призраком мельтешащим в памяти Скарамуччи. Как он скучал! То есть, не скучал. Он понадеялся, что успел скрыть восторг, плеснувшийся в его равнодушный взгляд. Каэдэхара привычным движением кивнул и улыбнулся, снимая свою шляпу. — Здравствуй, — сказал он, оглядев Скарамуччу, и тот спустил ногу, чуть подавшись вперед. До чего же очевидный. — Здравствуй, — впервые ответил гадатель, тоже разглядывая своего собеседника. Клены, его клены. Белый с красным, красный с белым, как дивно Каэдэхара смотрелся в нем. Тот будто хотел что-то сказать, сделав шаг к нему, как птица за спиной своего хозяина издала звук отдаленно напоминающей чириканье. И оба они вздрогнули. — Не пытайся казаться милой, я уже слышал как ты не то гаркаешь, не то рычишь, — закатил глаза Скарамучча с улыбкой и легкой досадой, что его гость не сказал чего хотел. Каэдэхара рассмеялся, снимая с пояса меч. Сел напротив гадателя и дождался момента, чтобы сказать: — Погадаешь мне в последний раз? Приплыли, приехали, прилетели, все, конечная. Просыпаемся. — В последний? — переспросил Скарамучча. — Завтра я отправляюсь на восток, — какое совпадение, Скарамучча как раз собирался переезжать на восток. — Время, проведенное здесь, было волшебным, — Каэдэхара попытался улыбнуться, но выглядел он грустным, — но я уже и так задержался. Прими это, — он положил перед ним парчовый мешочек. «Что там что там что там что там» — вереницей пронеслось в мыслях. Но он лишь неспешно потянулся к мешочку и раскрыл, вынул маленький предмет и стал разглядывать. — В знак моей радости нашему знакомству. В ладони сверкала крохотная звездочка. Скарамучча сжал кулон в руке и, почувствовав как уголки его впиваются в кожу, пришел в себя. — Я слушаю твой вопрос. Каэдэхара, проследив за его рукой, немного растерялся. — Увидимся ли мы… с тем человеком снова? Скарамучча тасовал карты долго. Медленно перекладывал и перемешивал снова и снова. Обидно, да. И не придумывается ничего, чтобы продлить этот момент. Как он без Каэдэхары дальше. С шорохом стали отбираться карты. Первая. Вторая. Третья. Разглядывая одну за другой, почти на автомате, не думая, Скарамучча начал строить ответ. — Если ты гарантируешь любовь и безопасность… свою любовь тебе посвятит и он…а, — исправился почти испуганно, — а посвятив тебе любовь, уже не сможет оставить. Если изучите друг друга и примете все различия во благо ваших отношений, ваш союз будет крепок и стабилен. — Скарамучча поднял на него глаза и увидел, что тот достаточно взвинчен. Неужели переживает? О чем? — Тогда… — вздохнул Каэдэхара, — он…а, — тоже исправился и они оба хмыкнули, — отправится со мной? Речь их отчего-то стала тише. Скарамучча раскрыл пересохшие от волнения губы. — А ты узнай? Каэдэхара смотрел на него с несколько секунд, бегая глазами по лицу. — Отправишься со мной? Скарамучча молча протянул сжатую ладонь с кулоном вперед, Каэдэхаре, и раскрыл. — Надень его на меня. — тишина. — И я за тобой куда угодно. Кадзуха поднялся со своего места и обошел стол, чтобы подойти к нему. Коснулся самыми кончиками пальцев его ладони, когда поднимал кулон, и послал тысячу искр по венам гадателя. Скарамучча, не давая наваждению стереть сознание, небрежно скинул накидку с плеч и повернулся спиной. Руки его обнажились, и он почувствовал фантомную дрожь, то ли от холодка, то ли от ненавязчивых прикосновений, распаляющих его еще сильнее. Как же мучительно долго, хочется скорее вперед, но и от удовольствия растянуть не может отказаться. Сейчас он сделает что-нибудь такое, что крышу снесет. В бездну мораль, не ему о ней говорить, он тут, между прочим, гений облапошивания торговцев. А Каэдэхара будто мысли его прочитал, прикрепил застежку к концевику и коснулся прядки волос. Ни одного приличного слова в голове, ни одной приличной мысли и, соответственно, ни одного приличного действия. Скарамучча разворачивается аккуратно и, посмотрев внимательно на непозволительно—Каэдэхаре очень даже позволительно— близко находящееся лицо, взял его в ладони. — Веди, — выдохнул он ему в губы и зажмурился, когда увидел, как губы напротив нежно растянулись, а затем почувствовал как коснулись его щеки. В голове отчитывались секунды до того, как он посвятится в эскортницы. В щеку не считается. А Скарамучча стоял и ждал, пока случится его первый поцелуй, а он все не случался. Немного недоуменный, он открыл глаза с немым вопросом. Он, как бы, уже себя в списки занес, а его все никак не поцелуют. Но Кадзуха оказался непрост, ждал, пока гадалец откроет глаза, и поцеловал именно в этот момент. Скарамучча вцепился в его хакама, не смея напирать. Сначала было прижавшийся к губам Каэдэхара, стал зацеловывать их урывками, медленнее, дольше, пока гадалец не расслабился вовсе, раскрыв их навстречу. Тягучие и влажные, эти поцелуи отправляли его на небеса и обратно. С каждым услышанным чмоком, сердце его будто взлетало выше и выше, или оно стучалось об грудную клетку в бешеном ритме, просясь выпрыгнуть и посмотреть на причину таких диких эмоций. Он никогда бы не подумал, что чувствовать чей-то язык у себя во рту может быть так хорошо. Руки Каэдэхары аккуратно потянулись к его бокам, двинулись дальше за спину и прижали к себе. Скарамучча перестал контролировал себя, когда стал тянуть Кадзуху ближе, хотя они и так стояли губы к губам, грудь к груди. Хотелось больше, сильнее, быстрее. И когда терпение достигло пика, он оторвался. — Не хочешь узнать, что у меня под шароварами? — сбивчиво спросил он, не отпуская грудки его хакамы. — Мне только в радость, — в тон ему ответил Каэдэхара, посмеиваясь. Именно в этот момент птица, названная маслом, снова что-то гаркнула, перепрыгивая с лапы на лапу дабы встать спиной, и Скарамучча фыркнул. Кадзуха улыбнувшись такой реакции, оставил поцелуй в уголке его губ. — Вот тебе предсказание, Кадзуха, — сказал Скарамучча важно, хоть и смущался произносить его имя вот так, — сегодня у тебя будет приятный вечер. — Спасибо, уважаемый гадатель, — усмехнулся Каэдэхара, потянувшись за новым поцелуем. — Не забудь расплатиться, — вставил Скарамучча между, имея в виду вовсе не мору. Каэдэхара сам был ходячей драгоценностью. — Отдам все до последней капельки, — ответил тот, странно улыбнувшись, лукаво. У Скарамуччи либо крыша поехала от этой улыбки, либо капельки, о которых сказал Кадзуха… А впрочем, это то, чего он и хотел. Уронив Каэдэхару на свою кушетку, он задвинул шторку от свидетельницы их «разговора», приземлился на колени к гостю и поцеловал. Он всегда принимал плату своевременно.