Ёлка

Скарамучча раздражённо заворачивается в тёплое одеяло и пытается заснуть. Правда назойливый звонок в дверь сделать это не даёт. Уже битые пятнадцать минут отвратительный звук всё не хочет заканчивается. Азиат готов поклясться, что звонок либо заело, либо кто-то специально поставил на кнопку ручку от швабры. Ну не будет никто нормальный заявляться в десять вечера, да и ещё трезвонить. Удивительно, но даже соседи ещё не вышли и не устроили взбучку неизвестному гостю подъезда, хотя баба Валя любила объяснять в своей своеобразной ласковой форме, что лестничная площадка это не проходной двор и не ночной клуб и всяким алкашам тут делать нечего. — Скарамучча! — в том, что за дверью стоит человек, он убедился, когда между звонками начали прослушивается стуки в дверь. Парень закутывается посильнее в одеяло, в попытках зажать уши, чтобы этого не слышать. Жаль, что это всё четно. Нет, ну должна же быть у этого человека совесть! — Открой! — снова доносится с коридора. Видимо, метод решения проблемы игнорированием сейчас не пройдет, и бедный парень всё таки ели как поднимается с кровати и обувает тапки, чтобы разобраться, что за чертовщина происходит. Райдэн клянётся, что сейчас просто придушит незнакомца прямо в подъезде, а труп скинет с лестницы, ибо не гоже это сну барскому мешать. Одеяло он не скидывал. Конец декабря всё таки. Погода уже не та, а отопление стоит дорого. У студента на вечных подработках таких богатств нет. На самом деле никто не понимал, почему это он бросил мать, у которой успешный бизнес, что смог бы обеспечить ему жизнь богатого мальчика, а после и безбедного мужчины, и укатил в холодный город Череповец. Никто. Даже он сам. Только глаза цвета тёмных вод понимали. Они звали его за собой ещё давно. Ещё с их странной встречи в Москве, когда японец каким-то образом встретил парня в спортивном кимоно, идущего по улице с ссадиной на лице. Когда каким-то странным образом они обменялись номерами, а после прообщались три года. Когда тот самый парень предложил встречаться. Эти глаза понимали — Скарамучча без них не проживёт. Повесится. Не выдержит давления со стороны близких. Там, в Токио, он странный и чужой. В Череповце он свой. Родной. — Ну открой прошу! — чётко слышится с той стороны. Райдэн закатывает глаза. — Как тебя ешё за твои серенады не придушили? — интересуется без интереса азиат. Только он так может. И только Аякс знает, что интересуется, он на самом деле, с интересом. — Я уже хотел вызывать скорую! — по собачьи преданно и радостно слышится с той стороны двери. Звонок наконец перестают издавать тошнотные звуки, — думал, ты того уже. — Себе можешь вызывать, — старший недовольно опирается о стену, складывая руки на груди. Взгляд гордый и надменный. Будто Аякс может его увидеть, — ты где шлялся, а? — Впусти и всё поймёшь, — говорит с надеждой младший. — А я смотрю ты оптимист, раз думаешь, что ночевать будешь сегодня в квартире, — Скарамучча говорит безэмоционально. Так что сразу и не поймёшь шутит он или нет. Но Аякс прекрасно знает свою маленькую грозовую тучку, поэтому полицию вызывать не спишит. — Вообще-то, я за нее плачу! — и это правда. Рыжий устроился на постоянную работу охранником какой-то важной тётки и там неплохо платили. Да прям настолько, что он умудрялся ещё и часть отправлять своим родственникам в деревню Из-за того, что Аякс был спортивно сложен да и всё детство занимался разными боевыми искусствами, а жить в многодетной семье уже требует какой-никакой сноровки, то работа для него была чуть ли не отдыхом на пляже. Раньше он работал в клубе, где собственно одна из подчинённых его нынешней работодательницы и заметила. Напившись, она устроила драку, которую русскому пришлось разнимать, попутно с этим получив пару синяков и ссадин. В качестве извинений об инциденте она и посоветовала парня своей главной, а та и приняла его. — Да? И где же тогда твои ключи, — надменно интересуется Скарамучча, не забыв цокнуть. Аякс потерял их около недели назад и теперь старший активно пользуется этим для манипуляций. — Да я найду их, клянусь! Только впусти, тут холодно и грустно, — последнее предложение он произнёс с особенной интонацией. Японец неуверенно ложит руку на ключ в двери и думает ещё с пару секунд, прежде чем открыть дверь. Эмоции сменяются на его лице от удивления до запутанности. — И что это такое? — спрашивает старший, наблюдая, как Аякс протаскивает в квартиру зелёное нечто. — Это ёлка, — говорит довольный и гордый собой младший. Он в обуви протаскивает дерево в гостиную, чудом не оставляя за собой никаких следов, а если бы на линолеуме остался бы хоть кусочек грязи, то рыжему пришлось бы лично вылизывать пол, который Райдэн до этого мыл. — Я не слепой, — Скарамучча проходит в гостиную. Аякс опирает ёлку об угол, а после начинается шарится по шкафам. Старший наблюдает за этим, усевшись на старый диван, что стоял у стены, — зачем она нам? — В смысле зачем? — удивлённо опускает на него взгляд рыжий, доставая из верхнего шкафа две деревяшки, предназначение которых японец не знал, — Новый год скоро же! — младший говорит радостно, словно маленький ребёнок. — И сколько стоил этот обрубок дерева? — всё таки решается узнать старший, наблюдая, как Аякс садится подле атрибута праздника и сооружает подставку из того, что ранее достал из шкафа. — Шесть тысяч, — младший наконец установил ёлку, пару раз чуть не уронив её на себя. Хотя в душе Скарамучча все таки надеялся, что дерево упадёт на парня. Может мозги бы на место вправило, — это я ещё скидку выпросил! — У тебя через дорогу целый лес таких бесплатно растёт, — недовольно цокает японец поднимаясь с места, чтобы подойти к Аяксу и стянуть с него шапку. Рукавички он и сам снял уже, потому что мешались, а вот остальные одежды, видимо приходились ему по вкусу. Хотя, если честно, в квартире не было слишком тепло, — и что с этой красотой делать? — спрашивает старший, укладывая руку на рыжую голову. — Украшать и радоваться, что она есть,— воодушевляюще произносит сидящий. — А украшать собственно чем? — интересуется японец, разглядывая то рыжую копну волос, то хвойные иглы. — Игрушками. Шариками там всякими, гирляндой, дождичком,— Аякс активно жестикулирует руками, чуть не сбивая ёлку. — А у нас они есть?— повисло неловкое молчание на пару десятков секунд. — Я куплю завтра,— оправдывается русский, поднимая синие очи на своего парня. — Что-то слишком дорогое это удовольствие, тебе не кажется? — не довольствуется Скарамучча, пока младший, о чудо, всё таки решает расстегнуть куртку. — Возможно, — пожимает плечами Аякс, поднимаясь с пола и любуясь проделанной работой. Райдэн отходит немного в сторону. И окидывает ель с головы до пят. Младший в это время убегает в коридор, чтобы наконец скинуть с себя сапоги и верхнюю одежду, — знаешь, когда я был маленький, то всегда вырезал снежинки на окна и ёлку из бумаги, — зачем-то говорит русский, когда старший нагоняет его в коридоре. — Вот и сейчас вырежешь,— Скарамучча наблюдает за удивлёнными синими глазами, которые вначале непонятливо оглядели японца, а после засияли от счастья. И если младший выглядел вполне себе довольно, то вот старшего такая перемена напугала. Что он задумал? — А ты поможешь мне? — Интересуется с наигранной интонаций, будто сразу знает ответ. Хитрый лисю — Нет, — ожидаемо отрезает старший. Правда, через несколько минут они уже оба сидят на кухне складывая бумагу и вырезая незамысловатые узоры. У русского выходят объёмные снежинки разных фасонов — у Скарамуччи вышла пока что одна кривая. — Со временем выйдет, — говорит заботливого младший, вырезая шестую по счёту снежинку. Японец лишь закатывает глаза. Если он будет тратить время на что-то подобное, то он себя пристрелит, — давай помогу, — поднимается со своего места рыжий и подходит к старшему со спины. Он обхватывает своими крупными ладонями почти женственные пальцы сидящего, а после помогает вырезать узор. Медленно и осторожно. И тут уже непонятно, боится испортить снежинку или сломать сидящего. Движение за движением и из куска бумаги выходит ажурное нечто. Скарамучча заворожённо смотрит пару секунд на то, что осталось в его руках. — А теперь давай сам! — воодушевляюще говорит русский. — Я пожалуй понаблюдаю, — говорит старший, окидывая свою первую снежинку. — Я буду работать, а ты будешь отдыхать? — слышится недовольство в голосе рыжего. — Именно, — спокойно говорит японец, откидываясь на стуле, — ёлка ведь твоей была идеей. Аякс печально принимается за новую снежинку. Честно говоря, наблюдать, как младший калечит бумагу и иногда себя ножницами достаточно интересное занятие, хотя почему-то с каждым днём Скарамучче хочется всё меньше наблюдать за порезанными ножом от неудачной готовки пальцами и насмехаться. Хочется налепить ему пластыри на руки и в следующий раз помочь. Наверное, старший приболел. Погода, всё таки уже не самая тёплая и приятная. Правда от этого тоскливого вида японцу становится неловко и на душе будто скребут кошки и он, пересилив себя, опять берёт в руки бумагу с ножницами и неумело начинает вырезать какой-то простой узор. Русский, как самый яркий фонарь, засветился от счастья и хотел уже что-то сказать, но получив грозный взгляд от старшего, молча принимается за работу вновь. Через час или около того, обоим это занятие наскучило. И если Аякс вырезал снежинок тридцать, то у японца набралось не больше четырёх, да и их можно было легко вычислить по убогости. Хотя младшего это вообще никак не смутило, и он довольный побежал с охапкой поделок в гостиную к ёлке. Скарамучча потянулся на стуле, а после встал с насиженного места и тоже отправился к дереву. Младший уже успел достать откуда-то нитку и сидел приделывал к игрушкам верёвочки. Сейчас он выглядел так по детски наивно и невинно, что старший аж пропустил лёгкую улыбку на своё лицо. Сегодня можно. — Я буду приделывать нитки, а ты вешай на ёлку, — говорит Аякс, протягивая Скарамучче снежинку. Старший лишь мотает головой, а после принимает её. Не хочется портить настроение вновь. — Это самая убогая ёлка в моей жизни, — говорит японец, окинув взглядом это чудо после часа кропотливой работы. Время уже перевалило за полночь и Скарамучча уже зевал. — Зато наша! — оптимистично говорит Аякс, поднимаясь с пола. Старший всегда удивляется, откуда в нём столько радости. Наверное, ему не понять. Наверное, ему понимать и не нужно. Достаточно того, что это рыжее нечто будет заявляться в десять вечера с самыми неожиданными идеями, а после втягивать в них Скарамучча. Наверное, это и есть счастье.