Забег по линии времени

Тягостные минуты ожидания, проведённые в Выручай-комнате, тянулись непозволительно долго и негативно сказывались на настроении присутствующих студентов, успев порядком потрепать им нервы. Казалось, всеобщее раздражение можно было ощутить на физическом уровне, а моральная усталость, с которой приходилось бороться через силу, накаляла и без того непростую обстановку до предела. По помещению едва не летали искры в разные стороны от потрескивающего в воздухе недовольства и еле сдерживаемой ярости, холодным обручем сжимающей пространство. Мало кто хотел бы оказаться там в тот миг и ощутить на своей шкуре весь спектр фонящей магии, от которой хотелось инстинктивно бежать подальше, сверкая пятками. — Бред это всё. — прозвучал категоричный ответ, обрывающий экспрессивную тираду на полуслове. — Слишком невероятно звучит, чтобы быть правдой. Не думаю, что такое возможно. — О, ну конечно! И чему я вообще удивляюсь? — Явно не отсутствию логики в собственных размышлениях. Вальбурга поперхнулась от возмущения и начала хватать ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Недовольно сложив руки на груди, она незаметно обняла себя за плечи, сдерживая дрожь, пробежавшую по всему телу. Сердце в груди иступленно колотилось от злости, но Вэл старалась сдерживать малодушный порыв выхватить волшебную палочку из кобуры и наслать на однокурсника какое-нибудь родовое проклятие, чтобы стереть с его физиономии маску пустого безразличия. — Руквуд, ты не можешь и дальше делать вид, что ничего не чувствуешь! Это же попросту глупо и недальновидно! — Я не имею ни малейшего представления о том, что происходит. Не люблю быть голословным, не имея исчерпывающих сведений. — тихо заметил он, задумчиво гипнотизирую поблескивающий на свету артефакт. Золотая ось с маленькими песочными часами, зафиксированными в одном положении с помощью шестерёнок, манила, притягивая чужой взор. Скорее всего на маховик были наложены модифицированные чары привлечения внимания, потому что иначе нельзя было объяснить ту тягу, с которой к нему хотелось прикоснуться, сорвать сдерживающие ограничители и вверить свою судьбу на волю роковой случайности. Эти желания были противоестественны и ненормальны. Они пугали, потому что не принадлежали им в полной мере, и от этого становилось по-настоящему жутко. — Лично я не хочу зарекаться и что-то раньше времени утверждать. — философски протянул Нотт, привычно укладывая фиалы с обезболивающими эликсирами в тёмный шкаф, подальше от яркого освещения. — Любой из вас может как заблуждаться, так и быть в чём-то по-своему правым. — Вот именно! Есть вероятность, что я откопала настоящее сокровище, а ты тут строишь из себя не весть что! — возмутилась Блэк, тряхнув роскошной копной волос, ниспадающих по спине неукротимой волной. — Вот так, значит, да? — недовольно процедил Августус. — Уж прости, что стараюсь мыслить критически и смею подвергать сомнениям твои сбивчивые речи. Право слово, какой негодяй! — Да ты просто как обычно встал в позу, и любые мои доводы будешь принципиально оспаривать, лишь бы потешить своё эго. — Делать мне нечего. Это ты у нас та ещё гордячка. Кантанкерус, с интересом поглядывавший на очередной пылкий спор, возникший на ровном месте между этими двумя, понимающе хмыкнул в юношеские усы и продолжил дальше методично возиться со связками зелий. Аварийный набор сам себя не соберёт, а кроме него в этом что-то смыслит и может подсобить в случае нужды разве что Том. И то далеко не всегда. А ведь при их деятельности, направленной на отрабатывание сложнейших боевых заклинаний из высшей магии, очень важно заранее озаботиться оказанием специальной медицинской помощи для пострадавших. Чтобы потом не было поздно, если вдруг кто-то не рассчитает своих сил. Не то чтобы им так уж часто приходилось залатывать раны друг на друге — они всё-таки очень дотошно подходили к обучению — но некоторые прецеденты имели место быть. Однажды сам Риддл перемудрил с кельтской рунической вязью и чуть было не вывернул себя наизнанку, если бы не мгновенная реакция бдительного Нотта. — Руквуд, да очнись уже, наконец! Мне стоило огромных усилий уломать отца открыть доступ в родовой сейф. И то, понимаешь ли, он внял моей просьбе только благодаря минувшему совершеннолетию. — Вэл невольно покраснела, вспоминая череду унизительных уговоров, растянувшихся на все Рождественские каникулы. Ей пришлось сильно постараться, чтобы попасть на личную аудиенцию к мистеру Блэку, занимающему высокий должностной пост в Министерстве и постоянно разъезжающему по командировкам. Невероятной удачей было застать его в благосклонном расположении духа и на правах дочери добиться приватной беседы. — Там внутри было полно ловушек, охраняющих подлинники бесценных артефактов, поэтому даже допускать мысль о подделках глупо! Простые безделушки так не защищают. Блэк стояла настолько ровно, что со стороны могло показаться, будто бы ей в спину воткнули осиный кол. Любое из ее предположений натыкались на непробиваемую стену из чужого спокойствия и невозмутимости, а все аргументы неизменно отвергались с безукоризненной вежливостью, от которой сводило зубы. — Я уверена, что он настоящий. — И это прекрасно! Но что мы будем делать, если в самый неподходящий момент выяснится, что это всего лишь пустышка или ещё что похуже? Производство маховиков уже давно поставлено на учёт с правом государственной монополии! Откуда, скажи на милость, в ваших родовых хранилищах мог взяться рабочий экземпляр? — уверенно заявил Августус и плюхнулся в дальнее кресло подле книжного стеллажа, на котором в прошлый раз оставил один из своих ветхих фолиантов. — Всё это как-то сомнительно и не вызывает доверия. — Да что ты можешь знать? У меня прадед работал в Отделе Тайн! У него там такие связи были, что я не удивлюсь, если умыкнуть один из общей партии было для него плёвым делом! Брови Августуса поползли вверх, почти полностью скрываясь за неровной чёлкой. Некоторое время он молча пялился в одну точку и что-то анализировал, рефлекторно отбивая по подлокотнику незатейливый ритм. Его губы безмолвно шевелились, шептали под нос какие-то бессвязные обрывочные фразы, а потом застыли в кривоватой полуулыбке. — Хм… теперь к этому маховику у меня ещё больше вопросов. Ты вообще в курсе, что он может быть устаревшим, если его прикарманил ещё твой пра-пра… — Руквуд, не держи моих предков за идиотов! Не думаешь же ты, что моя семья хранила бы у себя испорченные артефакты? — Вальбурга смерила его презрительным взглядом и показательно скривилась. — Не знаю, как у вас в Германии принято, но у нас за таким тщательно следят старшие в роду и постоянно проверяют, чтобы не было малоприятных сюрпризов. Неосторожные слова Блэк хлестнули Августуса почище пощёчины. Пожалуй, даже для бесцеремонной Вэл, славящейся своей прямолинейностью, — это было верхом бестактности. Все в их разношёрстной компании знали о его трагедии и всячески старались сглаживать острые углы, чтобы не бередить лишний раз не зажившие до конца раны. Буквально пару месяцев назад родственников Руквуда зверски убили последователи Гриндевальда, потому что с защитными заклинаниями их мэнора произошёл какой-то заковыристый сбой, подчистую разрушивший всю систему безопасности. Чары, укрывающие поместье от чужих глаз, пали почти до самого основания плетений, и их дом стал мишенью для следующего удара врагов. Даже просто думать о том, что выпало на долю родственников в предсмертные мгновения было невыносимо. Августус знал, что отца и мать запытали, стараясь вытянуть из них сведения о других членах оппозиции в Министерстве, а старшую сестру сожгли заживо, когда она попыталась активировать аварийный портключ. От наплывших воспоминаний он заметно побледнел и хотел уже было сказать что-нибудь колкое в ответ, но напряжённую атмосферу весьма кстати разрядил влетевший Малфой, за которым, согнувшись пополам от хохота, тащились Лестрейндж с Долоховым. — Дорогие дамы и господа! — Тони подмигнул Вальбурге, неловко сжимающей в руках золотую цепочку с песочными часами, и торжественным тоном возвестил: — Прошу вашему вниманию героя сегодняшнего дня! Наш сиятельный лорд Абраксас, грива которого теперь уделает любого единорога своей неподражаемой цветовой палитрой, бесстрашно бросился на свирепого Уизли и по-магловски начистил ему морду! Сам Абраксас при этом представлял собой крайне жалкое зрелище: один глаз у него заплыл, губа кровоточила, а гнездо на голове едва ли тянуло на почетное звание малфоевской шевелюры. Следы от заживляющих чар до сих пор свидетельствовали об их отсроченном действии, которое будет заметно ещё не скоро. Кроме того, его затравленный взгляд подходил больше уродливым замухрышкам с Хаффлпаффа, нежели утонченному красавцу с обостренным чувством прекрасного. — Так это в процессе битвы его кто-то обсыпал блёстками и сделал радикальную окраску? — скептически поинтересовался Кантанкерус, закручивая заспиртованную банку с плавающими внутри глазными яблоками неизвестного существа. — О, или же это твой новый стиль? Прости, Аби, но я слишком далёк от модных тенденций, чтобы дать тебе объективную оценку. Лестрейндж взорвал над головой непривычно мрачного друга хлопушку, и того осыпало конфетти с ног до головы, довершая и без того смехотворный образ. — О, ради Мерлина, Нотт, заткнись! Это убожество — дело рук Эйвери и Грюма, у которых вместо мозгов размягчённые сопли. Устроили, понимаешь ли, склоку в коридоре рядом с кабинетом трансфигурации. Мне просто не повезло попасть под перекрёстный огонь. — Малфой театрально взмахнул руками, и стоически продемонстрировал патлы цвета фуксии, прилипшие к сияющей коже лица, отливающей алмазной крошкой. — Побочный эффект срикошетившего проклятия должен пройти со временем. Наверное… Антонин задорно присвистнул и некультурно хрюкнул, пихнув под рёбра красного Бенджамина, у которого носом пошло сливочное пиво. Неразлучный дуэт весельчаков Слизерина находил всю ситуацию довольно комичной, а уж праведный гнев в глазах манерного Малфоя и вовсе был зрелищем, от которого становилось теплее на сердце. — Аби, я напишу твой портрет, как успокоюсь. Готов поспорить на тридцать галеонов, что он будет пользоваться огромным спросом, если сделать пару дюжин копий. — по лицу незадачливого художника расплылась мечтательная улыбка, и он еле успел отскочить в сторону от летевшего навстречу проклятья. — Эй, да за что? Я вообще-то, как порядочный человек, собирался половину выручки отдать тебе даром в качестве компенсации за моральный ущерб! — Бен, я тебе сейчас такой ущерб покажу… моральный. Ты у меня в миг забудешь, за какой конец нужно держать кисточку. Лестрейндж примирительно поднял руки в капитулирующем жесте и широко улыбнулся. — Не надо так нервничать, милейший. Тебе целительница должна была сказать, что в подобном состоянии это вредно. Друзья переглянулись между собой, пытаясь спрятать рвущиеся наружу ухмылки, и, не сговариваясь, решили сменить тему на что-то менее провокационное. Кантанкерус взял инициативу на себя и рассказал всем, что вечером у него назначена вылазка со Слизнортом в Запретном лесу за редкими листиками замёрзшей волчьей ягоды. Собирать их нужно было по определённому лунному календарю, чтобы свойства проявлялись наилучшим образом и не сбоили при варки особо неустойчивых рецептов или экспериментальных составов. На пару с профессором они вот уже три недели кряду ждали подходящего момента и подгадывали в нумерологических расчётах правильный час, чтобы срезать несколько веточек и погрузить их при помощи чар в долгосрочный стазис. — Уже совсем скоро мне нужно будет появиться на условленном месте. Где только Тома черти носят? Лестрейндж, раздававший подрывного дурака, пожал плечами и кинул нетерпеливый взгляд на Долохова, разливающего по стаканам палёный огневиски. Уж кто-кто, а они не представляли себе субботнего вечера без возможности оторваться на славу, пока профессора смотрят на их проказы сквозь пальцы. Впрочем, к чести остальных, никто обычно не поддерживал их неуемного желания напиться до непотребного состояния. А негласного лидера так и вовсе одна лишь мысль о потере контроля над собственным телом и ясным разумом приводила в несусветный ужас. — Да, что-то наш мистер пунктуальность особо не торопиться почтить нас своим присутствием. Странно как-то. Не случилось ли чего? — меланхолично проронил Августус и смерил товарищей усталым взглядом. — Случилось. — выдавил из себя Малфой и весь как-то сжался под недоверчивыми взглядами остальных. Вскочив с дивана, он принялся нервно мерить шагами комнату, словно шило в причинном месте не позволяло ему сидеть спокойно. — Там… такое дело. Со мной б-был Герман. В общем, п-прежде, чем я полез на Септимуса с кулаками, Аластор грубо отозвался о-о… — голос Абраксаса дрогнул и затих на полуслове, погружая комнату в зловещую тишину. — Ну, что там вякнул Грюм? — Он… эм, оскорбил Эмили Розье. Высказал своё мнение по поводу злачных мест, по которым должна шляться молодая девушка, чтобы подцепить обсыпной лишай. Новость произвела эффект разорвавшейся навозной бомбы, способной своим зловонием подкосить ораву высоковозрастных амбалов. Ребята многозначительно переглянулись, не сдерживая рвущуюся с языка брань, и, не сговариваясь, затихли, фантазируя о возможном развитии событий. — Пиздец! — выдохнул Долохов на русском и опустошил бокал с огневиски. — Эйвери, ай да сукин сын! В целом, этим можно было объяснить если не все, то очень многое. Только глухой не знал о сердечной привязанности Германа Эйвери к симпатичной русоволосой равенкловке, которую тот нежно прозвал уменьшительно-ласкательным Мили. Девушка была на два года старше и относилась к парню скорее с сестринской заботой, чем с романтической симпатией, но для начального этапа ухаживаний и такое внимание с ее стороны было подарком свыше. Так уж вышло, что их родители дружили в молодости, а потом и в более зрелые годы поддерживали теплые приятельские взаимоотношения. Когда же у них появились первенцы, то решено было заключить брачный контракт между главами двух процветающих родов, чтобы породниться и обеспечить в будущем выгодный политический союз. Эмили и Герман с пелёнок знали о том, что их семейная жизнь уже давно распланирована на много лет вперёд, и особо никогда не переживали по этому поводу. Немалую роль здесь сыграло и их традиционное воспитание чистокровных волшебников, для которых подобная определённость в порядке вещей. Да и общество друг друга их никогда по-настоящему не напрягало, чтобы как-то противиться и искать себе другую партию, действуя во имя иллюзорного понимания любви. Поэтому не было ничего удивительного в том, что когда Эйвери услышал лживый трёп, порочащий чистое имя своей нареченной, он, не терзаясь излишними муками совести, попытался отомстить. К тому же, Грюм словно сам напрашивался на то, чтобы ему преподали урок самым прискверным образом. Он громко ржал и в высмеивающей форме рассказывал последние сплетни своим однокурсникам Уизли и Фенвику, ну а те в свою очередь понимающе кивали и вставляли остроумные комментарии в его беспрерывный поток грязи. Рано или поздно кто-нибудь и так постарался бы свести с ними счёты, а Эйвери оказался просто наиболее вспыльчивым. — И что было дальше? — Вальбурга подалась вперёд, ловя каждое слово о чести близкой подруги. — Дай угадаю, вы проходили мимо и решили подслушать до чего додумаются паршивые маглолюбцы. Так было, да? — Почти. Герман не стал ждать, и сам нелестно прошёлся по внешнему виду пухленькой Саманты Элфорд, на которую с прошлого года пускает слюни Грюм. — Так ей и надо, самодовольной курице. Ходит такая вся доброжелательная, наивно хлопает ресничками. Б-р-р… Блевать тянет от её приторности. — Ты просто очаровательна в своей злобе. — задушевно проворковал Антонин. — Не волнуйся. Такие, как она, и мизинца твоего не стоят. Блэк самодовольно улыбнулась, обнажая белоснежный ряд зубов, и притворно потупилась, мимоходом отмечая резкость, с которой кое-кто захлопнул книгу на другом конце зала. — Ох, если бы только они остановились на словесных оскорблениях. Так ведь нет. Оба импульсивные берсерки, не думающие о последствиях для окружающих. — сказал Абраксас и зажмурился, качая головой. — Они же… не завалили там кого-нибудь сдуру, да? — простодушно поинтересовался Долохов, собираясь вновь снизить градус напряжения. Впрочем, в этот раз этот трюк провернуть не вышло. — Не, ну а что? Вдруг надо труп прятать, а я ни сном, ни духом. — Уровень остроумие выше всяких похвал, Тони. — ворчливо отозвался Августус и медленно зааплодировал. Комната снова погрузилась в тревожное молчание, нарушать которое смел лишь коптивший на стене факел. Ребята старались сохранять невозмутимый вид друг перед другом, продолжая машинально заниматься старыми делами, да только их показательная отстранённость от ситуации выдавала все сокрытые переживания не хуже нарочитой паники. С самого утра все их начинания, за которые они бы не брались с должным усердием, неминуемо шли под откос, словно вселенная посылала какие-то знаки и пыталась от чего-то предостеречь. Уважающие себя волшебники всегда скептически относились к прорицанию и всяким тайным знакам судьбы, поскольку это довольно туманная область науки, доступная только одарённым единицам. Но глупо было отрицать, что с того момента, как они переступили порог штаба, призрачное беспокойство обрело поистине неожиданные масштабы. Каждого внутри съедало неприятное предчувствие, облечь в слова которое не представлялось возможным до поры до времени. — Если честно, то ничего другого от нашего эмоционального друга я и не ждал. — непривычно серьёзным тоном отметил Лестрейндж. — Хождение вокруг да около и всякие возвышенные словесные кружева всегда были ему чужды. Слишком порывистая натура. — Это уж точно! Я всегда диву давался, как его такого не упекли в Гриффиндор. Дёрганный, как мантикора в период спаривания! — Он просто ещё слишком юн. — Давайте всё же не будем переходить на личности. — одёрнул приятелей Кантанкерус. — Малфой, чем в итоге дело кончилось? — А чем ещё оно могло кончиться? Завязалась дуэль. Уизли и Фенвик пытались угомонить Грюма, а я старался оттащить подальше Германа, пока он не успел натворить дел. Безуспешно, должен признать. — А преподаватели что, стояли и ждали развязки? — спросила Вальбурга. — Нет, конечно. Довольно скоро подоспел Дамблдор и отбросил их заклинанием друг от друга, но вы же знаете характер Эйвери. Он просто не мог уйти, не оставив за собой последнее слово. Он… хм, если вкратце… — Да не тяни ты книззла за яйца! — вспылил Долохов. — Что учудил этот малахольный? Говори уже! — Герман наслал на Аластора проклятие гниющей плоти! — выпалил на одном дыхании Абраксас и с силой вцепился в перекрашенные волосы. — Вы осознаёте, что это значит? Нет? Он нас всех подставил под удар! Новая информация не сразу уложилась в их сознании. Ребята в ступоре таращились на побледневшего Малфоя и отрицательно мотали головой, до последнего не желая примиряться с действительностью. Верить в полное скудоумие товарища не хотелось, но если тот действительно выдал такой финт — то это означало, что все они попали в скверный переплёт, из которого не удастся выйти с незапятнанной репутацией. — Хм, мда… похоже будет разбирательство перед Советом Попечителей. — предположил Бен, — Раньше и за меньшее ставили вопрос об исключении. — Мерлин… — Руквуд снял очки и потёр переносицу. — А Тома, выходит, вызвали на ковёр к директору, как старосту факультета и нашего… хм, амбициозного друга… с расширенным доступом в Запретную секцию… — О, это ещё очень мягко сказано. После того, как еле живого Грюма отлевитировали в больничное крыло, у Дамблдора словно в мозгу что-то перемкнуло. Никогда его таким жутким не видел. Я думал, что у Германа рука отвалится — так сильно старик вцепился в него. А уж с какой яростью Дамблдор смотрел на Тома, спокойно строчившего домашнее задание в библиотеке… Казалось, он его прям там голыми руками начнёт трясти и мокрого места не оставит, стараясь докопаться до истины! — И что же Риддл? — Ну, он довольно быстро оценил ситуацию по поникшему Герману и благожелательно выдал что-то вроде: «Профессор Дамблдор, вам нужна моя помощь? Одну минутку, сэр, мне осталось дописать пару строк в эссе про восстание Гырга Грязного, и я буду в вашем полном распоряжении». Это было очень похоже на Тома. Идеально выверенный тон с умеренно почтительными нотками, не перетекающими в подобострастие, лёгкая заинтересованность во взгляде и искреннее желание услужить, скрытая от всего мира настороженность, которую не выдаст ни единый мускул. Привычно до безобразия. Люди все были разные, неповторимые в своей уникальности, но к каждому у него имелся свой специфический подход. Так уж был устроен его дисциплинированный разум, продумывающий наперед множество непредсказуемых ходов и комбинаций. Том всего лишь был отменным лицедеем, на инстинктивном уровне разбирался в человеческой природе и хорошо умел подстраиваться под неблагоприятные обстоятельства. Каждый из присутствующих в этой комнате когда-то попытался по-своему проверить, что из себя представляет высоких худощавый мальчишка в поношенных мантиях, единственным неоспоримым достоинством которого на фоне их чистокровной родословной было смазливое личико. И каждого в той или иной степени ждало разочарование. Их щёлкнули по носу, заставляя усомниться в собственном великолепии и признать чужое превосходство. Если за что и можно было уважать Тома Марволо Риддла, выдающегося студента Слизерина, старосту факультета и просто требовательного человека — так это за его несгибаемое упрямство, поразительное гибкое мышление и неуловимую способность выходить сухим из воды из различных сомнительных историй. Он с легкостью мог отстоять себя, защитить личные границы и поставить зарвавшихся типов на место — и, что не мало важно, так было всегда на памяти его сокурсников. С самого первого дня в Хогвартсе Том поставил себя, как полноправную самодостаточную единицу, с которой необходимо считаться, если желаешь подобающего отношения к себе. Он попал в коллектив чистокровных представителей высшего света магической Британии, обладая магловской фамилией и пустыми карманами, в которых мышь повесилась. И он же сумел достойно ответить на все психологические попытки сломить его, подчинить привычной системе и попросту выжить из общей спальни мальчиков. С ним нельзя было справиться привычными методами. Бойкот, всеобщее игнорирование одинокого первокурсника, травля и порча имущества, членовредительство — всё было встречено им с неким вызовом. Он смотрел на их потуги с ироничной издёвкой, словно наблюдал за бесполезной детсадовской возней в песочнице и ставил ставки, на долго ли их хватит. Всё это в любом случае не имело большого значения, потому что мало кто мог сравнится с его умением выжидать подходящего момента для контратаки. Его путь к признанию не был простым, но являлся удивительно недолгим по меркам остальных учеников, не сумевших даже примерно достигнуть подобных результатов за такой же отрезок времени. Однажды это просто случилось, и Том Риддл сумел своими талантами и упорным трудом доказать свой беспрекословный авторитет на собственном факультете, а уже после этого и другие студенты признали его неоспоримое первенство в стенах Хогвартса. Он стал тем, кто был достоин в случае чего возглавлять их небольшой коллектив и нести ответственность за их промахи. А уж когда вскрылось любопытное знание змеиного языка и пошли разговоры о предполагаемом родстве Тома с самим Основателем, то даже особо недовольные такими кардинальными переменами вынуждены были смириться с текущим положением дел или хотя бы сделать такой вид и затаиться до тех пор, пока он не совершит непоправимую ошибку. — Готов поспорить, что Риддл в тот момент ещё важно так указал на значок префекта и вежливо улыбнулся, испытывая нервы Дамблдора на прочность. — Антонин не сдержал неуместный случаю смешок, но быстро умолк, получив подзатыльник от Бенджамина. — Идиот! Ему нужно было как-то прощупать почву, чтобы понять масштаб катастрофы. — Конечно, а возможность выбесить Дамблдора шла приятным бонусом. — Ужас какой… — прошептала Вальбурга, незаметно вытирая набежавшие слёзы платочком. — Эйвери, что б тебя, мешок драконьева дерьма! Бедный Том… — Да уж, приятного мало. Применение чёрной магии против другого студента не получится просто так замять и избежать огласки. — Руквуд, избавь нас от своего пессимизма! И так тошно… — Нет, Вэл. — перебил её гневную отповедь Нотт. — К сожалению, здесь Августус абсолютно прав. Использование заклинаний, запрещённых в перечне министерства, влечёт за собой серьёзные последствия. — Вплоть до Азкабана. — пробормотал себе под нос Малфой. — Но ведь Эйвери не совершеннолетний! Ему всего четырнадцать! К тому же, у него родители работают в Визенгамоте и легко отмажут его, если вдруг что случится. В их кругах такое нередко встречалось, хотя и не предовалось широкой огласке. В Министерстве, как и в любой другой структуре, прежде всего работали обычные люди, ежедневно сталкивающиеся с персональными демонами, семейными конфликтами и прочими неурядицами. Что бы кто ни говорил о повсеместной борьбе с коррупцией, о запрете кумовства для родственников и прочей морализаторской чуши — ни один родитель не позволит бросить своего ребёнка на растерзание дементоров, если в его силах будет что-то предпринять или как-то поспособствовать смягчению приговора. Таков человеческий фактор в действии, и полностью искоренить его не представлялось возможным. — Скорее всего. Но ты постоянно забываешь, что Риддл таких привилегий лишён. У него нет протекции среди вышестоящих лиц или лишних средств для взятки. Если под сывороткой правды Герман расскажет о его роли в произошедшем, то даже превосходная окклюменция его не спасет. Чиновникам нужен будет козёл отпущения, а кто лучше нищего сироты подойдёт на эту роль? Согласитесь, незаконное изучение Тёмных Искусств на практике и их насаждение среди других, тянет на приличный срок. — глухо сказал Кантанкерус и отвернулся от раздосадованной Блэк. — Мы ведь тоже с ним не куличики лепить сюда приходим, и это будет несложно подтвердить, если начнут копать глубже. — Но что-то же всё равно нужно делать! Мы же не можем просто сидеть сложа руки и тупо ждать, пока всё само собой рассосётся! — Мы не будем бездействовать. — решительно произнёс Лестрейндж, — Но нам стоит быть осторожными и как никогда предусмотрительными, чтобы случайно не сделать хуже. Я считаю, что нужно выждать, а потом уже строить планы о том, как будем вытаскивать друзей из дерьма. — Сейчас это самый адекватный вариант. Мы ещё не слышали мнение самого Тома по этому поводу, да и Герман заслуживает хорошенькой трёпки. — подвёл итог Руквуд и, не услышав больше стоящих возражений, уткнулся в пожелтевший гримуар. Больше вести светские беседы ни у кого не было желания. Все слишком прониклись замаячившими на горизонте проблемами, чтобы валять дурака или просто отвлекаться на что-то постороннее. Обведя взволнованным взглядом остальных, Вальбурга нехотя кивнула, принимая разумность стратегического отступления, и спрятала ценный артефакт в карман мантии. Было явно не подходящее время для научных изысканий на тему межвременного континуума, и она это понимала как никогда ясно. Но, быть может потом… Когда вся шумиха в полной мере уляжется, и они смогут спокойно выдохнуть и достаточно расслабиться, чтобы с головой погрузиться в исследования временных парадоксов… Тогда, возможно, они ещё вернутся к первоначальной теме, так ловко ушедшей на задворки сознания после свалившихся новостей. А пока… пока нужно было собрать всю имеющуюся волю в кулак и дождаться возвращения Тома, у которого всегда был на подхвате готовый план из любой патовой ситуации. Вместе они найдут выход, и всё войдёт в привычную колею, возвращаясь со временем на круги своя — по-другому просто не могло быть. Ведь не станет же этот случай исключением из правил, правда?