***
Когда в один из прохладных весенних вечеров он позвонил, чтобы сообщить, что возвращается домой, сердце пропустило удар. Дождалась. Он скоро будет с ними, живой и невредимый. В тот день она провела генеральную уборку, приготовила любимые блюда супруга, купила бутылку красного вина и пачку его любимых сигарет. Крепкие, с привкусом вишни. — Ты никогда раньше столько не курил, — как-то сказала она ему, когда он, сидя на крыльце, потянулся за очередной палочкой с никотином. — Для здоровья не очень хорошо, сам ведь знаешь. — Да брось, дорогая, — усмехнулся тот, закуривая. Выдохнул дым, расплылся в улыбке. — Моя жизнь закончится раньше, чем меня настигнет рак лёгких. Тогда, после этих слов, она сорвалась на крик и неконтролируемые слёзы текли по её щекам. Эти слова до сих пор грохотом звучат в её голове. Она боится, что в какой-то момент он не выйдет на связь. До одури и потери сознания боится, что к ней домой заявятся его сослуживцы, чтобы сообщить ей новость о его кончине. И тогда она не сможет больше жить, как прежде. Если вообще, сможет жить. Пока она наблюдала за тем, как Джейкоб старательно пережевывает ужин, в голове начали проноситься страшные воспоминания из того времени, когда она, будто самая верующая прихожанка, каждый день ходила в ту самую больницу, чтобы проведать состояние любимого человека. Тогда она была сильнее и смогла убедить себя, что всё будет хорошо, даже когда изо дня в день ничего не менялось. Раненный Саймон, который неподвижно лежал и не мог выдать ни единого слова, до сих пор иногда появляется в её ночных кошмарах. — Мамочка, почему ты плачешь?! — воскликнул ребёнок, бросая ложку на белую скатерть, заляпав последнюю соусом, и подбегая к матери. Джессика не успела ничего понять, как Джейкоб уже крепко обнял её. — Скажи, кто тебя обидел? Я разберусь с ним! Обнимая его в ответ, осознав, что раскололась и не сдержала слёз, она молча уткнулась носом в макушку сына, ласково поглаживая того по спине. Обещание быть сильной ради своего ребёнка, когда-то данное самой себе, кольнуло в сердце острой иглой. Ей становится всё труднее сдерживать его. — Всё хорошо, милый, — стараясь выровнять голос, ответила она. — Просто немного устала, ничего страшного. Но Райли-младший не привык отступать. Он всегда расспрашивал об её переживаниях, старательно подбирал слова и как мог поддерживал маму. Потому что не мог иначе, ведь отец приказал её защищать. Но Джессика не хотела грузить ребёнка своими переживаниями, поэтому, найдя новую тему для разговора, мягко отстранила сына от себя, снова посадив его на своё место. — Когда папа приедет, что мы будем делать? — уже более радостно спросила она, заглушая мысли о том, что Саймон до сих пор не пришёл, хотя такого раньше не было. Он всегда был дома к вечеру, без задержек. — Давайте все вместе пойдём гулять в парк! — выпалил мальчонка, даже не прожевав нормально еду, из-за чего поперхнулся. Джессика, похлопав его по спине, попросила не торопиться, чтобы не подавился ещё раз. — Там столько красивых собак, которые гуляют вместе с хозяевами. Вдруг наконец-то у кого-то из владельцев появились щенки и мы сможем забрать одного себе? Ох, собака. Райли-младший уже давно просит подарить ему щенка, но она всё никак не решается, поскольку знает, что её сил не хватит. Джейкоб — очень активный ребёнок, который быстро смещает своё внимание с одного дела на другое, и она больше чем уверена, что ответственность за щенка ляжет на её плечи. — Конечно, милый, — в который раз врёт она, ведь о собаке не может идти и речи. — Может быть, в этот раз у кого-то и будет щенок, которого мы сможем забрать. Даже если и будет, то вряд ли что-то изменится. Под ребром неприятно кольнуло. Лгать собственному чаду, утаивая информацию о своих переживаниях касательно его отца, а теперь ещё и о собаке. Как низко.***
Остаток вечера прошёл достаточно гладко. Уложив сына спать, и подоткнув ему одеяло, Джессика тихо вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Взглянув на настенные часы, она с ужасом осознала, что уже почти одиннадцать. А Саймона всё нет. Спустившись вниз на негнущихся ногах, женщина зашла на кухню, оглядев накрытый стол, на котором всё также стоял приготовленный ею ужин, непочатая бутылка вина и виднелось расплывшееся пятно на скатерти. Понимая, что практически ничего не ела за день, она было потянулась к еде, но вмиг убрала руку, будто обожглась. Вместо этого, она, чертыхнувшись, открыла вино, налив себе половину бокала и практически залпом осушила его. Алкоголь быстро разлился по венам, отчего она опьянела и опустилась прямо на пол, так и не выпустив из рук бутылки. — Где же ты, Саймон? — с горечью прошептала она, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. Попытки дозвониться до супруга не увенчались успехом, и женщина со злостью отбросила телефон в сторону, только после этого осознав, что наделала шуму. Прислушавшись, не проснулся ли ребёнок, она замерла на несколько секунд. Не услышав никаких движений наверху, она, наконец, выдохнула. Значит крепко спит.***
Джессика и сама не понимала, сколько уже так сидит на полу, без движения, крепко сдавливая горлышко бутылки, грозясь его раздавить. Секунда, две, а затем ещё — она пыталась унять охмелевший разум, который вместо того, чтобы помочь ей расслабиться, ещё сильнее обострил все переживания. Сердце бешено колотилось. — Да к чёрту, — поднявшись, она направилась в гостиную, по пути выключив свет на кухне. В полной темноте, дойдя до дивана, она плюхнулась на него, наугад шаря по подушкам, пытаясь найти пульт от телевизора. Когда он оказался в её руках, женщина включила телевизор, убавив громкость до минимума, чтобы не шуметь. — Какая же всё это херня, — отхлебнув ещё вина, она гадливо поморщилась, наблюдая за тупорылым сериалом, который, скорее всего, предназначался для одиноких разведёнок, которым стукнуло слегка за сорок. — «Похоже, если будешь и дальше продолжать в том же духе, окажешься одной из них», — ехидно отозвалось в голове, когда она сделала очередной глоток, отчего захотелось взреветь и бросить эту проклятую бутылку в стену, чтобы эти блядские светлые обои оказались запачканы красным цветом, а осколки стекла разлетелись по всей гостиной. Задыхаясь от накатывающих рыданий, Джесс предприняла очередную безуспешную попытку заткнуть бессвязный поток мыслей и переживаний, одним махом допивая то, что оставалось в бутылке. Поставив пустую тару на ковёр подле себя, она зажала рот и нос рукой, зажмурив глаза, чтобы её не стошнило прямо здесь, от переизбытка алкоголя. — Молодец, Джесс, — шепча, она склонилась вниз, обхватив свою голову руками, когда внезапный приступ тошноты отступил. — У тебя пропал муж, наверху тихо спит сын, а ты напилась, как последняя свинья. Гадкое осознание собственных действий накатило на неё, и женщина уже не смогла сдерживаться. Горячие слёзы потекли по щекам, она задыхалась от рыданий, всхлипывая впилась ногтями в собственные колени. Никчёмная, одинокая, отвратительно-сломанная. Уже давно перевалило за полночь, а она всё сидела на том же диване, сквозь слёзы наблюдая за этим глупым сериалом по ТВ. Сногсшибательная блондинка наигранно рыдала, оседая на пол, взывая к мужчине, который только недавно сообщил ей, что бросает её. Как типично, что аж тошно, сценарий ещё со времен Санта-Барбары. Джессика и не заметила, как входная дверь открылась, а затем тихо закрылась. Не слышала и шагов позади неё. Только тогда, когда шершавая рука нежно провела по шее и ласково убрала прядь волос за ухо, до неё дошло, что в гостиной она больше не одна. — Я дома, родная, — Саймон склонился к ней, нежно целуя в шею, отодвинув её волосы в сторону. Она же сперва сочла это наваждением и галлюцинацией, так и застыла на месте, не дыша. Рефлексы притупились, как и чувства. — Саймон? — аккуратно, будто не веря в происходящее, она развернулась к супругу, которого так долго ждала. Эти уставшие глаза и улыбку на его лице она узнала бы из тысячи. Схватив его за руку, она перевела её на свою щеку, потёршись о неё, словно кошка. — Любимый, ты дома… Соскочив с дивана, она бросилась ему на шею, крепко обнимая, даже не позволяя себе допустить мысли, что он ранен и возможно её действия могут привести к неприятным последствиям. Не сдерживая пьяных слёз радости, она крепче впилась в его плечи и сильнее прижалась к нему всем телом. Вернулся. Живой, здоровый. — Ты пьяна? — скорее выразил мысли вслух Гоуст, чем задал вопрос, глядя на опрокинутую вследствие резкого движения бутылку вина. Она же принялась нести нечленораздельный бред, разрыдавшись ещё сильнее. — Что ты, Джесс, реагируешь так, будто призрака увидела. Его сарказм остался без внимания и он, вздохнув, прижал к себе женщину, покорно ожидая, когда она уже успокоится. Неизвестно, сколько они так стояли, пока Джесс наконец-то не пришла в себя. — Саймон, милый, я так тебя ждала! — стараясь не шуметь, воскликнула она, выпустив супруга из объятий. Вглядываясь в его лицо, она резко притянула его к себе и вовлекла в горячий поцелуй. Уставший боец не сразу среагировал, но всё же ответил ей, по-хозяйски устроив огромные ладони на её бёдрах. Жар её кожи чувствовался сквозь ткань домашних штанов, отчего Райли на мгновение опешил, но из объятий супругу не выпустил. Она отпрянула первой, нежно проведя пальцами по его щетинистой щеке, закусив губу. От этого зрелища Райли, уже отвыкший от женской ласки, напрягся ещё сильнее. — Любимый, ты наверняка голоден, — не дожидаясь его реакции, Джессика взяла его руку в свою и повела супруга на кухню. — А я приготовила твою любимую еду, пойдём скорее! Он даже не стал сопротивляться нетрезвой жене, молча следуя за ней. Сейчас он не хочет ничего с ней выяснять, это может подождать до утра. Но её горькие рыдания и красноречиво оставленная пустая бутылка из-под вина в гостиной вызвали у него опасения. Как бы жена не спилась, пока его нет дома. — Присаживайся, дорогой, — почти проворковала она, отодвинув стул, приглашающим жестом указав на него. Он послушно сел, наблюдая за тем, как она умелым движением разрезает запеченную индейку, накладывает толчённый картофель, поливая соусом и отправляет полную тарелку в микроволновку. В глаза бросается пятно на скатерти, грязная тарелка и ложка, явно лежащие здесь уже какое-то время. Обычно Джессика всегда всё делала до скрипа в зубах идеально, полностью вылизывая дом до того состояния, что на полу можно было увидеть собственное отражение; простыни всегда хрустели от чистоты, все его вещи были безукоризненно выглажены, а сама она надевала те немногочисленные платья, что он дарил ей по поводу и без, но сегодня что-то изменилось. Её растрепанные волосы, домашние кофта и штаны, а также украшения, что он ей подарил и она не снимая носила их, придавали ей особый шарм. Райли понимал, что сдерживаться становится всё труднее. Засмотревшись на свою супругу, он не сразу понял, что тарелка с разогретой едой уже оказалась перед ним. — Прости, дорогой, я что-то сегодня сама не своя, — пытаясь отшутиться, сказала она, доставая из шкафа припрятанную бутылку виски, которую он не смог найти ещё тогда, когда в последний раз собирался уходить на службу. Достав стакан и лёд из морозилки, она спешно выпалила: — Я купила нам вино, но в итоге не дождалась тебя, прости. Ловким, как для пьяного человека, движением руки она открыла бутылку с крепким алкоголем, высыпала в его стакан лёд, что, ударившись о стенки толстого стекла издал звон, она налила горячительную янтарную жидкость и поставила около него. Это стремление угодить ему читалось в каждом жесте, каждой мелочи и улыбке на её лице. Пережёвывая кусок индейки, он неотрывно следил за её чуть шатающимися руками, когда она плеснула себе немного виски в стакан из-под сока. — За встречу, любимая, — коротко произнёс он, поднимая свой стакан. Та охотно чокнула по нему своим и звон стекла на мгновение наполнил почти что затихшую кухню. Осушив его до дна, Саймон поморщился, глядя на то, как супруга старается сдержать кашель. Она не привыкла к таким крепким напиткам, в отличие от него. — Где же ты был всё это время? — неловко выпалила она, закусывая только что выпитый алкоголь долькой апельсина. — Я так ждала тебя, но ты сегодня припозднился… Эти слова, сказанные с неким укором, он проигнорировал, внимательно следя за тем, как она слизывает стекающий с пальцев апельсиновый сок. В её глазах горел огонь, тот самый, который он видел в крайний раз, когда она отказалась отпускать его на работу, затащив в спальню. Сейчас же в её взгляде проскальзывало бешенное возбуждение, что всё сильнее заводило его. Он готов поклясться, что она делает это всё нарочно. — Прости, Джесс, действительно задержался, — сглотнув очередной кусок, он заглянул в её глаза. — На базе была проблема с транспортом и… Он не успел договорить, как она вмиг оказалась позади него, зарываясь руками в его волосы, чуть оттягивая их назад, принюхиваясь. Его запах. Запах, что сводит её с ума. Не поддающаяся логике, не контролируя собственных движений, она страстно поцеловала мужа в шею, вызывая у того резкий вздох, заставляя его выронить вилку из рук. Та со звоном упала на пол, но Джессика не придала этому значения, как если бы наверху не спал маленький сын. Тот факт, что Гоуст находился с ней в одном помещении, пьянил сильнее любого алкоголя. Супруг же никак не реагировал, что немного выводило её из себя. — Я так соскучилась. Хочу тебя, любимый, — склонившись к его уху, горячо прошептала она, сжав его плечо. И это стало последней каплей для него. Резко поднявшись со стула, наделав много шуму, он притянул женщину к себе, впиваясь в её губы своими. Та восторженно ответила на его поцелуй, беспорядочно шаря по его шее, плечам, спине, в предвкушении, не сдерживая стоны удовольствия, которое доставит ей супруг. Когда зубы Саймона сомкнулись вокруг её шеи, она до крови прикусила губу, стараясь не закричать, вдруг вспомнив, что наверху спит сын. — Что такое? — обеспокоенно задал вопрос Райли, смотря на неё. Она не смогла ничего сказать, кивнув на потолок, и Гоуст понял, что речь идёт о спящем мальчугане. Как бы он ни хотел взять её грубо, со всей животной страстью, желая показать ей, как он соскучился за время разлуки, он не станет этого делать. Когда он стал отцом, пришлось много где идти на компромиссы. Снова усевшись на стул, он попытался притянуть за собой и Джесс, но та не подчинилась мужу, ловко выскользнув из капкана его рук. Отойдя от него, она игриво заглянула в его глаза, неспешно стянув сначала верх, оголяя грудь, заключенную в простой спортивный бюстгальтер. От этого зрелища у Гоуста стало тесно в штанах. Жадным взглядом смотря на тело супруги, он ждал, когда же она наконец снимет с себя оставшиеся тряпки. Видя голодные глаза супруга и чувствуя жар, разлившийся внизу живота, она как можно быстрее избавилась от лишней одежды и вновь прильнула к супругу, оставляя короткие влажные поцелуи на его губах, щеках, шее, идя всё ниже. Отстранившись, она принялась расстёгивать ремень и форменные брюки Райли, и он, понимая, что задумала супруга, чуть приподнялся на стуле, позволяя стянуть нижний слой одежды. Та подмяла его брюки куда-то под себя, и, смочив ладонь слюной, провела по всей длине уже стоявшего члена рукой, вызывая у мужа стон удовольствия. Другой рукой она размяла яички, после чего сразу, без предупреждения, взяла ртом его член, стараясь не задеть его зубами. Обводя языком головку и чуть задевая уретру, она подняла глаза на Саймона, который изо всех сил старался не застонать в голос. Чёртов вояка и его выдержка. — Джесс… — хрипло произнёс он, потеряв остаток мысли, когда она заглотила его член полностью. Он хотел сказать что-то ещё, но в итоге лишь положил руку на голову жены, намотав её волосы на кулак, стараясь скорректировать её движения так, как нужно ему. — Скажи это, Саймон, — горячо выдохнула она, выпустив его из своего рта, слегка подув на блестящую головку, с удовольствием наблюдая за мурашками, пробежавшими по его коже. — Скажи, что ты хочешь меня. — Иди ко мне, — почти что прорычал он, потянув супругу на себя, заставляя подняться с колен. Она по-хозяйки оседлала его бёдра, стягивая с него водолазку вместе с майкой, жадно целуя открывшуюся кожу, обводя каждый шрам языком. Саймон не смог больше ждать, обхватив Джессику за талию, насаживая её на себя, предварительно закрыв ей рот. Та почувствовав, как её лоно наполнилось горячей плотью любимого мужчины, стиснула зубы, чтобы не вскрикнуть от неприятной боли. Слишком долго его не было рядом, и она успела отвыкнуть. — Тише, — сдавленно произнёс Гоуст, чувствуя, как сильно мышцы её влагалища сжимают член, и видя еле проступившие слёзы на глазах возлюбленной. Сдержав себя, чтобы не начать двигаться внутри неё, такой горячей и узкой, чтобы дать ей привыкнуть, он сжал обе мягкие груди супруги, страстно целуя её в шею. Джессика подалась навстречу ласкам супруга, и вскоре первая слегка приподнялась и опустилась, вновь привыкнув к забытому ощущению. Постепенно задав темп, она всё свободнее и развязнее принялась скакать на нём, так, будто объезжала непослушного жеребца. — Блять, Линкс, — прошипел Гоуст, когда она полностью приняла его, усевшись сверху. Старое прозвище, сорвавшееся с губ мужа, заставило Джессику вспомнить те времена, когда они тайком придавались друг другу, в те редкие моменты спокойствия, когда рядом не было никого из отряда. Эти воспоминания взбудоражили ещё сильнее, и она почувствовала, что вскоре приблизится к пику. — Я вся твоя, любимый, — прошептала она ему на ухо, наклонившись ещё ближе. Саймон уже сам сделал два резких толчка, но вместо желанной кульминации, Джессика была поднята на руки. Недовольно всхлипнув от неудовлетворённости и чувствуя, как супруг выскользнул из неё, она уже собиралась обматерить его, как вдруг почувствовала поясницей угол стола, на который Райли облокотил её. Так и не успев возразить, она оказалась распластанной на кухонном столе, где только недавно стояли тарелки и блюда, заботливо отодвинутые Гоустом в сторону. Вновь войдя в неё, он издал довольный рык. — Вот теперь моя, — ехидно выдал он, толкаясь глубже в её лоно, стараясь не стонать слишком громко. Джессика была такой горячей, взъерошенной и до одури соблазнительной, что он не мог больше себя контролировать. Ни тогда, когда любимая супруга до крови кусает свои пальцы, лишь бы не выкрикнуть его имя, боясь разбудить ребёнка. Джессика готова была поклясться, что потеряет сознание, едва ощутив глубокие толчки внутри себя. Саймон брал её грубо, сжав пальцы на её шее, указывая на то, кто здесь главный. Каждое его движение отдавалось ноющим зудом внутри, и с каждым разом оно все нарастало. Будто бы чувствуя то же, что и она, свободной рукой он принялся массировать её клитор, отпустив шею и зажав рот рукой, зная, что она не сможет сдержаться. Её трясло от каждой фрикции, пальцы на ногах сжимались, а ноги сами собой сгибались в коленях. В тот, момент, когда Саймон закинул их на свои плечи, практически навалившись сверху, спровоцировав скрип несчастного стола, не рассчитанного на подобные нагрузки, и звон тарелок, она практически потеряла сознание. Лишь яркий, пронзительный оргазм, накрывший её, сперва выбил из головы все мысли, а затем вернул на землю. Чувствуя, как сокращаются её мышцы вокруг члена супруга, зажмурившись и видя яркие всполохи перед глазами, рвано вдыхая воздух и трясясь от накатившего удовольствия, она готова была простить его за всё. За то, что оставил её одну с маленьким сыном, за то, что заставлял её переживать, за то, что опоздал… — Не кричи, — прорычав от ощущений, которые давала ему ничего не соображающая супруга, он подтянул её ближе к себе, втягивая в очередной страстный поцелуй. Джессика охотно ответила на него, слабо постанывая в его губы, впиваясь короткими ногтями в плечи. — Я люблю тебя, Саймон, — прошептала она в его губы, оторвавшись от поцелуя буквально на секунду. Гоуст вновь поцеловал её, ещё глубже, чем в прошлый раз, вцепившись в её бёдра так, что на них наверняка завтра появятся синяки. Ещё пара толчков и он изливается внутри неё. Джессика, чувствуя тёплое семя супруга внутри себя, не сомневается, что он также сильно любит её.***
После того, как он кончил, время будто замедляется. Джесс тихонько гладит его по голове, шепча на ухо жаркие признания в любви, которые он, скорее всего, даже не способен распознать. Не в том состоянии, в котором он находится сейчас. — Ты — моя жизнь, — рвано выдыхает он, коротко целуя любимую супругу, чувствуя, как усталость разливается по телу. Он не успевает понять, в какой момент женщина освободилась из его объятий, соскользнув с его члена, успела одеться и швырнуть в него его же домашний халат. — Я завтра постираю твою форменную одежду, — задорно, будто бы не потеряв пару мгновений назад связь с реальностью, выдаёт Джессика. Он неспешно натягивает на себя вещь, наблюдая за тем, как супруга быстро убирает со стола еду, упрятав её в холодильник. Пока он соображает, что делать дальше, жена протягивает ему его любимые сигареты и зажигалку в придачу. — Сегодня можно, — подмигивает она, испытывая неподдельную эйфорию, а он, глядя на неё, берёт их из её рук и улыбается в ответ.***
Выйдя на улицу и затянувшись крепким табаком, чувствуя вкус вишни, он блаженно прикрывает глаза, после чего выдыхает дым. Сделав ещё пару затягов, он понимает, что сигарету из его рук забрала Джессика и, переведя на неё вопрошающий взгляд, задаёт единственно верный вопрос о том, с каких пор она начала курить. — А я и не начала бы, — выдохнув дым, отвечает она. — Если бы мой супруг был рядом и не рисковал своей жизнью. Она не возвращает ему сигарету, докуривая самостоятельно, а у него в голове проносится мысль о том, что ради жены и сына, он готов уступить. Даже если это означает бросить службу и всю оставшуюся жизнь прожить, как простой гражданский. И через две с половиной недели он окончательно убедился в своём решении, когда супруга сообщила, что беременна.