Когда кумир становится врагом

      Истошный крик окатил крохотную едва освещённую комнатку и эхом вылетел в маленькое окошко посередине. На потрёпанном старом футоне сидела с раскрытой цветной книжкой на коленях, укрытых тонким одеялом, и словно в лихорадке мотала головой. Нижняя губа истерически дрожала и из груди изредка вырвались хриплые всхлипы. Сдерживая слезы, чувствуя как жжет от этого в глазах, девушка беспорядочно шарила пальцами по странице покрытой двумя-тремя квадратиками и облачками диалогов на каждой. Самая последняя была полна оттенками красного. Глаза вот-вот бы разорвались от накопившейся влаги, если бы пересохшие губы не шевельнулись, выводя лишь: — Нет… Нет… Ты не мог меня оставить… не оставляй! Прошу… — последнее слово прозвучало беззвучно и горячим потоком, обжигая щеки, хлынули две соленых на вкус реки сожаления. Словно не ее любимый персонаж погиб в конце главы, а самый близкий и самый дорогой человек на руках. В каком-то смысле так и было. Уран, один из героев излюбленного ею комикса, стал действительно дорог настолько, что с его смертью настала настоящая пустота.       Увесистая книжица немо рухнула из ослабевших рук на скомканное одеяло. Подтянув колени к груди, зарылась в них и обняла себя так крепко, что могла бы легко раздавить будь немного сильнее. Лишь бы заполнить образовавшуюся дыру. Словно не выдуманная пуля убила персонажа, а настоящая вонзилась прямо в грудь, разрывая одежду, кожу, кости — всё, что стояло на пути к сердцу. Такому маленькому, хрупкому сердцу юной старшеклассницы. В гнетущей серой тишине всю ночь слышались лишь едва слышные всхлипы и перетекали в безжалостные рыдания, которые способны пусть даже ненадолго заглушить шаги, приближающейся опекунши, которую все больше и больше начинал раздражать бесконечный полуночный вой обычно тихой и незаметной подопечной. Едва под дверь зажигался желтый свет, словно активизировался механизм «невидимки» и девушка забывала на считанные секунды о своём горе и падала на постель, притворяясь спящей. Было время немного отдышаться, забыться, не думать ни о чем. Противно-жёлтая линия под дверью пропадала и как по щелчку возвращалась печаль и слёзы уже более спокойной рекой текли из глаз, находя устье на уголках губ и заставляя хмурится от горьковатого привкуса. Она лежала на боку и немигающим взглядом сверлила в бесцветную стену с облупившейся краской.       Как он мог? Автор. Хиоси Хирокира. Он полностью оправдывал вторую часть своей фамилии-псевдонима. Убийца. Настоящий уничтожитель. Школьница даже не думала, что за одну ночь может возненавидеть кого-то так сильно. Сильнее их. Тех, кто оставил ее на этом свете с неизвестной на то целью. Сейчас ненависть к Хирокира-си превышала все допустимые нормы. Какие могут быть нормы по отношению к хладнокровному убийце? От возмущения, что такое вообще пронеслось в мыслях, девушка подскочила на ноги и заходила по комнате, не обращая внимания ни на головокружение от внезапного подъёма, ни на помутнение и резь зрения толи от этого, толи от непрерывных часов плача. Забыв о том, что на топот по скрипящим ссохшимся местами дощечкам может прибежать недовольная опекунша. Сейчас стало все равно на потенциальные крики и угрозы выгнать из дома. Разум утопал в тумане идей как достучаться до автора и заставить подарить любимому герою другой конец. В руках оказался телефон. Разблокировав, девушка перешла в социальную сеть, отыскала среди множества групп, на которые подписаны, ту, что вёл пресловутый Хирокира-си, и нехитрым образом вышла на личную страницу, где мангака делился деталями своих новых проектов и просто общался с поклонниками. Усевшись в позу лотоса на окончательно скомкавшуюся постель, начала быстро перебирать подушечками пальцев по клавиатуре, печатая развёрнутый комментарий, где в пока ещё уважительной манере обращалась к Хирокира-си, убеждая в том, что финал для Урана следует переписать, так как это слишком жестоко и таким образом он лишает людей последней радости, что несправедлив и жесток сам. И прочее в подобном духе. Довольно улыбаясь, она гордо нажала на заветную кнопку «отправить». И как по волшебству на зов цокающих клавиш пришла та самая опекунша, шаги которой в этот раз услышаны не были.       Распахнув хлипкую дверь, она сходу запричитала громогласно, словно не знакома с японской сдержанностью и не собиралась. По правде, и не была японкой по происхождению. Опекунша, любезно приютившая у себя дома бедную сиротку лет десять назад, родилась и выросла где-то на востоке России и являлась русской азиаткой, переехавшей с родителями в совсем юном возрасте. Вышла замуж уже в Токио и сменила фамилию. И удивляться не стоило, узнав, что женщина давно в разводе. Возможно, темперамент сыграл свою роль. По крайней мере, подопечная предпочитала так думать. — Эрина, Юки-онна тебя на морозе! Что ты устроила?! Рыдаешь, вздыхаешь, топаешь! Время ты видела?! В школу утром кому? Мне или тебе? А мне, впрочем, на работу тоже. — японский знала она неплохо для неместной, хоть от акцента так и не избавилась. Или не хотела, считая это своей изюминкой. Двинувшись всей крупной тенью на названную Эриной — с ирландского иронично «мирная» — смотревшую только в светящий в лицо экран. Почувствовав приближение, девушка тут же отпрянула в сторону и убрала телефон за спину. Опустила глаза. — Простите, Тадако-сан… — Всё, что скажешь в своё оправдание? Спать не даёшь и просто «простите». Этого мало, Эрина. — ростом госпожа отличалась от здешних маленьких японских женщин да и саму подопечную была выше на полторы головы. Подбоченившись, она строго смотрела сверху вниз на чёрную макушку, слегка постучав по ней указательным пальцем как урок. — Простите… — вполголоса пробормотала девушка и поклонилась так глубоко, как могла. — Утром получишь список дел на неделю. А сейчас — спать! Телефон давай. — выставив ладонь перед собой, топнула носком ноги по скрипучей доске, ожидая когда девушка положит свой гаджет. Долго сопротивляясь внутренним инстинктам, в конце концов вынужденно подчинилась. Госпожа Тадако ретировалась, оставляя Эрину в придавливающей ее тишине и печальном одиночестве. На полу у стены валялась помявшаяся на последней странице манга.       Опустившись на корточки, девушка несколько минут смотрела на неё, держась, чтобы снова не удариться в рыдания. В грудной клетке жгло. Если бы могла, она освободила бы себя от ненужного больше органа… вытащила бы словно Данко, но не стала бы освещать путь людям. А раздавила бы ногой как бесполезного жука. Обняв колени, положила голову поверх них и прикрыла глаза. Так и заснула на несколько часов до наступления утра.