Разница восприятий

Редкие снежинки медленно оседали слой за слоем на любые горизонтальные поверхности улиц, мир за окном светлой кухоньки казался пронизанным холодными иглами одиночества. Шипящее радио на холодильнике третьим кругом проигрывало уже всем осточертевшую новогоднюю классику. Подвальное помещение было наполнено ароматом пряностей и свежей ели. До нового года осталось всего ничего, а ни праздничного стола, ни украшений готово не было, зато радостное тепло лилось из ушей, а шутки и фальшивое пение заполняли тишину, еще больше отрезая от гнета улицы. — Можешь ты картошку прочистить, пожалуйста, — жалобно требует Сал, отбрасывая нож в сторону, — а я гирляндами займусь, — с надеждой смотрит на меня. — Как хочешь, — совсем не грациозно спрыгиваю со стула и забираю нож, усаживаясь за стол. — Только сомневаюсь, что такой карлик до потолка достанет, — и, хмыкая, тыкаю друга локтем в бок. Он недовольно бурчит что-то под протезом, но без злости принимается за свою часть работы. На самом деле я преувеличиваю, и Сал не гном, разница в росте у нас всего пол головы, а с таким раскладом он тянет на эльфа. К тому же ловкость, с которой он украшает стены и елку, даже поражает. Да, ему трудно достать до верхних шкафчиков, чтоб приклеить гирлянду скотчем, но все остальное выходит отменно, куда лучше, чем было у меня. Картошка в руке теплая, как и ручка ножа, что держал Сал. Я снова бросаю беглый взгляд на друга, на его тело, спрятанное под пушистой пижамой с оленями, на два тугих хвостика, перетянутых резинками со снежинками, представляя, как прижимаюсь к нему со спины и совсем не краснею. Я привык жить с этим теплым чувством, что растекается под ребрами, когда слышу его смех, свыкся с судорогами от его случайных прикосновений. В повседневность превратилось почти маниакальное улавливание запаха его одеколона, перестал стесняться украдкой скашивать глаза на чуть приподнятый край протеза. Привычным стало желание обнять и не отпускать до последнего удара сердца. Не скажу, к чему приведет все это, но с точностью могу ответить, в какой момент началось мое персональное безумие. Первый порыв поцеловать Сала запомнился как удар каменным молотом по голове, прыжок в глубокую прорубь, падение со скалы. Страх, непонимание, отвращение к себе, отрицание, гнев, самокопание, депрессивное и очень болезное принятие. За какой-то год общения с этим чудны́м мальчишкой весь мой мир перестроился с ног на голову и окрасился новой палитрой. Я словно с рождения был слепым, и мне впервые нацепили очки. Его взгляды на жизнь, самоотверженность, безобидные подколы, размышления о бренности бытия и всепрощение складывались в одну большую, разностороннюю и очень полюбившуюся мною личность с именем Сал. Больше, чем друг, значительно важнее романтичного интереса, уже просто часть меня. — Сюда лучше синий или желтый шар повесить? — Сал смотрит сквозь прорези ненавистного мною протеза, указывая на пустующее место на елке. Пока я залипал на его движения и автоматом нарезал продукты для оливье, Салли успел преобразить кухню до состояния декорации в дорогом фильме. Все светилось яркими огоньками и поблескивало дождиками, неказистая елочка, строящая в углу, теперь гордо распушила ветки с множеством цветных стеклянных шаров, а с потолка свисают бумажные снежинки. Сал восседал на полу среди полупустых картонных коробок и что-то искал в их недрах. — Добавь лучше еще один красный, — не задумываясь, улыбаюсь я. Салли чуть мотает головой, отчего хвостики весело подпрыгивают, и оценивающим взглядом сканирует елку. — Хорошая идея, — он наверняка улыбается мне в ответ, а я пустым взглядом смотрю в полную кастрюлю, пока перемешиваю салат. Сал – замечательный друг, прекрасный человек, и он достоин всего самого наилучшего. Он – свежий глоток воздуха в пыльной комнате повседневности, но холодный компресс при температуре, он – наушники в долгой поездке. Уже не вижу жизни без него, ведь к хорошему привыкают быстро. Наши первые рождественские праздники вместе, но я и представить не могу, как жил без него. Люблю всем своим ограниченным существом такую недостижимую звезду. — Я люблю тебя, Сал, — улыбаюсь ему, как обычно, хотя и тысячу написанных картин не смогут полностью передать эмоции, что кипят внутри от этого парня. Он чуть дергает плечами, поворачивается ко мне и смотрит пару секунд, не понимая, а потом сверкают его голубые глаза и озаряются ухмылкой. — Я тоже, чувак, — и он снова отворачивается, а я отпускаю взгляд вниз. Друзья. Он и я. Глаза Сала светятся радостью и теплом, отражая тысячи цветных огоньков. Пусть так и остается, а для моего совсем недружеского "люблю" найдется пыльный уголок в сердце. Он самый светлый, кого я знаю, и я не намерен терять с ним связь из-за глупых подростковых признаний. Время пройдет, одноклассники поженятся и заведут оболтусов, мы, как и мечтаем, станем рок-музыкантами, останемся друзьями и пройдем тысячи жизненных передряг бок о бок, став своего рода семьей. Время вылечит эту случайную любовь, и я больше не буде прятать тихие всхлипы в подушку по ночам. До Нового года пару часов, несколько выпитых глотков некрепкого пива и пару тарелок салата, выжженная до последней палочки упаковка бенгальских огней. Двенадцать ударов курантов – и начнется новая глава нашего альтернативного, абсолютно дружеского «долго и счастливо».