***
Ещё никогда Хану не было так скучно на его, казалось бы — любимой работе. Двери начали его интересовать с самого момента смерти его любимой супруги, Нори. Они напоминали ему о ней. Они были единственным что осталось от неё. Единственным что напоминало мужчине о когда-то цветущей и пахнувшей любви. О тех эмоциях и моментах, что больше не вернуть. Он всегда скорбил по ней. Даже в своих снах. Но всё не вечно. За все эти 16 лет он успел смириться. Если раньше всю свою скорбь по уже ушедшему из жизни дроне он выливал в свою работу с дверьми, то сейчас же это просто превратилось в постепенно надоедающую привычку. Буквально месяца назад он готов был заново жениться на этих дверях, а сейчас же. его настигла апатия. Всё вновь начало терять смысл. Как в те самые первые дни после потери его дорогой жены. Работы на его должности с каждым днём становилось всё меньше и меньше. Давая ему возможность наконец-то углубиться в проблемы своей дочери, и в опциях их решения. Естественно он не упускал такого шанса! Правда вот, сама она была крайне не рада такому приливу внимания со стороны отца. Хан готов был прибить себя своими же дверями из-за того что допустил себе так наплевательски относиться к единственному что у него осталось. К своей драгоценной дочери. Клея чертёж очередной двери на деревянную доску, мужчина собрал свою сумку, готовясь к уходу со своей смены. В спешке поглядывая на настенные часы в своём кабинете, он надеялся что не опоздает на встречу с учителем Узи. В его голове вертелось столько тем для разговора с ним. Ему казалось что он сейчас взорвётся от волнения. Что могло быть и правдой, если он в самом деле был бы на риске опоздания. С, уже, собранной сумкой Хан покинул такой тихий и уютный кабинет, служивший этаким — «безопасным местечком» для него. — Мистер Дверченко? — окликнул убегающего босса высокий женский голос. — Сэр, куда вы торопитесь? — на визоре любящего отца нахмурились брови. — Я уже закончил чертёж о котором ты просила, Сара. — несмотря на бесячий вопрос личного характера, он сохранил спокойный тон в своём голосе. Он не желал отвечать на него прямо, стараясь не разглашать информацию о своих семейных проблемах всему рабочему коллективу. Не то чтобы он панически боялся этого, просто он знал из чего и состоял тот самый коллектив. Все понимающие люди либо умерли, либо уволились, а слушать упрёки всех остальных не хотелось бы даже самому терпеливому дрону. — Хорошо, сэр. Удачных вам выходных! — робко отрезала девушка смотрящая мужчине в след. Он искренне надеялся на то что пожелание коллеги окажется правдой. Удача ему бы не помешала, особенно с такой крепкой как орешек дочерью. Единственное что крутилось в мыслях у отца сейчас это — «Что же с ней сейчас? Как же проходит её школьный день?» Ответ на вопрос знала только сама Узи. Что явно не была рада этому школьному дню. Её её ежедневные страдания сегодня ухудшила боль в запястьях покрытых напульсниками. Она не давала сконцентрироваться даже на самом простом, стягивая всё внимание владелицы на себя. Она плохо чувствовала обе своей руки из-за глубины ран, что не позволяло даже рисовать чтобы отвлечься. В данный момент единственное что могла делать девушка — это лишь проклинать себя за вчерашнее. Глаза слипались из-за скуки и нехватки сна прошлой ночью. Текст в книге плыл, а все звуки вокруг становились заглушёнными, словно в воде. Подросток решила прилечь. Парта — явно не самая мягкая подушка, из-за чего она подставила под голову свои руки, вскоре начав посапывать. В голове пронеслось столько различных мыслей, но она и обдумать каждую не успела, как заснула. 40 минут урока — не лучшее количество времени для того чтобы уверенно выспаться, но это дало девушке хоть какой-то энергии на всё оставшиеся бодрствование. Вскоре прозвенел звонок. Но лежащая на парте голова и не двинулась. Дети вокруг быстро собирались, толкая друг друга — лишь бы поскорее покинуть этот ад, и лишь один единственный из этой толпы безмозглых машин обратил внимание на спящую красавицу. Нежно коснувшись плеча сони, зелёные глаза осматривали полосатую шапку ровесницы. Никакой реакции не последовало, что заставило парня пойти по иной тропинке. Не убирая осторожной руки с чужого плеча, он принялся слегка потрясывать его. На что, в этот раз, уже откликнулись. Узи вспрыгнула в испуге, заставив Тэда отдёрнуть руку. — Робо-мать! — выдала испуганная, заставив «хулигашку» похихикать. — Урок уже закончился. — сказал очевидное парниша. — Просто хотел сказать тебе. — он наконец-то начал собирать свой рюкзак. На его фразы ничего не ответили. Девушка что тоже собиралась, но значительно медленнее из-за нескончаемой боли, не желала разговаривать. — Тебя провести до дома как вчера? — наивно начал Тэд. — Если хочешь — можем снова поговорить о том что тебя волнует, мне не сложно, честно! — глаза парня загорелись. Ему нравилось помогать своей подруге, всегда стоял за неё горою. Настолько — что не мало учеников звали его каблуком. Но он их не слушал, он хотел делать ей приятно по своей инициативе. Его интерес в её личной жизни был искренним. Он мог слушать её часами и не уставать от этого голоса. Когда Узи начала просить его проводить её, он согласился с большой охотой. Ему так нравилось осознавать что помогает ей. Но сейчас, в ответ своим словам он слышал лишь молчание. Напрягающее его молчание. Девушка, собравшись, также молчаливо направилась к выходу, оставляя Тэда в недоумении. — Узи? — на лице проявилась озадаченность. — Всё нормально? — он подошёл к девушке ближе, в надежде услышать ответ. — Если не хочешь отвечать, я пойму, просто— — ЗАТКНИСЬ УЖЕ! — вырвалось из чужих уст. Неожиданный выкрик заставил парня замереть в шоковом состоянии. — НЕТ, НЕ ХОЧУ! ВСЁ ЕЩЁ НЕ ПОНЯЛ ЧТО-ЛИ?! — девушка тяжело задышала. Её система нагрелась от собственного пылающего гнева. — Я.. — всё ещё прибывая в шоке, парень говорил паузами. — всё понимаю… Узи — направляясь к второму выходу из класса, он решил оставил истеричку в покое — Зови, когда понадоблюсь. — немного грустновато закончил он, не имея возможности сдержать нахлынувшее разочарование. Он ушёл. Тоже ушёл. Прямо как и Эн. Тоже — из-за неё. От осознания по визору потекли горькие слёзы, а тело упало на колени. Только не снова. Она снова одна. И как и тогда, исключительно по своей вине. Голова девушки мгновенно засорилась разными мыслями. Говорящими о том — какая она жалкая. Говорящими о том — что она не представляет из себя ничего больше кроме своего гнева. Говорящими о том — что так она останется навечно одинока, и не нужна абсолютно никому. Говорящими ей вновь навредить себе. Громкие всхлипы разносились эхом по всему кабинету. Гнев, ранее направленный в сторону дорогого ей друга, сейчас был направлен в сторону самой себя. Сжимая руки в кулаках настолько сильно — насколько это позволяла ей боль в запястьях, она не могла перестать болезненно рыдать. Как оказалось, со вчера не поменялось абсолютно ничего. Руки, освобождённые от позиции кулака, потянулись к лиловому рюкзаку. Она желала избавить себя от этой боли, как можно скорее. Достав лезвие из своего пенала, она освободила его от упаковки. Еле как через боль сняв напульсник с этого злосчастно болящего левого запястья, она принялась наносить себе новые порезы. Издалека послышались шаги, заставившие девушку в ужасе обернуться. — Узи? — школьница вздрогнула. Чужой взгляд встретило заплаканное лицо подростка. — Почему ты ещё не пошла домой? — поправив свои очки сказал дрон выше её статусом, осматривая попавшуюся. — Я.. — глаза, уже давно превратившиеся в кольца, не знали куда себя деть. Боже, как же она плохо умела врать, что же она придумает на этот раз? — Узи, что ты тут делаешь? — задал он более уточненный вопрос, хмуря брови. Девушка услышала осуждающий тон в его голосе. Он прекрасно знал чем она занимается. От волнения и испуга, на её визоре проявилась лишь новая дорожка слёз. Она хотела испариться, больше никогда не существовать. В комнате сформировалась такая напряженная атмосфера — что бедняжка не выдержала. Она убежала в стыде перед своим учителем, громко плача и посылая всё на свете на весь коридор. Он и бровью не двинул. Он привык к выходкам Узи, и прекрасно знал что это будет не первая и не последняя из таких. Эти случаи стали такой обыденностью — что он даже и не старался что-то сделать с этим. Тяжело выдохнув, тот хотел было уже готовиться к встрече с родителями учеников, как вдруг заметил что ушедшая в слезах кое-что забыла. Её отцу точно не хотелось бы слышать такие новости.***
Лезвия, принадлежавшие дочери шокированного мужчины, разлеглись на черном столе. Он не мог поверить в увиденное. — Напомните, — монотонно начал вестник — что вы там говорили про её поправку? — а продолжил тот — с ноткой осуждения. Хан был оскорблён таким вбросом Учителя, но в душе он понимал — что это действительно лишь его вина. Он так уверенно говорил о прогрессе своей дочери, что даже и не хотел задумываться о том — а будет ли так всегда. — Мне невероятно стыдно перед ней. — процедил он от чистого сердца. — Я никогда не замечаю звоночков которые она даёт мне. — взгляд Дормэна стыдливо упёрся в стол перед ним. Рассматривая вещи на нём — он подметил на лезвии остатки масла. Всё бы ничего, но опасаясь худшего — мужчина решил проверить кое-что. Потрогав острую вещь пальцами он в ужасе осознал — кровь на острие была свежей. А машинное масло, при температуре местности проживания работяг — застывает очень быстро. В голову упёрлись все самые возможные ужасные мысли. Неужели она резала себя прямо в школе?! На лице застыл шок. Учитель не мог понять стимула подобной реакции Дверченко. — Она причиняла себе вред прямо в школе?! — выкрикнул на весь кабинет отец. Он надеялся услышать опровергание своей теории, из-за чего единственное что он мог делать сейчас — это лишь в испуге смотреть на Учителя своей доченьки. — Сожалею, мистер Дорман, — пытался смягчить углы собеседник — но мы никак не можем повлиять на то — чем промышляют ученики в нашем отсутствии. Это было на перемене. — взгляд мужчины нахмурился услышав сказанное дроном напротив. — Я не хочу слышать ваши жалкие оправдания! — Хану было всё равно — на то как грубо он мог сейчас прозвучать. — Вы — МОГЛИ повлиять на неё, но ВЫ этого НЕ СДЕЛАЛИ! — нагло тыча в учителя пальцем, мужчина готов был дать ему по лицу. — Сэр, уверяю — мы обязательно поговорим с одноклассниками девочки, не ведите себя инфантильно. — парень с двумя высшими образованиями рыл себе могилу. Возможно, если бы не эта последняя часть — то диалог мог бы замяться сейчас же. — АХ ЭТО Я ВЕДУ СЕБЯ ИНФАНТИЛЬНО?! — Дорман со всей дури дал кулаком по столу, заставив учителя напротив дрогнуть. — В данный момент, вы это и делае— парниша был слишком наивен — если и вправду думал что подобным предложением способен усмирить разозлённого Дверченко. — Я считаю более инфантильным то — что вы отказываетесь принимать на себя ответственность за подобные случаи! — Хан, словно дикое животное, встал со стула стараясь казаться «больше» в глазах мужчины напротив. Он вдавил свои ладони в стол, угрожающе смотря на него свысока. Нечестный парень же, предпочел наоборот — убрать свои руки со стола. Можно было бы сказать — что способ занятия лидирующей позиции усатого сработал — так как очкастый и вправду замолк, внимательно выслушивая того. — А если бы моя доченька не резалась — а сразу бы скинулась с крыши?! — оранжевые зрачки на визоре собеседника расширились от такого резкого заявления. — Вы бы и тогда мою реакцию назвали бы инфантильной, да?! — Хану нужен был фильтр. Учитель тяжело вздохнул. — Дорман, я знаю что вы пережили утрату своей супруги, — и без того тонкий лёд — на котором ходил говорящий, был сломлен. — но это явно не значит — что ваша дочь также— — АХ МЫ ВОТ ТАК ВОТ ЗАГОВОРИЛИ, ДА?! Хотите на мои слабые места подавить, мистер?! — кипящий от злости мужчина явно не собирался становится тише. Удивительно, но даже в таком гневе любящий отец не переставал использовать к персоне напротив уважительные термины. — С такими да учителями, я вовсе не удивлён тому что моя дочь режет себя. — намного тише всего остального выговорил защитник своей дочурки. Словно добиваясь вызвать угрызение совести у обидчика. — Я искренне думал что вы помогаете моей дочери. — Хан наконец-то снова сел. Схватившись за свою голову, он смотрел под ноги с печальным выражением лица. — А оказалось, что единственное — на что вы способны, это лишь на ПЕРЕВЕШИВАНИЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ! — в ту же секунду он вновь начал тыкать в собеседника пальцем, пытаясь выжечь в нём дырку своим озлобленным взглядом. — Никогда больше моя нога не вступит за порог этого кабинета, — мужчина начал торопливо собирать свою сумку. — А про бесплатную замену дверей можете и вовсе позабыть! — добавил он — словно дрону напротив не было всё равно на подобную потерю. — Вам же всё равно придется прийти сюда на родительские собрания, мистер Дор— дверь в кабинет с громким грохотом захлопнулась. И в очередной раз родитель ушёл отсюда — не дослушав. За что же такая судьба парню — который просто навсего выполняет свою работу. Громко топая по коридорам школы, работник надеялся на то что всё произошедшее только что - было просто дурным сном. А сейчас он проснётся у себя на работе, осознав что он проспал всю свою смену.. но это было не так. Всё это происходило в самом деле. Озлобленный поведением учителей в школе Узи Хан, по пути домой слегка остыл. Злость заменили стыд и печаль. Родителю было так стыдно за то что он - находясь так рядом, даже и намёка на ущербное состояние своей доченьки не заметил. А печаль в его душе заиграла из-за того что он даже и представить не мог - как же чувствует себя сейчас его доча. Она в гневе? Грусти? Может апатии? Он не мог знать точно, что и губило его нервы. Он так хотел поскорее оказаться рядом с ней. Так хотел обнять её и сказать что папочка всегда будет рядом.. И всегда её выслушает. Путь от школы до дома оказался не таким уж и долгим. Послышался звук открытия входной двери, выученный девушкой живущей с Ханом уже наизусть. Рабочая сумка работяги постарше полетела в неизвестной траектории, в то время как сам он - словно пуля, первым делом направился к своей излюбленной дочери. Даже не переодеваясь из грязноватой рабочей одежды. Он так волновался за неё! Вступив к ней в комнату, он увидел лишь её приятное личико, наполовину скрытое мягким одеялом. Судя по всему, до его прихода глупышка пыталась уснуть. — Узи, я так волновался! — чуть ли не со слезами на глазах говорил это старший Дорман. Он мгновенно перелетел на край её кровати. — Что ты сделала с собой?! — заговорил он, пытаясь отдёрнуть одеяло. — Покажи мне, я не буду ругать, честно! — своими действиями он лишь испугал, и без того уже измотанную, в своей постели, девушку. — Пап! — недовольно выкрикнула потревожанная. — Что на тебя чёрт возьми нашло?! — пыталась она казаться стойкой, заметно сдерживая слёзы. — Узи, я знаю что ты вредишь себе пока я не вижу. — снова включил он режим строгого отца, сразу же сменившись в лице. Обычно после такого девочка сразу же раскалывалась ему. — Я вообще не понимаю о чём ты сейчас! — если же Хан становился более серьёзнее, то девушка же наоборот становилась эмоциональней, чтобы всем своим видом показать как же её надоели эти выяснения. Но её предавал этот взгляд и дрожь в голосе. Она всеми силами старалась не смотреть отцу в глаза когда врала, а он просёк эту фишку. Дрожь в её голосе казалась даже в какой-то мере забавной для её опекуна. Она не умела врать от слова совсем, и если Хан раньше и вёлся на уловки своей дочери, то сейчас же - он стал продвинутей в этой теме. — Смотри мне в глаза. — послышалась просьба с того конца кровати, заставившая виновницу этого разговора тяжело вздохнуть. — Па-аап, ну я хочу спать, оставь меняя в поокое.. — она специально тянула каждое слово, стараясь казаться ещё более раздраженной присутствием своего отца в своей комнате. С каждой секундой их разговора Узи закутывалась в одеяло всё сильнее и сильнее. Даже тогда - когда казалось бы куда ещё сильнее?! — Я сказал посмотри мне в глаза, Дормэн. — Её тактики не действовали. Бедняге не оставалось больше ничего - кроме как прогнуться под отца, и верно выполнить то что он требовал. Она так ненавидела когда он так делал. Это заставляло её чувствовать себя какой-то верной псиной, выполняющей всё что ей прикажут. Это знатно опускало самооценку, заставляя считать себя жалкой. Ненужной ни для чего другого кроме выполнения его приказов. Подняв свои заплаканные глаза, их взгляды встретились. К большому удивлению зажатой в угол, он не был зол. Он что.. тоже плакал?.. По лицу отца было понятно что он тоже пытался сдержать свои слёзы - но не смог. Она никогда не видела как папа плакал. С каждой секундой их зрительного контакта на его визоре появлялось всё больше и больше слёз. Что заставило и саму её заплакать смотря на него. Дорман не давал себе права выплеснуть свои эмоции в струйку слёз даже после потери своей супруги. Сказать что Узи была шокирована - ничего не сказать. Ей было невероятно жаль видеть своего отца в таком состоянии. Она всё никак не могла принять то - что это именно она довела его до такого. Она чувствовала себя такой дурой. Откинув своё одеяло - она заключила мужчину в самые крепкие объятия которые когда-либо давала кому-нибудь. Он же - обомлел. Дочь обнимала его так же часто - как и он плакал. Пробыв в том же положении на протяжении нескольких секунд - что для Узи ощущались вечностью, он наконец-то ответил на её объятия. Всхлипы обоих мгновенно стали громче. Они снова почувствовали себя семьёй. Впервые за такое долгое время. Тишина, сопровождаемая тихими звуками всхлипов обоих - освежала. Залечивала раны. Заставляла обоих вновь чувствовать себя живыми. Чего девушке так долго не хватало. Хотелось сидеть так ещё целую вечность. Почувствовать себя нужной в руках своего отца, чего она так давно и хотела добиться. "Он пробился на слёзы.. только из-за меня." - было единственным что проносилось в мыслях фиолетовой. Она так невыносимо редко получала подобные знаки внимания, что готова была ухватиться в каждый такой случай - и высосать из него всё что только было возможно. К её величайшему сожалению, ничего не длиться вечность. Дорман отстранился первый. Ему было до жути стыдно показывать себя таким ранимым перед своей дочерью. Он надеялся что будет примером сильного человека для неё, а обернулось всё совершенно наоборот. Он просто не знал о том что ей нравилась эта его сторона. Больше любой другой его стороны. Она хотела бы видеть его таким чувственным и уязвимым намного чаще. Из-за чего ей и было так сложно отлипать от своего отца после таких долгих объятий. Пока Узи забылась в своих мыслях, её отец уже вовсю осторожно рассматривал её. С чистым ужасом на лице он проходился сенсорами пальцев по плечам изранившей себя девушки, на которых красовались достаточно глубокие шрамы и порезы. Как только девушка наконец-то выбилась из своих раздумий, скрывать что-то было уже слишком поздно. — Ты и.. на ногах своих.. — Хан опустил свой взгляд с плеч дочери до её изрезанных ляжек. Узи моментально поместила свои руки на них, но ничего этим не добилась - ведь отец уже давно оценил всю ущербность её текущего, как и ментального - так и физического состояния. Дочь могла услышать то - как тяжело сейчас дышал её опекун. Ей было стыдно за своё поведение. Он так старается стать отцом получше, а она лишь продолжает отвергать все его жесты внимания. — Идём, залатаем тебя. — неожиданно для фиолетовой, с заботой в голосе произнёс мужчина. Нежно положив свою руку на её плечо, он медленно повёл её в ванную. Той же - было дичайше неловко. Она так не привыкла к этому.. всему. К тому что он не осудил её за выбор столь странного защитного механизма, к тому что он впервые так заботится о ней, К тому что ему - не всё равно. Мужские руки копошились в аптечке, спрятанной за зеркалом у раковины. Девушка села на краю ванны. Невольно - её взгляд устремился в сторону своего отца, не сходя с него ни на секунду. Просто вид того - как он что-то для неё делает, невероятно успокаивал. Слегка сгорбившийся над аптечкой дрон, вывел Узи из раздумий тем что наконец-то нашёл то что ему надобилось. Чужие руки обвились вокруг плечей жертвы её же собственных рук. Узи дрогнула. — Сейчас будет немного больно. — Заливая глубокие раны неким раствором для более безопасного их заживления, близкий старался не втыкать бутылочку слишком глубоко - стараясь хоть немного облегчить участь своей дочери - не давая ей ощутить боль от реакции раствора на масло в полной мере. Всё же, даже несмотря на старания Хана, от ощущений вызываемых этой дьявольской смеси нельзя было избавиться полностью. Девушка шипела от каждого прикосновения своего опекуна. Несмотря на то - что сев на перила ванны девушка почти сравнялась ростом со своим отцом, он всё ещё был выше. Что заставляло его слегка повисать сверху неё - для того чтобы обработать раны намного эффективнее. Она извивалась в боли под ним, а его утяжеленное дыхание - сейчас направленное прямо ей в шею, заставляло на визоре проявиться фиолетовым полоскам. Символизирующим чувство стыда. Она наверное так нелепо выглядит сейчас. Как он вообще ценит такую дочь - как она? Обработка израненного места была выполнена успешно. Выполнив то же самое мучение и на втором плече дочери, мужчина принялся накладывать бинты. Слушая болезненный скулёж своей же доченьки, он старался максимально ускориться. Это можно было назвать пыткой - да, но тот хотя бы старался сделать её короче. Сохраняя серьёзное и сконцентрированное выражение лица, тот снова потянулся в аптечке, оставляя Узи передохнуть между собственным вечным шипением и горячим дыханием устремленным прямиком ей в шею. В этот раз она даже и не начинала выжигать его силуэт своим взглядом. Она просто пыталась вернуть свой разум в норму. Вся эта ситуация воспринималась ею как чистейший сюр. Раньше ей было стыдно за своего отца. Сейчас же ей было стыдно за себя перед ним. Стыдно до краски в лице. Неловко до сухости во рту. Больно до- Ай! Хан перешёл на раны в области ляжек. — Узи, пожалуйста не дёргай ногами, я не могу попасть. — вежливо попросил смотритель. Впервые Узи не игнорировала просьбы своего отца. Тот же - посчитал это честью, слегка улыбнувшись на непривычную послушность дочери. Она же - увидев радость своего опекуна, сама тоже немного ухмыльнулась - предварительно убедившись в том что отец этого не увидит. Ей не хотелось показывать свои эмоции открыто. Несмотря на отдачу получаемую со стороны родителя - многовековый страх за один день никуда не денется. О робо-боже. Только не снова.. В сознании снова нарисовалась та самая картина. Когда он.. предал её на пороге жизни и смерти. Узи истерично начала трясти головой, желая как можно скорее выкинуть это воспоминание из головы. Хан посчитал это за проявление чувства боли - из-за чего ускорился вдвойне, очень стараясь не начинать халтурить. Девушке нужно было отвлечься чтобы сбежать от своей тревоги вновь. Наблюдать за тем как твой отец, так долго не обращающий внимания к твоей персоне - обрабатывает твои раны, завораживало. Наблюдение за этим процессом словно воскрешало что-то в ней. Хоть что-то за эту неделю заставило её сердце забиться новым ритмом. То-ли от шипучей боли что она испытывала от раствора для обработки, то-ли от такого долгожданного и желанного чувства - собственной значимости. Хоть в чьих-то глазах.. Его смешная макушка заставляла слабо улыбаться. Сегодня Хану явно не повезло: наорал на единственного кто помогал ему в отношениях с его дочерью, расплакался перед этой же самой дочерью, а теперь и вовсе болезненно гнёт спину - так старательно заворачивая её порезы в бинты. Знала бы Узи про ситуацию с учителем в которую встрял её отец днём - жалела бы его вдвойне. Девушка наконец-то перестала корчиться когда мужские руки отстранились от её ног. — Как новенькая! — радостно воскликнул Хан, отряхая одну руку о другую, радостно смотря на проделанную им работу. Узи же показалось что он заодно и пялится на всё её тело. Она немного жалела о том что не подумав, пошла спать так рано. Дело было в том что она любила спать в максимально свободной и короткой одежде, что сделало этот "приём у врача" экстра неловким. Девушка прекрасно знала что её отец никогда не будет смотреть на неё в.. таком.... плане, и её крутило от одной лишь мысли о подобном! Просто, страх того что такое и могло когда-нибудь случиться присутствовал. — Теперь можешь идти спать, Узи. — отрезал Хан реорганизируя содержимое аптечки, ведь был твердо уверен в том что этот инцидент с само-повреждениями дочурки будет не единичным. Дочь медленно встала с края ванны, из-за того что ноющая боль вызванная ранами не утихала, и также медленно и молчаливо направилась к дверному проёму ведущему из ванной в прихожую. — Сначала бинтуем твоё лицо, потом плечи с ногами и запястьями! — девушка слегка дрогнула от резкого прерывания тишины своим отцом. — Ты что, хочешь мумией стать? — шутливо спросил он, смотря на свою дочь сзади из отражения в зеркале. Он так ярко светился от собственной шутки, которой он наверняка гордился.. — Пхах, наверное.. — сухо, но с улыбкой выцедила подросток, поглядывая на самого шутника лишь всколзь, одним глазком. "Он что, запомнил? Запомнил тот случай?" Мужчина чуть угас, продолжив собирать аптечку. Улыбка всё ещё не сходила с его лица, какой бы слабой она не была. Наконец-то развернувшись к двери, Узи хотела хоть как-то поблагодарить отца за сегодняшнюю заботу. Она знала что ничего никому не должна, просто в этот раз - это было действительно уважительным на то поводом. — Спокойной ночи пап. — она редко желала ему как и спокойной ночи, так и доброго утра. — Я люблю тебя. — но эта фраза - была куда особенней тех двух. И Хан, естественно, был тронут этим. — Я тоже тебя люблю, дверечка моя. — в зеркале можно было заметить то как его выражение лица чуть ли не расплавилось. Тёплая улыбка и нежный взгляд на таком серьёзном мужчине заставляли девушку и самой невольно заулыбаться. В моменты когда он называл её этой кличкой, она всегда задумывалась: а действительно ли она важна ему также сильно - как и эти дурацкие двери?