Девушка, влюблённая в меня

      С недавних пор кошмары стали неотъемлимой частью моей жизни, они ворвались в неё резко, нахлынув, как цунами. Мне снилась необъятная абсолютная темнота, в которой я медленно тонула, захлёбываясь чёрным дёгтем, я билась, пытаясь вырваться, но раз за разом ударялась о гладкую кристалльную поверхность. Мне снилось, что я снова заточила себя в собственно-ручно созданную клетку, из которой не сбежать, не вырваться. А ещё мне снился голос — совсем тихий, зовущий меня, голос, заставляющий моё сердце жить. А после он затихал, и тишина раздавливала барабанные перепонки. Я просыпалась с немым криком на губах.       Мои кошмары начались, когда пароход покинул земли Марли, словно меня вырвали из безопасного места и швырнули в неизвестность, окружённую толщей воды. Наше маленькое путешествие началось чуть меньше месяца назад, а мне уже нестерпипо хочется домой, к отцу, но долг обязывал-связывал. Весь мир должен узнать нашу историю. Звучит пафосно, и тошнота подкатывает к горлу. Подкинул же Эрен свинью.       Выхожу из своей каюты, кутаясь в лёгкий халат. Холод никогда не был мне страшен, я выросла в нём. Сейчас около четырёх утра, совсем скоро наступит рассвет. Это уже стало маленькой привычкой — просыпаться от кошмаров и брести на палубу, в попытке прогнать морок. Я поднимаюсь по маленьким железным ступенькам, сонно зевая, и резко останавливаюсь, заметив знакомую фигуру, чей голос зовёт меня во сне.       Армин стоит ко мне спиной, упираясь руками в перила и разглядывая ещё чёрное небо. Мне не хочется беспокоить его, поэтому я принимаю решение вернуться к себе и попробовать уснуть, но Арлерт оборачивается и несмело кивает головой. Приходится подойти.       — Привет, — негромко произношу я, — тоже не спится?       — Да, — отвечает он, и темы для разговора заканчиваются.       Я мнусь рядом, ощущая некую неловкость. Она в нашем общении проскальзывает чаще, чем бьётся сердце. Вздыхаю, обнимая себя руками, и вглядываюсь в тёмные воды, на самом деле бросаю короткие взгляды на Армина, на то, как лёгкий ветер играется с его волосами, как из чуть приоткрытых губ вылетает крохотное облако пара. Он красивый и совсем не влюблённый в меня. Эрен снял со всех нас проклятье, как снял с Армина чувства, подаренные Бертольдом.       После того инцидента на корабле перед финальной битвой я попыталась поговорить с Армином, на что получила неловкие извинения. Неприятно вышло. Не могу сказать, что я любила его, но… что-то было. Да, пусть будет так. Собственные чувства всегда для меня были загадкой, большую часть своей жизни я прятала их, как спрятала себя в кристалле, испугавшись боли. Но было в том заточении что-то хорошее, что-то непривычно тёплое… мягкий голос, зовущий меня, голос, что связывал меня с реальным миром, не давая раствориться во тьме. Я бы многое отдала, чтобы ещё немного насладиться беспечным монологом.       Армин касается моего плеча совсем аккуратно, я вздрагиваю, перевожу на него удивлённый взгляд.       — Я звал тебя, но ты не реагировала.       Упс.       — Задумалась, — отвечаю скупо и провожу ладонями по железным перилам — холодные, а его ладонь тёплая, плечо немного печёт.       На мои плечи опустилась мягкая ткань пиджака, я невольно вдохнула глубже сладкий аромат брусники и задержала его в лёгких.       — Здесь холодно, — пояснил Армин, — а ты совсем легко одета.       Мне хочется усмехнуться и ответить, что я совсем не боюсь холода, но вместо этого благодарю скрипучим голосом. После того как я провела четыре года в немом заточении, при разговоре мои связки порой испытывают фантомную боль. Мне кажется, что голос вот-вот пропадёт, и я, как выброшенная на берег рыба, буду жадно шевелить губами.       Стоим мы так почти до утра, перекидываясь редкими и ничего не значащими фразами. Мои пальцы белеют — так сильно сжали лацканы пиджака, и когда приходит пора уходить, я с трудом разжимаю их и отдаю пиджак. Холод сразу же кусает за плечи. Армин уходит в свою каюту, сонно зевая, а я ещё несколько минут смотрю ему вслед, вдыхая увядающий запах брусники.       Утром мы прибываем в порт крохотной страны, расположившейся недалеко от Марли. На мне надет идеально выглаженный костюм песочного цвета, я чувствую себя в нём необычно женственной и вместе с тем, словно не в своём теле. Хочется надеть любимую толстовку и простые штаны, чтобы движения были лёгкими и свободными, но опять же долг обязывает. Мимо проходит Пик, оборачивается и ободряюще улыбается. Вот уж кому костюм к лицу. Фингер всегда была плавной и женственной, знала, как и кому улыбнуться. Я лишь поджимаю губы, показывая своё отношение ко всей этой затеи. Сильно сомневаюсь, что нас встретят с раскрытыми объятиями.       Грохот почти не повредил земли южной страны, а потому нас встречают вполне приветливо. Армин толкает речь про мир во всём мире, про то, что мы должны любой ценой сохранить остатки человечества и прожить долгие и счастливые жизни, а я еле сдерживаю зевок. Думаю, что Арлерт отлично справился бы и без нас, никто не умеет говорить так, как он — вселяя веру в сердца. Но публика любит не только ушами, но и глазами, поэтому я чувствую себя обезьяной в клетке, на которую все пришли поглазеть.       Становится душно.       Спустя час пытка заканчивается, и я спешу вслед за провожающим в ратушу. Внутри прохладно и тихо, нет липких взглядов. Нам предлагают шампанское и фрукты, я с радостью присаживаюсь на мягкий диван, вытягивая уставшие ноги, и беру с подноса хрустальный бокал. Золотистая жидкость шипит, источая сладкий аромат. Я делаю пробный глоток и едва не давлюсь им, когда Армин присаживается рядом, хоть вокруг ещё много свободного места. В ноздри сразу забивается запах брусники, а сердце ускоряется на два удара.       — Всё хорошо? — любезно спрашивает он, мазнув по моему лицу быстрым взглядом.       Я неопределённо пожимаю плечами и залпом выпиваю шампанское, промочив горло, едва слышно отвечаю:       — Всё в порядке.       Райнер и Жан вступают в словесную перепалку, ставшую уже чем-то обыденным, Конни громко смеётся, подливая масло в огонь, а Пик скромно закатывает глаза. Я перевожу дыхание и внимание на собственные пальцы, вцепившиеся в ножку бокала, как в спасательный круг. Мне всё ещё трудно и неловко находиться в компании ребят, словно наш шаткий мир в любой момент рухнет. Однако, все мы учимся жить заново.       К вечеру наш пароход отчаливает, а я закрываюсь в своей каюте в безнадёжной попытке уснуть.