Любимый ниндзя

      — Как понять, что ты кому-то нравишься?       — Спросить.       Томаш очень выразительно посмотрел на Сайзота, который, не мигая, следил за сворой комаров над озером. Он сидел неподвижно, прячась в кустах, и выбирал цель получше. Жаль, что взгляда друга, который сидел выше, на ветке (выслеживая, по идее, укрывшегося где-то неподалёку Рейна), не увидел.       — Слишком просто.       — Почему это должно быть сложно?       — Нельзя так просто взять и спросить, — почти поучительно (и с горечью от правды жизни) возразил ниндзя. — Если ответ будет «нет»?       — Значит, не будешь маяться.       — Но если это твой… хороший знакомый?       Сайзот быстрым движением языка поймал пару-тройку насекомых и, наконец, посмотрел на Томаша.       — Какая разница?       — Отношения могут испортиться.       — Почему?       На это ответа не было, зато долгое «э-э-э» позволило заттериану ещё немного поесть без зрительного контакта.       — Потому что обычно так происходит.       — Люди странные, — фыркнул Сайзот и повернулся к другу окончательно. — Про кого ты так думаешь?       — Я гипотетически.       Теперь выразительным взглядом удостоился сам Томаш. Сайзот не забыл, насколько нервным его друг был во дворце ранее, и теперь понял, что на это есть определённая причина. Которую ниндзя, по неосторожности или намеренно, только что раскрыл.       — Если гипотетически, то представь, что всё прошло хорошо.       — Это сложно.       Сайзот вздохнул. Рейн не желал вылезать, что на данный момент было довольно печально: приходилось опять пытаться понять, как мыслят жители другого мира. Любой землянин, с которым заттериан общался, поражал его своим отношением буквально ко всему. Может, однако, с ними поэтому и интересно.       — Почему сложно?       — Потому что если ответом будет «да», то будет ещё более неловко, так как в ответ того же не будет.       — То есть ты, — уточнил Сайзот. — Хочешь узнать, нравишься ли кому-то, хотя этот кто-то тебе самому не нравится? Гипотетически, — добавил он, предвкушая, что без этого дополнения они перекинутся ещё парой бессмысленных фраз.       — Типа того.       — Зачем?       — Чтобы не давать ложных надежд в случае чего, — неловко ответил Томаш. — Но если я просто так задам вопрос, то будет казаться, что я на что-то надеюсь.       — С чего ты вообще взял, что кому-то нравишься? — чуть мрачно спросил Сайзот. И потом, чуть торопясь: — Без обид.       — Ага, — буркнул Томаш. — Потому что кое-что слышал.       — И что же?       Ниндзя тяжело вздохнул, ещё раз оглядел округу, а потом скользнул вниз и заговорил менее громким шёпотом.       — Мне очень неловко это говорить.       — Ага.       — Даже тебе.       — Ага.       — Так что, пожалуйста…       — Говори уже.       Томас поднял глаза к небу и, кажется, задержал дыхание. Потом вернулся в обычное состояние.       — Китана назвала меня своим любимым ниндзя.       Сайзот фыркнул и почти рассмеялся от того, что именно эта информация не давала ему покоя, но сдержался из уважения к чувствам своего друга. Всё же откуда ему знать, что фаворитизм принцессы — не такая уж тайна среди приближенных к трону внешнемирян?       — И ты… — «только об этом узнал?» спросил бы заттериан, если бы не был прерван.       — Подожди, это не всё. Ещё императрица Синдел говорила, что я похож на её племянника.       Сайзот сузил глаза, догадываясь, к чему тот поведёт.       — Так вот, я и думаю, что тогда имела в виду Китана?       — О, — только и смог выговорить заттериан. Теперь стало понятно и поведение Томаша в последнее время, и его периодическое витание в облаках, и даже сложность этого вопроса. У принцессы действительно нельзя спрашивать такое напрямую. Но кое-что всё-таки вызывало интерес. — Тебе не нравится Китана?       — Как это… — пришел в замешательство Томаш. — Где я и где она?       — То есть… гипотетически… — медленно кивнул Сайзот, поднимая бровь. — Если будет шанс…       — Дело не в этом.       — А по-моему как раз в этом.       — Нет, — практически прошипел ниндзя.       — Почему тогда тебя так волнует, нравишься ты ей или нет?       — Потому что она принцесса Внешнего мира.       — И?       — Ей нужен кто-то подходящий по статусу.       — А ты номер два в одном из сильнейших кланов-защитников Земли. Чем не подходящий статус?       — Это другое, — отмахнулся Томаш. — Мне просто хочется узнать, видит она меня заменой родственнику или…       — Какой вариант тебя больше расстроит? — перебил его Сайзот. Ниндзя собирался что-то сказать, но завис. Заттериан про себя довольно улыбнулся. — Слушай, я тоже думал, что Ашра отринет моё предложение. Но, как видишь, обошлось.       — Да, и я не понимаю, как это произошло! — искренне (и тихо, на миссии всё-таки) воскликнул Томаш, а потом поспешно добавил: — Но я рад за тебя.       — Спасибо, — ответил Сайзот и подождал, пока ниндзя просканирует местность на наличие Рейна. Когда он помотал головой, мол, ничего, заттериан продолжил: — Так вот, если твоя проблема в том, что ты боишься ей не соответствовать, это не «другое». Так что подумай: Китана тебе и вправду не нравится как женщина или ты просто боишься взаимности.       Томаш отвёл взгляд. Он не рассматривал вопрос с такой точки зрения. Китана, безусловно, была очень красивой, элегантной и неимоверно умелой воительницей — она не могла не нравиться. Просто одно дело нравиться визуально, другое — как потенциальная пара.       Китана виделась ему цветком. Утончённым, сияющим на восходе благодаря росе цветком, который, несмотря на внешний вид, жалится, если попытаться его сорвать. Потому что её великолепие нужно только созерцать: нежный голубой цвет, который не сможет затмить ни одна краска мира, бутона, но при этом светло-зелёные листья. Как колокольчик. Только в природе эти цветы легко согнуть, случайно оторвать от корней и стебля, а принцессу, он уверен, с места не сдвинет даже шторм, если она того не захочет.       Конечно, Китане, скорее всего, не понравится такое сравнение; всё же приравнивать человека к растению не слишком правильно. Но лучше аналогии не найти. Поэтому Томашу и оставалось довольствоваться наблюдением издалека, хотя всегда было желание быть ближе, иметь возможность коснуться, может, даже забрать с собой, и… И, может, Сайзот был прав. Дело не в том, что Томаш в ней эту потенциальную пару не видит. Он просто не уверен, что достаточно силён, чтобы справиться с ней и удержать ту планку, которая есть в её сознании для мужчины. Сто процентов есть.       Когда Томаш услышал, как Китана назвала его «своим любимым ниндзя» в разговоре с сестрой, он был уверен, что ослышался или принцесса над ним смеётся. Бывает же, что иногда такие прозвища дают по-дружески или с иронией, так отчего бы этой ситуации не быть похожей? Сектор слишком помешан на изобретениях, Би-Хан всегда был чересчур агрессивным ко всем, Куай Лян слишком серьёзен для такого псевдонима, а Томаш… Светился постоянно перед ними, общался, как учили, вежливо и старался поддерживать настроение собеседника. И слова Синдел не забывались. Может, Китана оттого его и считала самым непринуждённым и необременительным, даже не смотря на угрюмость и бессолнечность его жизни. Всё же Томаш как будто более открытый, общительный и эмпатичный местами, чем любой другой ниндзя, которого принцесса знала.       «Как будто» — главное сочетание слов. Потому что Томаш себя таковым вообще не считал.       — Допустим, подумал.       — Я заметил, — подколол Сайзот. По взгляду друга было видно, что загрузился он этим знатно. — И к какому выводу пришёл?       — Как это влияет на мой вопрос?       — Так, что причина для вопроса тогда совершенно другая. Поэтому и спрашивать сложно.       — И?       — Во-первых, задавать вопрос ты должен будучи готовым к любому ответу, — назидательно ответил Сайзот. — Во-вторых, ты должен быть решительным, иначе можешь струсить. В-третьих, нужно спрашивать после какого-нибудь хорошего события.       — Ты с каких пор так натаскан в психологии?       — В чём?       Томаш удивился искреннему интересу в голосе заттериана.       — Неважно, — ответил ниндзя. — В любом случае, я уже слишком трушу. Расскажи лучше, как это убрать, великий мозгоправ.       — Это просто правда жизни, — почти оскорбился Сайзот. Всё же выражения у землян… — Всегда страшно делать что-то, результат чего ты не знаешь хотя бы примерно. Поэтому я и предлагаю представить, как ты будешь действовать дальше, если она ответит взаимностью.       «Буду на седьмом небе от счастья», — подумал Томаш, в очередной раз осматривая местность. Его насторожило, что воздух стал более влажным, но фиолетовый плащ так и не появился в поле зрения. Ниндзя, однако, стал бдительнее следить за окружающей средой и каждым движением природы. Сайзот тоже напрягся.       — Чувствуешь что-нибудь? — спросил Томаш.       — Пока нет. Кстати… — спустя время сказал, протягивая гласные, заттериан. — Доставить Рейна невредимым прямо к генералу — хороший способ поговорить с ней наедине.       — Уже подумал об этом, — сказал Томаш. Он, правда, больше рассчитывал на то, что может поднять репутацию Ширай Рю ещё выше. Это бы и его сделало в глазах остальных внешнемирян солиднее. Выбить себе лишнюю минуту наедине с Китаной тоже хорошо, но… как действовать дальше, если она ответит взаимностью?       Томаш не особо об этом думал, пока они всё больше сосредотачивались на шпионаже, напряжённом до боли в глазах и паранойи, далее — на погоне, долгой и одной из самых отвратительных из-за обильной грязи и скользкой земли, травы и коры. И после, когда пришлось сразиться с вставшим на защиту Рейна Хавиком и обнаглевшим от этого в край мага. Томаш и Сайзот до последнего пытались уложить недо-зомби на лопатки хотя бы на время и не задохнуться от водной магии, но опасность стала слишком велика спустя некоторое время. Хавик восстанавливался от любой полученной раны, Сайзот из-за холода воды всё больше замедлялся, Томаш всё меньше понимал анатомию и местонахождение болевых точек Хавика, и оба шпиона, хотя и были искусными воинами, не обладали бесконечным запасом энергии и сил.       Так что, не смогши из-за непредвиденных обстоятельств выполнить свою миссию, они ретировались с поля боя, ещё не представляя, зачем, как и почему Хавик и Рейн объединились.       Только спустя уход от (относительно недолгого) преследования, нахождения в засаде и отдыха, Томаш понял, что они провалили задание. Данное им самой императрицей для доказательства своей полезности и способностей, а также одновременно потому, что им доверяли тайные операции. Теперь же они могут лишиться этого доверия, по абсолютной глупости Томаша и странных вопросов, лезших к нему в голову; как смотреть главам Внешнего мира в глаза после этого?       — Всё прошло довольно удачно, — заметил Сайзот, просушив одежду и отогревшись.       — Удачно? Мы же его упустили.       — Да, но теперь хотя бы понятно, где он и с кем.       — Наше задание было в другом.       — Наше задание заключалось в том, чтобы добыть информацию о Рейне. Она у нас есть.       — Не совсем, — возразил Томаш. — Нам было необходимо доставить Рейна императрице.       — Или хотя бы разузнать, что с ним.       — Вот именно, что хотя бы.       — Томас…       Ниндзя махнул рукой. Может, это сказывался идеализм, воспитанный предыдущим грандмастером Лин Куэй, но всегда хотелось выкладываться на максимум и получать лучший результат. Теперь это было ещё важнее, так как на кону стояла честь их нового клана, про который Внешний мир не в курсе в большинстве своём. Им не слишком доверяли, в отличие от Лин Куэй в те недалёкие времена, когда они были защитниками Земли; теперь же ни одному ниндзя не оказывали тёплый приём.       — От этого ты не станешь плохим, — сказал Сайзот.       — Я не об этом беспокоюсь.       — Как скажешь.       Они вышли из своего укрытия, предварительно убедившись в безопасности дороги, и теперь направлялись в сторону Сун До. Томаш всё так же был загружен мыслями о неидеальности своей сегодняшней работы. Сайзот, глядя на него, думал, как же люди часто беспокоятся по пустякам и как конкретно этот человек считает каждую ошибку фатальной. Любой промах, даже самый незначительный, вызывал у Томаша раздражение и превращал его в мрачное облако, и это было непонятно для заттериана. Из своих никто не умер, никто сильно не пострадал, не произошла катастрофа. Даже если бы и произошла, они живы; хотя, может, это было мышление брошенного. Когда все вечно хотят тебя убить, невольно начинаешь самым важным считать только то, что остался в живых.       Настроение у Томаша было туманное до самого дворца и не изменилось даже после того, как их отчёт сочли очень полезным. Вернее, до императрицы они так и не дошли, потому что она была занята разработкой стратегий в отношении ведения дел теперь, когда выяснилось, чем провинились матриархи Умгади.       Отчитывались Томаш и Сайзот перед Китаной и её помощниками, что не могло не радовать. Во-первых, Китана действительно была чуть более лояльна по отношению к Смоуку. Во-вторых, информацию она воспринимала совершенно отлично и от своей сестры, и от ниндзя. После их рассказа она, можно сказать, расцвела, если хоть в одном из миров есть растение, которое может жить без воды.       — Мне жаль, что мы его упустили, — завершил доклад Томаш, не отрывая взгляда от дальнего угла комнаты. Сказать, что было стыдно — ничего не сказать. Не понятно только, что было на данный момент хуже: то, что их принимала принцесса или то, что Ермак, чертящий что-то на карте, недобро нахмурился при этих словах.       — Главное, что вы вернулись живыми, — ответила на это Китана. — Я и не думала, что Рейн может быть таким жестоким.       — Думаю, всё зависит от его союзников, ваше высочество, — заметил Сайзот.       — Надеюсь, он всё же образумится, — сказала принцесса. — А пока — спасибо за проделанную работу. Ермак…       Сайзот кивнул, полупоклонившись, и сделал шаг назад, пока Китана стала давать инструкции некогда-отцу и неизвестному для них человеку. Томаш развернулся и направился к выходу.       — Подождите, — окликнула их принцесса, заставив обернуться. — Я настаиваю на том, чтобы вы заглянули к лекарю. Пожалуйста, — добавила она, мягко улыбнувшись. Сайзот готов был поклясться, что сделала она это только после того, как поймала взгляд ниндзя (либо, конечно, теперь он был более предвзятым на этот счёт).       — Конечно, ваше высочество, — ответили оба разведчика. Всё же трудно было проглядеть все раны, которые они получили в борьбе, хотя пытались скрыть.       К удивлению, принцесса решила их проводить.       — Он теперь в другом месте, — объяснила она.       Произошедшее следом Сайзот решил хранить до конца своих дней (или до момента, пока остальным официально нельзя будет это узнать). В первую очередь потому, что, с большой вероятностью, «конец своих дней» для него наступит завтра.       По мере их продвижения к новому дому лекаря, они разговорились. В основном из-за вопросов принцессы о новых приёмах Рейна, о его поведении, о стиле атак Хавика и что от них можно ожидать, если, цитата: «даже вы не смогли их остановить», на которую Томаш благополучно не обратил внимания. Вернее, обратил, но из-за этого только стал мрачнее.       Мало-помалу Сайзот начал отставать. Сначала не специально, но потом — для того чтобы понять взаимоотношения его друга и принцессы чуть лучше. Он обнаружил, что у них будто было одно настроение на двоих: Китана слегка помрачнела следом за ниндзя. Слова их заттериан не слушал, но было ощущение, что тучи, нависшей теперь над ними обоими, на двоих не хватало, и она начинала рассеиваться. Китана и Томаш всё отдалялись и отдалялись от совсем остановившегося Сайзота, становились всё меньше в просторных проходах замка, но было видно даже отсюда, как спадает напряжение. Движения становились менее скованными, тона голоса спокойнее и непринуждённее.       Сайзот решил их не догонять. Во-первых, выглядело всё так, словно произошло нечто хорошее. Во-вторых, на пути, можно надеяться, им никто не встретится — в городе был час сна. А остальное зависело только от Томаша: вспомнит ли, что хотел; не струсит ли при таком идеальном шансе; готов ли к абсолютно любому ответу и тому, что будет идти следом.       В любом случае, Сайзот узнает обо всём завтра, так как либо его убьют за то, что он их оставил, либо поблагодарят за предусмотрительный уход. А пока…