Ты не спасал меня, герой

Звонок прозвучал подобно дару Божьему, не иначе. Школьные коридоры зазвучали — дети, пинаясь и толкаясь, пытались оказаться быстрее своих товарищей; девчонки в забавных белых блузках с красной шапочкой на голове улыбались, переговаривались между собой, то и бросая украдкой взгляды на сидящих на подоконнике парней — те, однако, не обращали совершенно никакого внимания, хмуро переглядываясь. В актовом зале произошла своего рода лекция о нынче популярных «Группировках». Старшеклассники подняли шум, чуть до драки не дошло — с этого самого момента учителя наверняка станут повторять о том, что не существует никаких глупых «Группировок», и что это больная выдумка тех, кому ничего делать. Каждое утро, словно молитву. Что думает Мирослава? Мирослава ничего не думает. Сидит смирно, дожидаясь конца, и с абсолютными эмоциями на лице покидает класс, даже не попрощавшись с одноклассникам, не ответив классной руководительнице на обязательное «Хорошего вечера, не забудьте о выступлении» — ночью разбудишь, без зупинок проговорит. Два месяца утекло. Два месяца назад Мирослава потеряла всё, и два месяца Мирослава утеряна. Это было сенсацией, но только не для окружающих. Это было страшно — видеть, как чужого, но родного по крови человека, мягко высказаться, отправляют на тот свет. Страшно, потому что за две недели до того вернувшись домой после репетиции обнаружила единственных дорогих людей. Мёртвыми. Дело прикрыли, никто и не разбирался. Обычное явление — семья убита за деньги. Жестоко зарезана, однако это никого и не волнует. Долг не вернули — поплатились собственной жизнью. Вот только Мирослава знает, что мать её была божим одуванчиком, по утрам, по возможности, пекла вкуснейшие блины, согревала объятиями и поддержкой, вечными расспросами о женихах и вечерними разговорами по окончанию тяжёлого дня; отец, как примерный семьянин, работал стабильно, не покладая рук, всегда, в отличии от матери, отгонял назойливых и хороших женихов, сторого запрещая вступать в отношения раньше полных восемнадцати лет. Эти люди не могли совершить чего-то ужасного. Чего-то стоящего их смерти. Так ли на самом деле? — Мирослава, please wait меня! Позади топот чьих-то ног, и она останавливается. — Ричард? — как бы спрашивает, вскинув брови. Совсем не хотелось задерживаться — надо было успеть добраться до дома, захватить тетради, переодеться и бежать в музыкалку. Опаздывать — вариант не лучший, Ирина Александровна подобного не потерпит, ещё и на дополнительные до восьми вечера оставит, а в одиночестве, по темноте, возвращаться совсем не хочется. — Мирослава, — она утвердительно кивает, наконец остановившись. Парень тяжело дышит, согнувшись пополам, и вдруг интересно становится — с чего бы это он так усердно спешил? Вновь предложить проводить до дома и вновь получить отказ? Или, может, пригласить прогуляться как-то вечерком, и вновь же получить строгое «нет»? Во всяком случае, если это действительно так, Мирослава сейчас же разворачивается и идёт на поиски сводного брата, следом в гардеробную, а там и домой в попыхах. Ричард Мур — голубоглазый парень четырнадцати лет, учится в восьмом классе, параллель Мирославы. Мур появился в школе на начале года, и сразу же заприметил тихую, необычайной красоты девушку, которая, надо заметить, держалась отстранённо, никак не реагировала на попытки сблизиться, а иногда и напрямую отказывала. Эта черта в ней — упрямство, притягивала, словно магнит. Дома, в Чикаго, девчонки наоборот с особой радостью велись, и нередко случалось, когда дрались друг с другом за внимание парня. — Я тут подумал, в общем-то, — он неловко почесал затылок, всем своим видом выражая полную неуверенность в словах и действиях. Выпрямился, и Мирослава отвела взгляд куда-то в сторону, наверняка наперёд зная продолжение «банкета». — Скоро днюха моя, да, и я подумал, что ты, может, захочешь придти, — девушка обернулась, на лице проскользнуло что-то вроде удивления. Она точно не ожидала чего-то подобного. Помочь донести лёгкий портфель, погулять после занятий, забрать с уроков по фортепиано — да, это можно, но пригласить на собственное день рождение.. — Это потрясающе, правда, — нашлась девушка, неловко жестикулируя руками — старая привычка. — Но подарок.. Ты ведь знаешь.. Ричард в тот час поднял голову, кивая, словно послушный болванчик. — Нет, нет, что ты! Я бы и не принял, — он активно потоптался на месте, явно пытаясь сдерживать себя в руках. Забавно. — Приходи — этого будет достаточно, — Мур улыбнулся, разворачиваясь на одних пятках. — Можешь друзей пригласить, Андрея.. Буду рад видеть тебя, Мирослава, — девушка кивнула, покрепче сжав подол юбки пальчиками. По времени, кажется, не отстаёт, но потом бежать — себе дороже. Ирина Александровна снова заведёт лекцию о внешнем виде, красных щеках то ли от холода за окном, то ли от быстрого бега; и не забудет напомнить, конечно, о том, что она должна выходить раньше положенного, чтобы выглядеть «прелестно» в любой момент жизни. — Проводить? — и хмыкнул тихо, заметив зачаток раздражения на юном лице. — До гардеробной только, до гардеробной, — поднял руки вверх, как отчитываясь. Секунда, и двое восьмиклассников, особо не спеша, плавно двигаются по пустым школьным коридорам — школьники разбежались по домам минут десять назад, зная, что стоит задержаться, и кто-то из стареньких уборщиц достанет своими разговорами о том, как они устали, и как им тяжко приходится. Мирослава и не возражала — иногда, поудобнее устраиваясь на школьном портфеле, опиралась на грязную плитку и покорно выслушивала речь пожилых женщин, время от времени вставляя слово поддержки, хоть и поддерживать она не умела. Так думала девушка — подруги из Москвы, где раньше Мирослава и проживала, считали Царевну «личным психологиом», наверное потому, что та была единственной, кто не убивался по парням и мыслил в другом, разумном ключе. Так было раньше. Сейчас Мирослава слушает уроки, в столовой обедает в одиночестве — иногда, конечно, присоединяется Ричард, но тишина останется тишиной; доходит до дома, опять же, если не в компании названого брата, с которым, кстати, сложились весьма неплохие отношения; с тёплой улыбкой на лице приветствует младшую сестру, здоровается с матерью и спешит переодеться; музыкальная школа до вечера, уроки, ужин, игры с сестрой и мягкая постель. Дни превратились в «дни сурка» две недели назад, по ощущениям — два месяца назад, в тот злополучный день, когда Мирослава отправилась в пригород к тётушке родной. За мысленными размышлениями она и не заметила, как оказалась на пороге гардеробной. Ричард странно молчал, и девушка даже обернулась, дабы взглянуть на «приятеля» — тот смотрел чётко вперёд, нахмурившись, однако в глазах его виделся страх вперемешку с недопониманием. — Ричард? — Мирослава прошептала совсем тихо — поведение парня начинало напрягать. Обычно Мур весёлый, светится, шутки дурные шутит, и во всём что-то позитивное, хорошее находит. А тут ни с того ни с сего застыл, так ещё и физиономию серьёзную сделал. — Это не твой брат, нет? — прозвучало с надёжной, на лице отображался настоящий страх. Мирослава нахмурилась, обернулась наконец — увиденное не порадовало, только ужаснуло. Трое низких, но крупных парней окружили кого-то, и к несчастью самой девушки этим «кто-то» оказался Андрей Васильев — её с недавних пор сводный брат. Андрей стоял прямо, выражение лица не выражало абсолютно никаких эмоций — маска спала только тогда, когда взглядом он наткнулся на хрупкую фигурку сестры, а трое обидчиков, как по щелчку пальцев, обернулись, моментально замечая мальчишку-иностранца и симпатичную девочку рядом. — Так даже интересней, — усмехнулся тот, что посередине, и что-то внутри походило, когда двое, взяв за руки по обе стороны, потащили Ричарда прочь, а третий вмиг оказался впритык к Мирославе — та интуитивно отшатнулась, скривившись, что, очевидно, не понравилось карлику. — Не смей подходить к ней, — Андрей не отставал — дёрнул девушку на себя, тут же прикрывая спиной. Мирослава была куда ниже, так что из-за плеча выглядывала одна макушка. — Я не пойму, ты смелой воды выпил? — на секунду показалось, что «главный» взорвётся, с таким усердием он кривился. — Ты принёс? — очередь Мирославы удивляться — девушка чуть показалась из-за спины брата, кулачком того в грудь ткнув, как бы пытаясь понять во что тот влез. Андрей покачал головой, прикрывая сестру одной лишь рукой, и громче нужного произнёс: — Нет. И не принесу, — трое подобрались, посередине — не переставал поглядывать на Мирославу, что нехило так напрягало. — Конец тебе, — гаденько усмехнувшись сказал как отчеканил «главарь», невольно переводя вгляд чуть в сторону — на обладательницу светящихся рыжих волос. — И девчонку нам — ему понравится, — обращался он скорее к своим сородичам, так как те активно закивали на последнем предложении. Внутри всё сжалось — трое наступили слишком близко, Мирослава широко распахнула глаза, когда Андрей сложился пополам от сильного удара в живот, а сама она оказалась в цепких руках главного. Разум подсказывал, что надо что-то делать, сопротивляться, но полный шок не позволял и выдохнуть — кажется, потеря сознания. — Мирослава! И прежде, чем погрузиться в небытие, она оказалась прижатой к чьей-то крепкой, мягкой груди; сильные руки обвили надёжно, не давая никому шанса и коснутся. И обеспокоенный возглас брата. И.. его голос. — Девушка со мной, моя. И облегчённый вздох.