Спрячь меня на виду

      В дверь постучались.       — Заходи, заходи! — донесся голос из глубин квартиры.       — Эээ… А помочь мне не хочешь?!..       — Да открыто же, ну! — голос звучал все так же далеко.       Рихард выругался и кое-как нащупал ледяную ручку, чтобы потянуть ее на себя и открыть дверь полностью. По-другому он просто не влезал, поскольку прижимал к груди пять бумажных пакетов, заполненных продуктами под завязку.       Вдруг из одного пакета выпало яблоко и прокатилось по коридору. Из спальни послышались шаги, и перед Рихардом наконец-то появился его коллега и по совместительству, лучший друг — Тилль Линдеманн.       Тилль был в своем обычном домашнем облике: в серых, растянутых годами эксплуатации штанах и в белой с пятнами майке, которая едва ли скрывала его раздавшиеся вширь грудь и плечи. Рихард завис на несколько секунд, недоумевая, на какой супер-силе держались натянувшиеся лямки, и только поэтому упустил возможность нажаловаться первым.       — Где тебя носило столько времени? — Тилль наклонился, чтобы поднять яблоко с пола и сунул его себе в карман. — Я уже собрался все отменять и заказать пиццу на ужин.       — И я тебя очень рад видеть, — ответил Рихард сухо. Его настроение, уже испорченное погодой за окном, опустилось ниже плинтуса. — Может, поможешь? — попросил он сдержанно, указывая подбородком на бумажные пакеты, — опять оторвалась ручка.        Тилль тут же сорвался с места.       — Ах, да, конечно, прости. Не подумал, — он обнял три пакета с другой стороны, и после короткого ворчания друг на друга, они разделили ношу на двоих и потащили продукты на кухню, — Ты «Эдеку» ограбил? Не удивительно, что пакеты не выдержали. Я же говорил: заведи себе шоппер и перестань тратить деньги на бумагу.        Рихард с грохотом опустил пакеты на стол. Бутылки пива уязвлено звякнули друг о друга.       — Хватит бурчать на меня, — сказал он резко, — Я устал, я голодный, и я замерз, как с-с-собака. Прояви немного сострадания.        Лицо Тилля заметно смягчилось. Поставив свои пакеты с другой стороны стола, он подошел к Рихарду и принял пальто с его плеч.       — Садись к батарее. Отмокай. Я обо всем позабочусь, — с этими словами Тилль вышел с кухни в прихожую, чтобы убрать верхнюю одежду.       Рихард шумно втянул воздух через нос и огляделся по сторонам. Как и в большинстве квартир на Пренцлауэр-Берг, кухня Тилля была крохотной, но вмещала в себя все, что было необходимо для глубоких философских разговоров и политических споров. Что касалось готовки, то и ей было место. Шкафчики были подписаны: «Сладкое», «Соленое», «Уксусы», «Специи». Впрочем, это не помогало с организацией, а наоборот, усложняло жизнь тем, кто оказывался на кухне в первый раз. В «Специях» лежали Крупы, в «Сладком» — сушеные овощи и разные виды перца, в «Соленом» была ваниль и корица. К тому времени, когда кому-то оказывался нужен уксус, его искали где угодно, но не в шкафчике «Уксусы», где тот, собственно, и находился. У Тилля однозначно было свое видение порядка, и он был единственным, кто ориентировался на кухне без проблем.       Верхний свет не работал, что тоже осложняло поиски нужных продуктов. С наступлением декабря Тилль решал эту проблему тем, что вешал гирлянду на балконную дверь, и кухню заливал теплый рождественский свет. Огоньки на окне мигали, и это напоминало Рихарду о тех моментах из глубокого детства, когда у них в квартире отключали электричество, Фолькер зажигал подсвечник-горку, и они вчетвером собирались в одной комнате, чтобы вместе не бояться темноты, и на время забывали все ссоры.       Рихард занял свое место в углу, рядом с радиатором и расплылся на нем. Его лицо опалило жаром, а вот пальцы до сих пор ничего не чувствовали.       Тилль вернулся довольно быстро. В его руках были пушистые носки пятидесятого размера. Прицелившись, он их кинул в сторону Рихарда и попал аккурат на батарею.       — Откуда это? — удивился Рихард.       — Флаке прислал в качестве извинения за облеванный диван.       Рихард внимательно посмотрел на носки. Пятки были грубыми и жесткими с очень плотной вязкой, а на резинке, наоборот, виднелись огромные дыры от неравномерного вязания. Неужели Флаке сам сел и связал для Тилля носки? Значило ли это то, что он, наконец, определился, что был с ними в одной группе? Флаке был гениальным музыкантом — на границе с сумасшествием, но не имел ни малейшего представления, как взаимодействовать с людьми. Даже если он купил носки на рождественской ярмарке, а потом подарил их Тиллю, это несомненно считалось прогрессом для их небольшой компании. У них все-таки потихоньку получалось собрать настоящую группу! Так что, когда Рихард натянул носки, его согрело теплом совсем другого рода.       Тилль достал яблоко из кармана и, вытерев его о штанину, сочно надкусил от красного бока.       — Эй! — Рихард привычно возмутился тем, что тот снова кусочничал до основного приема пищи.       — Что? — Тилль даже не выглядел пристыженным. — Я тоже голодный.       — Тебе повезло, что я замерз и прикован к батарее, — Рихард и сам мог понять, что угроза получилась слишком слабой. Тилль и вовсе улыбнулся и подмигнул, заставив его закатить глаза.       — Как насчет остренького, а? — он отставил яблоко в сторону и потихоньку начал раскладывать продукты по своим местам, пока на рабочей поверхности не остались фарш, помидоры, томатные пасты и соусы, пшеничные лепешки и банки с консервированными кукурузой и фасолью.       — Тебе помочь чем-нибудь? — спросил Рихард чисто из вежливости. Его ладони все еще были ледяными, но их уже покалывало, поэтому он то и дело шипел, отнимая руки от радиатора, чтобы не свариться.       — Не-а, сиди и рассказывай что-нибудь.        С подобной просьбой у Рихарда не было никаких проблем, и он принялся пересказывать Тиллю о том, как прошел его день.       Рихард все еще был студентом, но это совершенно не значило, что ему не нужны были деньги. Он подрабатывал в местном магазине одежды, что было счастьем само по себе, учитывая уровень безработицы в стране после объединения. Бизнес его начальницы не завял, а даже процветал, и то, что раньше было небольшой точкой для постоянных покупателей, внезапно превратилось в центр встречи для местных панков. Ребята с востока все ещё приходили к ним по старой памяти, но почти ничего не покупали. В основном деньги шли от высокомерных Весси: у них не было проблем с зарплатами. При этом за продуктами или вещами они все равно катались на восток, просто потому что цены до сих пор сильно отличались.       Утро рабочего дня Рихарда началось с девушки размера L, которая с упорством доказывала, что у нее был размер М, и возмущалась тем, что у них были вещи неправильного кроя. Суть ее претензии была не до конца ясна, но это не меняло того, что Рихарду пришлось выслушивать ее противный голос около двадцати минут подряд. Когда он попытался ей намекнуть на то, что ей стоило взять платье на размер побольше, она просто написала на него жалобу.       Сразу после девушки, не дав Рихарду никакой передышки, к ним пришел «Тот Самый Мудак», который никогда ничего не покупал, но возмущался ухудшившимся качеством вещей из-за воссоединения (что не было правдой, поскольку у них, в принципе, не было кожаных курток). Спустя полчаса взаимных оскорблений, Рихард получил разрешение выкинуть Мудака на улицу, но тот вернулся вместе с западными буллями. Те торчали в магазине до четырех вечера и устало заполняли протоколы за каждое несуществующее нарушение. Позже Рихард выпроводил и их (вежливо), потому что их присутствие нервировало покупателей.       Под конец вечера к ним в магазин постучались скинхеды, и, конечно, по их запросу в полицию никто не приехал, поскольку офицеры только недавно вышли с их адреса…       Чем больше Рихард жаловался, тем легче на душе ему становилось. Он согрелся и внутри, и снаружи, его лицо посветлело по-настоящему. Хоть Тилль и молчал большую часть времени, один его вид — всепонимающий и всепринимающий — успокаивал и дарил мир душе. С ним Рихард никогда не притворялся, если чувствовал себя отвратительно.       Тилль стоял у плиты и колдовал над огромной кастрюлей чили.       — Рихард, поставишь плюшки в духовку, пока я тут?… — попросил он, помешивая свое чесночно-перечное варево.       Рихард подорвался с места, чтобы ему помочь. Теплые носки, которые он надел, пока грелся, скользили по полу, так что ему пришлось схватиться за предплечья Тилля, чтобы удержаться. Тот поддержал его, как будто заранее был готов к этому жесту. По теплу, появившемуся в груди после этого жеста, Рихард понял, что окончательно оттаял после улицы. Он поставил плюшки разогреваться уже в совсем другом, приподнятом настроении.       Уже когда они сидели каждый на своих местах с питами, набитыми чили, и бутылками пива, Рихард едва ли не растекся по стулу от удовольствия:       — Боже, как это вкусно, — он уронил голову в сгиб своего локтя и ощутил массивную ладонь Тилля в своих волосах.       Это тоже было приятно.       — Я даже не буду жаловаться на остроту.        Тилль посмеялся над его словами.       — Еще бы ты жаловался. Я даже половину обычного не положил, — он полил свою порцию острым соусом, и до Рихарда дошло, что Тилль запомнил его предпочтения в еде. Он с теплом посмотрел ему в глаза.       — Спасибо.        Они синхронно стукнулись бутылками пива. Те радостно звякнули друг о друга, и вечер продолжился.        Тилль поделился тем, как прошел его день. Он все еще боролся с Трудовым Бюро, которые никак не хотели продлевать его пособие по безработице после того, как их шестерка выиграла деньги на конкурсе. Они дружно договорились использовать их для записи альбома, но город видел их, как средства для существования. Наверное, у них бы не было никаких проблем, если бы они, наконец, определились с составом группы, менявшимся каждую неделю. Рихард даже не помнил, с кем именно они выиграли тот конкурс, не говоря уж о названии… Он не был даже уверен, что у них существовало такое понятие, как «группа». Очень часто казалось, что каждый был заинтересован в своем….        В любом случае, финансово страдал только Тилль, на счету которого и хранились деньги, поэтому Рихард, чувствуя свою ответственность (ведь это он уговорил ребят собраться для выступления), пытался восполнить пробелы в его бытовой жизни.       — Они обещали «пересмотреть мое дело», — Тилль пожал плечами, — но я, конечно, понимаю, что это значит. Меня пытаются зарегистрировать, как частника. Но я же понимаю, что тогда точно потеряю пособие. Я бы сам с него ушел после записи альбома! Сколько нам осталось? Полгода? Вот, мне бы продлить его хотя бы до лета, чтобы не остаться с голой задницей…        Рихард покивал. Он был в похожей ситуации несколько лет назад, пока не поступил в Высшую школу и не начал получать стипендию.       — Я понимаю, что ты чувствуешь, — сказал он успокаивающим тоном, — если они не продлят пособие, то ты не будешь жить на улице. Я помогу, чем смогу. Хотя бы едой.       — Да, кстати, спасибо, — Тилль посмотрел на него с благодарностью. — Того, что ты принес, на неделю точно хватит.       — Только не голодай больше. Хорошо? — Рихард снова вгрызся в свою питу и прикрыл глаза от удовольствия. — Я готов приносить тебе все продукты мира, если ты будешь продолжать готовить для меня.       — Я думал, я для нас обоих готовил, — сказал Тилль сдержанно. Когда они оба доели свои порции, на центре стола осталась лежать последняя лепешка. Они одновременно посмотрели на нее Рихард сразу же понял, что и ему, и Тиллю было далеко до взаимной вежливости. Они вместе потянулись за едой, и над столом завязалась небольшая потасовка. Рихард привстал с места, шлепая его по рукам.       — Я ухо тебе откушу! — заявил он, и от сказанного на его губах растянулась глупая улыбка. До чего же дурацкой была ситуация!       — Я сам тебе откушу! — Тилль и впрямь склонился над его предплечьями и сильно куснул.       — Ай! Ты свихнулся? — Рихард треснул его по плечу, а тот только захохотал — у него было странное отношение к боли.        Пока Рихард нянчил укушенную руку, Тилль вскинул победную питу вверх.       Они снова расселись по своим местам. Через несколько секунд половина лепешки оказалась у Рихарда на тарелке.       — Нет уж. Сам боролся, сам и ешь, — Рихард дулся, но не всерьез. Скорее, наоборот, небольшая потасовка заставила его кровь течь быстрее. Тилль шкодливо посмотрел на него.       — Уверен? Я ведь обратно заберу, — он улыбался, но было понятно, что он не шутил.       — Руки прочь! — Рихард закрыл тарелку укушенной рукой.       Они оба синхронно покачали головами, как будто не могли поверить тому, какими были дураками. Разве нельзя было с самого начала поделить еду пополам? Нет, обязательно нужно было поколотить друг друга….       Что ж, в этом и было веселье их общения, не так ли? Никто из них никогда не сдерживался в присутствии другого.       Закончив трапезу, Тилль вылизал свою тарелку.       — Фу, ты отвратительный, — Рихард поморщился.       — Девушкам нравится, — он поиграл бровями.       — Если ты не заметил, я не девушка.        Взгляд, который встретил эти слова, был настолько пронзительным, что Рихард смутился. Тилль продолжал смотреть на него, когда сказал:       — Я заметил, — он был на удивление серьезен, — я бы сделал так, чтобы тебе тоже понравилось.        Щеки Рихарда полыхнули.       — Дурак! — он спрятался за бутылкой пива и больше ничего не отвечал на эту тему.       До чего же умиротворяющими были вечера, которые они проводили вместе! Они вселяли в душу уверенность, что что бы не происходило в жизни — разочаровывающего и пугающего — у Рихарда было, к кому возвращаться, с кем делиться, с кем восстанавливаться после тяжелого рабочего дня, да и просто жить…. Хотя они и жили в домах напротив.       Уже позже, когда они сидели на диване перед телевизором в спальне Тилля, Рихард спросил:       — Может, я у тебя сегодня останусь?        Тилль убавил звук до минимума.       — Я думал, это само собой разумеющееся, — он повернул голову в его сторону, и Рихард вдруг заметил, насколько близко они сидели. Рука Тилля расслабленно лежала на спинке дивана, и, если бы он ее опустил чуть ниже, то они бы несомненно обнимались…       — Подумал, что нужно уточнить на всякий случай, — Рихард посмотрел вниз, на их колени, как если бы оправдывался, и тяжелая ладонь Тилля все же упала с подушек на его плечи. Его тут же прибило к его мощной груди.       — Ай, — он даже не вскрикнул, а так, высказал, что этот жест не прошел незамеченным. Атмосфера вдруг резко поменялась. Рихард высвободил ладонь и обнял Тилля за пояс.       — Нам не обязательно проходить каждый раз через одно и то же, — напомнил тот уже далеко не в первый раз. Рихард ткнулся лицом в его плечо и вздохнул. Он неловко улыбался, чем с головой выдавал собственные волнение и смущение. Ведь ничего смешного в их близости на самом деле не было! Но, улыбаясь, Рихард как будто мог в любой момент сказать «Хей, а я на самом деле пошутил!». Хотя и Тиллю, и ему, конечно, было понятно, что никто из них не шутил.       — Я помню, — сказал Рихард, едва раскрывая губы. Когда дело доходило до объятий, ему всегда делалось тяжело говорить. Он положил подбородок Тиллю на плечо и огляделся, насколько позволял угол обзора.       У Тилля была крутая спальня. В ней была огроменная кровать (совершенно потрясающая по мнению Рихарда, но отвратительная по мнению хозяина), и небольшой диванчик, на котором обычно оставались гости. До недавнего времени Рихард тоже спал там, если оставался с ночевой, пока у него не появились проблемы с поясницей. Тогда Тилль уложил его рядом с собой.       С тех пор они спали в одной кровати.       С тех пор они спали.        Помимо кровати и дивана у Тилля был еще маленький стол, совмещенный с подоконником и уголок с боксерской грушей и гирями. С недавнего времени у него появился небольшой синтезатор на три октавы — история умалчивала, украл ли он его или нашел на улице… Впрочем… Кто в их время что-то находил на улице?        Комната была мелкой, поэтому даже тусклого светильника хватало, чтобы у Рихарда создалось ощущение, что он сидел под софитами. В этом не было ничего плохого. Наоборот, он стремился как можно чаще оказываться на сцене. Но как же было тяжело было от мысли, что его могли критиковать! Рихард был согласен только на восхищение. Критика была подобна смерти.       — Что хочешь сегодня? — спросил Тилль спокойно. Из них двоих, у него было лучше с построением беседы, хотя большую часть времени он молчал.       — Не знаю, — Рихард пожал плечами, хотя прекрасно знал, чего хотел. Ему было страшно, что если Тилль услышит его предложение, то это приведет к потере того малого, что он уже имел — теплое давление руки на спине и запах, напоминающий домашний, только без угроз и с атмосферой принятия.       — Врешь.       — Вру, — Рихард снова посмеялся, а Тилль снова не предал этому никакого значения. Они оба уже привыкли к его смущенным смешкам. — Можем мы…. — он замолчал, столкнувшись взглядом с Тиллем. Ему вдруг вспомнилось, как тот сказал неделю назад: «Отвечай, начиная со слов “Я хочу…”», поэтому он быстро исправился: — Я хочу пообниматься, — и вместе с этими словами, беспокойный зуд, преследовавший его с самого пути из магазина в гости к Тиллю, вдруг исчез. Тогда Рихард добавил еще: — на кровати.       — Идём, — спокойно согласился Тилль, поднимаясь. Он никогда не отказывал, и Рихарду было интересно, насколько далеко он мог зайти со своими просьбами.       Он поднялся вслед за Тиллем. Тот выключил телевизор и занял свое место на кровати у стены. Рихард привычно устроился у него под боком, закинув руку ему на грудь, и переплетая их ноги.       — Насыщенный день сегодня получился…. — голос Тилля всегда садился к вечеру и становился таким же низким, как и по утрам.        За окном подул ветер. На Берлин потихоньку опускалась аномально-холодная зима. Многие шутили, что Запад принес еду, вещи, машины, технологии и инженеров, а Восток — шнапс и холод.       Рихард радовался изменениям, которые происходили со всеми ними, и, даже несмотря на то, что им явно стало не хватать денег, у него впервые появилось внутреннее ощущение, что они двигались в правильном направлении. Все как будто складывалось само собой. Как же хотелось, чтобы это продолжалось вечно!       — Ага, — отстраненно отозвался Рихард, прислушиваясь к сердцебиению Тилля.        Спустя какое-то время Тилль начал поглаживать его по плечу, и его прикосновения согревали похлеще любого кухонного радиатора. Рихард спрятал свое лицо в его груди, а потом, когда повернул голову в сторону, заметил, как напрягшиеся соски проступили через белую майку. У него появилась озорная идея потереть их пальцами, и он не стал себе отказывать в этом. Грудь Тилля манила его внимание с самого первого дня, как они впервые начали «баловаться». Она, конечно, совсем не была похожа на женскую, но привлекала своей упругостью, формой, округлостью. Рихард мог часами ласкать ее, если бы не чувствовал себя запредельно смущенным.        Дыхание Тилля стало тише, пока совсем не затихло. При этом его грудь все еще вздымалась. Рихард опустил ладонь ниже, проводя по его животу. Бесспорно, Тиллю шли майки, но, когда он был обнаженным, то выглядел божественно. Рихард поддел его майку и засунул ладонь под нее.       — Опять ледышки! — Тилль дернулся от его прикосновения, но так, чтобы случайно не сбросить его с себя, и это согрело Рихарда еще больше. Его щеки не переставали пылать, но теперь жар опустился и на шею. Он мог почувствовать, что и Тилль тоже не оставался равнодушным. Его живот несколько раз напрягся под пальцами, и Рихард довольно погладил его от пупка до солнечного сплетения. Пальцы щекотнуло растительностью.        Рихарда всегда завораживало, насколько Тилль представлял собой идеал маскулинности. У него было крупное тело, суровое нордическое лицо, волосатые, но по-прежнему привлекательные руки с большими, вызывающими доверие, ладонями…. Его тело было покрыто растительностью в самых нужных местах, в том числе на животе и груди — что-то, к чему Рихард всегда стремился, но чем его так и не одарила природа. Как бы он не старался, он был гладким. Даже бриться он начал позднее всех из своих знакомых. Наверное, ему бы пришлось совсем худо, если бы его голос так и не сломался.        Рихарду нравилось сравнивать их с Тиллем тела. Хоть он и понимал, что подобная привычка могла иметь неприятные последствия, но ему не хотелось останавливаться. Он сравнивал их не для того, чтобы определить, кто лучше, а кто хуже. Он сравнивал их, потому что ему доставляло удовольствие видеть, в чем они были одинаковы… Когда-нибудь он точно сходит к специалисту провериться на нарциссическое расстройство личности, ну а пока…       — Хорошо, что ты не стал бриться, — сказал Рихард довольно. — Мне нравится, когда у тебя вот так.       — Ты — единственный, кто так говорит, — Тилль фыркнул.       — А тебе не нравится?        Сперва было молчание.       — Я особо не думаю о своем теле, — произнес Тилль, наконец, — я больше думаю о том, на что оно способно. А не о том, как оно выглядит.       — Ты так говоришь, потому что оно выглядит потрясающе, — Рихард поцеловал его грудь сквозь майку и похлопал под солнечным сплетением.        Поглаживания по плечу на секунду остановились, а потом снова возобновились.       — Как скажешь, — Тилль всегда превращался в безразличного робота, когда дело касалось его тела. Рихард боднул его лбом в плечо и приподнялся на локте. Их лица оказались друг напротив друга, и он сказал тихо и едва открывая губы:       — Я хочу поцеловать тебя.       Рука Тилля скользнула ему на шею, и уже в следующий момент они целовались.        Тилль был острым на вкус, и это не имело никакого отношения к чили. Его поцелуи были сразу же влажными, и открытыми, обнаженными, как воспаленный нерв, а Рихарду именно так и нравилось. Они всегда целовались, как в последний раз, как будто завтра у них уже не будет возможности, потому что им запретят. Они многое делали с ощущением небезопасности и сверхсекретности, и в этом был секрет их поколения.       Но сегодня Рихард хотел попробовать по-другому. Просто ради интереса. Помедленнее, попротяжнее. Притвориться, что у Тилля не было проблем с Трудовым Бюро, и что все их проблемы с финансами были решены. Сделать вид, что Рихард устал не из-за ругачки с клиентами и заполнения протоколов, а потому что целый день подписывал фанатам плакаты… Представить, что у них впереди было светлое и стабильное будущее, и им никуда не надо было торопиться.        На удивление, Тилль смягчился под его напором сразу же. Рихард взволнованно замер, как будто не ожидал, что тот и впрямь уступит его инициативе, но уже в следующую секунду он держал его лицо в своих руках и целовал неторопливо и ласково. Комната наполнилась совсем другими влажными звуками: скорее чмоками, чем мокрыми скольжениями. Пожар проник от лица вниз. Рихард погладил Тилля по щеке, и обнаружил, что каждое прикосновение кожи к коже высекало между ними искры.        О да.        В следующий раз они начнут именно с этого.       — Хочешь раздеться? — в перерывах между поцелуями, спросил Тилль. Рихард не смог остановить себя и ткнулся лицом в его шею, скрывая собственный смущенный смех. Когда-нибудь он все-таки перестанет так реагировать!       — Холодно немного, — сказал он и поежился. Теперь, когда его кожа горела, холод чувствовался еще сильнее.       — А мы под одеялом, — предложил Тилль, и их обоих это устроило. Рихард снял свои джинсы и запустил их на диван. Носки он все же решил оставить, но от водолазки избавился без всяких сожалений. Он с особым удовольствием понаблюдал за тем, как Тилль избавлялся от одежды — каждая мышца двигалась в его теле, и это было почти похоже на небольшой слаженный оркестр. Когда-нибудь Рихард напишет песню, основанную на этих отточенных движениях…        Они вместе скрылись под большим пуховым одеялом.       — Ты еще в белье, — заметил Рихард с весельем.       — Ты тоже, — парировал Тилль. Они оба довольно заерзали, когда их тела снова соприкоснулись друг с другом. Было прохладно, и прошло приличное количество времени, прежде чем они стали одинаково горячей температуры, и воздух под одеялом согрелся от их совместного тепла. — И еще в носках.       — Снимать не буду, — сразу предупредил Рихард. — Холодно.       — Даже если я буду держать твои стопы в руках? — предложил Тилль, чем вызвал пульсацию на его щеках.       Была только одна поза, которая была им знакома, во время которой он мог держать его ноги. Рихард покачал головой.       — Ладно, — Тилль просто согласился, — в носках нет ничего страшного. Это даже мило.       Они снова неторопливо поцеловались, и Рихард принялся претворять свой план в жизнь. Его ладонь скользнула по груди Тилля, и он потер кончиками пальцев его возбужденные соски. У него были маленькие ореолы, но соски были крупными и всегда соблазнительно торчали так, что их невозможно было не касаться. Рихард пользовался своим положением и тер их между пальцами, щипал или игрался, царапая ноготками… Они с Тиллем переплелись ногами так, чтобы иметь возможность облегчить напряжение друг друга и потереться.       — Белье тоже надо было снять, — сказал Тилль спустя какое-то время, тяжело дыша. Они снова толкнулись навстречу друг другу и синхронно оборвали поцелуй. — Снова запачкаем.       — Не запачкаем, — возразил Рихард, но его щеки уже пульсировали.       Отстраняться не хотелось. Тилль гладил его по пояснице, и одно только это движение призывало Рихарда двигаться ему навстречу и дразнить его, прижимаясь бедром к его возбуждению.       — Запачкаем, — Тилль уверенно взял его ладонь в свою и повел вниз от сосков.       У Рихарда внутри все замерло и завибрировало от предвкушения: они делали это не первый раз, и даже не десятый, но каждый отдавался именно этим сладким ощущением в груди. Он немного сомневался, когда край трусов Тилля отодвинулся, и первое прикосновение все же было смущающим, словно за то время, что они не были близки, у него в трусах что-то изменилось.       Их ладони вместе накрыли член Тилля.       Рихард резко вздохнул.       Наверное, он никогда не привыкнет к тому, что мог держать чужой член в своей руке. Тот ощущался потрясающе. У Тилля всегда было уверенное, крепкое возбуждение — у него не было моментов, когда он был «усталым» или не слишком заинтересованным. У него было либо «все», либо «ничего», и Рихарду льстило то, насколько очевидной была его реакция на их баловство под одеялом. Он благодарно пригладил его вверх и вниз, а затем начал мягко и уверенно ласкать так, как Тилль показывал ему много месяцев назад, когда они делали это впервые.       Они синхронно улыбнулись друг другу в губы, одинаково смущенные.       — Ну, что ты смущаешься? — спросил Тилль. Его губы все еще держали мягкую улыбку. — Как будто первый раз?       — Каждый раз — другой, — напомнил Рихард, и в этом была своя правда, даже несмотря на то, что у них были разы, которые он даже не помнил из-за того, насколько привычным была их близость. — А ты почему смущаешься?       — Представил, как будет потрясающе, когда ты меня трахнешь.       Рихард гулко сглотнул, останавливая движение своих бедер, а его член все равно дернулся в трусах.       — Ах… — мягкий и воздушный стон все же сорвался с его губ. Тилль довольно улыбнулся, и на этот раз на нем не было никакого смущения. Он скользнул рукой от плеч Рихарда до поясницы и ласково похлопал его по спине.       — Тебе бы хотелось? — уточнил он.       — Да.       Не говоря ни слова, Тилль протянул руку вниз, в место между кроватью и стеной, в котором у него лежала баночка со смазкой и презервативы. Он отвинтил крышку, и они оба увидели дно.       — В последний раз была половина! — возмутился Рихард и пихнул его в плечо. Тилль цокнул языком.       — Ну, что? У меня скучная холостяцкая безработная жизнь! — при этом ему явно было весело. — Дрочка там, дрочка тут. Глядишь, и день пройдет.       Рихард, не веря, покачал головой.       — Ты невозможен. Дрочи по слюне.       — Пососешь, буду дрочить по слюне.       Конечно, Рихард снова пихнул его в плечо за такой комментарий. Тилль посмеялся грудным смехом.       — Тебе хватит того, что есть, — сказал он, в конце концов, — В прошлый раз мне даже некомфортно не было.        Пришла пора Рихарда цокать языком.       — Ты каждый раз говоришь, что тебе не больно, но я же вижу, — он забрал баночку из его рук, — я не против твоего мазохизма, но не горю желанием в нем участвовать.       — Хорошо, — лицо Тилля стало спокойным — он всегда так реагировал, если Рихард ему в чем-то отказывал. Наверное, это ему и нравилось больше всего. Никакого осуждения за выставление личных границ. Только полное их принятие. Рихард склонился и поцеловал его в губы так же сладко и неторопливо, как мгновениями ранее.       — Я хочу, чтобы нам обоим было приятно, — он улыбнулся, но теперь уже не от смущения, а от того, что это было правдой, и сорвалось с его языка само, без каких-либо усилий. Тилль отзеркалил его улыбку, и поглаживания с его стороны возобновились.       — Можем лицом к лицу, чтобы ты убедился, что мне на самом деле не больно.       — Давай.       Тилль сел на кровати. Одеяло задралось, обнажая его мощную грудь, и он снял свое нижнее белье и отправил в полет на диван.       Когда они снова оказались под одеялом, Рихард был между его раздвинутых ног, уютно зажатый мощными бедрами. Они снова и снова целовались, и Тилль поправил над ними одеяло, скрывая их обоих от холода. От одного его движения, по телу разлилось тепло. Рихард склонился и нежно поцеловал его.       — Может, уже разденешься? — Тилль был слегка взвинчен. Ему не всегда были по вкусу долгие прелюдии, и Рихард посмеялся, поняв, что они достигли лимита нежности на сегодня.       — Все-все, не сердись, — он поцеловал его в нос и стянул свои трусы, оставив их где-то под одеялом.       Тело Рихарда запело, когда он прижался к Тиллю кожа к коже. Они синхронно вздохнули, как будто только сейчас вспомнили, как приятно было обниматься обнаженными. Их губы соединились со скользящим влажным звуком. Рихард мягко застонал, чем вызвал самоуверенную улыбку у Тилля.       — Согни ноги в коленях, — попросил Рихард, не отстраняясь. Его пальцы мазанули по дну банки, подчерпнули остатки смазки, и он вслепую прижал их ниже, потеряв немного влаги на промежности.       — Чуть дальше… — сказал Тилль. Его рука скрылась под одеялом. Рихард почувствовал, как у него внизу все запульсировало. Он безумно любил момент, когда Тилль раскрывался под ним. — Вот здесь, — они вместе скользнули внутрь.        На его лице и впрямь не было и тени дискомфорта, хотя их пальцы были довольно большими. Рихард все равно потратил довольно большое количество времени, чтобы его смазать.       — Хватит медлить… — прохрипел Тилль. Его лицо было красным, каким становилось прямо перед оргазмом. И, если бы раньше Рихард непременно последовал бы его просьбе, то сегодня у него было немного другое настроение. Он вытянулся вдоль Тилля, продолжая дразнить его проникновением пальцев.       — Ммм… Не думаю, — сказал он, и сделал вывод, что это было правильным решением по тому, как член Тилля дернулся под его предплечьем. — Не скрывай от меня свое удовольствие.       — Я не скрываю, — он прогнулся в пояснице, будто бы старался убедить свои бедра оставаться на месте, но тем не менее все равно глубже насадился на его пальцы.       Рихард поцеловал его пылающую щеку.       — Я хочу твой член, — Тилль опустил руку вниз и погладил его головку, прижимая к своему бедру, — Потрись о меня. Рихард ахнул.       — Жулик! — его сердце быстро-быстро заколотилось в груди. На секунду ему показалось, что он может кончить, и с его члена скатилась капля смазки. — Черт…       — Давай я надену на тебя презерватив. А то снова все запачкаешь, — Тилль улыбнулся и погладил его по спине.       — Не запачкаю, — его щеки полыхнули от смущения, когда он вспомнил, насколько сильно натек на покрывало в один из прошлых разов. Поэтому он не стал сопротивляться, когда Тилль открыл конвертик презерватива. — Хорошо, давай, — попросил он, и его член обняло недолго длящейся прохладой.       — А теперь вставь мне, — Тилль продолжал гладить его, и затем сам же смазал его остатками из опустошенной банки. — Я весь вечер ждал, пока ты наберешься смелости меня трахнуть.       — Ты ужасен, когда у тебя стоит, — Рихард цокнул языком, но, если оставаться справедливым, у него самого звенело в ушах, и все внутри требовало присвоить, взять, сделать своим…. Тилль пробуждал в нем что-то, с чем он еще не был до конца знаком, и у него всегда стояло так, что крови в других частях тела просто не хватало.       Они синхронно застонали друг другу в губы, когда проникновение все же произошло. Рихард иступлено прижался лбом ко лбу Тилля. Его тело мелко подрагивало от напряжения. Сдержаться было невозможно, но ему была нужна небольшая пауза, чтобы не кончить сразу же, настолько тесно и горячо было вокруг члена.       — Ох… Да… — Тилль, казалось, напротив, только сейчас расслабился. Его член гордо лежал на животе, головка была едва ли не пунцовой, но после легкой дрожи то и дело розовела. Рихард понятия не имел, как ему это удавалось. — Двигайся же… — Тилль шлепнул его по ягодице, — Не медли. Ну! Мне плевать, если ты кончишь через две секунды.       Рихард толкнулся на пробу, и его колени бы точно подогнулись, если бы он не опирался на них. Он прижался к Тиллю животом и грудью, и его бедра задвигались, как будто сами собой. Две сильные руки обхватили его за плечи в теплое кольцо. Рихард крепко зажмурился. На секунду ему показалось, что он весь расплавился и растекся по широкой груди, пока от него не остался только член, скользящий внутрь и выходящий наружу.       — Да… Вот так… — Тилль тяжело задышал ему на ухо. — Давай же… Еще… Еще… — его голос стал настолько низким, что его нельзя было отличить от шепота, но при этом он стекал напрямую в член, и Рихард крепко впился в подушку, чтобы не сойти с ума от того, насколько горячим и пронизывающим стало удовольствие. Руки Тилля двинулись вниз, к пояснице, а ему только и осталось, что открыт рот в беззвучном стоне. Рихард прижался раскрытыми губами к его шее, и задышал так же рвано.       Не сдержавшись, он все же куснул Тилля в плечо и стиснул зубы, оставляя на нем след. Тилль застонал и содрогнулся под ним. Его рука тут же скользнула между их сжатыми телами.       — Не трогай, — внезапно для самого себя предупредил Рихард. — Ты кончишь так. Или после меня.       Тилль впился в него острым взглядом, но это только подстегнуло Рихарда к тому, чтобы увеличить темп толчков. Он хаотично двигал бедрами, врываясь в нежное и дрожащее тепло. По его спине побежали мурашки, и все, что он хотел — это хорошенько выебать и кончить внутрь.       — Пожалуйста… — шепнул Тилль, глядя ему в глаза, а затем его тело содрогнулось еще раз, он запрокинул голову назад, прогибаясь в груди. Его шея напряглась, и Рихард лизнул по ней от яремной впадинки к подбородку, сгорая от удовольствия. — Еще… Пожалуйста… Боже…       Выпрямившись, Рихард оперся ладонями на его плечи. Одеяло соскользнуло со спины, внезапно стало прохладнее, но никто не обратил на это внимания. Рихард опустил взгляд вниз. Член Тилля был ярко-красного цвета, с него нещадно текло на живот. Так что он скользнул рукой вниз и прижал ладонь к головке, удерживая от толчков навстречу, чтобы не сбиться с всепоглощающего желания проникнуть глубже, сильнее, резче…       Под ладонью сразу стало влажно, а член крепко сжало вокруг. Тилль выгнулся на кровати и напрягся всем телом, его мошонка поджалась, и с головки потекла сперма. Рихард не мог насмотреться на то, что происходило от его толчков, на то, как его член исчезал внутри. Тилль громко выругался, и его заколотило. Его ладони зарыскали по постели, вцепляясь то в одеяло, то в простынь, и Рихард снова накрыл его собой. Тогда Тилль схватился за его плечи и, прижавшись губами к скуле, судорожно застонал:       — Черт… Боже…       Рихард мощно и с силой толкнулся сквозь тесно сжатые мышцы. Его затрясло, и он перешел с широких беспорядочных движений на короткие, быстрые, вбиваясь внутрь. Тилль зажмурился, сильнее стискивая его руками, бёдрами и сжимая внутри. Рихард крупно задрожал и замер на секунду. Его член дернулся внутри, и с него полилась сперма. Тогда Рихард снова задвигался, проникая все глубже и глубже, следуя желанию собственного тела.       Когда они оба обмякли, но все еще продолжали громко и судорожно дышать, Рихард все еще продолжал двигать бедрами, продлевая удовольствие, даже несмотря на то, насколько чувствительными стали их тела.       Спустя какое-то время Тилль начал поглаживать его по спине.       — Вытаскивай.       Рихард недовольно застонал.       — Это за то, что не дал нормально подрочить, — Тилль шлепнул его по заднице, и ему пришлось откатиться. Рихард снял презерватив, завязал его в узел и скинул на пол рядом с кроватью. — Если он вытечет, то сам будешь убирать.        Не сдержавшись, Рихард ткнулся лицом ему в грудь и засмеялся.       — Ты потрясающе поддерживаешь атмосферу!       Тилль обнял его обеими руками за плечи и снова устроил у себя на груди. Веселая улыбка, которая гуляла и на его лице, не исчезла, но слегка потускнела. Когда он снова начал говорить, то звучал задумчиво:       — Ты сегодня какой-то не такой… — его губы прижались к макушке. Рихард прикрыл глаза. — У тебя что-то случилось?       Они оба затихли на долгие несколько мгновений. Рихард долго поглаживал Тилля по груди, а потом — по животу, раздумывая, что бы он мог рассказать ему.       — Какой «не такой»? — спросил он, чуть тише, чтобы знать наперед, на чем он мог попасться.       — Чуть более нежный.       И, несмотря на то, что у Тилля на плече разрастался огромный синяк от укуса, они оба чувствовали, что с каждым разом их секс немного менялся. Рихард понятия не имел, что это означало.       — А ты — такой же, как и всегда, — заметил он.       — У тебя все еще потрясающий член. И ты потрясающе им пользуешься, — Тилль снова накрыл их одеялом и, опустив руку между их телами, накрыл его уязвимый член ладонью. Рихард прижался к нему, наслаждаясь его теплом.       — Спасибо, — он прикрыл глаза и теснее вцепился в бок Тилля.        За окном снова подул ветер. Тилль закрыл банку смазки и броском Джордана запустил ее в выключатель на противоположной стене. Свет тут же погас. Рихард захихикал.       — В яблочко!       — Ага, — Тилль поцеловал его макушку еще раз. — Так что, нечего рассказать?       — Наверное, нечего, — растерянно протянул Рихард. — Настроение такое в последнее время. Хочется тепла. Уюта. Настоящей жизни. Устал от коммуналки, но это самый лучший вариант. Но соседи меня достали. Оли — еще ничего, но Шнайдер и его компашка… — он покачал головой, вспоминая, что предыдущие три дня его квартира стояла на ушах.       — Перебирайся ко мне? — предложил Тилль. У него все и всегда решалось вот так просто. Рихард потерся щекой о его грудь, раздумывая над ответом, хотя внутри он уже знал, чего ему хотелось.       Он приподнялся на локте, чтобы заглянуть Тиллю в глаза. Они смотрели друг на друга несколько долгих секунд, а затем Рихард поцеловал его в губы.       Так для него все и началось.