all my friends are heathens (take it slow)

Менталитет стаи, думает Ханна, штука довольно странная. Или же, думается ей, пока она осторожно – хоть ей самой и неудобно, всё-таки на дворе зима и снегом покрыто абсолютно всё, включая то место, на котором она сидит – сдвигается в сторону, чтобы не потревожить – ну, как ей кажется, он медитирует, хотя как ему это удаётся, одному Богу известно – сидящую рядом с ней фигуру; может быть, это как раз таки человеческое мышление – самая странная вещь на планете. - О чём бы ты сейчас ни думала, ты думаешь слишком громко. – Замечают рядом глубоким баритоном, наложенным на вполне себе звериный (хотя Ханна более чем уверена, что ни один, даже самый свирепый хищник не способен издавать настолько кошмарные звуки) рык – и Ханна от неожиданности чуть не подпрыгивает на месте. - Тебе нужно расслабиться. – Продолжает Гордон. Его обожжённое тело остаётся неподвижным, а вот глаза, молочно-белые, лишённые даже проблеска каких-либо эмоций (за исключением разве что голода), немедленно обращают взгляд в сторону Ханны. Насколько она может судить, это охотничий инстинкт. Если бы Гордон – или кто-либо из шахтёров, раз уж на то пошло, - всё ещё был человеком… «Но ни один из них уже давно им не является», - с грустью напоминает себе Ханна. ««Расслабься», он мне говорит». Ханна раздражённо выдыхает. Ранее на этой неделе она серьёзно поссорилась с родителями. Мелинда затронула достаточно болезненную тему, однако, к большому неудовольствию Ханны, затронуть эту тему всё же надо было. Что, впрочем, не мешало ей ждать момента с солидной долей опасения. - Дорогая, - неловко начала её мать, - как у тебя дела в последнее время? Ханна мысленно фыркнула. По странному стечению обстоятельств, Джоша рядом не было и разговор происходил между ними тремя. И было у Ханны стойкое подозрение, что её братишка что-то задумал. После дурацкого пранка, устроенного их «друзьями», смерти Бэт и месячного отсутствия Ханны, старший из детей Вашингтонов стал как никогда замкнут. Ну, может, не когда дело касалось его семьи, а вот с их обычной тусовкой Джош прекратил всякое общение в принципе. Однажды он признался Ханне, что всего-навсего дважды перетёр за жизнь с Сэм и разок с Крисом – и учитывая, что это всё за целый год, «не особо» - совсем не то, как можно было бы описать ситуацию. К счастью для них обоих, ни Саманта, ни Кристофер не участвовали в судьбоносной катастрофе, так что то, что Джош с ними вообще разговаривает, это хорошо. («Наверное», - думает Ханна.) И оба проявили достаточно благоразумия, чтобы не наседать на Вашингтонов – да и сами они, скорее всего, всё ещё в трауре. Что же касается самой Ханны, то она всё это время стоически игнорировала даже малейший намёк на мысль о том, чтобы взять и позвонить кому-нибудь из того самого списка гостей. Джош в этом вопросе поддержал её полностью и безо всяких нареканий, а вот их родителей такое поведение дочери, похоже, не на шутку встревожило, хоть они и старались этого не показывать. «До сегодняшнего дня», - подумала Ханна. - Я в порядке, мам. – Ответила она, слегка улыбнувшись. - Э… это… замечательно! – Если она и удивилась, её мать ничем себя не выдала. Мелинда улыбнулась в ответ. - Ханна, дорогая, - вмешался Боб. Её отец никогда не отличался ни терпением, ни особой любовью к неловким ситуациям, - прошёл уже целый год… - Боб, ну в самом-то деле… - Мелинда поморщилась и достаточно резко посмотрела на мужа. Ханна снова мысленно фыркнула. - Твой отец хотел сказать, - продолжала её мать, буравя Боба взглядом, и нет, это определённо не самый неловкий разговор в жизни Ханны. Вообще. Ни. Разу, - что мы отлично понимаем твою боль, солнышко. Бэт ведь не только твоя сестра-близнец, она наша дочь. Мы знаем, что ты всё ещё скорбишь и что для тебя это тяжело, но ведь ты практически закопалась в своём горе, а это не выход! Я уверена, Бэт бы не хотела… - Я нигде не закапываюсь. – Запротестовала Ханна, невольно испытав гордость за то, как строго прозвучал её голос. - Но ведь ты ни с кем не общаешься. – Заметил Боб. «Что тоже не неправда», - пришлось нехотя признать Ханне. - Что вполне понятно, - протянула она, - если учесть, что именно те люди, с которыми я привыкла общаться, пусть и частично, но являются причиной того, что я теперь в трауре. - Резонно, - согласилась Мелинда, - однако ты не просто не общаешься с ними. Ты вообще ни с кем не разговариваешь. – Она покачала головой. – У вас с Бэт было много друзей, и ты оборвала связи со всеми. «Но ведь я общаюсь с людьми, вообще-то», подумала Ханна. Правда, о том, что под «людьми» подразумевается кучка проклятых столетних каннибалов, её родителям знать совсем не обязательно. Да и никому не обязательно, раз уж на то пошло. На этот раз Ханна фыркнула уже вслух. - Закрываться в себе – тоже не выход! – строго сказала её мать, и Ханна в этот момент почти физически ощутила, как её волосы встают дыбом. Этот тон Мелинды мог означать только одно. - Что вы оба задумали…? … а чуть раньше в этот самый день Ханне, по прибытии в превращённый в убежище вендиго разрушенный санаторий, пришлось утихомиривать местных обитателей… шантажом и угрозами рассадить их по клеткам, если она ещё хоть раз услышит, что кто-то собирается «сожрать любого, кто сунется в Блэквуд». Кто бы мог подумать, однако злые духи, имеющие склонность к каннибализму, могут быть покруче курицы-наседки. Мощь одновременного рёва дюжины вендиго едва не разорвала ей барабанные перепонки. - Просто для справки. – Джереми, при жизни считавшийся старейшим шахтёром забоя, чуть склонил деформированную голову и не мигая уставился в направлении Ханны. – Твои так называемые «друзья» удумали использовать твои чувства против тебя, совершенно не заботясь о том, какой эмоциональный отклик с твоей стороны это вызовет. И, возможно, они этого и не планировали, однако это повлекло за собой смерть дорогого тебе человека и твои страдания, как физические, так и эмоциональные. – Пауза. – Ещё раз, схера ли мы не можем подрать их на мелкие кусочки? - А я-то думала, что пока я делала домашку по психологии, ты меня не слушал. – Хихикнула Ханна, ковыряясь пальцем во всё ещё звенящем ухе. – И никто никого драть при мне не будет, ладно? – поморщившись, она покачала головой. (Хотя идея показалась ей довольно-таки занятной.) - Это после стольких-то проблем… - … меньшего они и не заслуживают. Джеральд и Мартин были близнецами. Даже превратившись в вендиго, своими делами – охотой, поиском жертв, да всем, чем угодно – они занимались напару. И уж если им доводилось заговорить, то они заканчивали друг за другом предложения. А ещё они были самыми младшими в группе – как сказали Ханне, до обвала, им только-только исполнилось по девятнадцать, - так что она даже не сильно удивляется, когда именно эти двое ведут себя, как бунтующие подростки, чаще всех остальных. - Я бы назвала это по-другому. – Вздохнула Ханна. – И не то, чтобы я могла спорить с собственными родителями. А иначе они поймут, что что-то не так и я что-то от них скрываю – так ведь они могут спалить всю нашу дружную контору. Не могу же я взять – и объявить, что вы, ребята, существуете, в самом-то деле. - Мы всегда можем… - … съесть и их тоже. На это предложение вендиго-дуэта Ханна закатила глаза, а сидящий рядом Билли отвесил им увесистых оплеух. - Почему именно этих? – Спросил Гордон, на корню пресекая любой потенциальный ор. Почерневшая фигура Маккапичу в тусклом освещении выглядела как никогда зловеще – голос же Гордона был воплощением сочувствия. – А не кого-то другого? И что ты собираешься делать? - Возможности, друг мой. – Переминаясь с ноги на ногу, Ханна пожала плечами. – Из всех моих знакомых только у них есть и время, и место в их личном расписании, чтобы приехать. К тому же, ожидается, что они принесут извинения, постараются загладить вину, и так далее, всё в таком духе. Что же касается моих действий… - и вот не этим ли вопросом Ханна задавалась последние несколько дней. Желание приложиться головой обо что-нибудь внезапно стало нестерпимым. - Я правда, - Ханна тяжело вздохнула, - правда, правда не знаю, что мне делать. Судите сами. Речь идёт о людях, которых я когда-то считала своими друзьями, и о парне, в которого я, может быть, была очень-очень сильно влюблена, вот прямо по уши, - а такое не забывается, вне зависимости от обстоятельств. «Интересно, подумала Ханна, когда взгляд вендиго становится одновременно голодным и сочувствующим, это хорошо, или же падать ниже всё-таки уже некуда?» Ей очень хочется верить в первое. - Если вы спросите меня, когда человек, которого ты любишь, делает что-то и в результате гибнет другой дорогой тебе человек, на такой основе здоровых отношений не построишь. – Протянул Билли таким тоном, что всем присутствующим стало ясно – Бэйтс определённо зол. Более того, он в бешенстве. - Так я и спрашиваю твоё мнение. – Ласково отозвалась Ханна. - А ещё, ты изменял… - … своей жене, если помнишь. «Если бы вендиго могли краснеть…» - весело подумала Ханна, наблюдая за тем, как Билли медленно повернулся ко враз притихшим Мартину и Джеру, а затем и вовсе ринулся на них, не издав при этом ни звука. И рассмеялась уже вслух, когда парочка вендиго поменьше с вполне себе писком рванули на ближайшую стену. - Он – красота, он – изящество, он съест тебя за твоё дурачество! – громко продекламировала Ханна, чем вызвала весёлый галдёж среди присутствующих – и звон в собственных ушах. Снова. Спустя некоторое время Ханна, устроившаяся на разрушенном заборе санатория, обнаружила рядом с собой Гордона. Бледные выпученные глаза Маккапичу словно светились в темноте, пока он осматривал окрестности, в надежде выследить новую жертву из плоти и крови. Иногда Ханна задаётся вопросом, а каким образом она всё ещё не в этом списке. - Билл всё ещё гоняет эту парочку по палатам. – Продолжает Гордон после небольшой паузы. Что, в общем-то, правда: краем уха Ханна улавливала отдалённые, но определённо злобные крики. - Он… расстроен, - замечает Беннет, - из-за всей этой ситуации в целом. И, если честно, я его в этом не виню. - Это ещё мягко сказано. – Бормочет Ханна. – Дай ему ещё один повод – и он разнесёт тут всё в щепки. Никогда не думала, что увижу его в такой ярости. - Он за тебя переживает. – Отвечает ей Гордон. – По большому счёту, ты – это то единственное, что заставляет его – нас – держаться за остатки человечности. Если бы не ты, мы бы и дальше были поглощены нашим проклятием. Бродили бы по округе, с единой целью – заполучить очередного беднягу к себе на ужин. Ханна об этом знает. В те не так, чтобы далёкие дни, когда её только представили стае, вендиго объяснили ей, как работает эта новая для всех них «штука». Вашингтон каким-то образом удалось пробудить, неким чудесным образом не затронутую человеческую сущность Билли, и это создало между ними особую связь. Что ещё более важно, эта связь затрагивает и всю стаю. - Считай, что тебе повезло. – Сказал ей тогда Гордон. Выглядел он просто ужасно: обожжённый, перемазанный сажей, талым снегом и ещё Бог знает чем, со следами засохшей крови на серой коже. Но его голос – человека, не чудовища, - показался Ханне донельзя усталым. – Обычно мы со своими жертвами не разговариваем. Чёрт возьми, - из его глотки внезапно вырвался звук, похожий на хриплый смешок, - я и не помнил, что когда-то говорил – что я могу говорить! – до сегодняшнего дня! Это, как он объяснил, тоже часть их связи. Такие случаи необычайно редки, а уж с ними такое и вовсе случается впервые. - Погодите-ка, - недоумённо переспросила Ханна, - если такого с вами ещё не было, тогда откуда вы знаете, как это работает? - От дýхов. – Ответил ей сидящий рядом Билли. - Мы не просто прокляты, девочка. – Пояснил Гордон. – Мы стали такими, потому что совершили нечто ужасное – попробовали человеческую плоть – и теперь мы одержимы злыми духами горы. Теперь же, раз ты «разбудила» Билли – и благодаря связи, всю стаю, – человеческая сущность и злой дух снова разделены, как в самом начале. Чтобы захватить человека полностью, духу требуется некоторое время. - В меня, например, вселился Маккапичу, старший, более сильный дух. Он может поделиться со мной знаниями. Но не то, чтобы ему это нравилось. Кстати, - и, кажется, Гордона это веселило, - он сейчас крайне недоволен. Тобой в целом, раз уж это из-за тебя весь сыр-бор, и твоими бесконечными вопросами. - Ну я, вообще-то, не хочу, чтобы меня изуродовали и сожрали, - чуть не завопила на это Ханна, - так что я буду задавать вопросы, а он может сходить нахрен! Ответный рёв тогда, помнится, здорово её напугал. Это потом Ханна узнала, что этот звук у вендиго котируется за весёлый смех, и со временем перестала его бояться. Теперь для неё это просто громкий ревущий визг, периодически оборачивающийся катастрофой для её (многострадальных) ушей. - И, разумеется, - продолжает Гордон, - он не хочет, чтобы тебе было больно. А больно тебе будет, когда ты встретишься с людьми, доставившими тебе больше всего неприятностей. - Как мило, - сухо тянет Ханна. – Я вот прям чувствую, что утопаю в любви и заботе. – На что Гордон лишь фыркает и углубляется в процесс реорганизации в пространстве собственных конечностей. Они сидят в тишине, на удивление компанейской, несмотря на обстоятельства. - Что, - спрашивает, наконец, Ханна, и думает, как это её жизнь развернулась таким образом, что теперь ей приходится спрашивать совета по личной жизни у существа из мифов, - по-твоему, мне надо сделать? - Ну, - Гордон чуток выпрямляется. Его кости при этом едва слышно пощёлкивают, - тебе и впрямь следует встретиться с теми людьми. Разобраться с проблемами… однако. Никто не говорит, что ты постоянно должна находиться в их компании. Не забывай, что периодически надо бы пар выпускать. - Будешь мне за терапевта? – Вашингтон едва заметно улыбается. - Не я. Мы все будем тебе за терапевта. Если почувствуешь, что твоя общительность подходит к концу, ты всегда можешь прийти к нам. – Будь у него человеческое лицо, думается Ханне, у Гордона бы сейчас ухмылка была бы от уха до уха. – В конце концов, с кем ещё можно поговорить о… да обо всём, наверное, как не с одержимым каннибалом. Ханна фыркает, потом смеётся, затем вздыхает. - Ладно-ладно. Я всё поняла. Я поговорю с ними и постараюсь решить свои проблемы по-взрослому ответственно. - Что легче сказать, чем сделать, - сочувственно рычит Гордон, и вот это да! – Ханна тоже об этом подумала! - А ты точно не телепат? – она с прищуром смотрит на Гордона, пока тот громко рычит – многие бы посчитали этот звук ужасающим – но не Ханна, которой доводится услышать тихий человеческий смешок, скрывающийся в нём. - Совершенно точно, - весело отвечает бывший врач. – Это тебя прочесть проще, чем раскрытую книгу, даже для тех, кто в принципе не обращает внимания на такие вещи, как мы, вендиго. - И при этом меня почему-то ещё не съели. – Смущённо бормочет себе под нос Ханна, чем зарабатывает очередной рык – а ещё её похлопали по плечу. Повернув голову, Ханна вопросительно смотрит на ткнувший её коготь. Сожжённая и скрюченная, когтистая ладонь медленно поднимается и со всей возможной осторожностью треплет Ханну по голове. - Никто тебя не съест. Ты теперь часть нашей стаи. Что бы там ни говорил какой-то там злой дух. - Дай-ка угадаю. – Хоть она и знает, что Гордон не может видеть её – в человеческом понимании, - Ханна всё равно ухмыляется. – Маккапичу всецело не одобряет? Может, она сошла с ума окончательно и бесповоротно, думает Ханна, слушая хриплый смех бывшего врача и в какой-то момент присоединившись к нему, но что тут скажешь. Нет лучшего друга, чем одержимый каннибал – по крайней мере, с её скромной точки зрения.