Доминантные омеги – особенный экземпляр, редкий и дорогостоящий. И не дай боже попасться охотникам. Да, люди давно уже приняли существование других рас, которые ранее казались лишь вымыслом и сказками. Но ведь и люди продолжают попадать в рабство, как и исчезновение детей, как и продажа породистых животных, и кто знает, как складывается судьба дальше? А потому и торговля исключительными, особенными существами всегда была и будет. Люди, оборотни, эльфы, феи, вампиры – все научились сосуществовать, но некоторые моменты все еще остаются спрятанными под замками и никогда не станут известными.
Вторая линза аккуратно ложится на глазное яблоко, прикрывая истинный цвет глаз, который проявляется в данный период жизни. Чонгук заканчивает последний школьный класс, ему осталось отучиться последние пару месяцев, сдать экзамены и свалить восвояси. Вообще ему бы хотелось провести время подальше от города, в той части стаи, которая отказывается на постоянной основе жить в городе. Он изнывает от тоскующего чувства в груди, оно вызвано желанием оказаться в глуши леса, где нет ни единого городского звука, ни единого человека. Ему часто снятся детские воспоминания, где он бегает среди огромных деревьев, снятся места, в которые он хочет вернуться. Хочется к свежести и простору, к этому щекочущему рецепторы запаху леса. Но сейчас он в городе, доучивается в школе, а потому пора выходить в этот пропитанный различными чужими запахами мир.
Глаза в линзах почти черного цвета, выглядят, словно ночь поселилась в радужке, не хватает только блеска от ночного неба с сиянием звезд. Чонгук поправляет кепку на голове, окончательно скрываясь от людей и существ вокруг, и, не спеша, плетется к школе, которая в пяти минутах от его дома. Учебное заведение – второе место, куда бы он больше никогда не захотел бы возвращаться, на первом, конечно же, город. Всё это его нервирует, особенно эти альфы, любящие помечать своими феромонами все вокруг, потому что инстинкты, потому что такова их природа. Слава богу, что такая способность есть не у всех существ, иначе никто бы не смог заставить Чонгука учиться в городской школе.
— Господи, ну и вонища, — недовольно бормочет Чонгук, падая на стул рядом с другом, который лениво приоткрывает глаза, до этого сопя на парте.
— Понимаю, дружище, — сочувствующе в ответ. — Тут в принципе всегда воняет альфами, но в период течек вообще дышать невозможно.
У каждой расы свои проблемы – это факт. У оборотней очень чувствительный нюх, и как только самих альф не выводят из себя чужие запахи, если они прекрасно умеют контролировать количество феромонов, то зачем их так активно выделяют? Вряд ли все омеги от этого в восторге.
— Скорее бы закончилось это всё, — достает нужные учебник и тетрадь и откидывается на спинку стула, ожидая звонка. — И я больше в город ни ногой. На несколько месяцев точно пропаду.
— Жиза, — сосед по парте, судя по голосу, снова начинает дремать.
Что Чонгук не учел, так это существование прекрасного нового преподавателя по литературе. Альфа этот особенный, словно бы лучший представитель их вида: рост почти под два метра, широкие плечи, о спине вообще говорить даже не нужно, и вот, когда он заходит в этом своем очередном костюме, с пиджаком на сгибе руки, и поправляет галстук… Чонгук не может отвести от него глаз, физически ощущает, как глаза красным переливом заходятся, буквально светятся, и спасибо чудному изобретению – линзам, скрывающим его естественный цвет, а и да, спасибо существованию подавителей, иначе оборотни бы сейчас сошли с ума от подавляющего запаха течного доминантного омеги. И не только оборотни…
Но происходит что-то странное. Чонгук не понимает, что именно, только чувствует, инстинктивно принюхиваться начинает, незаметно оглядывается по сторонам. Возвращает взгляд к учителю и встречается с его глазами, пристально уставившимися на него, наблюдающими и изучающими. Теряется, но смотреть не перестает, хмурится только, ничего не понимая. Учитель Ким начинает с отметки учеников, считывая по списку, не отрываясь от журнала, пока очередь не доходит до Чонгука. Снова поднимает на него свои глаза чарующие и отмечает плюсом, когда слышит сдавленное «здесь».
С омегой такое впервые, подобного сдавливающего чувства никогда ранее не испытывал, он словно весь как на иголках сидит. Внутренний волк тоже странно себя ведет, круги наматывает, чего-то ждет, а чего – Чонгук не поймет. Остается лишь молиться, чтобы урок побыстрее закончился, чтобы время неожиданно стало идти быстрее.
— Чонгук, — чужой голос неожиданно ласкает слух, застает в дверях, когда он уже почти вышел. — Останьтесь ненадолго, — учитель Ким указывает рукой на стул возле учительского стола, которого ранее не было там. — И закройте, пожалуйста, дверь.
И ему одновременно хочется и не. К концу урока понял, что почему-то все дело в Тэхене, в этом альфе. Стоило ему начать ходить по классу и пройти совсем рядом, как омегу начинало слегка потряхивать. Ему скорее хотелось уйти. Но вот он повторяет более твердо:
— Чон Чонгук, — и склоняет голову к плечу, сводя брови к переносице.
Он, может, омега и доминантный, но может подчиняться. Только вот… Подчиняется разве что такому же доминантному альфе, и то если сам того захочет, либо же… Чонгук делает шаг назад, оказываясь в кабинете, и медленно закрывает дверь, начиная понимать, что с ним происходило весь урок. Ким Тэхен доминантный альфа, и ему плевать на какие-то там подавители или линзы, особенно в период течки.
— Волчонок, — более ласковым тоном. — Маленький и хитрый, словно лис, — усмехается своим же мыслям, делает пару шагов вперед.
— Господин Ким, — Чонгук прижимается к двери позади себя, натягивается, как струна. — Не подходите ближе, пожалуйста.
На его слова лишь смеются.
Тэхен оказывается почти вплотную к парню, всматривается в глаза, в которых хочет увидеть настоящий цвет, а не эту обманку. Делает глубокий вдох, а у самого глаза янтарно желтого цвета становятся, граничат с переходом в красный. Чонгук видит эти искры в радужках глаз. Дыхание перехватывает.
— Ты и понятия не имеешь, кто я, верно? — альфа его не касается, лишь рассматривает внимательно, а ощущения такие, будто все тело горит под его глазами.
— А должен? — совсем теряется, еще чуть-чуть, и на ногах стоять не сможет.
Он ощущает его так остро, буквально каждой клеточкой своего тела. Словно весь он проникает в его тело, собираясь жить в нем. Честное слово, Чонгук понятия не имеет, как описать это можно иначе.
— Я надеялся, что твои родители хотя бы расскажут тебе, от чего тебя прятали, — и Ким делает то, что вызывает сильную дрожь во всем теле: касается кончиками пальцев сгиба на шее, куда обычно ставят метку своей паре.
Ноги все-таки подкашиваются, а чужие руки подхватывают за талию, позволяя стоять на месте. Прятали? Кто-то его прятал? Чонгук впервые о подобном слышит. Но раз прятали, значит, были на то причины? Разве не должен он сейчас быть настороже? Тогда почему такое ощущение, словно это то единственное, чего желает его волк внутри?
— Может, в юности я и правда был не очень хорошим кандидатом на роль твоей пары, но я уже совсем не тот юнец без тормозов, — расплывается в какой-то непонятной Чонгуку теплой улыбке. — Сейчас отправляйся домой, тебе нельзя в таком состоянии находиться в школе, — кончики пальцев аккуратно скользят по щеке, чтобы в итоге ладонь полностью легла на нее, позволяя внутреннему омеге плавиться от удовольствия. — И передай родителям, особенно отцу, что я нашел тебя и зайду после школы в гости.
Чонгук смутно помнит, как покидает кабинет, как добирается до дома, как встречает растерянную мать, у которой сегодня выходной. Помнит только, что мама начала паниковать, что-то бормотала себе под нос и казалась встревоженной, укладывая ослабшего сына в постель. Он засыпает, но ему снится белоснежный волк с красными, словно кровь, глазами. Волк этот с ним ласков, не таит в себе опасности. Он будто бы его и только. Его сон бережно охраняют.
Чонгук убежден, что этому альфе можно доверять. Потому что его омега внутри ему доверяет, значит, и он должен, ведь они единое целое.
Сон его долгий, от него не хочется пробуждаться, хочется насладиться чужой лаской еще хоть немного. Но, к сожалению, спать вечность нельзя, ведь после работы Тэхен должен навестить его, должен прийти, и Чонгук обязан разузнать всю правду. Кто он, что он, почему его искали и почему вообще прятали? Он распахивает глаза и сразу же принимает сидячее положение, почти мгновенно ощущая нарастающую боль в животе – действие подавителей закончилось.
Чонгук в домашних шортах и футболке чуть ли не выползает из своей спальни в поисках подавителей, тихо и болезненно всхлипывая.
— Вот, о чем я вам говорил, — альфа злится, почти рычит.
Чонгук не сразу понимает, что это голос Тэхена, пока его осторожно не подхватывают под руку и не окутывают своим запахом. От чужих манипуляций становится намного легче. Осознает, что несмотря на присутствие Тэхена в их квартире, запаха его совершенно не ощущал. Заставили скрыть.
— Если бы он тебя не встретил, то и реакции такой не было бы! — неожиданно кричит отец, заставляя младшего омегу вздрогнуть. Он ни разу не слышал, чтобы тот повышал свой голос.
— Как ты смеешь разговаривать так со своим вожаком?! — не голос, а утробный рык, откуда-то из груди.
— Хватит вам, — женщина пытается охладить альф, как бы намекая, что сейчас, при Чонгуке, не стоит выяснять отношений.
— Ну, — усмехается Чонгук, которого Тэхен усаживает на диван рядом с собой. — Я хотя бы понял, что меня действительно прятали и что ты вожак нашей стаи, — переводит взгляд с родителей на Кима.
— Мы не прятали тебя, Чонгук, — тихо произносит мама.
— Хотели защитить, — добавляет отец.
Чонгук физически ощущает, что рядом сидящий альфа начинает закипать, что чужие слова выводят его из себя. Потому взгляда от него не отводит, инстинктивно пытается успокоить, привлечь внимание к себе. И Тэхену даже не нужно смотреть на него, чтобы все это почувствовать, чтобы тяжело вздохнуть и расслабить, наконец, плечи.
— От чего вы его защищали? От нашей стаи? От меня? От его судьбы? От чего, объясните мне! — Тэхен говорит, а Чонгук внимательно наблюдает, буквально считывает его каждую эмоцию.
От привычного преподавателя Ким Тэхена не осталось и следа, нет того постоянного спокойствия, сдержанности, контроля всего, даже его внешний вид сейчас говорит сам за себя. Альфа действительно… волнуется? Помимо злости и раздражения, Чонгук отчетливо ощущает его волнение. Если бы Тэхен только знал, что омега запал на него с первого же взгляда, то вряд ли бы волновался так сильно. Потому что Чонгук не мог от него глаз отвести каждый раз, когда видел. Его первая влюбленность.
— Его не нужно защищать, ни от меня, ни от стаи, а судьба… а что тут изменишь? Вы могли лишь порушить жизни, как мою, так и его! Вы это понимаете? — пребывает в полном ужасе от услышанного. Родители Чонгука, совершенно ничего не зная, скрывали его от стаи. — Вы знаете, что могло бы с ним случиться, если бы я не начал его искать? А что он мог стольким оборотням вреда причинить, что вы даже представить себе не можете! Любому потенциальному партнеру! Он доминантный омега, рожденный под полной луной! Ваша затея с самого начала была очень опасной, — отчего-то Чонгуку смешно, и он не может сдержать тихое хихиканье, из-за чего на него устремляются три пары глаз.
Родители смотрят удивленно, а Тэхен… Он смотрит уставшими глазами… Но стоит встретиться с омежьим взглядом, как мелькает блеск. Чонгук сейчас чувствует себя чересчур хорошо, очень комфортно и расслабленно, а его хихиканье удивляет родителей, потому что… Чонгук сам неожиданно закрывает рот рукой. Он никогда себя так не вел.
— Твоей сущности было очень тяжело без альфы, — вздыхает Тэхен, понимая в чем дело, почему все, кроме него самого, так удивлены обычному поступку даже не то что омеги, а человека. — Я вам объясню, раз вы не удосужились это сделать сами, хотя прекрасно знали, кто ваш сын, — вновь отчитывает родителей омеги, и начинает понимать, что именно это его так веселит.
У Чонгука даже запах меняется рядом с ним, Тэхен с легкостью ощущает изменения в нем, чувствует настроение. И омеге весело от того, что кто-то отчитывает его родителей, еще и так откровенно!
— Если бы он родился просто доминантным омегой, то еще могло бы быть попроще, но он полностью под покровительством луны. Единственной его парой всегда мог быть только такой же альфа. Вы понимаете о чем я? — вскидывает бровь, осматривая родителей омеги. — Такие рождаются крайне редко, и все было предрешено еще в день его рождения. Вы даже понятия не имеете, как нам обоим повезло родиться еще и в одной стае, — Тэхен опускает взгляд на омежьи руки, которые, по сравнению с его собственными, достаточно маленькие. — Если бы он попытался завести с кем-то отношения, то его волк просто перегрыз бы горло этому потенциальному партнеру. Вы думаете просто так существуют эти законы и правила в стаях? Они пишутся не от скуки, а чтобы обезопасить не только нас, но и другие расы. Из-за вашей глупости его омеге все это время приходилось быть настороже и защищаться, потому что он доминантный, потому что никогда не чувствовал, что ему, как человеку, безопасно среди такого количества чужих не то что оборотней, а людей, других сущностей. А вы сейчас, причем все трое, — смотрит на Чонгука, в эти округлившиеся глаза. — Удивляетесь его легкости? Этому смешку? — вскидывает бровь, оглядывая родителей.
Чонгук никогда и никому не рассказывал о том, что его внутренний волк почти всегда взволнован, чувствует ото всех опасность. Не рассказывал, что именно он воспитал его таким, каким является сейчас. Лишь просил чего-то ждать, не позволял ни с кем сближаться, всегда был наготове, чтобы оказать помощь и защитить. Его волк всегда знал намного больше, чем сам Чонгук… И сегодня утром он ждал именно Тэхена. Действий от него, запаха, защиты. А сейчас он, наконец, спокоен… А этот Тэхен… Он знает всё, буквально описывает, с чем жил до данного возраста омега. Он шокирован.
— Скажи им, Чонгук, — заглядывает в глаза, просит подтвердить слова, он в них стопроцентно уверен. — Скажи правду.
— Здесь… — сглатывает, опуская взгляд на свои колени и хмурясь. — Здесь невозможно даже дышать, мы живем в центре с самого начала, как переехали в город, но я всегда хотел вернуться в лес, — родители теряются. — Хотел вновь побывать у той реки, в которую свалился в детстве, — усмехается.
— Как ты… — женщина прижимает руку ко рту. — Как ты можешь это помнить, Чонгук? Ты был совсем маленьким тогда…
— Я, действительно, не мог никогда позволить себе расслабиться, даже дома… Мы всегда должны быть наготове, потому что опасность повсюду, потому что мы одни. Так всегда говорит мой волк, и я слушался.
— Теперь он знает, что не одни, — Тэхен касается тыльной стороной ладони его нежной щеки, ласково поглаживая. — Все будет хорошо, и вам больше не нужно остерегаться всех вокруг.
— Мы не давали тебе своего разрешения, — продолжает настаивать на своем отец омеги.
— А мне ваше разрешение и не нужно, — бросает резкий взгляд на мужчину Тэхен. — Я его уже получил. Волчонок теперь может расслабиться, да и вы тоже, — встаёт с дивана и поднимает за собой Чона. — Покажешь мне свою комнату?
Буквально ощущает, как довольно машет хвостом его волчонок. Вертится там у него, как юла, никак не успокоится. Чонгук лишь сжимает чужую ладонь в своей и склоняет голову к плечу, а глазами пытается показать, что он получил разрешение не только волчонка, но и его самого. Ведет его в свою комнату, неожиданно совершенно забывая о существовании родителей.
Чонгук начинает постепенно понимать, почему волк не был против, когда так очевидно влюбились в Тэхена. Почему смирно сидел в его присутствии, злился лишь, что подавители пьют, не позволяют запаха своего услышать. Этот волк знал все с самого начала, чувствовал предназначенного ему альфу, запомнил его еще с детства, знал, кому принадлежит, что надо только ждать. Чонгук готов был за Тэхеном по пятам следовать, его легкий аромат весеннего леса щекотал рецепторы, хотелось ощущать постоянно. А они оба его лишь мучали. Что Тэхен, что собственный волк.
Такое ощущение, словно он был готов ко всей этой ситуации, словно его заранее готовили. Он нисколечко не волнуется рядом с альфой, смело закрывает за ними обоими дверь. И, честное слово, готов ко всему, что может сейчас произойти. Тэхен осторожно ступает вглубь комнаты, следя за реакцией омеги, спрашивая разрешения, оказываясь на чужой территории.
На территории его доминантного омеги.
Сам Чонгук замер на месте, внимательно наблюдает, следит за каждым шагом, за каждым действием. Альфа приближается к его уголку «комфорта», а из груди тихое утробное рычание, заставляющее мужчину остановиться и сделать шаг назад. Чонгук удивляется самому себе, а вот Тэхен прекрасно его понимает, поэтому не совершает больше попыток приблизиться к самому любопытному месту в этой комнате.
— Твой волк очень мудр, — Тэхен приближается к незаправленной кровати. — Поразительно, что запомнил меня, хотя только начинал в тот момент осознавать происходящее, — поскольку отрицательной реакции от омеги не следует, он снимает с себя пиджак, небрежно бросая на пол у изголовья кровати, и залезает на кровать, устраиваясь поудобнее. — Кстати, из той реки вытащил тебя я, — усмехается и хлопает по месту рядом с собой.
У Чонгука глаза загораются ярко-красным, а меж ягодиц неожиданно становится еще влажнее. Он буквально крадется к собственной кровати, наблюдая, как плавно Тэхен опускается на подушки, расстегивая рубашку. Только вот Чонгук еще не понимает, что тот делает, не понимает и своих действий, когда забирается на альфу сверху, принюхиваясь к полностью раскрывшемуся запаху. Громко хлопает входная дверь, и омега резко оборачивается, прислушиваясь к звукам.
— Все хорошо, волчонок, — отвлекает на себя. — Мы здесь одни, они ушли.
— Что я делаю? — растерянно спрашивает Чонгук.
— Доверься инстинктам, — пригласительно открывает собственную шею. — Никогда не прекращай доверять своему волку, он знает, что делать, Чонгук.
Только вот он никогда и не прекращал, всегда слушался, спросил из любопытства, потому что желание вылизать чужую шею становится невыносимым. Прорезавшиеся клыки зудят, а язык с наслаждением скользит по коже. Омега с облегчением выдыхает, запах альфы оседает на кончике языка – сладко, и хочется еще. Его и не останавливают, лишь стягивают с себя рубашку и бросают к пиджаку. Тэхен опускает руки на тонкую талию и слышит довольное утробное урчание.
Тэхену лишь жаль, что ему пришлось несколько лет искать этого омегу, и все благодаря его родителям, тщательно скрывавшимся от стаи. Он обошел множество школ, но когда увидел Чонгука, понял, что нужно задержаться на подольше. Из-за качественных подавителей, которые его вынуждали пить, он не мог почувствовать его запаха, но чувствовал этот интерес исходящий не только от него самого, но и от внутреннего волка. И он благодарен своему чутью, потому что только благодаря этому дождался течки, которую таблеткам уже не скрыть, точно не от него. И если Тэхен прекрасно знал о себе все, знал о существовании Чонгука, то самому Чону пришлось не очень легко. Непонимание происходящего и полное подчинение волку могло привести к ужасным последствиям. Чонгук мог одичать, следуя инстинктам, но уж очень ему повезло с его волком. Тэхен не устанет его благодарить за ожидание и веру в него.
— Хороший мальчик, молодец, — шепчет альфа, чувствуя, как тело в его руках окончательно расслабляется, а желание поставить метку – спадает.
— Ты понравился мне с первого взгляда, — шепчет Чонгук, приходя в себя окончательно и прячась в сгибе чужого широкого плеча. — И не только мне.
— Я знаю, знаю, — нежно касается мягких светлых прядей, что переливаются серебром, стоит попасть на них лунному свету.
Точно такие же, как у него самого.
— Это получается, ты заберешь меня в стаю? Подальше от города? — словно с облегчением уточняет.
— Заберу, как только закончишь школу, — кивает сам себе. — Тебе было бы гораздо легче учиться, если бы мы находились здесь вместе с самого начала, но эти несколько месяцев пролетят очень быстро, ты не успеешь заметить. Все изменится, Чонгук, теперь будет спокойнее, теперь я буду следить за твоим окружением, за обстановкой вокруг, за твоей безопасностью. Вам больше не нужно защищаться, потому что для этого есть я – твой альфа, — у омеги замирает сердце от чужих слов, а соленые дорожки непроизвольно скатываются по лицу.
Это плачет не Чонгук, а тот волчонок, который слишком рано стал взрослым и мудрым волком.
— Тебя ждет вся стая, они ждут нас, — поднимает покрасневшее лицо на себя, чтобы встретиться с нежно голубыми глазами. — Своих вожаков, Чонгук.
* * *
Несколько месяцев в городе действительно пролетели очень незаметно. Время словно ускорило свой ход, только с Тэхеном замедлялось, позволяя им узнать друг друга лучше, привыкнуть. Если с волками все понятно, то как людям им многое предстояло узнать. Но, что Чонгук точно никогда в своей жизни не забудет, это их первого поцелуя.
Альфа часто и надолго увозил его на окраины города, чтобы подышать более чистым и свежим воздухом, туда, где практически нет машин, никаких заводов, ничего, что ежеминутно загрязняло воздух. Да, все еще не идеально, но намного лучше, чем в городе. В один из таких дней было полнолуние и идеально чистое небо, усыпанное миллиардами звезд. Чонгук чувствовал себя как никогда спокойно, словно он нашел все то, чего так желал, словно он единственный в этом мире, только он и луна, освещающая все вокруг своим ярким светом. Тэхен не мог позволить ему забыть о своем существовании в этот самый момент. Прекрасно знал, что ощущал парень, а потому хотел, чтобы знал, что если вдруг все исчезнут, то определенно точно с ним останется его альфа.
Он закрепил их союз при луне. Украл первый поцелуй, запечатлел в памяти этот момент навсегда. Теперь Чонгук думает о нем каждый раз, стоит взглянуть на луну, теперь он безумно любит целоваться, практикуется, так сказать. Повышает уровень своих навыков. И сейчас, когда они проехали полпути до дома и делают остановку, чтобы передохнуть и дождаться утра, Чонгук смотрит на луну, а затем на Тэхена, который буквально сияет каждый раз в такие моменты. Этот омега невероятный, чарует Кима одним своим видом, этим блеском в глазах, этим постепенно появляющимся желанием стать еще ближе к друг другу. И это не о поцелуях или взаимоотношениях. Это о теле к телу, когда в единое целое, когда с метками принадлежности, когда вы едины и душами, и сердцами, и телами. Всем, чем только можно.
— Давай поспим, а к завтрашнему вечеру уже будем дома, — Тэхен оставляет нежный поцелуй на лбу омеги и выходит из машины.
Они остановились у какого-то небольшого домика, который Тэхен открывает собственным ключом. Чонгук мгновенно интересуется, что это за место и почему у альфы имеются ключи. Этот омега любопытный до ужаса, у него вопросов миллион и еще вагончик. Но он никогда не осыпает ими по пустякам или в неподходящие моменты, всегда чувствует, когда это уместно, а когда стоит переждать и поинтересоваться позже. Это дом для ночлега, которым их стая пользуется, когда выезжают в город за необходимыми покупками. Дорога длинная, а отдыхать где-то нужно. Что поражает Чонгука, так это состояние дома – идеально прибранный. Он снова интересуется, на что получает очевидный ответ, раз в несколько дней здесь убираются. Чонгук многого не знает, потому что в стае толком и не жил, но ему подробно объясняют весь порядок вещей, что есть конкретные люди, отвечающие за определенные вещи в стае. Таким образом соблюдается порядок, занятие найдется всегда, а в волчьем обличье до этого домика очень легко добраться, особенно короткими путями.
Ранее Чонгук думал, что жить отдаленно от города, в стае, это отсутствие многих удобств. Чуть ли не средневековье. Но Тэхен разрушил все его фантазии, потому что «отказываться от современных удобств – усложнять жизнь». И если Чонгук сам со своей глупости посмеялся, то Тэхена это нисколько не смешило, он терпеливо и понятно объяснял ему каждую мелочь. Его беспокоило лишь то, что оборотня отдалили от стаи в очень раннем возрасте, когда он сам еще не осознавал толком ничего. Это было жестоко не только по отношению к Чонгуку, но и в особенности к его волку. Каждый оборотень обязан знать о своем родном доме, куда он может вернуться в любой момент, этого нельзя забирать, это то единственное, что все они имеют при рождении. И Тэхен с удовольствием бы подарил ему детские воспоминания, но увы он сможет лишь со стороны увидеть, чего его лишили родители, наблюдая за волчатами в стае, и вообще жизни в ней.
— Ты голоден? — альфа приобнимает парня со спины, пока тот замирает в одной из спален, осматриваясь и принюхиваясь. Для него эти запахи чужие, он никого из них не знает, чувствует себя напряженно.
— Не хочу есть, — разворачивается в крепких руках, зарываясь носом в кофту альфы, пропитанную его запахом. — Хочу спать.
— Хорошо, — Тэхен улыбается и, наконец, помечает дом запахом вожака, окутывая своего омегу приятным ароматом, который заполняет весь дом, перебивая все незнакомые для младшего. — Так лучше?
— Гораздо, спасибо, — и поднимает свои завораживающие глаза на альфу. — Мне страшно, Тэхен. Страшно знакомиться с ними со всеми, даже мой волк в растерянности, а что тогда говорить обо мне?
— Поверь мне, все будет хорошо, — заправляет выбившуюся прядь белых волос за ухо. — Они ждут не дождутся нас, — мягко улыбается.
— Ты это чувствуешь? — а в глазах этот постоянный детский интерес.
— Ты скоро тоже научишься, — усмехается. — Все поскорее хотят тебя увидеть, им интересно, как ты выглядишь, я специально не показывал им фотографии, ты же такой же, как и я, только омега. Мы с тобой большая редкость, Чонгук, — неожиданно становится серьезным. — У людей существует «красная книга», только мы не вымирающий вид, такие просто редко рождаются, и, к сожалению, нас никто не охраняет и не защищает. В нашем случае у нас есть стая, а стая – это огромная семья, которая никогда не навредит тебе.
Родители Чонгуку ничего подобного никогда не рассказывали, не прививали любовь к стае, не рассказывали о жизни в ней. Все утаивали, но всегда обеспечивали линзами и подавителями, чтобы «никто не знал о цвете глаз и запахе, который если проявится слишком сильно, то испортит жизнь». А Тэхен рассказывает ему столько всего, а главное так искренне, что его хочется слушать целую вечность.
— Я тебе очень благодарен, — обхватывает лицо альфы обеими руками. — Спасибо, что нашел меня.
Чонгук целует его сам, осторожничает, нежно губы сминает, чувствуя горячие руки на своей талии, что скользят ниже, опускаются на ягодицы, и его приподнимают, чтобы обхватил ногами, скрестив их на спине. Тэхен каждый раз поднимает его так, словно он пушинка и совсем ничего не весит. Они влюбляются в друг друга с каждым днем все сильнее, иногда ощущение, словно знают друг друга всю жизнь, понимают без слов, чувствуют на своей особенной связи. Чонгука осторожно укладывают на кровать, нависая сверху, поцелуй не прерывают, Тэхен лишь инициативу перехватывает, действует напористее, увереннее. У него здоровый крепкий организм, контроль над собой превосходный, но Чонгук заставляет его в этом контроле сомневаться. Иногда на него смотреть невозможно, потому что страшно не удержаться, страшно сорваться и терять счет времени, осыпая поцелуями с головы до ног, лаская это податливое тело. Омега этот такой маленький под ним, нежный. Страшно сломать. А как он пахнет… У Чонгука запах меняется, раскрывается для него, становится насыщеннее, ярче. Красные глаза смотрят прямо на него, а руки тянутся к краю кофты, чтобы снять ее. В его глазах гамма эмоций и Тэхен этой ночью неспособен отказывать.
Перед альфой обнаженный омега, буквально требующий внимания, и ему его дарят. Тэхен дорожкой поцелуев спускается от шеи к животу и замирает, слыша сдавленный неконтролируемый стон, стоит ему коснуться места возле тазовой косточки. Чонгук выгибается, когда в этой области трепетно проводят кончиками пальцев. Омега течет и совершенно не может этого контролировать, как и вылетающих вздохов и полустонов изо рта. Чувственный и невинный. Тэхен не может удержаться, поднимается к губам и впивается в них с жадностью, собирая пальцами сочащуюся смазку, чтобы вернуть ее вовнутрь вместе со своим пальцем. Чонгук весь напрягается, стоит начать двигаться в нем, видно, что пытается расслабиться, прикрывает глаза.
— Все хорошо, нужно немного потерпеть, волчонок, — произносит шепотом на ухо, горячо опаляя его своим дыханием.
Тэхен самого себя тоже успокаивает. Немного потерпеть, когда собственное возбуждение уже на пределе, граничит с болью. Насколько бы ему не срывало крышу от этого омеги, он никогда не причинит ему боли. Поэтому целует-целует-целует, осторожно добавляя второй палец, те скользят, входят с легкостью от количества смазки. Нежные стенки сжимают особенно сильно, стоит коснуться нужной точки. Чонгук распахивает глаза и громко стонет, устремляя взгляд на альфу. Растерялся, не понял, что произошло, но произносит:
— Сделай так еще раз, — там в глазах возбуждение плещется, черти наружу выходят, хороводы водят. — Тэхен, еще раз, — не просит, уже требует.
Тэхен лишь усмехается, толкается в него двумя пальцами, которые уже совсем легко идут, добавляет третий, все еще осторожничает, обращается ласково, с трепетом. Он отказывает ему в его приказе, хочет показать, что может быть приятнее. Растягивает под себя, ласкает разгоряченное тело, заставляя возбуждение лишь расти. Чонгук под ним то хнычет, то рычит утробно, ластится, требует большего. Тэхен приподнимается на локтях, разводит стройные ноги пошире, прося согнуть их в коленях, и осторожно толкается в горячее тело, проникая почти легко. Омега стонет громко, протяжно, и этим звуком наслаждаются. Он растянул его идеально, точно под себя, не доставил ни капли боли.
Комната полностью пропитывается их смешанными запахами, они сливаются воедино, Тэхен буквально ощущает, насколько сильная у его омеги аура, почти наравне с его собственной. И хорошо, что вокруг ни души, иначе пришлось бы несладко. Движения плавные, глубокие, и альфа проезжается головкой члена по простате, заставляя Чонгука впиться зубами в плечо от ощущений, сносящих ему крышу. Тэхену больно, но он никогда об этом не скажет, пусть хоть до крови кусает. Омега сжимает его внутри, заставляя шипеть от сдавливающего ощущения, останавливается, дает расслабиться, чтобы снова начать двигаться позже. Чонгук совершенно не сдерживается в выражении эмоций, он полностью открытый, не контролирует ни звуков, ни действий, хватает альфу за волосы, в кулак сжимает, притягивает к себе и впивается в губы, самостоятельно начиная ловить ритм и пытаться насаживаться на член. Тэхен его стоны в поцелуе ловит, контролировать себя почти перестает, толкается быстрее, глубже, сжимает тонкую талию, сминает ягодицы, оставляя собственные отпечатки на теле. Рычит и скалится, толкается-толкается-толкается. Остановиться не может, глаза красным горят от переизбытка чувств. Он на Чонгука смотрит, а ему хочется всю свою жизнь лишь удовольствие доставлять, видеть эту картину перед собой. Омега этот дикий, у него клыки прорезаются, глаза горят, под ними вся постель смята, Чонгук за что хвататься не знает.
Толчок, второй, глубокий и до простаты, чтобы довести до оргазма, чтобы до немого стона, чтобы с дрожью под ним. Чонгук безвольной куклой становится, дышит загнанно, ничего не чувствует, слышит лишь гул собственного сердца, которое разогналось, а остановиться не может. Тэхен берет омегу на руки, несет в душ, чтобы сполоснуть от пота и их спермы, все манипуляции проводит самостоятельно, пока Чонгук в состоянии лишь держаться за его шею совсем слабыми руками. Он несет его во вторую комнату, в чистую кровать укладывает, накрывая одеялом, оставаясь рядом, пока не уснет, чтобы после прибрать за собой, снять грязное постельное, которое дома надо будет постирать, а потом вернуть обратно. Он делает все быстро, открывает напоследок окно, чтобы проветрить дом, и возвращается в спальню, к сладко сопящему Чонгуку. Рядом с ним спится лучше, это уже давно заметил, рядом с ним хорошо, спокойно.
Поразительно, как с того любопытного белоснежного комочка шерсти вырос такой чудесный омега. Тэхен безумно рад, что не только их волки приняли друг друга, но и они сами. Ведь все могло сложиться и не так удачно, только Чонгуку этого знать не нужно.
* * *
Жить в стае – самое лучшее, что только можно придумать для оборотня. Чонгуку очень комфортно и легко с каждым ее членом, его все приняли с восторгом, здесь все относятся друг к другу с самыми искренними чувствами, все заботятся и оберегают, оказывают любую помощь, поддерживают во всем. И Чонгук никогда не поймет, как его родители могли лишить собственного ребенка подобного сокровища.
— Все в восторге от тебя, — Тэхен обнимает Чонгука со спины, прижимаясь губами к собственной метке на чужой шее. — Ты пару недель здесь, а они ведут себя все так же, как в первый день, — усмехается.
— Они все чудесные, Тэхен, — продолжает неотрывно смотреть на бегающих друг за другом волчат. — Спасибо тебе, — берет одну из рук альфы, притягивая к губам, чтобы оставить поцелуй на тыльной стороне ладони. — Спасибо, что вернул меня домой.
— Я люблю тебя, волчонок, — шепотом на ухо.
— Я тоже тебя люблю.
И Чонгуку действительно жаль, что он никогда не узнает, каково это самому быть волчонком, живущему в стае. Но он знает, что когда такой же, бегающий повсюду и наводящий суету, появится у них, то Тэхен обязательно оставит ему самые прекрасные детские воспоминания, которых нет у папы.
