Причина и следствие

      Время неспешно шло, день кучковался с днём, образуя недели, а после и месяцы. Снег сошёл с земли, уступая территорию тёмной голой земле, которая вскоре покрылась травушкой. Никто не успел хлопнуть и глазами, как наступило лето. Такое теплое, солнечное и радостное...       Сегодня у малыша Бальсы самый настоящий праздник, ведь ему исполняется целых тринадцать лет! Этого дня он ждал весь год, желая наконец заслуженно вступить в новую главу своей жизни — подростковая жизнь. Теперь-то никто не будет считать его маленьким ребёнком, ведь теперь он взрослый! Ну почти...       Родители тоже были рады этому событию, точнее очень рада была матушка, пока папенька подавал хоть какие-то признаки положительных эмоций. Скорее всего, вся эта суматоха вновь отнимет у него день, который он мог вложить в работу над своим проектом.       Утром он лишь прижал к себе сына своими длинными руками, вяло гладя ребёнка по растрепанным волосам. Немного вздёрнутый носик парниши уткнулся в взрослую грудь, пропитанную запахом чего-то терпкого, маслянного. Именно схожая смесь запаха будет надолго присваивать себе главную ассоциацию с размытой фигурой отца, раз за разом заставляя неприятно морщить нос. Подарком выступила тяжеловатая пыльная книга, являющаяся учебником по углублённому изучению законов физики. Она не выглядела ново, однако её содержание искренне порадовала именинника.       Маменька же отдала упакованную в цветную бумагу толстый альбом для рисования и пару карандашей. Но главным подарком выступило разрешение целый день провести в гостях у дяди Альвы. Именно вчера женщина во время вязания внимательно выслушивала, что же мальчик собирался делать вместе с мужчиной, какие эксперименты собирались разобрать, а что даже собрать. Да, возможно у Бальсы не было друзей его возраста, но компания мужчины не казалась странной, учитывая, что спокойный и ответственный Лоуренс обучал парня полезным вещам.       Такой расклад событий невероятно порадовал Луку, из-за чего он даже подпрыгнул на месте, захлопав в ладоши и запищав. Крепко поцеловав драгоценную мамулю в щёку, шатен побежал собирать небольшую сумку через плечо.       Совсем скоро на улицу выбежала резвая фигура, широко раздвигающая ноги в длинну, бежа в прыжках. Солнце освещало румяные щёки, а освежающий ветер играл с волосами. В сумке прыгала толстючая книга. День начался так замечательно, что никто и ничто не смело испортить его!       Через минуток так двенадцать, ноги притащили подростка к уже знакомым широким дверям. Сегодня не нужно вынимать никакой ключ, стоит лишь усердно подолбить в дверь, ведь хозяин дома и не выходил из своего убежища за весь день.       Скрип, момент, тёплые ощущения. Длинные паучьи руки сразу же захватывают в свои объятия мальчика, зная, что он не будет против, чему свидетельствал смешок. — С Днём Рождения, мистер Бальса.       «Мистер Бальса» расплывается в ещё большей улыбке, когда его называют так по-взрослому, хоть и не без шуточного смысла.       Кажется, сам Альва в невероятно хорошем расположеннии духа. Его длинные белые волосы пушились, немного залезая обнимающемуся имениннику в лицо.       После длинных привычных речей с поздравлением и предостережением о близком взрослом будущем, мужчина наконец просит закрыть младшего глаза, вызывая невероятную радость и мимолётный писк.       Раз щелчок, два, тишина, дуновение и... — С Днём Рождения тебя...              Лоуренс начинает в полголоса выпевать мелодичное поздравление, давая непрямой сигнал открыть глаза. Совсем молодые ладони прекращают преграждать взор шатена, а в глаза заглядывают огоньки. Это был хоть и не большой, но невероятно милый и чудесный тортик со свечой сверху.       Пламя трусливо дрожало, побоявшись быть сдунутым ветром в движении. Но яркая бедняжка доживает до момента, когда широкая тарелка ставится на стол, однако счастье длиться не долго : дуновение из губ, сложенный трубочкой, как на месте яркого огонечка появляется мягкая лента дыма. — Разве ты успел загадать желание?       Изобретатель обеспокоенно задаёт вопрос, обращая внимание на то, как быстро свечу задули, однако его тут же успокивают : — Да! Я всегда загадываю, пока несу торт. Так лучше всего работает, все-все желания сбываются!       Вздох.       И вот, все желания загаданы, все подарки отданы. Отче отдал пособие, матушка подарила альбом, а Альва — торт. Дело оставалось лишь за наслаждением чужой компанией.       Эта «чужая» компания была очень даже «родной». С вашего позволения напомню, что Лука крайне увлекался до ужаса интересной физикой, а коллегой отца оказался приятный мужчина средних лет, который очень быстро расположил к себе мальчика, привязавшись и сам. Конечно, Германа порой сильно беспокоил факт, что совсем ещё молодой, даже маленький сын проводит время не с ровесниками, а с учёным старше того в два, а может и три раза. Однако честность и искренность Лоуренса не могла не внушать доверия...       И всё таки торт крайне быстро исчез, оставляя от себя лишь крошки. Прожеванное и запитое разбавленным в воде нектаром праздничное угощение получило экспертное мнение «Невероятно вкусно! А Вы потом ещё такой сделаете?» и оценку в блистательную тридцать двух зубовую улыбку.

***

      День проходил особенно увлекательно. Велись бесконечно-длинные разговоры о том, о сём, о прошедшем и будущем. Эти двое оказывали на друг друга положительный эффект, ведь Бальса узнавал много нового, находясь под покровом комфорта и спокойствия, пока Альва вспоминал чудесные года юношества, когда главной мечтой была работа учителем.       Вечер приятно смягчал мысли...       В те далекие двадцать лет предложение просвятителя молодых умов казалась невероятным геройством, сверху покрытая прекрасными замыслами, о повышении в карьере и хорошом статусе в купе с уважамой должностью. Однако годы стёрли мечтательные порывы, а наука забрала молодого с головой.       Смотря на невероятно активного, любознательного и весёлого Луку, вспоминались те чудесные дети, весело кричащие «Здравствуйте!», когда в кабинет заходила учительница с молодым студентом...        Бледная рука ложится на макушку мальчика, трепет её, а после легко скатывается на выгнутую из-за широкой улыбки щёчку. Радость и солнечность маленького всезнайки не могла не заражать. На душе становилось так же хорошо, а душевно ты молодеешь на несколько лет, мысленно возвращаясь в небольшой приморский городок, где шум прибоев был мелодией каждого дня, а влажный воздух хорошенько просаливал изнутри.       Именно этот городок ассоциировался с лёгкой жизнью, добрыми соседями и отзывчивыми жителями. Каждый взгляд, каждый пейзаж казался красочной иллюстрацией к сказке.       Оставалось лишь ловить эту красоту взглядом, навсегда оставляя её в своём сердце. И даже если фотографии выцветут, потеряв свой цвет окончательно, то воспоминания навсегда останутся яркими вышитыми лоскутами в голове.        — Мистер Лоуренс, о чём вы задумались?       Слегка смеющийся смех вновь вырывает из глубоких пучин мыслей и воспоминаний. В последнее время даже сам старший удивлялся, как же легко его теперь можно было утащить в воспоминания о молодости... — Ох, ничего цепляющего, можешь не беспокоится... Может быть, ты бы хотел показать мне подарок твоего папы?       Слабый кивок, не такой активный.       Такое различие случилось из-за неожиданного «папа» по отношению к остранённому и скрытному Герману Зееману, который всегда предпочитал разработки и светские мероприятия своей семье и маленькому сыну. В уме Герман Зееман никогда не был «папой». Он был либо отцом, либо отче. Слишком строгие и далекие слова подходящие этой личности.       Год за годом разум Бальсы отбрасывал эту затемнённую фигуру всё дальше и дальше, а некогда нежные чувства и отчаянные попытки получить одобрение и ласку становились твёрдыми, чёрствыми.       Нет, это точно не то, о чём стоит думать сейчас!       Наклонившись с кресла до сумки, ловкие молодые руки достают тяжелую книгу. Цвет её пожелтевших страниц был виден даже сбоку, а долгое держание в руках оставляло на руках отпечатки от выступов грубой кожи на обложке.       Увидев столь старый экземпляр, изобретатель глянул с интересом. Подозвав к себе мальчишку, взрослый сажает его на свои худые колени. Книга открывается, разговоры начинаются вновь... — Эту книгу я помню очень хорошо. Хоть она и старая, но невероятно поучительна. Если тебе понадобится физика в будущем, то многая информация отсюда будет полезна. Давай откроем первые страницы...       Шелест, какие-то небольшие вопросы, разглядывание. Мужчина продолжает : — Да, именно здесь. Давай ты мне прочтёшь эту небольшую тему, а мы после обсудим? Пойми, очень важно, чтобы ты читал чётко и правильно, а после уж и понимал...       Почему-то тон, словно старший оправдывается, слегка беспокоил Бальсу, однако он начинает зачитывать оглавление. Дальше идут термины и длинючие название, небольшие портреты учёных и схемы, много схем. Ничего не понятно, однако ужасно интересно. Хотелось узнать значение каждого заумного словечка и найти его место.       Закарючка за закорючкой, полоска за полоской, а текст становится менее понятным, однако мальчик искренне старается читать его внимательно, со всей серьёзностью. Его лишь беспокоит безучастность взрослого.       Лёгкое переживание перерастает в что-то большее, когда прямо над ухом начинает тихо хрипеть, словно небольшой моторчик. — Мистер Лоуренс, всё хорошо? — Конечно, Лука, конечно... Продолжай читать и ни на что не отвлекайся. Совсем. — Хорошо ...       Чтение продолжается, но уже не столь охотное. Порой повисает совсем короткая, но пауза, вызванная лёгким недоумением.       В какой-то момент паучья рука, когда-то мирно лежвашая на колене Бальсы, легко поскользнула вверх. Быстро, незаметно, неприметно, подобно попытке получше усадить. Однако «моторчик» над ухом начинат хрятеть все глубже. Ладонь скатывается на бок, и пока большой и указательный палец остаются наверху, остальная тройка исчезает внизу, заползая под худую ножку.       Чтение продолжается, но в груди подростка начинает расти тревога. Лёгкое переживание, некогда существовавшее в форме невероятно тонкой ниточки, начинало толстеть, превращаясь в красную нить страха. Даже не было понятно, откуда это взялось, ведь ничего плохого не происходило.       Решив сесть удобнее в неприятной обстановке, Лука садиться поглубже, окончательно прилегая спиной к чужому торсу, однако этот жест воспринимают не так, совсем не так.       Только сейчас можно было ощутить, как в плоский детский зад упиралось что-то твёрдое и настойчивое.       Красная нить начинала жирнеть всё охотнее.       Чтение сбивается, сминается, а читающий запинается. Пауза. — Вы заболели? — Нет. Продолжай читать.       Не своим, каким-то чужим низким голосом отвечает сзади сидящий.       Тут уже и буквы начинают дрожать, плясать, хороводы водить прямо на строчках. Длинные и заумные названия жирным шрифтов начинают окончательно чернеть. Но парень читает, читает как может.       Может, это рукоятка? Забыли достать, вот и мешает!       Такие успокаивающие, но до жути наивные предположения могли взывать нервный смешок даже у самого Луки.       В голове начинали всплывать лишь образы старшеклассников и их случайно подслушанных разговоров. Своим мерзковатым кривым голоском они шутили про «сочные» тела их одноклассниц, говорили про «стоящий колом» и прочие мерзости.        Слушать такое никогда бы не хотелось намеренно, однако в плотной толпе посреди забитого коридора и не такое услышишь.       Конечно же, Бальса мальчик не глупенький, прекрасно понимая, что состояния «кола» или упоминаемого «столбом» они распространяли на свои половые органы, вызывая нескрываемое отвращение. Нет, в обычной жизни такое бы и под дулом пистоле не вспомнишь, однако сейчас это было не вульгарным баловством, а страшным предположением.       Нет, мальчик был бы рад придумать что угодно, но очевидные аргументы «за» лезли в голову одни за другим.       Нет, такого точно не может быть, это ведь мистер Лоуренс! Каким образом он похож на тех девчонок? Ну и бред!       Тем временем язык уже молол остатки букв, которые оставались целыми в бесконечном потоке сплошных символов. Никакая здравая мысль не могла пролезть в голову, которая уже была целиком забита мотком плотной красной нити.       Было так страшно. Но страшно то ли от неизвестности, то ли от игры в неизвестность.       Есть другое объяснение, намного правдивее, честнее и уважительнее по отношению к Учителю. Нет, ну он совсем не похож на девушку...

Да пойми ты уже, что «девушка» здесь не он...

      Вдруг мужская рука сжимает дрожащее бедро, а горячие хрипы становятся невыносимо громкими.

... а именно ты ...

      От неожиданности парнишка сжимает бёдра, что приводит в необратимому процессу. Альва вдруг слегка взвывает, а неизвестный объект начинает пульсировать...

... и трахают здесь тебя !

      Эта мысль огромными красными буквами бежит прямо в мыслях Луки, заставляя его широко распахнуть глаза и сжать челюсть до давления в ушах.       Взрослый неожиданно приподнимает Бальсу на руках, заставляя встать и чуть ли не падать.       Момент, когда перед глазами всё размывается, шумит, а реальность теряет связь с мозгом.

Удар.

      Мальчик преземляется прямо на пол, громко ударяясь об пол. Он цел и в сознании, однако чувствует внутри помимо огромной пустоты животный страх.       Кто этот мужчина сзади него? Альва? Нет, это не Альва. Это кто-то другой. Кто угодно, но не Аль... Ва... — Г-Господи, Лука, ты цел?       Первые пару секунд на падение ноль внимания, однако совсем скоро пустоту заменяют переживания, расспросы, уточнения.       Старый прежний заботливый тон голоса, мягкое лицо, длинные белые волосы... Всё это пляшет в глазах пострадавшего, отдаётся звоном в ушах.       Упал он на колени, но сейчас болят совсем не они.       Хотелось закричать, ударить скрывшегося Чужака в грудь и убежать прочь, но нитки стали сухожилиями и мышцами, заставляя не двигаться и молчать. Сердце билось в горле, ушах и животе, а спина целиком умыта в поте.

***

      Оказавшись дома, парень вдруг не ощутил разницу между этим и прежним присутствием уюта. И тут и там он как-то легко выветрился, оставляя после себя гнетущую пустоту.       Вскорем времени её заполнит журчание воды и шелест ткани простыни, но мысли продолжат жужжать роем где-то в самой глубине сжирающей пучины.