Мы

Чэ А чувствовала, как с самого прибытия на остров внутри неё зажёгся фитиль, день за днем грозя неминуемо спровоцировать взрыв. Оказаться запертой в одном доме со сталкером-вампиром, чей ужасный характер не способна покрыть даже козырная внешность, означало ежедневную борьбу с желанием медленно содрать с него кожу серебряным столовым ножичком или затравить чесноком, а также ежеминутные сожаления о неправдивости мифов про то, что солнечный свет способен зажарить кровососа в гренку. По крайней мере, Юн Су хоть бы хны — этот гад рушил все стереотипы и с жуткой миной наблюдал за ней, расслабляющейся в бассейне под палящим солнцем, как только улучал такую возможность. Не говоря уже о том, что клыкастая нечисть щедро осыпала её многозначительными взглядами, так и норовя пощупать тут и там. Сосуществовать с ним в одном пространстве было подобно пытке. Но ещё хуже было то, что Чэ А могла бы к этому привыкнуть. — Ты чего тут полуголый сидишь? — вид соседа в гостиной, раскинувшегося на диване в халате, открывающем взору подтянутое тело, подействовал на девушку как прокаженный: Чэ А проскочила мимо него на кухню, едва глядя, бранясь себе под нос. — Потому что это мой дом, — Юн Су отхлебнул кофе из чашки, откинулся на спинку дивана и сложил руки за головой. Чёрные глаза неотрывно смотрели на неё, Чэ А могла чувствовать это даже стоя к нему спиной. Пристальный взгляд следовал за ней всюду. Наверное, так чувствуют себя люди, на которых навели прицел. Это было неуютно даже физически; хотелось стряхнуть с себя тиски его непрошеного внимания и девушка неосознанно повела плечами. — Теперь ты тут не один живёшь, — фыркнула она, пытаясь сосредоточиться на бутылке вина перед собой. Пару движений штопором — пробка поддалась, и насыщенная пахучая алая жидкость хлынула в бокал. Возникшие в голове ассоциации вызвали у Чэ А нервную улыбку. Без наслаждения она сделала глоток и отправила в рот виноградину. — Спиваешься потихоньку? — хмыкнул мужчина, кивая на бокал в её руке. Она закатила глаза в ответ на его колкость, залпом допивая содержимое. Облизала губы, смутившись собственному жесту. — Это меньшее, что я могу сделать, сожительствуя с тобой, — подразнила девушка, отправляя бокал в раковину. Он жалобно лязгнул, пополняя фарфоровые залежи грязной посуды. Недолго думая, поспешила удалиться с первого этажа до тех пор, пока он не превратился в поле боя, или её кровожадный сосед вдруг не вспомнил, что очень голоден. — Убрать за собой не забыла? — елейный голос Юн Су заставил её поморщиться. Отмахнувшись, Чэ А побрела назад к лестнице, проходя мимо него, всем своим видом посылая однозначный ответ на эту просьбу. Вампир нахмурился, явно им неудовлетворённый, резко развернулся и цепко ухватил её за запястье. Девушка поспешила отпрянуть, но его хватка была подобна железным оковам, исключая возможность выбраться, и неуютно обдавала холодом бледной кожи. Разгорячённый от алкоголя взгляд встретился с насмешливыми чёрными омутами глаз соседа. — Иди к чёрту, — прошипела Чэ А, не оставляя попыток вырваться, напоминавших предсмертные трепыхания рыбки в сетях. С вымученным вздохом прекратила их, покорно замирая на месте. — Какого хрена ты посудомойку не купил, кровосос? — Конечно, чтобы посмотреть на то, как ты хозяйничаешь у меня на кухне. Но единственное, что ты делаешь — опустошаешь мои запасы алкоголя, — ровным тоном произнёс Юн Су, не обращая внимания на её протесты. — так себе из тебя хозяюшка. Будем перевоспитывать? Ответом на вопрос стал крепкий мат с последующей нецензурной дефиницией личности Юн Су, а Чэ А вновь предприняла попытки бегства, впиваясь ногтями в его руку. Он наигранно цокнул, пряча озорной блеск в глазах. Ему нравилось выводить из себя свой предмет обожания, поглощать эмоции, которые Чэ А ему дарила, пусть в большей степени негативные. Его возбуждал несносный, взрывной характер девушки, делающий её такой живой и настоящей, особенной, желанной. Когда кровь в ней кипела от гнева, он изнывал от жажды и желания вкусить эту гремучую смесь, провоцировал её и сводил с ума, дабы насладиться в полной мере изысканным вкусом. Девушка дурманила его так, что он алкал обуздать её строптивый нрав, сделать своей, как охотник заявить о правах на свою добычу. — Хорошо, постой. Как насчёт… — рука мужчины потянулась куда-то под кофейный столик, а потом он торжествующе вытянул оттуда добротную деревянную доску в клетку, пахнущую лаком и клеем. — …партии в шахматы? Если я выиграю — ты помоешь всю посуду. Чэ А недоуменно приподняла бровь, вглядываясь в его непроницаемое лицо, словно ища там намёки на насмешку. Их обнаружить не удалось, и она прекратила терзать его руку ногтями и опустила взгляд на сплошные красные полосы. — А мне-то что с этого? — фыркнула девушка, вскользь касаясь отметин. Ниточки вен на его руках вздулись, и она флегматично очерчивала их кончиком указательного пальца, выжидая, когда сможет оставить свою ловушку. — Не буду пить твою кровь в этом месяце. — невозмутимо ответил Юн Су, переключая своё внимание на непрерывное, почти интимное движение её руки, однако же чувствовал, как взыграл свойственный ей азарт; глаза Чэ А сощурились и между щёточками густых ресниц запальчиво потемнели. Девушка закусила губу, и чёрная мушка под ней подскочила. — Ладно, всё равно надоело торчать тут без дела, — она обошла диван, благополучно освобождаясь из его плена; плюхнулась в кресло напротив, вперившись в него грозным взглядом, и проворчала: — давай сыграем, гроссмейстер, блять. Юн Су хохотнул, умиляясь её привычному тону, абсолютно противоположному любезности и доброжелательности. Его длинные грациозные пальцы расставляли резные деревянные фигурки на доске; он придвинулся ближе к столику и полы халата разошлись, обнажая крепкие икры, покрытые тонкими чёрными волосками, и Чэ А невольно задержала на них взгляд. В доме было тихо — Гримм выпросил разрешения прогуляться по пляжу, вероломно оставляя свою подругу наедине с вурдалаком, который только того и ждал. Ему и палец в рот не клади, только дай оттяпать этот палец по самый локоть, а учитывая, что кровь Чэ А была для него, что сметана для кота — на горизонте замаячила перспектива стать мешком с кровью на ножках. Отчего-то девушка не чувствовала перед вампиром страха, даже напротив, хотя тот не единожды кидался на неё, как ошалелый, и даже грозился убить. Сейчас, когда он сосредоточенно, с лёгкой улыбкой на лице расставлял шахматные фигуры, он казался обычным симпатичным мужчиной, каким казался всегда до того момента, пока не откроет рот — острые клыки и нахальство как ветром сдували наваждение. — Налюбовалась? — Чэ А угрюмо зыркнула на его самодовольное лицо, а затем закатила глаза. Этот нахальный кровосос её точно в могилу сведёт, предварительно осуществив кровопускание в лучших традициях ритуальных жертвоприношений. Молча она протянула руку и передвинула пешку вперёд. Он ответил тем же, выставляя свою напротив. Чэ А мимолётно приложила ладонь к щеке и почувствовала, что её щеки горят. Румянец от выпитого вина расцветал на её щеках, как пролитая на снег кровь. Юн Су сцепил пальцы в замок, чуть склонил голову, наблюдая за тем, как она морщит носик и почёсывает подбородок, старательно продумывая стратегию игры. Обхватив резную фигурку лошади, девушка сделала ход, поднимая испытующий взгляд на противника. Атмосфера между ними становилась всё более тягучей, обволакивающей; это грозило перерасти в ту самую ситуацию, последствия которой способны породить большое количество неопределённости между людьми, впервые схлестнувшимися в страстном и пылком противостоянии. — Налюбовался? — передразнила девушка, закидывая ногу на ногу и откидывая назад чёрную копну густых волос. Расстояние между ними было едва осязаемым; Юн Су мог ощутить их мягкость и шелковистость между своих пальцев, а также пьянящий чарующий запах, присущий ей одной. И чертовски хотел сделать это. — Мне бы и вечности не хватило. — промурлыкал он, с трудом отрывая взгляд от её пунцового помрачневшего лица и ухмыляясь приглушённым ругательствам. Конфронтация набирала обороты, а на игровом поле разворачивалась ожесточенная баталия, где каждый выпад имел гораздо более глубокую эмоциональную подоплёку, чем могло показаться стороннему наблюдателю. Как и во всём, где дело касалось их двоих, игра вылилась в жёсткое и безжалостное соперничество, где один пытается подавить другого, подчинить себе и превзойти. Чэ А ненавидела чувствовать себя жертвой и старалась освободиться от его уничижительного влияния: всякий раз, когда он нахально присасывался к её шее, она воспринимала это как акт надругательства над её волей. Что, в общем-то, казалось приемлемым для вампира-хищника, безутешного в своей болезненной для них обоих любви к ней и безуспешного в попытках эту самую любовь выразить. Тяжёлый отпечаток вечности лежал на его сердце неизбывным одиночеством; он давно разменял людские эмоции и чувства на размеренное существование рука об руку с жаждой крови, пока не встретил самого себя в холодном и отчуждённом от всего мира взгляде незнакомки, не потерял голову от её крови — словно им судьбой было предписано встретиться. Девушка манила его ею, возбуждала такое влечение, которое он никогда прежде не испытывал, и вампир даже не заметил, как голод уступил место искренней симпатии. И неспособность вернуть своему истёртому сердцу былую человечность, чтобы проявить её, пожирала его самого изнутри не хуже, чем это проделывал он со своими жертвами. В очередной раз он сделал ход. Конечно, за многие десятилетия своей жизни он не раз выигрывал, даже пару раз обставлял Отца, но предвкушение от этой победы будоражило его многократно больше. Смятение, отражавшееся на её прекрасном лице, тихий стук пальцев по покрытию стола, сдвинутые на переносице тёмные брови, еле заметные движения миловидной родинки, когда она размыкала пухлые губы — игра едва ли интересовала его, пока прямо перед ним открывался вид на ожившее изваяние одной из мифических богинь, на которую он бесстыдно таращился, неосознанно подаваясь вперёд всем телом, борясь с болезненным желанием коснуться. Спустя недолгое время беспомощный вздох Чэ А ознаменовал его закономерную победу. Она откинулась на кресло, прикрыла лицо руками, закипая от злобы. Юн Су снова её превзошёл. — Посуда не ждёт, — лукаво ухмыльнулся он, сгребая «павших солдат» в короб и убирая шахматную доску с глаз прочь. — Поспеши, милая. Его насмешливый тон в сочетании с бушующим в голове градусом и задетым самолюбием подействовал на неё, что белена — не помня себя, девушка метнулась через кофейный столик, намереваясь сбить с него спесь. Алкоголь в крови действовал за неё, и она остервенело насела на него сверху, в исступлении молотя по его широкой груди. Глаза вампира округлились от неожиданности, а затем вспыхнули бледно-жёлтым светом, и он перехватил её субтильные запястья, неистово колотившие его. Сжал несильно, но, как всегда, не оставляя попыток выбраться и даже пальцем пошевелить. И она нависла над ним, глядя с неистовой яростью; пряди её длинных и чёрных как смоль волос спадали ему на лицо, неприятно щекоча; лицо было искажено слепой злобой, но даже в этой разъярённой ипостаси фурии она заставляла его кровь и разум закипать, оставляя место лишь для безмолвного восхищения. Он нашёл ту самую точку, рычажок, на который стоит воздействовать, чтобы она проявила перед ним всю свою беспощадную натуру. И победная улыбка сама собой сама появилась на его лице, обнажая клыки. — Опять издеваешься? — прошипела Чэ А как гадюка, потянулась к его лицу, пытаясь укусить за нос. Бешенство клокотало в её груди, мышцы горели, и она насела на него сверху, неотрывно глядя в глаза. Древнее существо смотрело на неё как на пыль, насмехаясь над жалкими попытками противостоять его диктатуре в их взаимоотношениях; его холодные пальцы разомкнулись на её руках и заправили прядь волос ей за ухо в примирительном жесте. И она почувствовала, как ярость отступает, подобно морскому отливу. — Злишься, что проиграла? — он нежно сжал мочку её уха между большим и указательным пальцем, склонил голову на бок. Шумно сглотнул, когда почувствовал приятную тяжесть её тела на своих бедрах. — Злюсь, что проиграла тебе. — Чэ А выдохнула, отвела взгляд. Признаваться в этом было неловко. Недолго думая, выпалила, — Так нравится чувствовать собственное превосходство надо мной? Девушка прикусила губу, коря себя за эти слова, как и за то, что вспылила перед ним, выставила себя в невыгодном свете. Вместо ответа Юн Су смиренно откинул голову, подставляя незащищённую шею и положил на неё руки девушки. Чэ А с интересом обхватила её, слегка надавливая; затем провела ноготками по сонной артерии вверх, очертила заострённую линию челюсти, легонько касаясь нежной фарфоровой кожи с лиловой сеточкой вен под ней. — Если честно, то насчёт превосходства я бы поспорил… — он выдохнул, прикрывая глаза, не скрывая своего удовольствия от её беззастенчивых прикосновений, которые он позволял ей как акт доверия и близости. Его руки замерли на её голенях, благоговейно поглаживая их, пока девушка выводила незамысловатые фигуры на его ключице. — Разве ты не чувствуешь свою власть надо мной? Она угрюмо хмыкнула, недоверчиво приподнимая бровь. — Это говорит кровосос, который одним пальцем может мне шею свернуть? Его ладони замерли. Расположились на её спине, поползли вверх, забираясь под струившиеся по ней угольные волны волос. Почувствовав леденящее прикосновение к своей шее, она неуютно поёрзала на нём, отчего он со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы. — Но до сих пор этого не сделал, — тихо заметил он и закрыл глаза, зарываясь пальцами в её волосы, расслабленно перебирая их, массируя корни. — Потому что ты тащишься от моей крови, как от дозы, — пробурчала Чэ А, смутившись собственной реакции на его прикосновения: в пьяной голове заштормило и она нервно сглотнула, чувствуя приятное покалывание внизу живота. — Может быть и так, — неопределённо пожал плечами мужчина, — но я не исключаю, что здесь есть что-то ещё. — Не романтизируй свою жажду сожрать меня. — Чэ А прикрыла глаза, а её тонкие пальчики продолжили променад по его телу, скользя вниз от ключиц; сквозь сплошной шум в голове ясно горело желание продолжить исследовать его, пока ситуация позволяла необдуманные и запретные поступки, толкала к ним. На его скулах заиграли желваки, когда она поддела край халата ниже солнечного сплетения, неуверенно прерываясь. Вдруг он с силой потянул её за волосы, отчего затылок прожгло острой болью: в носу вмиг защипало, глаза заслезились, и она беспомощно впилась в его руку, оставляя красные полукруги, как схваченная кошка. Бешенство захлестнуло её всю, когда он нахрапом притянул её к себе и холодный нос потёрся об её шею, вдыхая запах её кожи. — Отпусти! — вскрикнула Чэ А, остервенело упираясь ему в грудь в жалких попытках вырваться. Она почувствовала себя глупой и наивной, когда осознала, что его ласка имела лишь одну цель — полакомиться её кровью, и ему легко удалось заморочить ей голову. — Самого, блять, бесит то, насколько сильно ты на меня влияешь. — внезапно прорычал Юн Су возле самого её уха. Его острые как качественная финка клыки так и не пронзили нежную и чувствительную плоть на её шее; вместо этого он прислонился к ней одними губами, чуть всасывая, плавно проводя языком, и от этого контраста мучительного ожидания и реальности девушка тонко всхлипнула. Слизывая солёные росинки слёз на её подбородке, он ослабил хватку, позволяя ей вымученно обмякнуть в его сильных руках, подобно лозе обвивших её талию. Чэ А мелко дрожала, изнуренно уткнув голову ему в плечо; в тщетных попытках взять себя в руки она жалась к нему как воробышек, а слёзы отвращения и боли катились из её глаз потоком градин. Он раз за разом заставлял её проживать глубокие эмоциональные потрясения, будоража старые раны, которые ощущались стократ сильнее рядом с ним; они были как оксюморон, как одноименные заряды, как две одинаковые детали пазла — не стыковались, не притягивались, не сочетались, лишь находились совсем близко, и стоило им зайти за черту — обязательно обжигались и отдалялись без возможности иного исхода. Так она думала и этим она руководствовалась. Держать дистанцию с Юн Су, как делала это со всеми другими, было сложно, и девушка сама не заметила, как развеялась завеса между ними, насильно вплетая их друг в друга. Он молча гладил её по волосам, как маленькую девочку, и сердце её тягостно сжималось от этой неуместной и чужеродной ласки, так ей необходимой. И вся вечность сжалась, рассыпалась, померкла для Юн Су, когда девушка неловко прижалась к его сухим губам, осторожно пробуя их на вкус; её влажная от слёз щека касалась его щеки. Он приоткрыл рот, и Чэ А боязливо скользнула в него языком, опасаясь острых клыков. В этом жесте было столько робости и невинности, что он с трудом подавил желание податься вперед, вжимаясь всем телом, и глубоко вдохнул её запах, переплетая языки. С влажным звуком она разорвала поцелуй, замерла, глядя в его глаза, всё больше разгоравшиеся жёлтым огнём, а затем он нежно облизал её нижнюю губу, искусанную и припухшую, с небольшими кровоточинками. — Даже если ты уйдёшь, — он откинулся на спинку дивана и смотрел на неё снизу вверх, глаза его были полны раболепия и пылкого желания. — я навсегда останусь твоим. Дело не только в крови. Умоляющий взгляд чёрных глаз ощущался как морок, не имевший ничего общего с реальностью. Но он действительно сидел перед ней, под ней, часто дыша от непреодолимого желания овладеть, взять силой, но покорно ждал, пока Чэ А доверится ему, переступая через саму себя, свой прошлый травматичный опыт, раскрывавшийся интенсивнее и болезненнее рядом с ним. И она сделала отчаянный шаг в пропасть, ведомая неизвестной доныне силой, болезненно влекущей их друг к другу. Девушка несмело скользнула рукой под его халат, мягко оглаживая торс, выуживая из него один за одним еле слышные вздохи от её неспешных действий, которыми она рушила хрупкую стену между ними, переплетаясь с вампиром в единый несовершенный и порочный организм, являясь частью которого они существовали лишь благодаря друг другу. Девушка опустила голову, всхлипнув, скрывая покрасневшее от слёз лицо; смазанным движением смахнула упавшие волосы и принялась развязывать пояс его халата. Ткань казалась грубой на контрасте с нежной и холодной как у рептилии кожей. Юн Су крепко сжал её бедро, сгорая от нетерпения, глядя исподлобья и наблюдая, как дрожат её руки. Жёлтый блеск в его глазах подталкивал девушку продолжать, раскрепощал, вытаскивая на свет все скрытые неприличные желания. Опустились сумерки, мрак клубился в углах комнаты, и в неосвещённой гостиной этот хищный блеск напоминал пламя свечи, на которое она, как маленький мотылёк, самоотверженно летела, рискуя обжечь крылья. Всё вокруг померкло и единственное, что она могла ощущать — как пекло её обкусанные губы; его тяжелое дыхание, крепкие бёдра, на которых она сидела, и снующие по телу руки. В нетерпении мужчина скользнул под её футболку, ощупывая выпирающие рёбра, поднимаясь всё выше, к упругим полушариям груди. Чэ А рвано вдохнула воздух, всхлипнула, когда холодные ладони обхватили её, чуть сжали, вынуждая всё тело покрыться колкими мурашками. Она продолжила раздевать его, пробираясь всё ниже; тяжело сглотнула, когда показались тёмные завитки волос на паху над многозначительным бугорком. Неуверенно подняла взгляд и встретилась с глазами вампира, помутнёнными от похоти и вожделения, в которых отражалось её собственное потаённое влечение. Он вскользь коснулся чувствительных сосков, подстёгивая, опуская ладони на талию, и чуть прикрыл глаза, мягко очерчивая её изгиб большими пальцами. Преодолевая последнюю преграду, она распахнула халат, обнажая его напряжённый член, вмиг помутившись от мысли, что всё то время, которое она сидела на нём, мужчина был в одном только халате. Сухо сглотнула, чуть отодвигаясь назад, не спеша обхватила его ладонью. Тело Юн Су заметно напряглось, и он сжал её талию, откидывая голову назад с глухим рыком, когда она провела рукой вверх-вниз по разгоряченной плоти. Ему казалось, он мог сгореть от предвкушения, от страстного влечения к девушке, которая так долго была предметом его влажных фантазий и снов. В один вечер они сократили неизмеримое расстояние между ними, оказались запредельно близко, без страха растерзать друг друга собственными амбициями. Чэ А почувствовала, как от одного его взгляда становится горячей и влажной; приподнялась, приспуская домашние шорты вместе с нижним бельём, придвинулась к нему ближе, заключаемая в тесные объятия. Запустила пальцы в жёсткие волосы вампира, остервенело сжала и любовно потерлась о его щёку, как кошка; в ответ на это почувствовала обжигающий забористый шлепок и тихо застонала, прогибаясь. Мужчина рассеянно водил рукой по её спине, и от его касаний по телу расходились электрические разряды, усиливая безрассудное желание близости. — Нежнее… — шепнула она хриплым, не своим голосом. Судорожно вздохнула, ощущая, как чувствительной промежности настойчиво касается головка его члена, размазывая естественную влагу. Юн Су уткнулся лицом ей в грудь, слегка надавливая на поясницу, чтобы девушка опустилась ниже, и по мере того, как она это делала, он мягко проникал в неё, погружаясь всё глубже; удовлетворённо хрипел, поглаживая её по внутренней стороне бедра, с трудом удерживаясь, чтобы не впиться в манящую плоть острыми клыками. Сладостный стон раздался над самым ухом, и Чэ А грубо потянула его за волосы, хищно впиваясь в сухие губы, дерзко проникая в его рот мокрым языком, заглушая похабные звуки, так и норовившие сорваться с уст. Мужчина до боли сжал её бедра, помогая двигаться с ним в одном темпе, ускоряясь от распаляющегося желания; он наслаждался её тихими всхлипами, которые выбивал резкими толчками, чуть прикусывая нижнюю губу девушки, одурманенный ощущением близости желанного тела. Чэ А обвила рукой его шею и уткнулась в крепкое мужское плечо. Чёрные локоны разметались по её спине; девушка доверительно прижалась к его голой груди, задыхаясь от возбуждения. Она податливо выгибалась навстречу жадным прикосновениям, двигаясь с ним в такт; безропотно разомкнула губы, обхватывая ими большой палец его руки, бесстыже посасывая его и слегка прикусывая. Чэ А с силой потянула его волосы, сжимаясь вокруг его члена, когда мелкая дрожь оргазма сотрясла всё её тело, отчего Юн Су хрипло застонал, выйдя из неё прежде, чем кончил сам. Со сбитым дыханием Чэ А прильнула к нему, пока волны наслаждения расходились по её телу, отдаваясь шумом в ушах; искры плясали перед глазами, пока она пыталась придти в себя. Вампир глубоко вздохнул, рьяно прижимая к себе девушку, слушая глухие учащённые удары её сердца. Собственнически обхватил её руками, утыкаясь носом в угольно-чёрные волосы на макушке. Они молча сидели в объятиях друг друга, и этот немой диалог значил гораздо больше, чем всё, что было сказано до. — Ты моя, — мягко шепнул он ей, аккуратно заводя прядь её волос за ухо. Едва ощутимо коснулся её щеки, — а я твой. Хочешь ты этого или нет. Чэ А бессильно промолчала, устало закрывая глаза, чувствуя сквозь дрёму, как мужчина гладит её по волосам. Она добровольно связала себя с собственным мучителем, ведомая больной и яркой любовью к кровопийце, напоминавшей стокгольмский синдром. Но девушка была готова отдать всю себя, принимая его неумелую и маниакальную заботу и привязанность в ответ, ведь отныне они были неразрывно связаны этой удавкой, без возможности просуществовать раздельно; ей было тепло и спокойно в его сильных руках, способных защитить её от кошмаров прошлого, внешнего мира и от себя самой. Такова была их любовь.