Танец лотоса в нитях ликориса.

      Он вдавливает чужую голову в подушку, перекрывая доступ к кислороду. Слышатся тихие стоны и шлепки кожи об кожу. Редкие всхлипы с просьбой быть грубее и не давать пощады. Инсин гладит низ спины выбивая с чужих уст ещё больше непристойных стонов вместе с его именем, что утопают где-то в подушке.       Дань Фэн стонет, сладко, громко и непристойно, ноги трясутся, стоять крайне неудобно, но до одури приятно. Едкое удовольствие пронизывает всё нутро парня с ног до головы, не давая забивать голову ненужными мыслями, а кашлю вырываться из глубин легких.       Слишком хорошо, чтобы понимать всю критичность своего положения. Инсин словно знал, как правильно владеть его телом, чтобы донести невероятное удовольствие где-то там, в крайностях души. Что тело содрогается от каждого прикосновения чужой руки и легкого поцелуя в щеку. Чужой орган выходит почти полностью, и с губ срывается тихий стон разочарования. Видьядхара дёргает бёдрами, нетерпеливо и с явным призывом, войти вновь, не жалеть. Что бы на утро не было никаких мыслей о сожалении этой ночи.       Тот словно понимая, что от него хотят, ударяет ладонью по чужому бедру, выбивая судорожный вздох. Дань Фэн опускает корпус, сжимает в руках простынь и стонет. Сладко. Громко. Ощущение будто вся комиссия слышит этот стон, который принадлежит старейшине. В котором таится вся любовь к этому парню, моменту, и поет о том, как же ему сейчас хорошо на душе. — Будь тише. — Хмурится Инсин, снова повторяя удар и сразу после этого с силой вбиваясь в чужое тело. — Ты слишком громкий.       На лице ни единой эмоции, лишь редко хмурит брови от того, что парень сжимает его внутри себя, тем самым не давая двигаться. Давая понять, что он так просто его не отпустит, что его тело требует большего. Видьядхара обволакивает чужую талию хвостом, слегка ее сжимая и поглаживая. Тот чуть недоуменно смотрит, ведь хвост явно был не тем самым моментом, который Дань Фэн когда-либо его показывал, а уж тем более при ком-то. Но сейчас роль играло не само сознание парня, а его желание быть удовлетворенным. Желание полного единения с его любимым человеком, о чувствах которых не догадывается сам Инсин. Кисточка на кончике хвоста нежно проводит по щеке, легко ее щекоча и заставляя тем самым обратить на себя внимание. — Хм. — Тихо выдаёт парень, проведя рукой по основанию хвоста и вновь начиная движения. Дракона от такого словно пробило током, что тот аж выкрикнул чужое имя, свалившись на подушки. Рога, кончики волос и сам хвост, отдавали неким свечением. Давая понять, что парень сейчас находится в эйфории после оргазма. Теплая нега разливалась внутри удовлетворенного тела, что мог доставить только он. Чужое семя разлилось слабой надеждой внутри собственного тела, и слышится тихое утробное мурчание.       Инсин хмыкает выходит из чужого тела, гладит основания рогов и хвост, стараясь тем самым намекнуть, что его надо бы отпустить. И что они оба знают, что эта связь для того чтоб скрасить одинокие ночи старейшины. Но видно у представителя видьядхары были другие планы на счёт этого парня. Он его сковывает в объятиях, укладывая голову на грудь и смотрит в глаза. Его взгляд холодный, но такой приятный, в нём хочется утонуть. Слишком манит этот омут синих вод. В них он ощущает тепло и спокойствие, желая полностью там утонуть. Что не скажешь о глазах другого. Его наоборот яркие, живые. Светятся на свету и отдают голубым отливом, как самая чистейшая вода Чешуйчатого ущелья. В такие глаза никто не влюбиться, как бы сильно не хотел сам Дань Фэн. Они не блестят так красиво, как темные глаза при свете яркого солнца. В них не утонешь, в них не найдешь покоя, они как океан, бескрайний и такой жестокий. — Мне пора идти. — Рука поглаживает чужую голову, что удобно лежит на его груди. Но в ответ на это лишь мотают головой. Его явно не хотят отпускать, и это видно по движениям парня, что сильнее стиснул руки под чужой спиной. — Останься со мной, хотя бы до утра. — Взгляд полон боли, отчаяния и страха. В них явно читалось то, что парень боится быть один в своей темноте. А Инсин для него, тот самый фонарь, что может согреть и осветить путь. — Хорошо. — Тихо выдаёт светловолосый и прикрывает глаза, продолжая гладить парня. — Я буду приходить к тебе ночью. Что бы ты не боялся. Однако утром я сразу уйду.       Дань Фэн лишь кивает, сжимает того в объятиях и нежно целует чужие губы, передавая всю свою любовь ему. Инсин отвечает, стараясь подхватить на пороге настрой парня и отдать хотя бы что-то в ответ на ту любовь о которой поют песни Видьядхара. О которой пишут люди. И о которой говорит вселенная. Он ощущает холодным сердцем это тепло, что исходит от чувств дракона, и мнет чужие губы, стараясь проявить хоть каплю нежности по отношению к нему.       Утром, как кузнец и обещал он ушёл из покоев парня, что ещё мирно дремал в одеялах. Но в знак уважения и всё же, чтобы тот знал, он оставил поцелуй на приоткрытых губах старейшины. Что бы заняться своей рутинной работой и не думать ни о чем. Вероятнее всего Дань Фэн снова вытащит его выпить в каком-нибудь баре и всё закончится их сексом, сладкими стонами и ленивыми поцелуями.       Отношения без обязательств, это именно то, как их можно было описать. Что ни давало покоя одному, но полностью устраивало другого. А Дань Фэн в свою очередь желал и теплил надежду, что его полюбят, искренне и кому он сможет отдать всего себя. Кому он сможет доверить свои страхи и переживания, что тяготили его душу.       До встречи с Инсинем он был полностью погружён в работу, и горькая боль терзала и без того юную душу кошмарами, царапая и нанося удары, что кровоточили внутри него. Лепестки алой лилии стояли на подоконнике, наполняя чужие лёгкие своим ароматом. Приятной негой растекаясь по телу, и оставляя послевкусие этого дня. А после, появился он. Так маняще зовя за собой. Словно в его объятиях будет покой, там его душа обретёт эту негу и блаженную тягу счастья. Словно в тумане парень выбегает из своих покоев, взглядом ища незнакомца и надеясь не упустить его. Но его тут же хватают обратно и уводят в дом, отчитывая о том, что нельзя так делать и что ещё много работы.       Дань Фэн вздыхает тяжело, груз ответственности и одиночества тягой ложатся на бедное сердце, что уже держится из последних сил. — Но, я хочу немного отдохнуть... — Жалобно поднимает взгляд старейшина на своего учителя. Тот лишь хмурит брови и шумно вздыхает. — Вам нельзя. Вы должны вести за собой наш благородный вид, а не водиться с маложивущими. — Словно отчитывая маленького ребёнка, коим не являлся А-Фэн, учитель дал нареканий и скрылся из комнаты.       Звенящая тишина снова окутала парня, что, грустно опустив голову, начал работать. Жизнь явно давала ему испытаний от которых хотелось рыдать и сжиматься в углу от всех проблем. Прятаться в чужие объятия, поговорить хоть с кем-то и как-то рассказать о сегодняшнем дне. — Простите? — Отозвался тихий голос у окна, и парень поднял взгляд. — Можете показать где тут у вас библиотека?       Сердце парня замерло, пропустило и удар и тот легко кивнув, подошёл к окну, объясняя куда ему идти. Рукой он указал на улочку, куда стоит зайти в первую очередь. В темных волосах оказался бутон лотоса и глаза словно вспыхнув ярким светом, посмотрели на парня. Сердце трепетно забилось, намереваясь пробить грудную клетку, показать свои чувства, полностью обнажить себя перед ним. Дать в руки копье, что бы тот его защищал или же убил. Тот лишь улыбнулся уголком губ, показал, что бы тот лучше молчал и пошёл по заданным координатам. Щёчки обрели пунцовый оттенок, эмоции вихрем крутились вокруг мысли о том, что незнакомец сделал это нарочно. Хвост завилял из стороны в сторону, выражая истинные эмоции парня. Влюбился.       Это было единственное объяснение в данный момент происходящего. И что могло прийти людям, видящих сейчас старейшину в таком смущенном виде. В сердце словно расцвели ликорисы, давая ощущение первой влюблённости.       Эти дни Дань Фэн вспоминал с лёгкой улыбкой и трепетом в сердце. Сейчас же, всё изменилось. У них не было той ласки, что описывались в книгах и историях, не было той чарующей нежности во время поцелуя и объятий. И не было долгих разговоров об их взаимодействиях.       Сейчас ими руководит одна лишь похоть, что затупляет позывы кашля и боли в груди. Не давая местами цветкам оказаться вне тела, но давало сильнее травмировать душу. Алые ликорисы уже давно распустились в бедном любящем сердце, сковывая его своими корнями и прорастая глубже, делая ещё больнее. — Простишь ли ты меня, узнав, что я стану одним из этих прекрасных цветков. — Горькая улыбка озаряет нежное лицо парня, поглаживая чужую щеку рукой. — Полюбишь ли ты меня тогда. Покажешь ли свои эмоции...       Одинокий монолог дракона уносит ночь, скрывая в своих объятиях двух парней. Одного, что уже покрывался бутонами алых цветков, и второй, у которого на лице была вся безмятежность и спокойствие этого мира. На чьих руках была сотня человеческой крови, и тот чье сердце полюбило эти руки, несущие кровь, ночами сплетая тела в одно целое. Затупляя боль ноющего от пылкой любви сердце парня и отключая от мира уставший разум.       На утро, Инсин не обнаружил привычной ему картины, что состояла из парня, стоящего в его рубашке и длинных волос, собранных в низкий хвост. Не было греющее душу смех или ласковое «Вставай». Единственное что не сразу привлекло внимание парня, так это запах крови в перемешку с цветочным. Дракон пах не так, его запах был из морской воды и солнца, что давали полное умиротворение, если зарыться в чужую шею носом. На подушке одиноко лежал бутон ликориса в окружении капель крови. — Ханахаки.. — лишь прошептал парень, рассматривая в руках бутон полюбившихся старейшине цветов.       Дракон сидел в поле лотосов, рассматривая каждый цветок, пальчиками лаская их лепестки. Все говорили, что он похож на них, такой же невинно чистый, не порочный и не знающий любви. Тот, кто лишь читал об этом легенды, и кто лишь украдкой смотрел на парочки, что целовались за переулком. И сейчас капля этого бесценного, но такого белого моря цветков окрасит капля кроваво-красной лилии, испортив их девственно-невинный белый цвет. Прикрыв глаза, он дал волю цветкам прорасти сквозь его плоть, распуститься и открыть миру эту порочную любовь. Боль отупляется, глаза выражают всю любовь, на которую способно эта душа и сердце. — А-Фэн! — Кричит Инсин, с трудом пытаясь отдышаться от такой пробежки. — Подожди. Я..       Парень поднимает тоскливый взгляд голубых глаз и ласково улыбается. — Всё уже решено, спасибо, что дал понять, что такое любовь... — по щекам идут дорожки слез, обжигая горячую кожу. Сердце пропустило удар, позволяя прорости нежному цветку, окропляя рядом цветущие лотосы своим сиянием. Ярко-красный цветок, с бордовым оттенком, был словно чужой в этом море, такой же, как и Дань Фэн в этом мире, полюбивший человека, что сейчас со всех ног бежал к нему. Капли нежно ложились на белые лепестки, оставляя свой след, и создавая прекрасный контраст между ними.       Душа старейшины наконец-то обрела долгожданный покой, в море прекрасных лотосов, средь которых распустился нежный цветок паучьей лилии. Тело распалось на множество лепестков, оставляя парня одного в этом бескрайнем море, что с тоской смотрел на эту красоту.       На утро, всем скажут, что старейшина вернулся в яйцо, для того что бы переродиться, а Инсин, так и будет ходить в это бесконечно белое море лотосов, с красной сердцевиной из ликориса.       Будут слагать легенды о том, что, тот, кого зовут Инсин, но уже под именем Блэйд, всё ещё ходит в это бескрайнее море белых лотосов, ухаживая и надеясь что он всё ещё встретит дракона, что так искренне любил его. Чьи глаза с такой же нежностью посмотрят на него, что сердце начнет вновь стучать и чьи губы, так и буду просить их вновь поцеловать. — Дань Хэн? — Голос рядом сидящего друга выводит парня из транса. — Ты чего так заслушался? Ты же ее вроде читал.       Золотые глаза с беспокойством посмотрели на товарища, что часто сидел в своём архиве, заполняя базу данных. Его комната всегда казалось интересной. В ней было душно и влажно, но при этом очень чисто, кровать всегда была расплавлена, одеяло комком валялось где-то в углу, а рядом стопка книг. — Да. Но она отличается от этой. Да и мне просто любопытно посмотреть на это море лотосов. Что бы внести как можно больше данных о Лофу в базу. — Дань Хэн украдкой улыбнулся и допив холодный чай встал из-за стола. — Пойдём у нас ещё много работы.       Словно отпустив своё прошлое на Лофу Сяньчжоу, он пошёл вперёд, дожидаясь, когда серебряный парень пойдёт за ним. Они идут неспешно, рассматривая все прелести родины дракона. Украдкой смотря на видьядхар, и после спускаясь в их обитель – Чешуйчатое ущелье. Запах моря вдарил в нос, и Келус понял всё. В голове сложилась картина из пазла, почему от Дани так легко несло морем и чем-то солнечным. Почему было так спокойно на душе, находясь рядом с ним, и слушая его тихий голос во время чтения, или заполнения базы данных.       И только когда узнаётся правда о прошлой жизни Дань Хэна, всё встанет на свои места, поняв, от чего друг так хотел найти это место. Он часто говорил о том, как ему снятся эти лотосы, как в середине красиво цветет ликорис. И ощущение, будто пара танцует, безмолвно давая друг другу обещания в вечной любви.       Лотос цветет бок о бок с ликорисом, чьи листья бережно его обволакивают, словно нитки и стараясь защитить от этого мира. Для художников, что бывали в этом месте, оно не выходит из головы. Словами не передать о том, как это прекрасно, и картиной не расписать все её величие, величие танца двух несовместимых цветов.       Блэйд оборачивается на звук, видит до боли знакомые глаза, скулы и губы. Сердце трепетно стучит, и тот не может сдвинуться с места. Дань Хэн подходит сам, молча обнимая парня, которого он так страстно любил, что сердце не смогло его забыть. Разговоры им сейчас ни к чему, они и так понимают друг друга, смотря в глаза и кружась в танце, о котором недавно рассказывали прохожие. Об истории, как лотос полюбил ликорис, и как ликорис принял любовь лотоса, отдавая себя без остатка. — Ты вернулся. — Тихо шепчут в чужую макушку, нежно её целуя. — Мне скоро возвращаться на экспресс, может пойдешь со мной? – Спрашивает тот и на его вопрос кивают. Прижимая к себе еще ближе, пряча ото всех проблем и наконец-то обретая такой долгий и нужный покой.