Во власти страсти: От судьбы не уйдешь

      Уже за полночь гости начали расходиться, к Кобзону подошёл его водитель. В: - Людмила Марковна уже ждет вас у машины. Вы едете или мне сначала отвезти ее?       Иосиф поднял голову, отвлекаясь от своих мыслей, он даже не заметил, что зал ресторана был почти пуст, только в центре танцевала какая-то парочка. Он встал и поправил пиджак. И: - Еду.       У машины стояла Гурченко и Северный был рядом. Он склонился, поцеловал руку актрисы, горячо благодарил ее за этот вечер. Когда Кобзон подошел, Люся взяла певца под руку. Кобзон поздравил друга еще раз, пожал ему руку, и пара села в машину.       Водитель тронулся с места. В салоне авто повисло молчание, хоть и тихо играла музыка, но в голове у Кобзона был сплошной единый гул. Мужчина был пьян, но рассуждал здраво. Люся очень устала и положила голову ему на плечо, а он не понимал, как себя вести, и никак не мог заговорить первый.       Когда машина свернула к дому певца, Гурченко выпрямилась и осмотрелась. Л: - Йось, сейчас тебя отвезем, а потом Никита подбросит меня на квартиру, хорошо? Я хочу сегодня остаться дома. И: - Но твой дом здесь...       Он пробубнил эту фразу, глядя в окно, и его сердце забилось, как шальное. Мысли путались в пьяной голове, но он понимал, что это первый звоночек. Л: - Я очень устала, не спорь, пожалуйста. Я приеду утром.       Гурченко провела рукой по волосам певца и мило улыбнулась. Она не хотела называть истинной причины такого решения. Всё дело было в прошлом Иосифа, но не в том, о котором он так беспокоился. Люся помнила пьяные выходки и сцены ревности бывшего мужа и после этого вечера боялась их повторения. И: - Я... Я должен был сам... Рассказать тебе... Сразу же... Л: - Котик, я приеду утром, и ты мне все расскажешь.       Кобзон смотрел в глаза актрисе, и выражение его лица менялось с каждой секундой, то он обеспокоенно сдвигал брови, то с нежностью выпячивал губы вперед, то умоляюще морщил лоб. Он хотел верить Гурченко, но мысли, что она больше никогда не приедет, сами овладевали его сознанием. Он до последнего надеялся, что Люся передумает и вернётся с ним домой, но актриса только молча откинулась на сиденье автомобиля.       Машина остановилась у дома. Водитель помог певцу выйти, проводил до крыльца и открыл дверь в дом, мужчина не сопротивлялся. Вернувшись, Никита повез Гурченко в город.       Кобзон вошел в пустой дом, ему все здесь показалось чужим, пустым и холодным. Не зажигая свет, мужчина достал из бара бутылку, зачем-то два стакана и сел в кресло. Он закурил в гостиной и зажег свечу, которая стояла на столе в подарочной коробке. Секундная стрелка часов на стене тикала с каким-то шуршанием, которое раздражало певца. Допив стакан, он налил себе снова, возле кресла на полу лежал шелковый пояс, который Гурченко хотела повязать на талии, но в последний момент решила, что этот аксессуар лишний. Иосиф поднял его и замотал вокруг своей шеи. Ему было больно даже думать о том, что их с Люсей история окончена, он просто не мог поверить, что их счастье так глупо разрушилось. Он всё понял по лицу Гурченко ещё в ресторане, ему хотелось кричать от боли, но он только сжал кулаки и стиснул зубы. Он сидел один в полной темноте, но казалось, даже эта небольшая свеча режет ему глаза, и он зажмурился, не справляясь с глубокой тоской и самопожиранием. Певец задумчиво сидел не знал, сколько прошло времени.       Свеча вдруг затрещала, и Кобзон открыл глаза. Возле больших часов у стены, в полумраке он увидел силуэт Гурченко. Певец покачал головой и даже потер глаза, но силуэт никуда не делся. "Допился до чертиков", - пролетело в голове Иосифа, и он испугался так, словно увидел привидение. Ноги стали ватными, руки похолодели, а тело покрылось мурашками. Певец думал, что сходит с ума. И: - Уходи! Исчезни!       Кобзон бросил стакан с виски в стену, и тот разлетелся на осколки, часы упали на пол и треснули. Темный силуэт метнулся в сторону и вскрикнул. Л: - Иосиф!       Певец вскочил и бросился на голос. Это и правда была Гурченко. Она слишком переживала за состояние Иосифа, поэтому развернула машину на полпути и вернулась, чтобы не оставлять его одного. И: - Люсенька, любимая, это и правда ты?       Мужчина обнял актрису и прижал к себе. Л: - Не трогай! Отпусти меня! Ничего не меняется. Нет... Нет... Это была ошибка.       Люся вырывалась из объятий Кобзона, наступила на крупный осколок стакана, послышался скрежет стекла и хруст. Кобзон тут же поднял ее за талию и как куклу перенес в сторону, усадив на диван. Сам бросился на колени, целовал руки и ноги актрисы. И: - Моя любимая... Родная... Я не знал, что ты вернешься. Я думал, что всё, допился до того, что вижу тебя повсюду. Прости. Я бы никогда не посмел сделать тебе больно, если бы знал, что это точно ты. Ты - свет мой. Ты - воздух...       Кобзон уткнулся лицом в ноги Гурченко и зарыдал так надрывно, как рыдают маленькие дети. Слезы ручьем текли из его глаз. Люся никогда не видела Иосифа в такой истерике, он просто захлебывался слезами. Женщина задержала дыхание и уже забыла, что только что собиралась уйти, настолько сильно ее потрясло состояние певца.       Она медленно провела рукой по его волосам. Кобзон поднял голову, взял руки Гурченко в свои и стал их целовать. В полумраке свечи он увидел вдоль запястья актрисы тонкую полоску крови, ее немного задел отлетевший осколок от разбитого стакана. И: - Ты поранилась?       Иосиф быстро встал, выбежал из комнаты, в шкафчике кухни он нашел аптечку и вернулся обратно. Люся молча сидела на том же месте и медленно переводила взгляд туда, куда уходил мужчина. Она не чувствовала боли, царапина была совсем мелкой. И: - Чертов придурок. Алкаш. Прости меня... Прости...       Кобзон осторожно смочил вату в перекись и вытер кровь, поцеловал запястье актрисы возле царапины и стал разматывать бинт. Л: - Не нужно, кровь уже не идет. И: - Болит?       Мужчина сидел на полу у дивана и щенячьими глазами смотрел снизу вверх на Гурченко. Л: - Нет.       Слезы на щеках Иосифа высохли, он взял ладошки актрисы и приложил к своим глазам. Певец тяжело вздохнул и покачал головой. И: - Этого не должно было случиться. Никогда. Люсь, я обещал тебе, что ты больше никогда не узнаешь, что такое боль и предательство.       Кобзон тяжело дышал и нервничал, он положил голову на колени Люси, молча так просидел несколько минут, потом снова посмотрел на нее. И: - Я находился полгода в тюрьме. Я очень многое там понял и осознал. Это место изменило меня и научило ценить то, что имеешь. Там я познакомился с Гришей. Мне нужно было тебе раньше об этом рассказать, а не вот так... Люсь... Ведь ты не уйдешь, узнав эту правду?       Гурченко долго молчала, ее губы несколько раз дрогнули, было видно, что она обдумывает ответ. Л: - В одном ты прав. Тебе нужно было раньше мне все рассказать. А правду я узнала еще задолго до сегодняшнего вечера. И не ушла... Потому... Потому что... Люблю...       Иосиф словно мгновенно протрезвел, его глаза вспыхнули, он улыбнулся, привстал на одно колено, и их губы слились в поцелуе.       Гурченко обняла певца за шею и потянула немного на себя, не отрываясь от его губ. Кобзон приподнялся и сел на диван. Актриса плавно рукой провела по его шее до груди и легонько толкнула. Мужчина лег на спину, увлекая за собой любимую.       Люся подтянула подол своего платья выше и уселась на мужчину сверху. Его сильные горячие руки оказались на ее ягодицах и сжали их. Томно выдохнув, актриса провела носом по шее певца и начала расстегивать его рубашку.       Прогнувшись в спине, женщина поерзала по бедрам Кобзона. Она опустилась на его грудь и, расстегнув его брюки, проникла рукой под белье. Тонкие пальчики обхватили достоинство певца и вальяжно помассировали его.       Кобзон расстегнул платье актрисы и спустил его с плеч, упругая грудь томилась в ожидании его рук. Певец нежно большими пальцами обвел вокруг сосков и страстно впился в губы Гурченко. Актриса прерывисто дышала, она уже изнемогала от желания, но не чувствовала напряжения мужского органа, несмотря на все усилия.       Кобзон пожирал глазами актрису, пытался настроиться, его мысли будоражили кровь, но член находился в спокойном состоянии. Это был провал по всем фронтам, и певец это прекрасно понимал. Иосиф резко сел, убрав руку Гурченко из своих штанов. Он опустил голову и встревоженно часто дышал. И: - Прости...