***
«Диавона» летела к Беллиоре на поистине огромной скорости, но полёт всё равно растянулся на семнадцать лет. Поначалу Кау-Рук думал, что это будет лучшее время в его жизни: тишина, спокойствие, книги… Из обязанностей — только контролировать, чтобы корабль куда-нибудь не туда не усвистел, да периодически выполнять работу дежурного техника. Увы, ему категорически не повезло с командой. Если бортовой врач Лон-Гор был, в общем-то, миролюбив и имел неплохое чувство юмора, то оставшиеся двое вселяли нестерпимое желание побиться башкой о стену. Что характерно, не своей башкой. Генерал Баан-Ну. Не человек — пародия. Назначен непонятно кем и как, неаккуратен, неопрятен, рыжебород. Не может ни шагу ступить без слуги, который дрыхнет в анабиозе вместе с большей частью экипажа. Увлечён книгой «Завоевание Беллиоры», которую пишет уже несколько месяцев, хотя до этой самой Беллиоры ещё почти пять лет лёту. Мон-Со. Боевой лётчик, он же — второй пилот «Диавоны». Сверхдисциплинирован. Неразговорчив. Всё свободное время играет в крестики-нолики. Грёбаные. Двенадцать. Лет. Играет. Сам с собой. В крестики-нолики. Когда не играет, обвиняет Кау-Рука в том, что тот опять нарушил хрен знает какой пункт устава или правил эксплуатации корабля. Нет, может, он и чем-то другим занимается, но Кау-Рук видел его только читающим нотации или уткнувшимся в блокнот, изрисованный бесконечными полями. К счастью, большую часть времени Кау-Рук успешно избегал этих двоих, сидя над картой и прокладывая курс сквозь звёзды. Оставалось лишь два места, где их нельзя было не встретить: спортзал (в котором, впрочем, оба успешно игнорировались) и камбуз. Рамерийские психологи почему-то постановили, что для благоприятной обстановки в экипаже все должны хотя бы раз в сутки откладывать дела, вверяя корабль автоматике, и собираться для общей трапезы. Казалось, трое из четырёх послали бы эту традицию в первый же год, но против был Лон-Гор. Не то чтобы он поддерживал правила или психологов, просто, по собственному утверждению, хотел видеть, что офицеры друг друга не поубивали. Однако по уровню взаимной неприязни в команде ужин опережал все остальные мероприятия с завидным отрывом. Тот день, в общем-то, ничем не выделялся. К моменту, когда Лон-Гор выставил на стол кружки с чаем, генерал, весь ужин обдумывавший какую-то идею, решил, что она созрела и достойна быть озвученной. — Товарищи офицеры, — сказал он, — я завершил работу над первой, основополагающей частью моей книги. По этому торжественному случаю я хотел бы зачитать вам избранные фрагменты. Никто из присутствующих не выразил по этому поводу ни единой эмоции. Генерал счёл отсутствие реакции за одобрение, извлёк из-под полы куртки пухлую тетрадь и начал читать. Строки, длинные, заполненные эпитетами, многозначительными паузами и поэтической жестикуляцией, полились на слушателей, как радиоактивный дождь. Где-то на «фигуре исполина, воздевшей меч над космодромом» Кау-Рук отключился. Лампочки на холодильнике ритмично мигали, мигали, мигали… В реальность его вернул возглас: — Слушай же! Кау-Рук поднял голову от скрещённых рук и уставился на генерала. Кажется, возглас всё ещё находился внутри книги, а не был обращён к нерадивым слушателям. «Слушай же! — сказал я. — Следуй за своими мечтами и, возможно, однажды ты достигнешь одной десятой части моего величия!» — Как… скромно, — пробормотал Кау-Рук. Генерал услышал и скривился. — Ваш сарказм неуместен, штурман. — В вашем трактате, несомненно, содержится смысл. К сожалению, он, вероятно, недоступен вольнодумцам, мой генерал, — произнёс Мон-Со таким тоном, словно цитировал очередное уложение. Баан-Ну, однако, комплимент проглотил. Он с достоинством поднялся, величественным жестом смёл со стола тетрадь и выдвинулся покорять новые вершины графоманского искусства. Мон-Со убрал кружку в посудомойку и последовал за ним. — И ведь не выслуживается… Он такой и есть. Функционалист. Как можно быть таким идиотом? Лон-Гор невозмутимо улыбался куда-то в потолок и долгое время молчал, а потом всё-таки предположил: — Может, он сирота и не знает, как общаться с людьми? Или, не знаю, вдовец, записавшийся в экспедицию с горя и, хм-м, отринувший все эмоции? — Он офицер. Командир. Не может такой человек настолько не уметь нормально взаимодействовать с людьми. И… — Кау-Рук склонил голову к плечу и уставился на Лон-Гора. — Я, по-твоему, за двенадцать лет забыл его личное дело? Не сирота он, и жены у него нет. Лон-Гор неожиданно серьёзно посмотрел в глаза Кау-Руку и поинтересовался с явным исследовательским интересом: — А ты когда-нибудь пытался поговорить с ним, а не со мной? — О чём с ним можно поговорить? — О крестиках-ноликах? — предложил Лон-Гор и раздражённо вопросил: — Кау-Рук, о чём могут говорить два офицера? Два лётчика? Два пилота «Диавоны», в конце концов? Ни о чём. Им не о чем было разговаривать вот уже двенадцать лет. Никаких общих тем, кроме рабочих. Спросишь, например, кто «На рубеже из стали» написал, а в ответ — тишина. Впрочем, именно о крестиках-ноликах они и заговорили уже через пару часов. Кау-Рук не собирался начинать этот разговор, но просидеть несколько часов в тишине оказалось выше его сил. Как выяснилось позже, Мон-Со тоже имел привычку жаловаться бортовому врачу на невыносимого напарника. Проходило это под соусом «Скажите штурману, что его безалаберность может стоить нам жизни», но всё-таки было жалобой. Лон-Гор терпел их обоих двенадцать лет, но в тот вечер решил психануть: зазвал к себе якобы для профосмотра и запер в палате. Вместе. Кау-Рук искренне доверял врачу, и поэтому не взял с собой книгу. А ведь мог бы — как раз утром нашёл в файлах ещё непрочитанную документалку о временах до Гван-Ло. Дверь проверили четырежды, каждый по два раза. Вместо того чтобы с тихим шипением амортизаторов отъехать в сторону, она сердито щёлкала замком и не двигалась с места. На попытки воззвать к Лон-Гору, его совести и должностным обязанностям никто не отзывался. — Наверно, ушёл пить кофе, — проворчал Кау-Рук и рухнул на одну из выдвижных коек. Она чем-то напоминала продольно разрезанный и чисто выскобленный серый банан и сильно отличалась от коек в каютах. Лежать оказалось неудобно, а вот спать в такой полукапсуле должно было быть неплохо. — «Диавона» проработает на автопилоте ещё шесть часов и двадцать три минуты. — Да знаю я — мне как раз к этому времени надо скорректированный курс подгрузить. — Надеюсь, ты проложил его заранее. Кау-Рук не ответил. Проложить-то проложил, но когда вопросы цедят, как яд, отвечать на них не тянет. Молчание продлилось больше часа. Кау-Рук маялся от безделья, Мон-Со устроился в другом конце палаты и опять уткнулся в свой блокнот. Блокнот почему-то был бумажным, хотя использовать планшет было бы удобнее. Потенциально бесконечнее. Рациональнее. — Не надоело? — наконец поинтересовался Кау-Рук, сев и подтянув ноги к себе. — Наверняка за двенадцать лет все десять тысяч комбинаций перебрал. Или сколько их там, в этих девяти клетках? — Восемь тысяч девятьсот пятьдесят две. — Тогда обязан был перебрать. Для одного круга нужно где-то две-три партии в день… Ты явно играешь больше. Мне бы надоело. — Тебе. — Даже если ты пошаговые стратегии прописываешь… Они всё равно должны были давно закончиться. Мон-Со не ответил. На его бледном лице, обращённом к блокноту, даже проявилось некое подобие увлечённости, как будто он подошёл к кульминационному моменту игры. Кау-Рук покачал головой, встал и подобрался к нему сбоку, чтобы понаблюдать. — Занятно. Игра шла одновременно на девяти полях, объединённых в одно метаполе. Мон-Со перемещался между ними, на первый взгляд, абсолютно хаотично. Это было настолько ему несвойственно, что Кау-Рук почувствовал себя обязанным найти систему. Она обнаружилась довольно быстро. Условный крестик ставится в левую нижнюю клетку малого поля в правой верхней клетке большого поля — условный нолик вынужден делать ход в малом поле левой нижней клетки большого. Соответственно, куда он ткнётся в этом малом поле, туда в следующий ход и отправится условный крестик в большом. А ведь небезынтересный вариант! — Сыграешь следующую со мной? Мон-Со наконец оторвал взгляд от блокнота и повернулся к Кау-Руку. Казалось, ему неприятно находиться так близко к кому-то, но двигаться было особо некуда — койка не позволяла избежать соседа. Кивнув, Мон-Со отчертил ровной линией победившие крестики и перевернул страницу. У него уже было заготовлено новое поле. — Начинай. Дал преимущество? Крестики ведь выигрывают значительно чаще. Заполучив карандаш, Кау-Рук накорябал крестик в верхнем правом углу центрального поля. Нолик, выставленный Мон-Со по центру правого верхнего поля, вернул игру в центральное. В центр центрального. Увы, образовавшаяся было линия была предсказуемо перекрыта ноликом, и Кау-Рук был отправлен в левое нижнее поле. Нолик в среднее верхнее, крестик в левое верхнее, нолик в среднее правое… Мон-Со поставил его по центру, вернув Кау-Рука к той прерванной линии в центральном поле. Разумеется, Кау-Рук занял правую нижнюю клетку, создав себе сразу два варианта манёвра. И, разумеется, Мон-Со не стал ему потворствовать: отправил крестики не в центр, а в среднее левое, в котором пока вообще никто не отметился. Игра проходила в совершенной тишине, нарушаемой только еле слышным шипением вентиляции. Кау-Рук тишину не любил. — И всё-таки… неужели не надоело? — Нет, — отозвался Мон-Со и, видимо, отвлёкшись на раздражитель, влепил очередной нолик в правую верхнюю клетку правого верхнего поля. Кау-Рук, которому представилась прекрасная возможность остаться на этом поле, разрушил появившуюся диагональ. Нолик в центр правого нижнего — и Кау-Рук получил шанс занять самую выгодную клетку большого поля. Крестик по центру — теперь, чтобы победить на метаполе, Мон-Со нужно выстроить линию где-то с краю. — Ошибся или поддаёшься? Нолик в верхнем левом. — Мы не дети. Крестик в верхнем правом. — То есть ты признаёшь свою ошибку? Нолик по центру нижнего правого. Так, сейчас будет не особо выгодный ход… — Куда? Центр и так весь твой. Выбирай любое поле. — Вообще любое? — Любое. Крестик в левое среднее. — Давать противнику право выбора — путь к поражению. Нолик в правое нижнее, горизонталь закрыта. Счёт 1:1. Крестик в правое среднее, нижняя правая клетка. Тоже право выбора, потому что нижнее правое поле закрыто, но пока особой разницы нет. Нолик в правое верхнее. Крестик в центр среднего нижнего. — Право выбора… — Зануда, — перебил Кау-Рук. Нолик в правое верхнее, вертикаль. — Счёт в мою пользу. В этот момент Мон-Со отчётливо напомнил Кау-Руку учителя математики, который хочет, чтобы ты решал квадратные уравнения как надо, а не через теорему, даже если ты умеешь. Впрочем, Мон-Со в отличие от учителя был прав. Крестик в верхнее среднее, нолик в левое нижнее. Крестик в правое среднее, но нолик рушит сложившуюся вертикаль. Надо было шагать влево, а не наверх — горизонталь он бы не сломал. Зато у Кау-Рука появился ход на выбор. И он остался строить нижнюю горизонталь в правой средней. Правда, Мон-Со это, скорее, сыграло на руку — он закрыл нижнее левое поле. Крестик в левое среднее, нижняя левая клетка. Диагональ закрыта. По-хорошему, до победы остался один ход — правое среднее поле, нижняя средняя клетка. Но Мон-Со не может пойти, куда послали, — там закрыто. Значит, у него есть выбор. Опять повторит ту же фразу? Но Мон-Со промолчал. Зато он обрушил облюбованную Кау-Руком горизонталь. Ладно, видимо, крестики-нолики сложнее, чем казались… Кау-Рук выдохнул и попытался сосредоточиться. Итак, его отправили на нижнее среднее поле. Там свободны все клетки, кроме центра. При этом четыре из восьми дают Мон-Со пресловутую свободу выбора, а ещё одна — прямую победу. В единственной занятой клетке — крестик. Как всё это повернуть в свою пользу? Отправить Мон-Со туда, куда ему не надо. Например… Крестик в верхнюю среднюю клетку — и Мон-Со, соответственно, идёт на верхнее среднее поле. Нолик в верхнюю среднюю клетку верхнего среднего поля. Строит новую горизонталь? Крестик в то же верхнее среднее. Нолик рушит вертикаль в нижнем среднем, но игра остаётся на том же поле. Левое верхнее — там Мон-Со тоже нечего делать. Он зачем-то опять возвращает игру в нижнее среднее… Твою ж!.. Изо всех полей, куда Кау-Рук ещё мог его отправить, остались те четыре со свободой и одно победное. — Ладно, подловил. Закрыть горизонталь в среднем нижнем поле. В среднем верхнем стояла ещё одна, почти заполненная — ещё бы один ход! — Первое и непреложное правило игры в крестики-нолики, — произнёс Мон-Со своим цитирующим тоном, — если игрок может немедленно выиграть, он это делает. Нолик в правое среднее. Вертикаль. И ещё одна — победная — вертикаль на метаполе. — Неплохо, — скупо заметил Мон-Со. — Неплохо… Грёбаный гроссмейстер! — фыркнул Кау-Рук. Проиграть Мон-Со! Ему можно было бы проиграть в каком-нибудь спортивном авиаманеврировании, вздумай кто-то устроить такое соревнование. Но блокнотная логическая игра?! Кау-Рук встал, хрустнув суставами, подошёл к двери и ещё пару раз позвал Лон-Гора. Безответно. — Не откроет, — сказал Мон-Со, переворачивая очередной листок. — Ещё партию? — С чего такая приветливость? — Незнакомый стиль игры. Степень предсказуемости ниже. — Ла-адно… Вторую партию Кау-Рук просто обязан был выиграть.***
«Следуй за своими мечтами и, возможно, однажды ты достигнешь одной десятой части моего величия!» Генерал писал откровенный бред, но временами его слова складывались в неплохие афоризмы. Величие, тем более генеральское, Лон-Гора не интересовало, но вот мечта у него была. «Диавона» летела на другую планету, и семнадцатилетнее путешествие к неведомой Беллиоре должно было быть наполнено предвкушением грядущих исследований. Однако в какой-то момент околонаучные мечты сменились на обыденную: вот бы эти двое наконец успокоились. Достали. Что самое интересное, открытых конфликтов за все эти годы не было, а все ЧП на корабле разрешались слаженной работой экипажа. Но климат в коллективе был крайне неблагоприятным. Для Лон-Гора, по крайней мере. Генерал со своей эпопеей подвернулся как нельзя вовремя. Идея созрела сразу. Банальная и клишированно киношная, она всё-таки могла сработать. И сработала: Мон-Со любил крестики-нолики, Кау-Рук не выносил безделья. Как оказалось, идеальное сочетание. Лон-Гор отсалютовал кружкой кофе своему призрачному отражению на медицинском мониторе и откинулся на спинку кресла. Через два часа надо будет их выпустить, а пока можно просто смотреть трансляцию плывущих мимо «Диавоны» звёзд и астероидов.