Куросаки, мне не нравится

— Куросаки, это что такое? — недовольно поинтересовался Гриммджоу, стоя на пороге дома и хмуро обозревая внутренний двор. Тот, донельзя знакомый, сейчас выглядел совершенно иначе, чем обычно. Толстый слой чего-то белого, на вид пушистого и мягкого, покрывал и землю, и забор, лежал комьями даже на ветвях деревьев. В воздухе пахло морозом и чем-то неясным, свежим настолько, что у арранкара щекотало в носу и тянуло громко чихнуть. Нечто странное падало с серого неба, медленно и бесшумно кружило в воздухе. Похожее на белые песчинки Уэко Мундо, но явно не они. Ичиго тем временем обувался в теплые сапоги, выглядя совершенно нелепо в куртке и вязаной оранжевой шапке. — Ты о чем? Вот это? — он указал на странный головной убор и состроил страдальческое выражение лица. — Орихиме связала. Сказала, что страшно обидится, если в холод не буду ее носить. — Нет. Вот то, — Гриммджоу показал на улицу, обвел рукой, явно расширяя спектр интересующих вещей. — Белая непонятная хрень. Это песчаная буря? Ичиго несколько секунд недоуменно смотрел на арранкара и не сумел сдержать смешка. В самом деле, Джагерджак, словно пустынный кот, не видевший ничего помимо бесконечных барханов да Каракуры в летний период. Откуда ему знать, что бывает здесь зимой. — Снег, Гриммджоу. То, что ты видишь перед собой — это снег; он частенько выпадет в это время года и состоит из множества мелких кристалликов льда. Но не забивай себе голову, все равно не поймешь. Лучше пойдем со мной на улицу. — Я что, по-твоему, совсем тупой, Куросаки? — оскорбившись на последнее замечание, Гриммджоу угрожающе направился к шинигами, но был остановлен вытянутой вперед рукой. Ичиго, покачав головой, одними губами шепнул «не здесь». Что наверняка значило: кто-то из сестер спит или делает уроки, и лучше бы арранкару провалиться в гарганту, чем нарушить их покой. Жестом указав, куда мягкосердечному шинигами следует пройти, Джагерджак равнодушно пожал плечами и ступил прямо на снежное покрывало, устилавшее двор. В одних тонких соломенных сандалиях. Вопль огласил притихшую округу, и даже видь кто десятый сон, он бы неминуемо проснулся. — Куросаки, мать твою! Иди сюда, ублюдок! Ты посмеяться надо мной решил?! — орал взбешенный Гриммджоу загибающемуся от смеха Ичиго, словно ополоумевший кот, прыгая на снегу и пытаясь стряхнуть с ног обжигающе холодную массу. Та не спешила исчезать, таяла, коснувшись горячей кожи, и тут же налипала новой порцией. В конец озверев, арранкар молнией метнулся вперед, с грохотом прижав Ичиго к стене дома. Тот, захлёбываясь смехом, только слезы в уголках глаз утереть успел и теперь с трудом пытался отдышаться. — Ты решил подлянку мне устроить? — гневно зашипел Гриммджоу, почти вжимаясь в чужое лицо. — Оно хотело меня убить, шинигами. Я, блять, ног почти не чувствую. — Потому что ты и в самом деле тупой, — фыркнув, Ичиго наконец-то пришел в себя. — Кто тебя просил сразу же выходить? Для начала нужно одеться, а ты… — А что я? Сколько раз приходил к тебе, никогда подобного не было. — Все когда-то случается в первый раз. Ты являлся каждый раз в теплое время года. Не моя вина в том, что зимой ты, видимо, предпочитал впадать в спячку. — Делать мне больше нечего, — мстительно боднув Ичиго в лоб, Гриммджоу, смешно отряхивая снег с сандалий, скрылся в доме. — И что прикажешь делать, а, Куросаки? — Оденься для начала, — с тихим вздохом Ичиго последовал вслед за ним, понимая, что в ближайшее время точно не избавится от большой арранкарской занозы в заднице. А он всего лишь хотел успеть в одиночку насладиться первым в этом году снегопадом, пока часы показывали раннее утро и все, кто мог ему помешать, спали. Но в Уэко Мундо время течет, по-видимому, иначе. — Куросаки, но я ведь и так вроде не из твоей постели только что вышел… — Заткнись! — огрызнулся Ичиго, яростно краснея и с тревогой выглядывая в кухню — не спустился ли кто. — Следи за своим языком. И куртку надевай. Быстро! Я и так кучу времени из-за тебя потерял.

***

Если бы кто с год назад сказал Ичиго, что он будет гулять с арранкаром в заснеженном парке, Куросаки рассмеялся бы тому в лицо. А за попытку описать картину, как он, ругаясь, пытается нацепить на Джагерджака шарф и при этом увернуться от поцелуя, оскорбленный шинигами наверняка бы полез бить лицо. Но судьба — штука непредсказуемая, а потому сейчас они с Гриммджоу шли бок о бок, и тот, забавно нахохлившись, прятал розовеющий от холода нос в складках теплого голубого шарфа. — Куросаки, мне не нравится, — безапелляционным тоном заявил он, дернувшись, когда с потревоженных птицами ветвей на него сверху осыпалось немного снега. — Тебя здесь никто не держит, — напомнил Ичиго, но все же взглянул заинтересованно. — Чем тебе зима не угодила? — Холодно, — в доказательство своих слов арранкар плотнее запихнул ладони в карманы джинсов, принадлежавших шинигами и в которые едва сумел втиснуться. — И этот твой… снег. Он жалит до боли. Я хочу его уничтожить. — Ну так подыши на него, он и растает, — усмехнувшись, Ичиго притиснулся ближе и теперь будто пытался согреть Джагерджака. Вокруг, на их счастье, никого не было. Лишь уют и спокойствие укрытой снегом природы. Даль из-за массы кружащихся в ней снежинок смазывалась, и разглядеть что-либо не представлялось возможным. Получалось, что и случайные прохожие заметят парней не сразу, и у них будет время отойти друг от друга в разные стороны, прежде чем кто-нибудь заподозрит неладное. — Ты совсем идиот, что ли? Посмотри, сколько его здесь, — восприняв шутку со всей серьезностью, Гриммджоу лишь сильнее нахмурился. — Ты прав. Поэтому можешь просто привыкнуть. — Пошли домой. — Ну уж нет! — возмущенно вскинулся Ичиго. — Раз уж навязался на мою голову, так хотя бы не мешай получать удовольствие. — В следующий раз, когда ты будешь просить меня остановиться, получишь такой же ответ, — многозначительно пообещал арранкар, заставив Куросаки подавиться воздухом, но все же заткнулся. А Ичиго шел и не понимал, в какой момент его жизнь свернула не туда. Когда случайные встречи стали необходимостью. И когда их драки переросли сначала в жалящие поцелуи с привкусом крови, а много позже — в неторопливые касания языка, когда Каракуру накрывала глухая темная ночь и в доме все спали. Гриммджоу приходил, каждый раз делая вид, что оказался здесь, будто между делом — размять затекшие от бездействия мышцы. И с каждым разом оставался рядом все дольше и дольше. Даже этот шарф, такой же нелепый, как и вязаная шапка самого Ичиго, он позволил себе купить, думая об арранкарском ублюдке и больше ни о чем ином. Голубая, приятная на ощупь ткань удивительно напоминала ему чужие волосы, в которые так приятно уткнуться носом и глубоко вдохнуть. Точно так же сейчас утыкался в шарф сам Джагерджак. — Эй, Ичиго, — от звуков непривычно хриплого и, будто показалось ли, смущенного голоса шинигами вздрогнул, — сделай что-нибудь с этим. Гриммджоу, явно досадуя на самого себя, продемонстрировал свои руки. Непривычная к холоду кожа стала шероховатой и красной, и даже на вид было понятно, какой дискомфорт она причиняет своему обладателю. — Я вроде бы соглашался на отношения с королем Уэко Мундо, а не с нежной фиалкой, — не удержавшись, поддел Куросаки. — Сейчас я запихаю эту руку тебе в задницу, шинигами, и там проверишь, насколько нежной она может быть. — Да я… шучу, — серьезность Джагерджака Ичиго отнюдь не понравилась. — А я нет. Повторюсь, мне здесь не нравится. Дай хоть погрею. И с этими словами засранец, не придумав ничего лучшего, сунул замерзшие ладони прямиком под куртку Ичиго. Стайка птиц заполошно упорхнула, испугавшись дикого окрика. Куросаки, проклиная арранкаров на чем свет стоит, извивался в объятиях Гриммджоу. А тот, недобро ухмыляясь, только прижимался сильнее. Но искры недоумения в голубых глазах все же намекали на то, что хоть он и рад реакции рыжего, но не вполне ее понимает. — Куросаки, я думал, мы уже закончили притираться друг к другу. — Пошел. Вон! — с трудом отцепив от себя чужие руки, Ичиго теперь спешно поправлял куртку, защищая ужаленные холодом бока. Ощущение ледяных пальцев будто намертво приклеилось к нему. — Да что я сделал не так? — Гриммджоу, — как можно спокойнее начал Ичиго. — Чем горячее кожа, тем острее ощущается на ней холод. Поэтому никогда не засовывай мне руки под одежду зимой, если не хочешь причинить чертов дискомфорт специально. — Но там ведь теплее всего! — праведно возмутился Джагерджак. — Да что тебя… Дай сюда, — и с этими словами Ичиго, схватив чужую руку, засунул ее в свой карман и переплел пальцы, сжимая. Арранкар, замерев на секунду, теперь хмурился недоуменно. — Вот теперь грейся. — А в чем разница между твоей талией и ладонью? — О, прошу тебя, помолчи. Не забивай себе голову. Если хочешь, я попробую объяснить по возвращению. — Хочу сейчас. — Нет, — ладонь предупреждающе сжалась. — Я все равно хочу. — Будда, дай мне терпения. — Куросаки… — Да что тебе еще?! Ичиго, словно недовольный колючий еж, уже приготовился было высказать чертовому Джагерджаку, что он о нем думает, но говорить ему не дали. А контраст холодных губ и горячего мокрого языка был столь силен, что Ичиго на мгновение потерялся. Гриммджоу лез целоваться как ни в чем не бывало, обнимая одной рукой, а второй нахально поглаживал его ладонь прямо в кармане. Могли ли их увидеть, могли ли их осудить — арранкара ничто не волновало. Он просто хотел целовать своего шинигами здесь и сейчас. Хотел — и делал, без лишних раздумий, как привык поступать и со всем остальным в жизни. Под яростным напором Ичиго сдался, краем сознания все еще понимая, что они на улице, но с каждой секундой это знание все сильней расплывалось, делаясь нечетким. Да кому какая разница. Гриммджоу, вжимаясь плотнее, сделал всего один роковой шаг вперед. Они полетели оба, комично взмахнув руками, а в его глазах на миг застыло немое изумление. Приземление, к счастью, оказалось мягким, но ругань арранкара, упавшего лицом аккурат в сугроб, разнеслась на многие метры вокруг. Ичиго хохотал как сумасшедший, помогая убрать белую налипшую маску с порозовевший кожи, смахивал снежинки с волос и бровей и в какой-то момент просто застыл завороженный. — Ты, между прочим, красивый, — буднично сообщил он, остро смущаясь под вдруг ставшим серьезным взглядом. — Головой ударился? — сочувственно поинтересовался у него Гриммджоу. — Конечно, а ты как думал, — огрызнулся тот. — Стал бы я в здравом уме такой бред говорить. — Да я так и понял, Ичиго, не переживай. Джагерджак тихо усмехнулся. Снег все продолжал падать с неба, и узорчатые снежинки оседали на рыжих волосах, не торопясь таять. Гриммджоу, конечно же, не нравилось. И жалящий холод сугроба, и мороз в воздухе, и лед под ногами. Да и покрасневшие щеки шинигами, и поцелуи, отчего-то с привкусом талой воды, ему не нравились тоже. Ичиго, все норовя спихнуть тяжелое тело арранкара с себя, сдавленно ругался, но на поцелуи отвечал исправно, неосторожно задевая зубами сухие от холода губы. — Пойдем домой, — хрипло выдавил из себя он, весь красный, то ли от чужой тяжести, то ли от мороза, то ли от смущения. Гриммджоу так и не понял. Но все-таки слез и, подав руку, помог подняться. Дернул на себя напоследок, чтобы прижаться очередным холодным поцелуем. — Погнали. И, подумав, все же продолжил: — Знаешь, как-нибудь можем повторить… вот это, — он обвел рукой заснеженный парк, но, глядя на ставшее ехидным лицо Ичиго, поспешно добавил: — Но мне все равно не нравится, Куросаки.