поцелую тебя в носик

Джисон опустил голову на руки, цвета и узоры кружились в темноте под его веками, словно на экране проектора. День после концерта оставил его с истерзанным сердцем, его разум всё ещё прокручивал сценарий снова и снова, казалось, целую вечность. Парень почувствовал, что поддается желанию зажать костяшки пальцев между зубами, агрессивно дёргая кожу, чтобы справиться с оглушительным рёвом вновь возвращающегося наваждения. Он слышал выкрики речёвок фанатов, ощущал давление своего прерывистого дыхания на сцене, когда сам стучал в микрофон, и как его ноги уходят из-под него. Предавая его. Он вспомнил, как почувствовал, как его колено ударилось боком о холодную сцену, как в следующий момент ударилось плечо, гул одобрительных возгласов, резонирующих сквозь твёрдый пол и его душу. Ослепляющий свет смешивался с болью и страхом перед ситуацией, где пустило корни далёкое, но, о, такое всепоглощающее воспоминание. Со стороны танцпола Джисон затуманенным взором заметил фанатку… её руки, прижатые к сердцу, дрожали, пока она наблюдала за ним, пытаясь что-то прокричать толпе. Слова фанатки безжалостно потонули в волне тишины, когда его собственное зрение поблекло. Прошло уже два дня, его рука и нога, «к счастью», всё ещё были в порядке, боль от удара — единственное, что осталось. Ну… помимо эмоциональной травмы. Он не мог избавиться от постоянного разочарования в себе. Раздался стук в дверь, отвлёкший Джисона от его разрушительных мыслей. Он забыл… что заперся в ванной. Бог знает, как долго он сидел на полу рядом с краем ванны, положив голову на прохладный фарфор. Джисон почувствовал, как у него перехватило дыхание, он ещё плотнее сжался в комок, он не хотел, чтобы его видели прямо сейчас. — Джисон… ты там? — Джисон услышал знакомый голос, обычно он бы растаял и прибежал. Но прямо сейчас там стоял последний человек, от которого он хотел бы что-то услышать. — Сони, я знаю, что ты там, ты можешь открыть мне дверь? Последовала пауза, прежде чем голос снова обратился к нему: — Пожалуйста? — Уходи… — пробормотал он достаточно громко, чтобы человек по ту сторону услышал. — Сони, пожалуйста. Нам не обязательно разговаривать, я просто хочу убедиться, что с тобой всё в порядке. — Ты боишься, что я порежусь или что? — раздражённо выпалил Джисон со слезами на глазах — почему все продолжают приходить и беспокоить его? Это так раздражающе. — Да. Я боюсь, я беспокоюсь, что ты можешь навредить себе или подумать о том, чего нет в действительности. Мне гораздо больше нравится, когда ты рядом со мной, где я могу дотянуться до тебя и утешить, если тебе это нужно… а не взаперти за дверью ванной, где я не могу тебя обнять. Пожалуйста, открой дверь. — Голос мягко задрожал на последних нескольких словах. Джисон захныкал, голос притянул его к себе прежде, чем он успел подумать, и с тяжёлым вздохом поражения он отпустил собственные ноги. Он выбрался из угла ванной, изо всех сил пытаясь встать на больную ногу, и заковылял к двери, позорно используя скамью как костыль. Дверная ручка медленно повернулась, холодный металл впился в его кожу тысячью отравленных игл. Но он совладал с её холодом, закрыв веки, когда дверь распахнулась, и поток тёплого воздуха из гостиничного номера за ней немедленно заполнил холодное пространство вокруг него. Он не хотел видеть его лицо. Вместо этого он уставился на свои ноги в носках, рассматривая каждое отдельное переплетение разноцветных клубничных узоров, украшавших шерсть. — Малыш, — позвал парень, и он почувствовал, как руки легли ему на бока, так мягко… с таким добрым намерением, голосом столь сладким и успокаивающим, что ему снова захотелось заплакать. — Иди сюда. Джисону не требовалось особых подсказок, он сразу же бросился к другому парню, разразившись рыданиями и мольбами, чтобы его обняли и поцеловали: — Минни… — захныкал он сдавленным голосом, уткнувшись носом ему в шею. — Я здесь, малыш, теперь всё в порядке. — Минхо звучал так близко и успокаивающе, поглаживая спину Джисона вверх и вниз, вздыхая, оставляя цепочку мягких поцелуев в белокурые локоны. — П-прости меня, х-хё-хён, — сказал Джисон сквозь приглушённые завывания, настолько уставший и измученный собственным разумом, что ничто из сказанного им не имело логического смысла — у него не было причин извиняться перед Минхо, он не сделал ничего плохого, он знал, что не сделал. Но ему нужно было за что-то извиниться, за кого-то… потому что он потерпел неудачу, потому что он облажался. Он просто хотел извиниться за что-то, чтобы почувствовать себя лучше. — Всё в порядке, шш, шш, — убаюкивал Минхо, поднимая Джисона, чтобы унести его, крепко положив руки ему на верхнюю часть бедра, чтобы не дать упасть на пол. — Давай, пойдём приляжем. Джисон не весил практически ничего в крепкой хватке Минхо, его быстро уменьшающаяся жировая масса теперь медленно возвращалась, хоть камбэк и кончился и не было постоянных каждодневных 24/7 тренировок и прогонов хореографии. Он по-прежнему ощущался худющим. Парень не был создан для танцев, как Феликс, Хёнджин или он сам, он был рэпером, и пусть так и остаётся, подумал Минхо, окончательно сдвинув брови в твёрдую линию, когда почувствовал, как мальчик крепче сжал его плечи, содрогаясь от сдерживаемого плача. В настоящее время они остановились в отеле, предположительно, Джисон жил в номере вместе с Уджином. Но старший отказался от попыток наставить мальчика выползти из своей комнаты и вместо этого переехал в комнату Чана и Феликса после того, как позвонил Минхо, чтобы тот занял его место. Уджин знал, что Джисон прислушается к Минхо больше, чем к кому-либо другому, и решил, что с танцором он в лучших руках, чем в его собственных. Минхо мягко положил его на кровать, склонившись над рыдающим парнем, чтобы пододвинуть к нему поближе несколько подушек. Убедившись, что ему было полностью удобно, прежде чем уложить Джисона на спину. — Не… не уходи, — захныкал Джисон, крепко держась за его чёрную футболку, слегка царапая ногтями кожу под ней. — Я не уйду, малыш, я просто принесу твою игрушку. Джисон шмыгнул носом, неохотно отпуская его, когда парень наклонился, чтобы дотянуться до сумки Джисона, в которую тот всегда клал мягкую игрушку, без которой, казалось, никогда не засыпал. Когда Минхо впервые узнал об этом про Джисона, то спросил почему, на что ему давали всегда только расплывчатые ответы. Через некоторое время он спросил Чана об этом, и, по-видимому, они купили её в память о том дне, когда группа дебютировала, и с тех пор парень без неё заснуть не мог. — Держи, Сони, — мягко сказал Минхо, прижимая к себе маленького чёрно-белого игрушечного кота. Он осторожно сел рядом с ним, наблюдая, как Джисон отчаянно продолжает пытаться вытереть все свои слёзы краем рукава толстовки. Делая глубокие, но прерывистые вдохи в отчаянной попытке снова успокоиться. — Всё хорошо, детка, — прошептал он, поглаживая мягкие светлые волосы. — С тобой всё будет хорошо, Минни сейчас здесь, ты можешь поплакать, всё в порядке, — повторял он. Джисон снова всхлипнул, это прозвучало ужасно, Минхо ненавидел видеть, как Джисон плачет, это причиняло необъяснимую боль его сердцу — он просто всегда был таким весёлым, видеть кого-то вроде Джисона таким грустным и звучащим таким слабым было просто неправильно. Младший молча начал заползать обратно на колени к Минхо, снова обхватывая руками торс старшего и прижимаясь носом к его шее. Оставляя свою игрушку ради Минхо. После дебюта Минхо быстро понял, что ему нравится, когда его обнимают, и ему нравятся всевозможные объятия — возможно, это привычка, которую он перенял у Чана после того, как всё время проводил взаперти в студии JYP с 3RACHA. Кто знает? Но это было приятно, Минхо нравилось прижимать к себе своего малыша, ему нравилось, каким крошечным он казался по сравнению с ним, когда сворачивался в комочек, чтобы идеально поместиться у него на коленях. Когда Джисон снова начал икать, Минхо запечатлел несколько нежных поцелуев на его макушке, чувствуя, что близился конец обнимашек. — П-прости, хён, — прохрипел Джисон, когда, наконец, ещё немного отстранился, вытирая последние несколько слезинок с глаз в отчаянной попытке выглядеть немного более презентабельно. Минхо просто сжал бедро мальчика, в безмолвном утешении водя пальцами по ткани его джинсов, глядя на него снизу вверх, пристально изучая каждую деталь его красивого лица. Его большие оленьи глазки, милые пухлые щёчки, пухлые красные губки и мягкие волнистые светлые волосы, которые беспорядочно падали ему на лицо и были совершенно неухоженными. Такой милый. — Хочешь поговорить об этом? Джисон покачал головой, глядя вниз. — Всё в порядке, нам не обязательно. Хочешь вместо этого посмотреть фильм? Не потребовалось много времени, чтобы Джисон расплылся в улыбке, Минхо знал каждый трюк в книге, чтобы сделать этого мальчика счастливым, и если сделать его счастливым означало провести вечер за просмотром кино, кто он такой, чтобы не предложить это, даже если он смертельно устал и было почти два часа ночи? Он нежно поцеловал бельчонка в щёчку: — Что хочешь посмотреть? — спросил он, радуясь, что мальчик снова улыбается. — Что-нибудь глупое… — Если ты скажешь «Пороро», я придушу тебя… но своей любовью… и обожанием. Джисон хихикнул: — Тогда придуши меня. Минхо ухмыльнулся, хватая его за бока, отчего тот разразился громким смехом и непритворным хихиканьем, толкая его обратно на кровать. Мальчик брыкался и извивался под его ловкими маленькими пальчиками, которые безжалостно пробирались к его шее и подмышкам, хихиканье Джисона впервые за много дней наполнило его уши. — Ах! Прости меня за это, прости меня! Я сдаюсь, я сдаюсь! — взмолился Джисон между вздохами, когда Минхо, наконец, позволил ему снова дышать, гордо усевшись на живот. Охохохо, как всё встало с ног на голову. Минхо наклонился, чтобы поцеловать мальчика в нос, с восторгом наблюдая, как его лицо начинает светлеть. Джисон пискнул, отчаянно пряча лицо от любопытных глаз Минхо, беспомощно зажатый под его весом, внезапно смутившись из-за того, что вёл себя так по-детски после такого мрачного и угрюмого момента. Он почувствовал, как его захлестнула ещё одна волна вины. — Малыш, посмотри на меня. — Он услышал воркование Минхо над собой. — Не прячься, ты такой хорошенький, когда краснеешь и хихикаешь, я бы хотел на тебя посмотреть. Джисон посмотрел сквозь свои унизанные кольцами пальцы, глядя сквозь их щёлки на своего хёна большими полными слёз оленьими глазками, искреннее выражение лица напротив заставило расслабиться ещё немного. — Можно я тебя поцелую, Сони? — спросил Минхо. Джисон, смущённый заданным вопросом, позволил своим рукам опуститься, чтобы вместо этого поиграть с завязками на своей толстовке, после того, как смущение немного улеглось, а чувство вины постепенно исчезло. — Я имею в виду… по-настоящему. Он моргнул, глядя на парня: они с Минхо чмокали друг друга и целовали в лоб, иногда в шутку… но никогда раньше они не «целовались» по-настоящему. От одной мысли об этом у Джисона мурашки побежали по спине. Минхо наблюдал, как распахнулись глаза Джисона, и комната будто исчезла, и остался только Джисон, словно даже его самого не существовало, в этот миг собственное бытие потеряло для него всякий смысл — его единственное и безраздельное внимание было сосредоточено на красивом парне под ним. — Да, — выдохнул тот, — я бы правда этого хотел. Минхо, не теряя времени, завёл руки за спину парня, позволяя пальцам скользить по ткани толстовки и вниз по спине. Ему нравилось, каким маленьким он казался под его руками. Такой хрупкий и в то же время такой сильный, подумал он, полностью исследуя его глазами и руками — просто чтобы подтвердить, что да, это реально. Джисон выглядел абсолютно очаровательно, его мягкие волосы разметались по атласным простыням, губы выглядели такими чертовски красивыми и идеальными, что Минхо захотелось закричать — но ещё больше ему хотелось поцеловать его, так что он усмирил свой бессвязный трёп, что осмеливался сорваться с его губ. Он наклонился и сначала прижался лбом к его лбу, впитывая каждую маленькую частичку прекрасного в лице Джисона, впиваясь глазами в каждую неисследованную деталь чистого лица рэпера: в каждую дарованную солнечным поцелуем веснушку, звёздочки и блеск в его глазах, что хотел запечатлеть под собственными веками. Внезапно он почувствовал, как Джисон пошевелился, когда его терпение лопнуло, его руки упали на чужие щёки, удерживая парнишку на месте, и он подался вперёд, чтобы небрежно и отчаянно захватить его губы. Минхо улыбнулся в мягкие губы Джисона, которые с затаённым дыханием и отчаянием так неопытно прижались к нему, когда он отодвинулся от него, чтобы позволить им расслабиться на кровати. Он почувствовал, как мальчик вздохнул, когда взял инициативу в свои руки, любовно проводя пальцами по его светлым волосам и нежно покусывая нижнюю губу. Наконец, они отстранились друг от друга, глаза Джисона широко распахнулись в обожании, а губы вытянулись в трубочку и припухли от поцелуя. — Мы должны сделать это снова, — выдохнул он, чувствуя горячее манящее дыхание рэпера на своём лице, — но никакого гейства… Минхо громко рассмеялся, широко улыбаясь его идиотничанию: — Нет! Со всем гейством! — сказал он, мило похлопав Джисона по носу. — Боже, ты такой милашка, я тебя очень люблю… Я надеюсь, ты это знаешь. Джисон хихикнул, протягивая руки, чтобы снова приобнять Минхо за шею, вновь захватывая его губы. Они снова отстранились друг от друга: — Я люблю тебя, Сони, пожалуйста, не запирайся снова. — Я не буду, пока у тебя есть ключ от моего сердца… — На этот раз я и правда придушу тебя, ты такой сентиментальный, клянусь богом…