Бег за несбывшейся мечтой.

Светлое — или тёмное? — помещение не предвещало ничего хорошего, хоть и ничем не угрожало. Стен, казалось, не было. Или были, но они где-то там, совсем далеко, чтобы дойти до них. Тогда это свобода, когда нет никаких стен, сдерживающих тебя? Нет, свобода не зависит от каких-либо стен или обстоятельств, свободу можно получить лишь волей. Если считать, что у тебя нет свободы, то так и останешься безвольно барахтаться в воздухе. Пройдя несколько шагов по неоднозначного оттенка полу прошлась рябь, словно на воде, но она никак не втягивала вниз, только напоминала о себе. Шаг за шагом она становилась больше и громче, пока не стала оглушительной. Остановившись передохнуть всё вокруг поменялось в мгновение ока — моргнуть не успеешь, как чёрно-белое пространство сменилось гущей леса. Утренние лучи солнца пробивались сквозь ветви, борясь для того, чтобы достигнуть каждой травинки. Слабый ветерок, словно чьё-то дыхание в ответ лучам тихо переворачивал опавший лист с одной стороны на другую, устало, словно проработав две смены. Лес казался лучше того до боли странного места. Он был удивительно тих, ни щебетающих птиц, ни пробегающих от страха перед существом больше них животных, в этом лесу, казалось, нет никого, кроме недавнего непрошенного гостя. Однако, приглядевшись на ветках деревьев, на листьях травы под ногами всё ещё были живые существа. Правда, для этого есть причина. Вновь начав неспешно идти вперёд, перед глазами предстала широкая лужайка, словно светящаяся от света, отражающегося от неё. На её середине лежала маленькая птичка с пробитым охотником крылом. Даже тут люди не оставили в покое других, каждый раз досаждая и пронося лишние проблемы своей алчностью. Казалось, она уже сдалась. Поняла, что ей уже не выжить, и весь лес молчал, словно оплакивая своего несправедливо рано умершего жителя. Присев рядом с ней, она никак не отреагировала ведь знала, даже желала скорой смерти. Кто-то в лесу зашуршал от грусти, следом другой, после следующий и так весь лес вокруг шептал что-то на своём языке. Опять слишком громко. Вдруг, лес замолк, а птица, даже почти птенец, в последний раз открыла свои глаза, взглянув на безоблачное небо. Это действительно был последний миг в этой короткой и бесполезной жизни. Хотелось скорее уйти, вновь вернующееся, но уже нагнетающее, а не расслабляющее молчание леса нервировало, заставляло желать скорее сбежать из этого места, лишь бы не чувствовать этих пронизанных неизвестными чувствами взглядов. Лес кричал, ругался и плакал, заставляя голову раскалываться надвое словно от топора, хотелось повторить судьбу птицы, лишь бы не слышать этих приносящих боль звуков. Словно по щелчку всё замолкло, а утренний пейзаж вокруг сменился тёмным, ночным морским бризом, заменяя горестные завывания леса спокойным шумом волн. Вода подходила и уходила вдаль, в тёмное, скрытое ночью место, недозволенное людям. Пустой берег казался неправильным, вызывал чувство тревоги, он не успокаивал, как нежные картины леса. Чувство одиночества в этом месте нахлынуло, с силой нажимая на всё, что только может вызвать эмоции. Лесные разговоры сменились монологом в голове, уничижительные мысли метались из стороны в сторону, то пропадая, то вновь появляясь и доставляя очередную головную боль, ставшую привычной за это короткое время. Взгляд обратился к далёким непрекращающимся волнам, что существуют лишь один миг, умирая и порождая другие. Только сейчас во внимание бросилось то, что на небе не было ничего. Ни облаков, ни звёзд и даже без луны, светила, что всегда остаётся там, что бы не происходило. Тревога становилась больше с каждой прибитой к берегу волной, холодное и раздражающее чувство пробежало по всему телу, незаметно скатившись слезой по щеке. На небе загорелась звезда. Она смыла своим светом все эмоции, заставила волны прекратить своё движение и дала то спокойствия, которого не хватало. Рука сама потянулась к ней, словно не понимая, что не сможет и краем пальца дотянуться до далёкой, новорождённой звезды. Момент, и вновь всё сменилось, а рука упала понимая, что теперь точно не способна ни до чего дотянуться. Вокруг был всё тот же пляж, только теперь уже никакой воды не было. Море высохло, не оставив никаких чувств. Может, ушло куда-то далеко, где намного лучше, чем здесь. А может и по-просту настал его конец, что словно маяк на обрыве бушующего моря бесстрашно стоит, направляя путников. Оставалась надежда что там ему лучше, по крайней мере в это хотелось верить. Шёл день за днём, ходьба вдоль берега не могла надоесть, казалось, что этим можно было как-то отплатить той звезде, что спасла от нависающей тревоги и одиночества. Почему-то было понятно, что никакого перехода или смены места не будет, уж точно не до второй встречи с звездой. Каждую ночь сидя на том месте, где предположительно в берегу пробивались волны, и смотря в небо, ища звезду прошли недели, месяца. Надежда иссякала, но каждый раз неведомая сила подталкивала вперёд, не позволяя сдаваться. Вновь увидев единственную ночную звезду в небе можно было сказать, что это тот момент, который ждут всю жизнь. Ноги сорвались в бешенный бег по засохшему от отсутствия воды дну, желая достигнуть закрепившуюся высоко в небе звезду, схватить её и никому не отдавать. Продолжительный бег измотал тело, но вновь и вновь подгоняющая воля не давала остановиться для отдыха, это могла быть последняя ночь, освещаемая хоть одной звездой. Конечности немели, вопили от боли, страшные мысли вновь забегали в голове, воздух выбился из лёгких, словно от резкого удара в солнечное сплетение, заставляя тело безвольно упасть. Сознание уплывало и даже неизвестная сила, не позволяющая сдаться до этого была бессильна. Достичь звезду было невозможно, какие бы старания и страдания не были приложены. Очнувшись в том же самом месте, где это началось стало понятно — пока не достанешь звезду, никогда не сможешь получить свободу.