нельзя было сказать, что майский будний день начался замечательно: когда тебя будит вначале будильник с уже ненавистным треком сердючки, а потом и слепящее солнце, утром не может быть идеальным. серафим радовался, что сюда не добавился звон колоколов, так любимый бывшим президентом, который понаставлял храмов на каждом шагу, а побеспокоиться о будущем поколении не соизволил. сидорин из-за этих золотых куполов не одну квартиру сменил, благо теперь положение позволяло жить в «национале», чтобы к работе ближе.
серафим повернулся к стене, пощупал холодные смятые простыни и грустно улыбнулся. он знал, что правильно, если никто не увидит их вместе, но какая-то ссадина на сердце продолжала ныть, превращая сидорина в малолетнюю девчонку, которая втюрилась по глупости и в итоге не знала что делать. если на шее серафима не было следов, это далеко не значило, что его разлюбили, – даже наоборот: в такую погоду водолазка была подписанным смертным приговором, – и всё же хотелось по утрам рассматривать сиренево-алые созведия, проклиная ночь с улыбкой на лице. а так – чистая кожа, полупустой тональный крем на полке и всепоглощающая тоска.
— лер, – стационарный телефон напрямую связывал господина президента с его личной ассистенткой, – принеси, пожалуйста, завтрак и брюки из химчистки.
и единственное не давало огню внутри потухнуть.
«конференцию перенёс, высыпайся»
руслан тушенцов, тридцатилетний пресс-секретарь президента, выпускник ниу вшэ, гроза всех медиа и лучший мужчина на земле, который искусно прикрывал спину серафима. в своём деле ему действительно не было равных: любая новость, касавшаяся первого лица страны, проходила три утверждения через его офис и чуть ли не личную печать, и никакое информационное агентство и думать не позволяло себе об обходе сакрального действия.
руслана действительно боялись, так как знали, какие репутационные потери можно было понести за одно лишнее слово – нулевые всё помнили. и он этим пользовался, поставив вокруг себя главных сплетников и сплетниц со всей россии, от редакторов основных новостных изданий до админов пабликов о селебрити. продюсеры, журналисты, телевизионщики – все когда-то побывали в стенах кремля на вечере искусства, организованном тушенцовым, где тот и сделал фундамент для будущего сми в россии.
но помимо квалифицированности, которая помогала одной фразой заткнуть весь зал журналюг, у руслана была ещё одна черта, ставшая ключом во взаимоотношениях президента и его лица.
— ваш завтрак, серафим владимирович, – блондинка поставила поднос из «доктора живаго» на светлый дубовый стол. – руслан сергеевич просил передать, что в два часа дня у вас встреча с председателем совета «букинг машин», но он хотел бы видеть вас пораньше.
— хорошо, тогда предупреди давида, чтобы к часу был уже здесь, – сидорин ненавидел, что даже до кремля, который находился под окнами, его сопровождал если не конвой из полицейских тачек, то хотя бы личный водитель на «майбахе».
лера кивнула и вышла, оставив «плечики» с костюмом на выпуклой ручке шкафа. девушка никогда не открывала гардеробный шкаф, считая, что это нарушение личных границ, и уж тем более не заходила в ванную, несмотря на неформальный статус домработницы.
на серебряном подносе красовались омлет по-московски (с луком и докторской колбасой!), овсяная каша, которую серафим всегда игнорировал, но лера так настойчиво пыталась привить ему витамины, и два бутерброда с курицей. это был отнюдь не французский или английский завтрак, которым питались все чиновники, и серафим даже радовался, что так честно поощряет в своих стенах русскую культуру, от которой бежала вся российская власть. на часах была половина двенадцатого, так что времени «для себя» было вагон – может быть, он даже успеет дочитать бунинские «тёмные аллеи».
завтрак, книга, сборы, пятиминутный перекур на балконе, стоя в чёрном худи с капюшоном, чёрные низ и белый верх, пиджак в руках и начищенный портфель – и вот он стоит на подземной парковке, пожимая руку водителю.
— хорошая погода сегодня, не правда ли? – декунов как всегда включил кондиционер и подвывал «русской волне».
— прекрасная, – серафим не мог даже открыть затонированные окна, чтобы подышать свежим воздухом, поэтому грустно глядел на пейзаж из кирпичных башен.
телефон завибрировал в кармане.
«я сделаю что угодно, все что ты блять пожелаешь, но пусть этот кашин от меня отъебется с освещением муток в госдуре»
серафим ухмыльнулся: председатель государственной думы данила кашин обожал светиться на глянцевых обложках и часами рассматривал новостные заголовки со своей фамилией, поэтому любил докучать «младшему брату», чтоб тот протолкнул пару инфоповодов про великолепную работу инстанции данилы – сложно ему, что ли?
«хорошо, поговорю с ним после фёдорова»
«спасибо, мой герой»
в животе зашевелились бабочки, побуждая приятную щекотку. руслан чудесно манипулировал, а серафим любил поддаваться – казалось, именно поэтому их тандем так чудно руководил державой.
по пути в кабинет, где серафима уже точно ждали, его всё останавливали и останавливали всевозможные чиновники и политтехнологи: николай ромадов с его рекламой муниципальных выборов, буланова арина и людоедские реформы образования, даже сам министр экономики фёдор игнатьев, известный любитель открыть пару-тройку новых пивоварен, начал предлагать что-то умное и как всегда не вовремя. пришлось всех послать: извините, у серафима дела действительно государственной важности. эти дела сидели на главном письменном столе россии и разбирали какие-то бумаги.
— вот смотри, очередные подростки сбежали от ментов, но всё равно получили пятнадцать суток... романтика, – он отложил стопку и наконец повернулся с лыбившемуся серафиму. – ты бегал от ментов?
— все бегали, – серафим закрыл дверь, оставил портфель на диване. – как будто вчера было: заброшка, двадцать два тридцать, мы проебали комендантский час и разожгли костёр. лёха гитару принёс, «перемен» пел, и мы думали, что нас всех ждёт огромнейшее будущее.
— не зря ждали, – руслан отвернулся к окну. – а я как-то с рынка у толстого дядьки, который наебал моих пацанов в картах, спиздил целый мешок картошки, а в голодных девяностых это было настоящим ударом... ну, короче, если бы я так бегал на постоянке, то по физкультуре отличником бы был.
— в одном из главных кресел страны сидит вор, м-да, – серафим аккуратно подсел к тушенцову. – могу теперь испортить тебе репутацию.
— ничего не портит мою репутацию больше, чем протёртые колени на джинсах! – серафим вдруг резко расхохотался. – чего ты ржёшь, хорошие американские, я лично привёз из первой командировки, а из-за тебя...
— это не я полез во время видеозвонка с премьером под стол, напоминаю, – улыбка руслана стала шире. – он тогда так смутился, что все отчёты за десять минут пересказал мне! теперь все думают, что меня пытались отравить.
— и всё равно мне не стыдно, – руслан нежно провёл кончиками пальцев по чужой щетине. – ни капли.
поцелуй со вкусом мятной пасты, ментола и чего-то приторно-кислого, граничившего с глюкозной сладостью. руслан перебрался на колени, схватился за плечи так цепко, будто без серафима он упал бы в бездонный каньон. серафим без руслана тоже никак – пальцы сжались на боках, сминая выглаженную утром накрахмаленную рубашку. нежность переходила в бархатную алую страсть, на коже уже проявлялись следы.
— фим, если мы продолжим, фёдоров нас убьёт, – руслан тяжело дышал.
и благо на столе лежали только бумажки, а ладонь серафима бережливо лежала на затылке руси. и благо, что серафим устанавливал, кто что и когда в его государстве будет делать.
***
— ...в принципе, на этом всё, – мирон янович ещё раз покосился на смятый ворот рубашки, скривив губы.
— хорошо, принял всё к сведению, – серафим, вставая, протянул ладонь для рукопожатия. – приятно было увидеть вас.
руслан тоже подошёл в объектив камеры, с наигранной улыбкой попрощался с председателем и послал журналистов на выход.
— уже вижу заголовки на «дожде»: болезненные складки! президент ухаживает за собой так же, как и за страной, – русая макушка уткнулась в плечо серафима. – или того хуже: приплетут служебный роман в это дело, что обязательно случится. фим, заебала меня эта оппозиционная шушера.
— у каждого своя правда, – пальцы зарывались в густые тёмные волосы. – и их ближе к истине, чем наша.
на руке руслана виднелись следы собственных зубов, оставленные пару часов назад, когда нужно было быть настолько тихим, чтобы ни одна душа, даже мёртвого дедушки ленина, не прознала про досуг президента и его пресс-секретаря. и серафим отлично с этим справлялся, а руслан... даже такие жертвы с травмами не помогли заглушить все стоны.
— кляп ведь тоже не поможет? – тушенцов покачал головой. – тогда пусть все знают, что мы трахаемся.
— такой инфоповод я днём огурца не заглушу, – руслан оставил быстрый поцелуй на щеке фимы. – ладно, пойдём, нам ещё смотреть, что твой дружок федя с этими пивоварнями наворотил.
— надеюсь, поднял ими ввп на три пункта.
***
серафим не пожалел, что оставил диван от прошлого хозяина: спать на нём было почти так же удобно, как на двухместной кровати президентского люкса. возможно, дело было в сопевшем рядом тушенцове, который задремал с разрабываемыми законами в руках.
— русь, десять вечера, домой пора.
руслан только ближе прижался, показывая, что сегодня никто не поедет ни в какой «националь», а останется страдать на узком подобии гроба.
в голове было только одно слово – заглядение.
руслан тушенцов, который заботился о своём внешнем виде не меньше сергея зверева, лежал растрёпанный, совсем домашний. их работа не позволяла таким моментам быть частыми, что придавало ещё большую ценность этому сранному дивану и проклятым бумажкам.
— ты кашина поругал? – даже в полусне мысли руслана не могла покинуть работа, к которой серафим немного ревновал своего парня.
— ещё когда ты список вциом составлял, – сидорин обнял русю за талию, снова закрыв глаза. – ладно, спи давай, лера переживёт, если я сегодня не появлюсь.
— а давида на парковке оставишь ночевать? – с некой мольбой спросил руслан.
— да, – уже засыпая, прошептал фима.
— так ему и надо.
за окном шумели последние часы москвы того дня, убаюкивавшие руслана и серафима лучше любой колыбельной. плевать, что эта же москва бы на вилы подняла кремль, если бы узнала всю правду о нём – у россии свой особый путь, который обязательно приведёт к хэппи-энду.
