Прежний другой Доктор

Гигантский огненный шар — мчащийся взрыв, поглощающий все на своем пути адским пламенем — вот-вот уничтожит все на этом потерянном в пустоте Безызвестности забытом корабле. Включая и саму Донну. И пока устрашающее жаркое марево неминуемо приближается с конца бесконечного коридора космического судна прямо на нее, Донна, стоящая прямо посреди него и совершенно беспомощная перед лицом неизбежного, успевает подумать о самом дорогом, что есть в ее жизни: своей семье. О матери, о своей дочке Розе, что стала совсем взрослой, и которой она так сильно гордится, о муже, что любил ее даже тогда, когда она была бедна, и любит до сих пор, как и души не чает в их красавице и умнице дочери. О совсем старом уже дедушке, который был бы так счастлив послушать истории о ее новых захватывающих приключениях с Доктором. Он поверит каждому слову. И конечно же будет безмерно рад видеть Доктора после стольких лет. На какой-то момент бесконечно долгих странствий Доктора Уилфред стал для него как отец, и Донна знает это. Она думает, что их встреча не прошла бы без сентиментальностей, даже слез. Она гадает, будут ли ее родные скорбеть по ней? Или быстро забудут и заживут как ни в чем не бывало, лишь изредка воспоминания, что жила когда-то с ними на Свете такая не очень-то умная и не слишком везучая почти всю свою жизнь Донна Ноубл? Но больше всего ее волнует, как же Роза будет справляться без нее. От этой мысли у нее болезненно сжимается сердце. Переживёт ли ее малышка случившуюся трагедию? Донна уже никогда не узнает этого, никогда не обнимет и не приласкает свою крошку. Не увидит никого из родных и любимых ею людей. Как и они ее. Яркое красное облако тем временем становится все ближе, нещадно пожирая замысловатые плитки коридора, стены с обманчивыми узорами, а вместе с ними все на своем чудовищном пути. Как? Как Доктор мог не узнать ее и бросить, улетев с не той Донной? Разве мог он оставить ее? Оставить умереть здесь? Неужели ей суждено погибнуть вот так? По такой нелепой, казалось бы, случайности? Недоразумению? Брошенной своим Доктором на смерть? Брошенной тем, кто показал ей так много? Открыл ей столь много? Заставил поверить, что она больше, чем обычная секретарша из Чизвика. Стал ей дорог однажды и был до сих пор… Доктор, пожалуйста. Пожалуйста. Прошу тебя. Она шепчет эти слова, как молитву, с дрожью в голосе от всепоглощающего ужаса неотвратимого и застывшей влагой в воспаленных глазах, все сильнее ощущая жаркое дыхание смерти, что поглотит ее тело и душу, забрав навсегда, через какой-то жалкий десяток секунд. И внезапно раздается глухой знакомый звук, что являет собой благословение, настоящее чудо. До боли в груди Донна слышит родной шум ТАРДИС. Звук, что преследовал ее по ночам, во снах, на протяжении всех пятнадцати лет, в которые ее мучила навязчивая мысль, что она забыла нечто важное. Словно потеряла что-то, и никак не может найти, хотя даже не знает, что именно и где искать. Двери синей будки распахиваются, ее злая копия выкатывается из нее, и Донна спешит запрыгнуть внутрь, заняв свое законное место взамен этой странной обманщице, что подарила ей ночные кошмары на ближайшие дни точно. Донна судорожно захлопывает спасительные двери, отдаленно улавливает звук дематериализации ТАРДИС, ощущая как панически бьётся собственное сердце, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди, переломив ребра. Она оборачивается в сторону консоли, а Доктор тем временем стремительно подбегает к ней и заключает в свои объятия. Она крепко обнимает его в ответ. Она не помнит, чтобы была так напугана когда-либо в жизни. Разве что в Помпеях, наверное. Но тогда она боялась за жизни других, сейчас же ситуация совсем иная. Она чувствует себя практически обессиленной от пережитого недолгого, но панического страха и ужаса и, Доктор, верно ощущающий это сам, устало падает вместе с ней на пол. Они остаются сидеть так, прижавшись друг к другу боками. Оба живые и в безопасности старушки ТАРДИС, что мигом унесла их от этого кошмарного места и теперь, наверное, мерно бороздила просторы мирного Космоса. Донна неожиданно думает, что могла бы просидеть так с Доктором если не вечность, то по крайней мере несколько миллиардов лет. Оставаясь заключенной в эти надёжные, сильные руки Доктора, что спокойно, но крепко приобнимают ее сейчас, только лишь отчаянно желая успокоить, унять испытанный немой испуг и безмолвно принести извинения за все, что Доктор заставил пережить ее сегодня. Внезапно Донна чувствует, как губы Доктора касаются ее волос на макушке в очень быстром, но утешающем и много значащим поцелуе, прежде чем Доктор снова прижимает ее теснее к себе. Они продолжают сидеть на холодном полу ТАРДИС в тишине, абсолютно ничего не говоря, просто прижавшись к бокам друг-друга и все еще переживая остаточные мгновения недавнего ужаса, постепенно сходящего на нет. И Донна, наконец выйдя из оцепенения, ощущает, как успокаивается, приходит в себя достаточно, чтобы задуматься о некоторых вещах. Об отношении этого Доктора к ней и о ее собственных мыслях о нем. Да, она действительно любит его. Как и он ее. Но это не романтическая любовь. Отнюдь нет. Она не связана с физическим влечением или чем-то подобным. И это совершенно точно не любовь в привычном своем человеческом понимании. Это нечто иное. Нечто большее. Более сложное, чем обыкновенная дружба, что-то не поддающееся точному определению, но все преодолимое. И сегодняшнее — тому доказательство. Это что-то, побеждающее любые преграды и опасности на своем пути. Помогающее спасать жизни миллионов других людей, живущих в разных галактиках и на планетах, дающее надежду и веру, указывающее дорогу. Это связь. Сильнейшая связь, которая крепко повязала знающего бесчисленное количество живых существ в разных Галактиках и мирах, но при этом бесконечно одинокого Не-Галлифрейца и Самую важную женщину во Вселенной. Связь, которая сильнее любого страха, потенциала человеческого разума и Времени, замысловатее и глубже многих вещей в Мироздании, чтобы понять это случайному человеку. Разве может Донна не любить Доктора? Своего Доктора? Не волноваться о нем? После всего, что они пережили вместе? Того, с кем разделила лучшие приключения в своей жизни, даже если порой они были полны опасности и мрака, приключения, выпадающие лишь единицам, однако которые потом была вынуждена забыть, чтобы спасти других, чтобы не умереть самой, но каким-то чудом вспомнила сейчас и осталась жива. Как можно не привязаться к человеку, что подарил ей лучшие мгновения в ее абсолютно серой до этого жизни, открыв перед ней неизведанное и непостижимое, и вернулся спустя пятнадцать лет с прежним лицом, таким ей знакомым, ставшим родным, ставшим действительно дорогим для нее? С неизменной лучезарной улыбкой на лице, дурацкими стоящими как у попугая волосами и хаотичными инопланетными повадками. Однако несмотря на внешнее почти идентичное сходство, он все равно был другим. Доктор изменился. Этого никак нельзя отрицать. И Донна как никто другой чувствует это. Видит по коротким, но чутким жестам, которые он снова и снова дарит ей — деликатный поцелуй в ладонь, чтобы заверить, что все хорошо и они со всем справятся, надежное объятие или как сейчас — быстрый поцелуй в макушку. Она также видит перемену и по Докторовским глазам. Глазам, которые выражают столько затаенной, глубочайшей боли и несчастной скорби, что не спрячет ни одна улыбка. И все это убивает его изнутри. Что, черт возьми, пережил Доктор, пока они были в разлуке? Что видел? Был ли свидетелем того, как разрушаются очередные города, погибают люди, умирают его друзья, а он ничего не может сделать? Сколько спутников у него было после нее? Скольких успел сменить? Скольких из них потерял навсегда, без возможности увидеть снова, даже имея такую могущественную силу ТАРДИС? Что пережил с ними? А один? Как долго он вообще был один? И что случилось с его последним спутником? Где он сейчас? И почему прилетел именно к ней? Вряд-ли из-за шалости регенерации, что ни с того ни с сего решила вернуть ему его прошлое «я». Донна не знает ничего из этого, и ей даже догадываться трудно, мгновенно начинает болеть голова. Но понимает одно: Доктор пережил слишком много, чтобы это мог выдержать один человек. Чтобы смог выдержать кто-либо, кроме него самого. Вмещать столько в себя посильно только Доктору. Чуть погодя, когда они наконец поднимаются с пола и занимаются настройкой курса ТАРДИС, она спрашивает самого Доктора о произошедшем за те пятнадцать лет, пока она не видела его (но, вероятно, много больше для него), но получает лишь «много чего было». Доктор не хочет говорить об этом. И она понимает почему. И не станет давить. Только надеется, что когда-нибудь он откроется ей. Ведь так или иначе они важны друг для друга, верно? И сегодняшнее это доказало. Он может рассказать ей, что так тяжело лежит у него на сердце. Точнее сказать на сердцах. Два сердца — в два раза больше радости и любви. В два раза больше боли и страданий. Почему-то эта мысль ужасает Донну. Возможно, в следующее приключение он поймёт, что может быть более искренним с ней, ведь она может не только понять его, но и ободрить, хотя бы словом. Потому что знает его. По крайней мере прошлого его. А пока ей будет достаточно его жестов утешения к ней, пусть и несколько непривычных, но яснее слов говорящих, что она так или иначе важна для него и, чтобы не произошло в следующую их поездку, они не оставят друг друга в опасности. Доктор-Донна. Доктор и Донна. Так или иначе они всегда будут связаны. И это не изменится.