Рядом

Бледные тощие пальцы с трудом толкают тяжёлую дверь бара.Молодой человек потеряно вываливается наружу. На сегодняшнем литературном вечере Есенин решился отойти от привычного круга поэтов и понаблюдать за деятельностью враждебных ему—как имажинисту—футуристов. В последнее время ему так отсточертели все эти прилизавшиеся безобидные строчки про деревню, хулигана и женщин. Настолько стоял у него поперёк горла этот образ забулдыги и шута, готового снова и снова развлекать народ, что он осмелился вступить в дружескую беседу с самым вредным и бестактным литературным оппонентом—Владимиром Маяковским. Поначалу воспеватель революции издёвкой отозвался на появление рядом с собой поэта из народа. Но заметив нежелание и даже неспособность Сергея ответить, без вопросов рассказал ему про ЛЕФ, заставил некоторых коллег познакомиться с ним и даже пообещал помочь ему устроиться в «свои ряды». Маяковской загорелся желанием узреть, как сам Есенин меняет корову на революцию. Но кого-то ещё из имажинистов брать он отказывался. Впрочем, вечер Сергей провёл неплохо: не один, уже хорошо. Но закат догорал, начинало накрапывать.Поэт спрятал уже успевшие покраснеть руки в карманах драпового пальто. Есенин вышел на улицу, вдоль которой тянулись магазины: цветочные бутики, бакалейные лавки. Тучи сгущаются, усиливается ветер. Дождь крупными каплями бьёт в стёкла витрин. В одной из них Сергей узнаёт своё отражение: растрёпанное, поникшее и сломленное. Вдруг в витрине вырисовывается ещё один силуэт: высокий, будто каменный и до боли знакомый. —Эй, балалаечник! —Окликает он имажиниста.—Чего еле плетёшься? Заболеешь, поэтики без тебя не справятся. Догнав юношу, Владимир заметил его настрой и решил прекратить колкости. —Ладно, Серёж, ты не обижайся.Я не со зла, —с издевательской—такая уж она у него—улыбочкой оправдывается футурист. Видя, что собеседник не разделяет его интузиазма, Маяковской уже очень серьёзно всматривается в лицо поэта. —Эй, случилось что? —Успевает спросить футурист, прежде чем ему всё же удаётся прочитать Есенина. Осунувшееся и бледное лицо поэта выражало бесконечно-глубокую тоску и необъяснимое страдание. Маяковский хорошо знал эту человеческую грань: эти уставшие веки, помутнённые печальные глаза и залёгшие под ними тёмные синяки. —Знаешь, Володь, я так устал—Наконец выдыхает Сергей. Светлые-пресветлые волосы, цветом напоминающие рожь, несщадно треплет холодный ветер. У Владимира появляется желание поправить их, защитить их от непогоды, согреть самого юношу: что угодно, только бы не было ощущения, будто внутри Серёженьки ломается что-то очень важное, словно бьётся хрусталь. —Я всё чаще боюсь засыпать.Сегодня проснулся ближе к утру от кошмара и зарыдал тут же, представляешь? —Произносит Есенин с горькой улыбкой, оборачиваясь на футуриста. Вдруг на мокрых щеках проступают ямочки и Сергей заходится в смехе. Но это не тот искренний, заливистый и обыкновенно какой-то наивно-детский смех. Это больше походит на истерический хохот. Маяковский вздрагивает от неожиданности. Есенин забавляется над собственным одиночеством и неразделённой болью. Владимир не в силах более смотреть на это: —Серёж,—кладёт он руку на дрожащее от смеха, словно в лихорадке, плечо. Есенин его не слышит. —Серёж, пожалуйста, перестань,—Пытается он снова. На этот раз просьба доходит до поэта. Он молча и устало разворачивается к Маяковскому. Владимир надеется, что тот скажет хоть что-то, хотя бы пару слов для его спокойствия, но Есенин лишь выжидающе-пристально ждёт шага от него самого. Владимир согласен уступить, если это так требуется светловолосому: —Серёж, если тебе нужно, я буду рядом. Всегда. Столько, сколько требуется. И ты не вздумай плакать, я же рядом. Сергей невпечатлённо взирает на Маяковского, после чего бросает короткое: —Ладно, увидимся ещё. Есенин не глядя находит руку Владимира, причудливо пожимает её и спешит скрыться в серых промокших дворах. Маяковский и не заметил, как они практически дошли до дома Серёжи. Поэт растерянно наблюдает за удаляющимся коллегой, пока тот не скрывается из виду. *** Затем Есенин мелькает: короткими переглядками, случайными соприкосновениями и мелкими встречами. А потом и вовсе исчезает. Поначалу Маяковский пытается сохранять непроницаемость глыбы, но затем как-бы невзначай спрашивает про него у его дружков, ждёт у подъезда, даже в квартиру стучится. Тщетно. Двадцать восьмого декабря по всей стране раскатом грома проносится известие о самоубийстве великого русского поэта Сергея Александровича Есенина.