Трофей

Родианец по-прежнему приносил ей поесть несколько раз в сутки, всегда одно и то же: несколько питательных батончиков и стакан воды. Иногда Яннике казалось, что он заходит к ней чаще, чем нужно: так в детстве она приходила поглазеть на животных в отцовском зверинце. Было что-то привлекательное в том, чтобы любоваться зубастыми тварями, надежно запертыми в клетках. — Кстати, я знала одного раба, которому тоже собирались отрезать язык, — сказала она родианцу, когда он в очередной раз поставил стакан с водой на табурет, заменявший Яннике стол. — Я думала, он не умеет держать его за зубами, но потом поняла, что всё он умеет, просто не хочет. У него в голове было много всяких глупостей про то, что лучше умереть стоя, чем жить на коленях. Родианец снял с пояса планшет — простенькое устройство, с помощью которого прислуге раздавали указания, — и медленно напечатал что-то на виртуальной клавиатуре, неловко тыча в нее большими пальцами. Потом развернул к Яннике экран. На экране было написано крупными буквами: ЧТО С НИМ СТАЛО? С ВАШИМ РАБОМ? — Долгая история, — сказала Янника, разворачивая шелестящую обертку пищевого брикета. Помолчала и добавила: — А ты-то чем провинился? Ты вроде не похож на дерзкого возмутителя спокойствия, который доводит хозяина своими выходками. Что такого ты сказал, что Ваурон велел оттяпать тебе язык? Родианец снова потыкал в клавиатуру и напечатал: НИЧЕГО. Потом подумал и пояснил: ПРОСТО ПОВЕЛИТЕЛЬ ЛЮБИТ ТИШИНУ. Аппетита у нее почему-то резко поубавилось, и она швырнула надкусанный батончик в стену. Тишину он любит, старый ублюдок.