Последнее желание

Недалеко, в объятьях новостроек и полей с лесопосадками, виднелся очередной город, который ждала незавидная участь. Дисней с высоты своего немалого роста измерил его взглядом, поставив перед собой будничную цель: разрушить здания да съесть всё, что попадётся более-менее живого. Он немного проголодался за время своего путешествия. Благо, трубка немного притупляла неприятное чувство в желудке. Одна из трёхпалых механических клешней изогнулась, поднеся её ко рту существа. Златонос сладко затянулся, испустив из носа густой фиолетовый дым, прямо как из заводской трубы. Природа была благосклонна и оставляла ему подобным вполне человеческое лицо, вечно молодое и утончённое. Но всё остальное тело, нет, оно было не от мира сего. Механическая конечность, держащая изящную трубку, выточенную из цельного елового ствола, убралась на своё место, встав в ряд таких же загребущих манипуляторов, растущих из затылка. На каждой такой клешне было по глазу, благодаря которым Уолт мог видеть всё, что его окружало. Его обзор охватывал собственное тело даже сейчас, когда оно разрослось до невиданных размеров. Он не знал, с кем ещё себя сравнить… Дракон? Все называли их златоносами, пусть и будет так. На подходе к городу, ломая всё, что попадётся под ноги, Дисней вспоминал, как всё началось. Ещё давно, когда его возраст не достиг даже человеческого предела. Как начали расти золотые рога, которые вытянулись, как у орикса, перекрасившись вскоре в галантный чёрный цвет, а затем и в благородный синий. Как появился его богатый веерный хвост, кибернетические крылья, которые блестели голубой летательной перепонкой, окаймлённой железной рамой. Как туловище покрылось какой-то необыкновенной голографической «чешуёй», засияв так, будто по ней были рассыпаны звёзды. В самом своём расцвете этот златонос был просто великолепен. Но, самое главное — он смог выжить в этом животном мире, где был такой далеко не один. Когда он становился таким, сначала чувствовал себя вдохновлённым. Уолт нынешний был бы рад скучать по тем временам, если бы у него остались хоть какие-то чувства. Он вспоминал, но без теплоты. Как тогда отслеживал свой рост и изменения, просто радовался, как ребёнок, и принимал попытки общаться с другими златоносами на равных. Эта мутация избавила его от тягости человеческого бытия, он будто оторвался от всего этого, как птица, упорхнувшая в свободный полёт. Пришлось тогда подкорректировать диету, начав потреблять в разы больше, чем положено простому смертному. Но теперь можно было есть чуть ли не всё подряд: сено, древесину, животные туши вместе с костями и требухой. Крылатый-рогатый юнец рос, как на дрожжах. Конечно, жизнь заготовила ему много испытаний, когда пришлось влиться в непростой и порой пугающий социум златоносов, но химер их прошёл сполна. Они его даже закалили. Приближались первые дома, от которых разбегались и разъезжались люди, разлетался крылатый молодняк. Гигант приблизился к высотке и спокойно протянул к ней клешни, став поедать её со всем, что было в здании. Конструкция хрустела на его зубах, как свежая выпечка — в этом бетонном «пироге» попадались кусочки мяса, что несомненно радовало златоноса. Ему требовалось много еды, чтобы поддержать это большое объёмное тело, удерживаемое сильными конечностями. Механические лапы, похожие на ноги давно вымерших ящеров, подпирали тушу позади, а впереди опору представляли конечности из органики, всё ещё напоминающие родные руки, одетые в рукава, выросшие из собственной шкуры. Закончив с лёгким перекусом, химер протёр рот одной из глазастых клешней, чтобы смести осколки бетона и обрывки обоев. На тех, кто мельтешил там, внизу, он не обращал внимания и, когда побрёл дальше, даже не думал о том, сколько жизней оборвалось под его ногами. Ради интереса он занёс серую руку над большой площадкой и длинными пальцами сорвал её, чтобы оголить подземную парковку. И оказался прав — там было полно человек, которые, как муравьи, начали в панике разбегаться. Многих придавило обломками, но ещё больше пострадало тогда, когда Дисней обрушил выходы, заключив людишек в ловушку. Все скопились в центре, дожидаясь своей участи. Кто-то терял сознание, кто-то от страха натурально помирал, другие, более стойкие, готовились распрощаться с жизнью. Для Уолта теперь это было забавой, но… Не в этот раз. Ни одна мышца не дрогнула на его холодном лице, смотрящем кислотно-зелёным нечеловеческим взглядом. Даже напрасные жертвы этих крох его почему-то переставали радовать, а ведь раньше он искал в них своё утешение — в тот момент, когда ему надоело абсолютно всё, а желудок уже не сводило от голодной боли. Златонос помнил, как сытость его развратила. Он когда-то был нужен этим людям, нёс замечательные яйца, за которые народ был готов покланяться ему, будто богу. Но самое главное — народ нёс жертву, которой была отборная еда да такая, что не каждый человек так питаться мог. И всё это доставалось Уолту Диснею, который тогда ещё даже до десятиэтажки не дорос. Жизнь была слаще мёда. Чего тут ещё можно было желать? Это и загнало крылатого в угол, о чём он прекрасно помнил. Сейчас он, наклонившись над ними, смотрел в глаза этим людям, разглядев в них хорошо знакомый огонёк страха, который когда-то будил в нём животную жажду охоты. Были времена, когда он взялся за людей, впервые пробуя вкус сладкой крови своих бывших собратьев. Увидел бы это химер будучи ещё человеком, он бы открестился от этого ужаса, на всю жизнь бы выселил из головы те мысли, которые привели его к этой «чудесной» мутации. Ведь он бы тогда увидел то, что всегда ставил на место зла, испепеляющего души своими ядерно-зелёными очами. Теперь он сам был таким, но ему было уже глубоко плевать. В Диснее умерло всё, что только можно. Уже и сам не жил, существовал. Осталось лишь тело, которое он был обязан прокормить. Крылатый слизал несчастных «зверюшек» длинным гибким языком, будто муравьед. Их кричащие тела, как зёрнышки кунжута, лопались и хрустели в пасти, окрашивая серебристые зубы кровавым соком. Немного поковырявшись клешнёй, как зубочисткой, златонос встряхнул пышной гривой и двинулся в город, уничтожая всё, до чего он мог дотянуться своей дюжиной ловких «рук». В населённых пунктах стоило быть осторожным, ведь зачастую их охраняли преданные своим кормильцам химеры. Но не в этот раз. Тут уже кто-то хозяйничал, судя по оглушительному грохоту на улицах. Порой здания, видневшиеся в квадратном пейзаже, рассыпались и выбывали из него, обращаясь в руины. В небо взлетел какой-то крупный златонос, как китайский дракон: стройный и благородный, видно, не людоед, но достойный противник. Стоило пробиться ввысь серому лучу и коснуться крылатого, тот ослаблено спустился наземь. Там происходила потасовка, и Уолт поспешил, чтобы выяснить, кто с кем затеял эту борьбу. Расталкивая дома блестящими «космическими» боками, он продирался к пустынному центру, к площади, на которой восседал исполинских размеров белый златонос, разукрашенный пиктограммами мистических знаков. Из его затылка росла лишь одна конечность, на конце которой место клешни занимала турель с лазером, которым гигант пытался усмирить вертлявую птаху. Вскоре защитник своего города сдался и, ни сказав ни слова, уполз на четвереньках подобно крысе. Дисней толком его и не рассмотрел. — Ну? Почему в меня не стреляешь? — подняв голову к незнакомцу и встретившись с его строгим уверенным взглядом, с издёвкой спросил синий химер, будучи уже готовым к поединку. Но битвы могло и не случиться. Несмотря на то, что все подобные «люди» изменились до неузнаваемости, они ещё теплили в себе огонёк личности, и иногда он мог разжечься до такой степени, что становился виден невооружённым взглядом души. Случалось это. правда, довольно редко у таких титанов, ведь иначе они бы не лидировали среди прочих по размерам. — А смысл нам с тобой собачиться при одних габаритах? — ответил белый, не поднимая с земли свою разжиревшую «гусиную» тушу. — Эм… Зови меня Стиви. И слушай, может, мы с тобой вступим в симбиоз? Я давно не пробовал свежих яиц. Просто все те, кто мне их нёс, э-э… Я не мог удержаться, чтобы однажды не перекусить им шею. Но такому, как ты, точно не смогу ничего сделать. Наш союз будет уникален. Кажется, Дисней его помнил. Он когда-то отбил у него одного хорошенького златоноса, которого держал у себя, а недавно сам его съел, когда тот перестал быть ему полезен. Он осмотрел этого красавца, носящего на шее элегантный брендовый шарф. Стив Джобс, видно, очень хорошо следил за собой, ведь несмотря на свою возню в бетонной пыли, он выглядел как чистый лист бумаги, украшенный, как конь, серыми «яблоками», а кое-где и чёрными блестящими экранами, изредка загорающимися разной картинкой. И ещё эти знаки, амулеты, висящие на хвосте и крыльях. Они и вправду помогли ему выжить, чтобы вымахать до таких размеров? — Я бы рад, — сказал Уолт, — но, боюсь, то, что я несу, тебя не впечатлит. Я уже потерял вкус к жизни, и моя продукция только на удобрение и годится. наши силы всегда были равны, так что давай лучше разойдёмся без шума. Город на пополам. Идёт? — он взглянул в глаза Стива, которые в противоположность ему были наполнены стремлением. После недолгого молчания собеседник аккуратно, но не без интереса спросил: — Из-за чего же ты такой стал, друг мой? — Златоносы не могут быть друзьями, — отрезал синий. — Нам уже некуда расти, так что мы точно не враги. Присядь. Поговори со мной. В ответ гость попятился, держа наготове всех своих механических «змей», будто Медуза Горгона. Огоньки на шее, источавшие зелёный свет, зажглись красным. — Поговори со мной, — уже строго с нотками нервоза сказал белый златонос, наставив на него лазер. — Ходячий замок, блин. Дисней оглянулся на свой бок, где и вправду поблёскивал сизоватый узор в виде замка. Рисунок однажды появился сам собой с ростом, и, наверное, символизировал неприступность существа, как оно само посчитало. Вздохнув, он подогнул руки, опустившись вперёд, затем и ноги, ложась брюхом на уничтоженной площади: — Давай на чистоту. Ты бы не стал просто так со мной болтать, верно? Тебе нужна еда. Мне тоже она нужна. Поэтому давай не будем отгрызать друг от друга куски и спокойно разойдёмся… — Помолчи! — Стив дал ему оплеуху, зарядив турелью по щеке. Синий златонос встряхнул головой и поморщился, что-то проворчал, но больше не стал перебивать, иначе бы диалог перерос в бессмысленное бодание двух упрямых характеров. — Дай мне руку, — белый протянул свою, удивив собеседника. Химер неохотно подал переднюю конечность, раскрыв ладонь так, будто в ней лежало ценное сокровище, отдавать которое было бы кощунством. Джобс взял её к себе и осторожно присмотрелся, будучи всегда настороже. Мало ли, вцепится в шею этот крылатый, скрывающий невесть что за своим холодным ликом. — Наши кисти меняются с ходом мутации, но все линии остаются. Они многое могут сказать о человеке, — убаюкивающим тоном говорил Стив, располагая к себе. — Странно, что ты такой понурый, ведь в везении тебе не занимать. И судьба у тебя складывается довольно хорошо. Только трудностей было много, но ты решал их поеданием других. Ох, не стоит жалеть. Каждый крупный златонос делал это. Мы уже не ведём счёты жизней, которые загубили. — Была одна златоносиха, которую я не съел. Мутировала в невероятно красивое и доброе существо, несущее не менее прекрасные яйца. Я хотел предложить ей симбиоз, но она меня испугалась и улетела. А позже, когда путешествовал по миру, то нашёл её отощавшую, почти без сознания. Раздобыл еды и покормил, но тому была причина. Ради яиц я запер её в пещере и держал так, пока она не захирела. Тогда сжалился и отпустил. Сейчас в подобном случае я точно не проявил бы милосердие. Но тогда я был… Более… Простым, так сказать. — Голод всегда будет перевешивать тебя, сколько бы хорошего ты не сотворил. Таковы мы. Очень немногие держат свой звериный аппетит в узде и при этом умудряются расти. — Мне уже плевать на рост. Сегодня я живу, чтобы есть, но… Даже это мне как-то… — Уолт безразлично, но уже с нотками тоски смотрел в чистые серые глаза химера. — Приелось, — подобрал Стив подходящее слово. — Оно само собой как-то началось. Я будто свою душу проглотил и переварил вдобавок. Я всё ем и ем, и всё, чтобы поддерживать эту проклятую гору железо-мяса. Я… Я уничтожил себя, — подытожил златонос и, чтобы отвлечься от гнетущих мыслей, в который раз закурил свою ель, разжигая её преломлённым солнечным светом. — Только табак тебя и спасает? — заметил Джобс, смотря, как наполнялись дымом дыхательные трубки за прозрачным окошком под горлом полумеханического существа. Почти сразу собеседник кивнул, не скрывая бедственного положения своей психики. — Будь я всё ещё человеком, давно бы помер от этого, клянусь, — попытался пошутить он, чтобы разбавить обстановку. — Хм. А летал ты когда в последний раз? Говорят, полёт придаёт сил, закаляет, а иногда стимулирует полезные мутации, хоть вещь это рисковая. — Ты посмотри на моё тело, оно уже неподъёмное, почти как твоё. Последние… Сколько… Несколько десятков лет я отказался от неба. Крылья остались только на то, чтобы напоминать мне о былом. Но туда мне не вернуться, — как прежде спокойным тоном разговаривал Дисней. — Сколько себя помню, никогда не встречал таких безнадёжных златоносов, — прозвучал неутешительный ответ. — Обычно все от мала до велика гонятся за чем-то. За едой, признанием или чем-то своим, уникальным. А что ты ценил? Собеседник не среагировал на слова белого существа и стал подниматься, не отрывая глаз от рыжей полосы заката. Та ностальгически напоминала ему рассветы, которые он встречал в самой Африке, когда путешествовал по миру, когда ещё летал. Но Солнце не поднималось, а всё таяло, как и жажда жизни старого златоноса. — У тебя осталось хоть что-нибудь своё? — Стив поднялся тоже, собравшись уходить без улова. Он будто хотел напоследок просто утолить своё любопытство. — Мы, да, в глубине души, но всё же люди. Выдохнув большое облако, окрасившее закат в венозно-красный, крылатый робко сказал: — Есть одно… Желание, — он выговорил это с каким-то страхом, его тело пробрала дрожь, а свет, льющийся с огоньков и глаз, то затухал, то вновь разгорался. — Раз ты знаешь, зачем живёшь, может, я пригожусь тебе в качестве пищи? — Ч-что? — удивился Джобс, хотя эта эмоция редко навещала даже его. — Ты уверен? «Хотя... Неплохо было бы, если б это оказалось правдой. Такой большой кусок мяса — и всё мне!» — шептало что-то в закромах души химера, чей разум постепенно уступал место голоду, когда перед глазами открывался такой соблазн. — А кто будет скучать по мне? Из тех, с кем я держал отношения, половину бросил, половину съел. С родственниками — теми, кто остался у меня — ещё держался, пока они сами не перестали в меня верить. Знаешь, кого они во мне начали видеть? Монстра. Такого… Каких я когда-то придумывал, как олицетворение истинного зла. И, знаешь, мне даже это безразлично стало. Я был бы рад тому, что не начал сходить с ума, но, как видишь, раз мне всё равно даже на это, я уже давно «того самого». По словам было ясно, что спасать было уже некого, если бы хоть у кого-то здесь появилась подобная мысль. Златонос почти мёртв, и его в этом мире держало лишь тело с вложенными в него инстинктами. Все пути были пройдены, а к новым Уолт уж слишком не располагал. Будто прожив положенные человеку года, он всё думал, почему же Бог не заберёт его, почему оставляет существовать в этой махине. И за время ожидания потерял веру в любое чудо, частицей которого сам когда-то был. Солнце закатилось, оставив пурпурную полосу на синем небе. Химер начал сливаться с ним своей невероятно красивой шкурой, блестящей сотнями звёзд. Большие зелёные глаза нарастили свет, окрашивая тело собеседника в подобные тона. Тот промолчал — не был уверен, что всё оказалось так просто. — Я знаю себя лучше, мне уже ничего не поможет, — предвкушая свой конец, дрожащим голосом говорил Дисней, делая всё более глубокие затяжки. — Только сделай это быстро, не заигрывайся. — Что? Перед смертью не накуришься? — Стив расправил широкие крылья, сделанные из плотной материи, и взмахнул ими, чтобы развеять облако мрачного дыма. — Страх — это естественное состояние любого живого существа, — серой фразой ответили ему. — Лишь преодолев его, мы достигаем желаемого, верно? После этих слов синий златонос ловко переложил трубку себе в руку и взглянул на неё… немного жалобно, с какой-то искрой эмоции перед тем, как с силой сжать. Любимая вещь вмиг превратилась в деревянное крошево, которое Уолт брезгливо отбросил, стряхнув с ладони остатки золы. Теперь он был готов: он оборвал ту соломинку, которая вытаскивала его из пучины безумства. Спасение не в ней. И это решение неожиданно для самого существа вновь за долгое время пробудило в нём позабытую яркую эмоцию. Ей оказался колкий страх. И прямо впереди стоял его источник, который уже нацелил лазер на жертву. Больше никаких слов — только охота, где людей нет. Не желая того, синий химер рванулся назад, расправляя крылья и обрушая задом ещё целые дома. Будто птица, тот вжал шею и заскрёб всеми конечностями, пытаясь уползти, но силы стремительно покидали его. Серый луч всё светил, белый златонос приближался, приоткрыв пасть, полную острых зубов. Так вот, что пробуждало те благостные чувства — жажда жизни! Бедный Уолт. Если бы ему выпал шанс спастись, он бы вмиг стал таким счастливым. Он жалел, что был сейчас не прежним юрким птахом, а этой коровой, которая только и годилась, что на разделку. Из корпуса турели выставились острые лезвия, и Стив стал резвее. Взмахнув мощными крыльями, он подскочил к добыче и толкнул её, чтобы добраться до уязвимого брюха. В одно мгновение он без жалости вспорол его и ухватился своими руками за край разреза. В нечеловеческой страсти златонос стал пожирать вылезающую наружу требуху. Ухватившись за неё, он потянул на себя, выдирая кусок окровавленной, трескающей электричеством пищи. Дисней заорал в агонии настолько громко, что было слышно даже за городом. Все его мысли испарились в одночасье — их заместили только страх и боль. Он хотел съёжиться, но ослабленная туша лежала в объятьях зубов хищника. Густая кровь водопадом лилась на разрушенную дорогу, а в чреве взрывался целый фейерверк оборванных кабелей, причиняя боль настолько сильную, что бедолага уже не чувствовал её. Завывая холодящим душу стоном, гигант истратил на него последние силы. Голова свалилась. Немигающий взгляд смотрел на пустую разрушенную улицу, пока во влажных от слёз глазах не померк свет. Он не видел этого дикого пира, свою жизнь он провожал в темноте и неведенье, ощущая в себе рваную боль за болью. Как это ужасно, быть съеденным заживо. А сколько же существ подверг этой участи сам Уолт, будучи златоносом. Сколько судеб он сломал, людей и своих собратьев. И не сосчитать. «Да, пусть он избавит мир хотя бы от одного кошмарного, неблагодарного и тщедушного существа. Пусть он исполнит моё последнее желание!» — с последним вздохом ощутил он, как сами сомкнулись от бессилия его веки.