***
Горячим, качающимся пламенем освещаются стены монастыря. Легкое потрескивание свечей бьется об каменные стены, резким дребезжанием бежит по полу. Продолжается мурашками на могучих царских руках. Легким дрожанием отзывается в ладонях, плотно прижатых друг к другу. Государь, понурив голову, стоит на коленях, которые затекли от неудобной позы, но он словно не чувствует этого. В ноги впивается острый деревянный пол, словно кинжалами прокалывает кожу на ногах, а Иоанн продолжает стоять пред иконой и молить Всевышнего. Ни к кому нет доверия у царя, все кругом враги и предатели, ближние и те предадут, захотят покуситься на жизнь Ивана, забрать её легким взмахом руки. С уст государя уже час слетает прошение, а ответа так и не было. Не хочет видимо с посланником своим говорить, но тот не сдается. Будет стоять до последнего, дабы получить ответ. — Господи, ты дал мне власть и ты вразуми. Кто мне друг, а кто враг, — шепчет Иоанн, склоняясь к коленям. Закрывает глаза в надежде услышать хоть что-то. — Я твой друг, государь, — проносится над головой царя сладкий голос. Приятный настолько, что кажется, будто медом намазан. Подняв серый взгляд, Иван видит пред собой молодого парнишку, одетого в черное облачение, подобно монашеской. Рука его, белая как снег, лежала подле сердца, а вторая за спиной упрятанная была. На первый взгляд стоит в почтительном жесте, а на самом деле прожигает своими глазами. Васильково-голубыми, яркими и пугающими до дрожи смотрит в душу царю. Вроде по виду и человек, а как всмотришься-бес бесом. — Кто ты, проклятый? Вижу, что не человек, признавайся для чего пришел! — грозно проговаривает Иван, возвышаясь над нечестью. А тот только улыбается, продолжая поедать царя голубизной. — Кем хочешь, государь, тем и буду. А пришел потому, что звал сам меня, нужен я тебе. Только я подскажу, кто враг тебе, а кто добрым словом поминать будет, — улыбается черт и подходит ближе к Иоанну. Облизывается, чувствует, что заинтересовал царя. Протягивает ладонь, которая светилась на фоне его одеяния. — Только за помощь мою, подаришь душу свою. На раздумья царя ушло долгих пять минут. Тяжелый выбор: подарить себя на съедение бесу или жить в боязни заговоров. И выбирает все же, устрашающий договор, пожимая руку юноше. Тот по зверски сверкает глазами и отшатывается от царя. Задувает все свечи в монастыре одним взмахом руки, оставляя только одну, что освещала их обоих. — Дай же мне имя, почти своей милостью. — Будешь Федором. Сыном воеводы Алексея Басманова, — раскатисто говорит Иван, уже выходя из монастыря. С тех пор появился у холостого Алексея сын и никто и словом не обмолвился, словно был он все это время. И ходит за Грозным, как за хозяином, молодой опричник. Как вспомнил это государь, так в дрожь бросает. Не думал он тогда, что этот бесенок столько вытворять будет, что настолько кровожадным окажется сущность его. И сейчас, подъехав к выбранной деревне, Иоанн уже в деталях представляет тот ужас, который будет тут твориться. А из-за плеча царского выглядывает опричный воевода с бесовскими глазами. Ждет не дождется, когда уже начнется дело, Грозный нутром чувствует это. — Великий государь, чего случилось, почему стоим пред самыми воротами? — спрашивает кто-то из опричников и Иван понимает, что отступиться от своих деяний не получиться, потому кратко кивает Басманову, что уже поравнялся с ним. — Гойда, гойда! — громко, протяжно кричит Федор, первым врываясь в поселение. И уже через мгновение слышаться крики ни в чем не повинных людей, треск дерева и протяжные водяные стоны. По зеленой траве, еще только только набравшей свой цвет, растекается алая, красная кровь. Едким запахом вгрызается в нос Грозному, когда тот объезжает всю территорию, ищя опричника. Ускакал он так быстро, что только венок его мелькает где-то в этой кутерьме людей. Но найти его не трудно, к нему ведет еще свежая дорожка из крови, которая рекой текла под копыта коня царя. Проезжая по ней, обходя лежащих на земле людей или тех кто отчаянно пытался донести до царя, дабы он закончил это сумасшествие, Иоанн разглядел наконец Федора. Тот сидел в окровавленной траве, которая сочилась под его ногами, перерезая горло неизвестному человеку. Глаза его жадно светились при виде свежей красной жидкости, которая реками стекала с его лица. Грозный, слезая со своего коня, приблизился к нему. Ужас, застывший на лице селянина, еще одним грехом остался на душе царя. Его изувеченная ножевыми порезами грудь впечаталась в голову навеки. А безумное лицо опричника своего снова устремилось к нему. Подорвавшись на месте, он выпрямился пред государем, почтительно поднося к лицу его чащу из рук. — Свет мой, хочешь испить крови людской? — заговорчески проговаривает Басманов, улыбаясь глазами. С рук его капала алая внутривенная жидкость, впитываясь в землю. — Оставь меня в покое, ирод проклятый! Уйди вовсе с глаз моих, — говорит Грозный, отшатываясь от опричника. Никогда ему не отмыться от грехов своих, даже если прогонит черта. Басманов, опустошив содержимое своих рук, вплотную приблизился к лицу царя. Дыхание его опаляло щеки Ивна, обжигало как огонь. Кровь с лица Федора оставалась на щеках царя, горела на них бесовским огнем. — Грехи то у нас с тобой одни, не отделаешься от меня, государь, — улыбается Басманов и уходит дальше удовлетворять свое кровожадное нутро.Часть 1
9 декабря 2023 г. в 15:25
Примечания:
Атмосфера: Плачь Земля-Хвоя
В царском дворе шум, да танцев гомон. Столы трещат под тяжестью стоящих на них блюд. Дурманящих разум, завлекающих к себе как сирены. Они пышут жаром и запахом вкусным, от которого удержаться не может ни один боярин, сидящий в зале. Сводящие с ума, словно дьявольские, вина разливаются по братинам. В моменте у пьянеющих баринов расплескивается мимо посуды, капает на руки всем, кто успел подставить руки под бутыль. Темно-красными ручьями плыли по ладоням, почти марая рукава кафтанов. Падали на стол, оставаясь на нем большими кляксами. Впитывались в дерево, оставаясь там навсегда.
Хохот да споры разлетались по всему помещению. Громкие вздохи, чьи-то выкрики, ругань, — все утопало в одном веселящемся гомоне, отражалось в жарких свечах на стенах. Какой-то воевода, уже слегка поглощенный злорадствующей выпивкой, выскочил из-за стола, подбодряемый улюлюканьем опричников. С низким поклоном предстал пред скоморохом, пускаясь с ним в пляс, развлекая своих зрителей. Водит руками по воздуху, весело притоптывает ногами, отбивая пятками пол. Сам потешается, да для других старается. Видно это по манере, не слишком вольной и не строгой. Значит не шибко пьяным вышел плясать, еще мыслит голова. А все потому, что боялись напиваться через чур. Боялись напороться на гнев царский, быть съеденными чертом.
За своим личным столом восседал государь, в легкой улыбкой наблюдая за происходящим. Потешное зрелище растворило на лице его вечное смурное выражение. Заходился громким смехом Иоанн, но так же быстро смолкал, глядя в сторону. Всего один падкий взгляд на юношу рядом заставлял его абстрагироваться от всеобщего веселья. Растворилось оно в в искрящихся голубых, но пугающих глазах. Единственный, кто сидел подле государя, был опричный воевода, всего, по-виду, двадцати пяти лет от роду. Черные копны волос его достигали плечей, мягко шебурша по ним. Красный кафтан растекался из-под волос по плечам и уходил дальше на грудь. Прекрасно выведенные золотые узоры почти полностью были скрыты под темно-коричневой пушной накидкой, почти сливавшейся с черной копной волос, словно продолжая ее. На макушке его лежал васильковый венок, подчеркивающий его неимоверную красоту.
Федор поднимает глаза на государя, вместе с тем в руке его поднимается братина. В ней плещется кровавое заморское вино, так подходящее к внешности опричника. Тянет свою посуду дабы стукнуться к государем Русским, да голову клонит на выпившего боярина. Знает грозный царь, что значит этот жест. Усмирить хочет его Басманов, да сделает это по своему. И ведь не отстанет, пока Иоанн не даст царскую милость.
Грозный устало закрывает глаза, молит о прощении Всевышнему и кивает опричнику, ударяясь своим кубком об протянутую посуду его. В кубке государевом прозрачное хлебное вино, полностью противоположное содержимому басмановской братине. Выливаются редкими каплями вина обоих посуд, смешиваются и падают на стол. Красный цвет полностью поглощает бесцветное спиртное, забирает его себе.
Пригубив своего вина, Басманов хищно скалиться, поднимаясь с места. Резвыми шагами, но довольно гордыми шагами направляется к боярину, пред тем проведя над краями братины ладонью. Почти невесомо касается плеча барского, обращая внимание на себя.
— Вася, царь жалует тебя чащею со своего стола, — проговаривает Федор, отвесив низкий поклон. Кровожадная, мимолетная улыбка исчезла с лица его, сменяясь на легкую, непринужденную. Не разгибается опричник, пока боярин не выхватит из его руки посуду. Только тогда поднимает свои жадные глаза Басманов, смотрит как тот выпивает всю чащу до дна.
— Великий государь, Василий принял чащу, челом бьет, — скалиться в лицо Иоанну, убивает одними своими словами.
Страшен «любимый» опричник царя. В народе так и ходит молва, что подойдет Федор с братиной на пиру, так тот боярин не выйдет на свет более. Что работает при государе смертью его личной, чертом прирученным. И не обошла участь Васю, так наскоро выпевшего все красное содержимое братины. С громкий гомоном упала на пол золотая посуда, звеня в ушах каждого, оповещая о предстоящем представлении. Затряслись руки у боярина, тянуться к горлу, словно в горле у него ком. Гортанным хрипом молит он о спасении, но так и не успевает получить её, как падает за мертво. Изо рта его струиться яркая кровь в перемешку с пеной и рвотой. И никому из присутствующих не жалко его, только и слышен громкий смех всех собравшихся, да стучание шутовского бубна. И главным зачинщиком сие реакции был сам Басманов, чей смех напоминал скорее бесовское гоготание. Злобное и удовлетворенное своей жертвой.
И только государь русский сохраняет свое лицо и рассудок. Не веселит его пустое убийство людей на пирах. Но обречен он до конца века своего наблюдать за этим представлением, за разрешенными казнями бояр. Обречен каждый день наблюдать как загорается в голубых васильковых глазах безумие и жажда, и молить Всевышнего о прощении в бездействии. Даже сейчас Федор улыбчиво смотрит на царя, играя веселыми, удовлетворенными бликами в глазах, благодарит Ивана за такой праздник.
Полная луна освещает чистое небо за окном. Бросает свои нежно-белые блики на пол дворца, просочившись сквозь шторы. Чистые звезды тихонько висят на небосводе, провожая своим миганием Иоанна и внимательно наблюдая за его путем. Тот, витая где-то у себя в раздумьях, направлялся в свои покои. За плечами его было еще много царской работы, но после пиршества в голову не лезло ничего. Слишком тяжело стали даваться ему приемы своих опричников, то ли стареет, то ли другая сила тому способствует. Но добраться до своих покоев не дает перегородивший путь Басманов. Словно ветер, взялся из ниоткуда и, поглощенный темнотой ночи, посматривал так пристально на Грозного. Не видно в темноте красного его кафтана, только голубые огненные глаза оставались видимыми. Они пугали и завораживали одновременно. С окна на опричника падал ясный лунный свет, окаймлявший его волосы, да венок серебром. Блестела в свете его хитрая улыбка, не сходившая с лица Федора, кажется, никогда.
— Государь, когда на дело поедем? — резво говорит Басманов, выплывая из своего темного укрытия. Всего один шаг и опричник почти грудью касается царя, что довольно яро ощущается. Глядит в глаза царские так выразительно, словно заклинает, а сам ладонями касается плечей государевых. Оглаживает их пальцами и дотрагивается до горячей шеи. Перстени на его пальца блестят от преломляющегося света, отбрасывают золотое отражение на одежды Грозного. Тянется подбородком ближе к грудине Иоанна, кладя его на выпирающие кости около горла. Макушкой своей касается бороды царя, а своими волосами обдает оголенную кожу. Серьги с темно синими камнями выглядывают из-за черных прядей, сверкая в свете луны. Так и норовит укусить в шею, попробовать именно царскую кровь. Облизывается, вслушиваясь в ритм сердца государя.
— Погоди, бес, не до грабежей сейчас, — отрезает Грозный, стараясь отстраниться от напористого юноши. Отдавать себя ему на съедение он пока не готов. Но все попытки скинуть с себя опричника тщетны, только сильнее впивается пальцами в плечи Иоанна, словно срастаясь с ним.
— Ну раз сам не хочешь, я один поеду, — обиженно, почти как ребенок, проговаривает Федор, одним рывком отрываясь от царя. Последний раз моргнув васильковыми глазами, он танцевально развернулся, намереваясь пропасть так же быстро, как и появился.
— Не смей! Вместе пойдем, так уж и быть, только не завтра, в третейник, — сдается Иван, мигом разворачивая Басманова к себе. Согласился, ведь сам поддался на настояние беса сделать опричнину, по указу разрешая грабить слободы, нужно как-то ублажать кровожадное нутро его. А отпускать одного Федора, Грозный больше не посмеет. Как-то выпросил один раз у него в одного отправиться на дело, так весь народ изрезал, да пепелище за собой оставил. Так по той же причине и сидит опричник единственный подле царя, ведь по незнанию тогда, в первый пир Федора, посадил Иван его к боярам, как полагается, да тот четверть тех, кто подле сидел стравил. С тех самых пор и пошла молва, как Басманов явился, что это государь всех неугодных убирает, потому и Грозным прозвали.
Сверкнув радостными бликами, Басманов энергично стукнул ладонями об стену, развевая по коридору звонкий перебой. И, словно опомнившись, низко, почтительно поклонился Иоанну. Не прошло и минуты, как он пропал в темноте, снова оставляя государя одного.