Радужные розы

      «Мой дорогой друг, Лини! Моё путешествие протекает достаточно спокойно, хотя Паймон часто говорит о том, что хочет поскорее вернуться в Фонтейн, ведь «там так много еды, что Паймон хочет плакать». Я соглашусь с ней. Хотя сейчас всё хорошо, но я чувствую, что самое худшее будет только впереди.       Я искренне жду нашей новой встречи.       С любовью, Путешественница»       Лини перечитывал письмо несколько раз, каждый раз отмечая нечто новое для себя. Например, то, как Путешественница с особой аккуратностью вырисовывает буквы его имени, или то, как она округляет согласные, но вытягивает гласные буквы. Он замечает, что некоторые слова написаны так, будто рука Путешественницы дрожала в моменте написания, наверняка из-за Паймон, которая без умолку щебетала под ухо, летая из стороны в сторону, пока та терпеливо ждала окончания монолога. Или то, что в письме отражается беспокойство Люмин. Это ощущение заставляло и его самого сжаться в ожидании надвигающейся бури, и будь у него власть, то он бы пережил эту бурю вместо Люмин.       Лини сжал кулак. Ничего не получится. Кто он такой, чтобы повелевать судьбой, а уж тем более говорить что-то Путешественнице? Единственное, что он способен сделать, так это обеспечить достойный приём Люмин, когда она вновь посетит Фонтейн. Если посетит. Цель её путешествия — найти брата, и когда она его найдёт, гарантии, что она не покинет Тейват, нет. И тогда её вряд ли что-то будет держать в этом мире. Да и если она останется, будет ли у неё время на такого никчемного иллюзиониста? У Путешественницы столько влиятельных друзей, что ей банально может не хватить времени на всех.       Лицо обжег холодный воздух. Лини нехотя встал из-за стола и подошёл к окну, плотно закрывая створки, и в то же время всматриваясь в тёмные улице Кур-де-Фантейна. И ведь когда-то он мог встретить Путешественницу среди бесконечных улочек, наслаждающейся выходным днём, когда в Гильдии не оставалось заданий, а прохожие вежливо обходили светловолосую незнакомку стороной. Она ходила от одной лавки к другой, каждый раз обговаривая покупку со своим неизменным компаньоном. И в такие дни Лини мог наблюдать за Путешественницей из-за углов домов, скрываясь в тени какое-то время, запоминая каждое движение девушки, а потом выходить и улыбаться так широко, как только можно. Ради таких моментов, он носил с собой несколько Радужных роз, чтобы подарить их Люмин. Она всегда искренне удивлялась его фокусу вместе с Паймон, а затем они хвалили фокусника, что тот начинал медленно краснеть. Ему бы хотелось взять Путешественницу за руку и сжать её достаточно крепко, чтобы ощутить каждую мозоль на кончиках пальцев, и ходить вместе весь оставшийся день по площади города, наслаждаясь компанией друг друга.       Однажды он таки взял её за руку. В ту секунду у него будто остановилось сердце, а собственную ладонь облили жгучей лавой. Лини долго смотрел на место, где их плоть соприкасалась, сжимая крепко-крепко. Он и в самом деле смог ощутить мозоли на пальцах Люмин, которые, бесспорно, возникли от частых боев. Верно, Путешественница была воином, причём, непобедимым. Лини едва не лишился сознания, когда понял, кто с ним идёт за руку. Воистину, она богиня, на фоне которой он ощущал себя жалким парнишкой.       Но сейчас он не увидит Люмин, стоявшую в очереди за багетом с утра, пока её ждёт голодная Паймон. Лини порой забывал об этом и лихорадочно высматривал в толпе каждую светловолосую девушку, которая всего-то проходила рядом, в надежде, что это будет она.       Линетт, конечно, видела все изменения в брате. И даже понимала причину возникновения этих «проблем». Сперва она и Фремине старались не затрагивать темы, связанные со знаменитой Путешественницей, однако здесь они просчитались — не говорить о Путешественнице было невозможно. Но они также продолжали молчат. Линетт, потому что банально не успевала поймать брата будучи не занятым чем-либо, а Фремине же просто стеснялся поднять тему любви. Особенно если это было связано с его братом.       Впрочем, заметить не дружеские чувства Лини к Люмин было практически нереально. Лини мастерски скрывал свои истинные мотивы и эмоции за маской дружелюбия, однако он просчитался. Для простых людей он и мог создать иллюзию истинной дружбы, но не для Линетт. Она знала брата настолько хорошо, что по мелочам могла определить его намерения. Фремине заметил чуть позже, но тактично молчал, покрываясь румянцем, стоило чуть задуматься о любовных чувствах Лини. — Мы должны поговорить. — на последнем слове Линетт закрыла дверь спальни на ключ, прокрутив его дважды. — Прости за такие радикальные… методы. — Фремине неловко опустился на стул, не зная куда себя деть. Он уже начал жалеть о том, что вообще согласился на план сестры, однако отступать уже было нельзя. Эту мысль буквально выражали эмоции на лице самой Линнет. — Мы беспокоимся за твоё душевное состояние… Нам нужно убедиться, что с тобой всё будет в порядке. — Фремине, я очень удивлён тем, что вы буквально заперли меня в моей же комнате… — Лини потоптался на месте пару секунд, а потом подошёл к круглому столу, где стоял чайник с кружками, и начал разливать горячий напиток по чашкам. Он заранее знал, что брат и сестра придут сегодня, поэтому заблаговременно согрел чай, но чего он никак не мог ожидать, так это того, что его запрут в комнате. — Мы не хотим, чтобы нам помешали, это… не публичный разговор, — Линетт приняла чашку из рук Лини и отпила напиток, прикрывая глаза. Усталость так резко обрушилась на её плечи, что девушка села на край кровати. — И что это за разговор? — Ты же питаешь особо тёплые чувства к Путешественнице? — Линетт и глазом не моргнула, пока задавала свой вопрос, лишь сделав новый глоток чая. — Хах, — протянул тот, — мог бы и сразу догадаться… Да, Люмин нравится мне больше, чем просто друг.       В глазах Лини отражались все его эмоции, ему не было нужды говорить. Теплота, восхищение, гордость, любовь — все смешалось в один коктейль, рождая неподдельное и искреннее чувство. Он с нежностью вспоминал облик Люмин, восхищался её силой и гордился тем, что был лично знаком с таким человеком. Ему было бы достаточно просто наблюдать со стороны, находиться рядом и в нужный момент волшебным образом прийти на помощь.       Примерно так было в их первую встречу. Лини раздавал тогда «Волшебные сумки» вместе с Линетт и даже не мог предположить, кого встретит в тот день. Линетт первой осознала, что известная Путешественница прибыла в Фонтейн, когда как Лини зачарованно смотрел на профиль воительницы, краснея. В целом он быстро взял себя в руки: первым подошёл к незнакомке, первым начал разговор, даже заступился за неё перед госпожой Фуриной. Фокусник мог лишь предполагать, как будут развиваться дальнейшие события, однако одно он мог точно — Люмин ни за что не обратит своё внимание на такого никчемного мальчика.       К его счастью, Люмин простила его ложь. Да и ложью это назвать было нельзя, впрочем, Лини уже смирился с мыслью о том, что это конец их недолгого общения.       Обошлось.       Он вернулся к столу и опустился рядом на стул, взял чистый лист и положил его перед собой. Нужно было писать ответ. Вот только приличные слова совсем не шли в голову. Хотелось рассказать Путешественнице о том, насколько она прекрасна и что даже если её путешествие закончится плохо, она может вернуться в Фонтейн, где ей всегда будут рады. Нет, её путешествие закончится замечательно. Но она всё равно вернётся назад… Нет-нет-нет! Лини не может указывать Люмин, что ей делать. Захочет — вернётся, не захочет — обойдёт за десять морей.       Ведь Лини всё так же продолжит ждать её в Фонтейне, будет проводить грандиозные шоу и мелкие представления на улице для мальчишек и девчонок. Он так же будет выполнять задания «Отца», будет оберегать свою семьи и заботиться о ней. Если получится, то он будет узнавать о Путешественнице через Предвестников Фатуи. И в остальном-то его жизнь останется такой же, как и была до прибытия Люмин. Только теперь в ней не будет, соответственно, самой Люмин.       Рука с пером дрожала, не позволяя выводить красивые знаки, то и дело появлялись кляксы. Пришлось взять новый лист, а старый был беспощадно скомкан и отправлен в полёт до мусорки к остальной горе исписанных листов. Лучше. Красивее. Поэтичнее. Достойнее! Его Люмин заслуживает только самого лучшего, нельзя писать ей что попало.       Лини проснулся. У него нещадно болела шея, ведь заснул он вчера прямо за столом. В отражение он заметил растёртые по щеке чернила и было уже испугался, что испортил одно единственное письмо. Фокусник подскочил так резко, что стул с грохотом упал, и замотал головой в поисках упакованного письма. Оно аккуратно лежало на шкатулке, нетронутое лицом иллюзиониста. Лини выдохнул, медленно оседая на пол. Сказывалась больная спина. Все эти жертвы стоили того, тут и думать нечего. Ради его Люмин можно перетерпеть любую боль, лишь бы она была счастлива. Даже если ради её счастья придётся отказаться от себя.

***

      «Дорогая Люмин, ты не представляешь, как я рад получить от тебя весточку! Надеюсь, ты не сильно вымоталась в своём путешествие… Прошу тебя отдыхать как можно чаще, мы все беспокоимся за твоё благополучие.       Недавно я вспоминал нашу последнюю прогулку в Кур-де-Фантейне, и на меня прямо-таки обрушилась ностальгия. Ты уехала не так давно, но мы все сильно скучаем по тебе и Паймон. Я с нетерпением жду нашей следующей встречи! Обещаю подготовить новое фееричное шоу к вашему приезду.        С любовью, ваш верный слуга Лини»