Не поверил бы

Если бы кто-то несколько минут назад сказал Вахиту, что Валера припечатает его к холодной стене в подъезде — не поверил бы ни за что. Но что есть, то есть. До момента, когда этот самый Валера достал из безразмерного кармана куртки бутылку с дешёвым пойлом, Вахит, без задней мысли считал, что сейчас дойдет до кровати и свалился в беспробудный сон на всю долгую ночь. Не вышло. Начиналось с малого. Жгло глотку, жгло язык, жгло даже где-то в груди, а в голову дало чуть ли не после первых больших глотков, о которых он пожалел почти сразу же, потому что такую отраву ещё надо было умудриться где-то достать. И врагу такой гадости не пожелаешь. — Ты где это нашел вообще? — Да знакомый подогнал. — Спиздил? — Спиздил. Вахит цокнул, но ничего говорить не стал. День выдался длинным. То там, то здесь, то видеосалон надо караулить, то сбегать, куда надо. Так что никаких весомых предъяв к, условно, пятому по счёту глотку у него уже не осталось. Только голова гудела, но не сильно страшно — не один же сидит. Хотя на помощь Валеры, если в подъезд вздумается забрести кому-то ещё, расчитывать тоже можно было лишь с натяжкой. Тот сидел, подпирая стену и попутно собирая себе на воротник куски зелёной краски. Ещё и рассказывал без остановки какие-то несмешные анекдоты. То ли про автобус, то ли про кого-то в автобусе — Вахит и не слушал совсем. Хотелось простого человеческого, самой низменной из вариантов радости. Хотелось лечь спать, желательно у себя в квартире, если выдался такой шанс в перспективе на этот день, а ещё лучше будет, если под одеялом. Но вот они сидят вдвоём, не зная, зачем, но самая веская на данный момент причина — бутылка еще не пустая. Вахит дернул бутылку на себя прямо из рук Валеры и хлебнул ещё немного, морщась от вкуса, который скорее отдавал противной горечью, чем сладким привкусом, которым и должен был; он даже и не знал, что это такое. Может, очень странное вино, а может, Валера замахнулся на рыбу по крупнее и унес аж коньяк. — Это че такое? — Знаю что ли? Что было, то и унес. Давай не предъявляй мне тут. — А че ты тут дерзишь мне? — А че ты тут возникаешь? Пихнув его в бок, Валера навалился сверху и забрал бутылку обратно себе. Содержимое в ней стремительно закончилось. Ни один, ни другой уже не соображали, но повод для ругани был положен. — Да пошел ты, — Вахит лениво прошелся кулаком по плечу Валеры. Тот наигранно отшатнулся в сторону, но следом как неваляшка прислонился к нему обратно. — Сам пошел. Валера поставил бутылку в сторону, надеясь, что со слегка выпуклым донышком она не скатится по ступеням вниз и не разобьется где-нибудь на первом этаже. Он до дрожи замерз, пока сидел на холодном бетоне, и не исключено, что Вахит тоже. Ну, а дальше все как всегда. Они сидели буквально несколько минут в полной тишине прежде, чем Валера спросил: — Замерз? Вахит очень долго думал — как ему показалось, и картаво выдал: — Вероятно. Валера своими холодными руками, которыми полез под тонкую куртку, лучше совсем не сделал, но зато кровь хлынула к лицу, и мигом стало в разы теплее. Даже жарко. Он мял чужие бока сквозь ткань олимпийки, носом уткнулся в изгиб шеи, да так, что кучерявые волосы лезли Вахиту в глаза. Тот даже мог слышать сквозь толстую пелену белого шума, как дышит Валера на ухо, как шуршит одежда и даже как внизу хлопает дверь в подъезд. Но это все мало волновало. Вахит выдохнул, когда Валера прижался к нему ближе, а собственный позвоночник уперся в такую же холодную стену, как ступеньки в подъезде. Расскажи ему об этом кто-то раньше — дал бы по ебалу, не раздумывая. Но сейчас не даст. Потом — быть может, но вот именно в тот момент, когда Валера так близко, что от головного мозга кровь отливает к лицу и к ещё одному органу, Вахит здраво рассуждать не смог бы. Да, не по-пацански, да, им обоим бы зубы выбить и обратно вставить после такого, но что ж поделаешь? Валера пробормотал что-то совсем уже неразборчивое, а потом припал к Вахиту губами, будто жил сегодня последний день. Так яростно его ещё ни одна девчонка не целовала, даже с дискача в ДК. Валера обкусал ему все губы и своим длинным языком едва ли не залез в глотку, но точно успел коснуться всего, что только достал. Чувствовать на себе чужие руки, причем везде, — он лапал везде и сразу — стало до дрожи в пальцах невыносимо. Вахиту хотелось не то отпихнуть его куда подальше, не то доковылять до квартиры и заставить Валеру засосать его снова уже внутри, а не на холоде, под открытым окном. Сделать хотелось очень многое. Но когда Валера, чтоб его, двинулся назад и посмотрел ему в глаза. Стало едва ли не смешно. А потом их окликнул чей-то голос с лестничной клетки на этаж ниже: — Пацаны, вы чего…