Ласточка

На развалинах замка, посреди пепла и праха, Жизнь лишённая страха. Слишком много было его, слишком рано, Чтобы стала проблемой еще одна рана, Очередная. Шрам рассекший щеку у левого глаза. Проказа! Впрочем, случалось встрять и похуже. Так, чтоб задело не тело, а душу. Душно. Мир утоплен в слезах, но не хватит напиться. Кровь - жидкость, и должна также весело литься. Мнится город родной миражом средь пустыни, Он охвачен огнем. Ничего, может к ночи остынет. Стыло всё, одинаково безразлично: "Вы убьёте меня? Обесчестите? Ну, и отлично!". Слишком много огня, опалило ресницы и сердце. Смех зловещий в ушах от которого некуда деться. Можно злиться. Заслуженно. Кто сказал про чёрное чувство? Не чернее тех стягов, допустивших кощунство, Реять с крыш черепичных цинтрийской столицы. Солнце - враг, что отнял родных у девицы. Завертелся круг чередой кутежей и разбоя. Безнаказанность не приносит азарта от боя, Но, вкусив чужой страх, не сойти с панталыки. Пусть горит мир вокруг, пока Фалька слушает стоны и крики. Ей не спится. Угольками стынет надежда на счастье. Взгляд напротив уверен, что остались ненастья Далеко позади, за подолами аляпистых мантий. Знать бы точно, но Судьба не давала гарантий. Взмах меча вновь рассек на "до" жизнь и "после", Отдельно от тела голова лежит на погосте. Ну, гляди же, не смей отводить изумрудного взгляда. В смерти всех кого любишь только ты виновата. Миг расплаты. Белый хлад. Час конца, час презрения. Крепость Моря, увы, не дала ей ведьмачьего зренья. Но владела мечом так мастито, словно играясь. Оттого танец смерти на льду ей удался, почти не стараясь. Щебет ласточки эхом раздался под сводами башни, Ей шестнадцать, но уже крутит вольты ловчее чем шашни. Смерть врага опустилась на грудь медальоном, Рядом мама и папа, а значит повеяло домом. Рядом мама и папа, а значит предчувствие смерти, Счастья может не быть, так бывает, поверьте! Побежали круги по воде от движения вёсел. Зацветет новый мир в ожидании яблочных вёсен.