Шастун, блять!

*** Антон сидел на диване. Все еще в доме Попова. Ну да, а куда ему идти? Домой точно нет... А больше некуда. Попов вообще ушел часа четыре назад ушел в школу. Сказал, проведет еще три урока вроде, и домой. А Шастун... он бы мог уйти, пока Арсения Сергеевича нет, но опять же, куда ему идти? На улице ужасно холодно, и гулять там до поздна не вариант. Погодите, он что, сейчас оправдывается? Шаст просто сидел, и думал... думал о Ире. Та призналась ему в любви. Ему никогда не признавались в любви! Конечно. Кто полюбит такого человека, как Антон? Его же невозможно полюбить... Но Ира... она, может, просто навыдумывала это. Возможно, она просто благодарна ему, вот и все. Но это не любовь. Не симпатия. Просто благодарность. Блять, ладно. Антон снова оправдывается. Ну не может он поверить в это! Даже если Кузнецова и правда влюблена в Антона, то... Сам Шастун никогда никого не полюбит. Никогда. В его жизни нет места для любви. Он просто не заслуживает любить кого-то. Не заслуживает, чтоб любили его. Он останется одиноким но конца своих дней. Антон никого не любит, и если Ира влюблена в него, то... естественно, это не взаимно. Просто не может быть взаимно. Нужно сказать ей об этом... Не надо, чтоб Ира на что-то надеялась. Нужно дать ей понять, что Ира не получит взаимности. По крайней мере, от Антона. Ира заслуживает любви... серьезно. И влюбиться в парня, который просто не достоин ее - было ее огромной ошибкой. Пусть встречается с кем-то другим. Нужно будет поговорить с ней... Телефон рядом завибрировал. Антон взял устройство, и увидев, кто ему звонит, обомлел. Контакт был записан, как «Папаша». Что, блять, ему надо?! Отец не может позвонить ему просто так! Не может! Дрожащей рукой Антон ответил на звонок, и приложил телефон к уху. — Папа? — голос дрогнул. — Антон! — руки Шаста начали трястись еще сильней, когда парень услышал голос отца. — Ты где шляешься?! Я... — мужчина икнул. Черт, кажется, он опять пьян... — немедленно возвращаться домой! Пх... И де..денег принеси! Закончились! Только что хозяин квартиры приходил... Он требует деньги! Антон, ты хочешь, чтоб мы жили на улице, как долбанные бомжи?! Сейчас же иди домой! Пх... без денег не смей возвращаться! Этот хозяин не доволен, что вся квартира засрана! Еще и ворчал, что мы три месяца нихуя не платили... Мы как жить будем, Антон?! Он выгонит нас, если через неделю мы не заплатим за квартиру! У меня нет денег! Откуда блять у меня деньги?! — Пап... Пап, ну где я деньги возьму? — Антон поднялся с дивана. — Папа, откуда я возьму... Я ведь не работаю нигде. — Да плевать я хотел, где ты их возьмешь! Хоть своруй, меня это не ебет! Но чтобы принес все сорок пять тысяч домой! Все до копейки! Ты меня понял?! — Сколько? — Антон расширил глаза. — Сорок пять тысяч?! Папа, да я не смогу столько найти! Пап, пойми, я... — И слышать ничего не хочу! — повысил голос Андрей. — Ты, сволочь мелкая, принесешь мне бабки! Я заставлю тебя их принести! Иначе задушу, и отправишься к своей мамаше и бабке! Ты понял меня?! Отвечай, ублюдок, ты понял?! Антон не знал, что ответить... Откуда? Откуда он возьмет такие деньги?! Сорок пять тысяч... Это очень много! Очень! — Ты слышишь меня?! — Слышу... Но папа, я... — Все, жду бабки! И даже не думай, что сможешь спрятаться где-то! Везде найду! Найду - убью! — прокричал мужчина, и сбросил звонок. Телефон упал на пол. Антона всего трясло. Он не знал, что делать, где найти деньги... как избежать отца? Голова закружилась. Антон пошатнулся, чуть не упал, но его обхватили за плечи, еле удерживая на ногах. Антон повернул голову. — Арсений Сергеевич... — голос предательски дрожал. Он что, все слышал? Блядство. Только не это... — когда вы пришли? Вы... вы все слышали? — Слышал, Антон... — вздохнув, шепнул Попов. — Как ты, бестолочь? — Я... я не знаю. Что мне делать... что мне делать, Арсений Сергеевич? Антон потерял всю свою храбрость, умение держать лицо, и сдерживать эмоции. Он стал слабым. Слабым, и трусливым. Нет... он всегда боялся отца. Хоть и привык к той боли, но все равно боялся дня, когда тот изобьет его до смерти. Нет, он не боится умереть, он просто... а чего он боится? Серьезно... чего он боится? Смерти? Но ему нечего терять. Нет смысла в жизни... Так чего он боится? Он не знал... Но не хотелось умирать от рук отца. Не хотелось, чтоб собственный отец стал убийцей. Пусть Антон умрет нажравшись таблетками, вскрыв вены, или спрыгнув с крыши, но он не хотел умирать от рук отца! Не хотел! Папа... он, черт возьми, все равно папа. Родной папа. Хоть он и бьет Антона, но тот все равно его сын... И Антон не хочет, чтоб его отец стал убийцей. Убийцей собственного сына. Вот... Антон просто не хочет умереть по вине отца... от руки отца. Антон, почему ты так относишься к этому ублюдку? А Попов? Он узнал все. Он узнал, какой человек отец Антона, узнал, что он с ним делает... Он подаст в опеку... Антон может попасть в детский дом, черт возьми! Блять... сука! Ну за что?! — Сначала успокойся. — шепнул Арсений, и надавив на плечи Шаста, посадил того на диван. Попов поднял телефон Антона, и положил на столик. Налил воды в стакан, что тоже стоял на столике с кувшином, и дал Антону. Сел рядом с ним. — Не волнуйся. — Шастун сделал глоток воды, и поставил обратно на столик. Повернулся к Попову. — Вы... вы слышали, что говорил папа? — дрожащим голосом спросил Антон. — Твой телефон очень громкий. — хмыкнул Арсений, слегка кивнув. Антона снова начало трясти. Твою мать! — Антош, успокойся! Послушай... послушай меня! — Попов повернул Антона к себе, дернув за плечи. — Чего ты боишься? Что я расскажу все опеки? Этого ты боишься? — глаза Шастуна блеснули. — Антон, я не собирался, и не собираюсь подавать заявление в опеку. Я не буду этого делать. Шаст затаив дыхание, взглянул на Попова. Он сейчас серьезно? Или врет? — Я совершенно серьезно. — будто услышав мысли Антона, твердо заверил Попов. — Ты боишься попасть в детский дом? Антон, обещаю тебе, ты не попадешь туда. — Арсений вздохнул. — Я понимаю тебя. — Что? — не понял Антон. — Я был в детском доме, и знаю, что там очень плохо... А ты и так страдаешь. Тебе не надо этого. Антон удивленно смотрел на Арсения. Он был в детском доме? Как это возможно? — Вы... были в детдоме? Но как? Вы говорили о родителях днем, значит вы не сирота... Как это возможно? Или... они не родные? — Когда мне было десять, родители развелись. Брак разволился на не очень доброй ноте. Были скандалы, ссоры постоянно... Поэтому до решения суда, с кем я останусь я был в детском доме. Вот и все. — пожал плечами Попов. Антон просто смотрел на него, ничего не говоря. — Поэтому я понимаю тебя. Я не хочу, чтоб ты мучился там. Я знаю, как там плохо. Поэтому я ничего не расскажу опеки. Обещаю. Антон почувствовал... облегчение? Его не заберут в детский дом... Арсений Сергеевич ничего не скажет... — Спасибо... — шепнул Антон, не замечая, что по его щекам идут слезы. — Спасибо, Арсений Сергеевич... Антон впервые поблагодарил его. Шаста мучала мысль, что он может попасть в приют для детей. В детдом, черт возьми. И сейчас он знает, что Попов не подаст в опеку... — Антон, но ты же понимаешь, что так не может больше продолжаться? — Попов нахмурился. — Сколько еще он будет мучать тебя? — Он может убить меня... — шепнул Шаст. — Откуда мне найти такие деньги? Откуда... — Я так понимаю, они у тебя не работают? — Мачеха раз в неделю уборщицей... Папа не работает. Его уволили... давно. Так, погодите, а чего Антон стал сразу все о своей семейки рассказывать? — Ясно... ладно, разберемся. — нахмурившись, Попов протянул Шасту руку. Тот вопросительно взглянул на него. — Сигареты, Шастун. — Блять, да ладно... — закатил глаза Антон, возмущаясь. — Шастун. То, что я узнал, что тебя бьет отец, не значит, что ты можешь вот так материться. Ты все еще рискуешь получить по губам. — Да ладно, Арсений Сергеевич, когда я в последний раз получал от вас по гу... И Антон, как назло, получил по губам. Сильно, однако... — Ты мне еще тут поговори. — Беру свои слова назад. Я не благодарен вам. — фыркнул Антон. — И вообще, я все еще помню, как вы сами сматерились, когда я к вам пришел! Кто орал «Антон, твою мать!»? — Как тут не сматериться?! Пришел весь в крови! Как там можно было думать о выражениях? — Попов скрестил руки на груди. — Так, Шастун, и вообще, чего это ты отчитывать меня вздумал? Быстро отдал мне сигареты, ужинать, и спать. Завтра в школу. — Вы хотите сказать, что я опять у вас остаюсь? — А тебе есть, куда идти? На улице я тебе ночевать не дам. По крайней мере зимой. — Нет... некуда. — Антон скривился. — Ну может какой-нибудь отель не дорогой? Гостиница? Не знаю... Я будто живу уже здесь! — Ага, еще чего. Здесь ночуешь бесплатно, а там за сутки такие деньги берут! Кошмар просто... Шастун, я жду. Сигареты давай. — Черт... Да это последняя была! — Не вздумай лгать мне, бестолочь. — Не лгу. Та последняя была. Больше нету. — А если карманы проверю? — поднял брови Попов. — Арсений Сергеевич, ну вы серьезно?! — возмутился Шастун. — Вы еще разденьте меня! — Болтай больше, тогда точно проверю. — Я спать. Спокойной ночи, Арсений Сергеевич! — вставая, поторопился Антон. — А ужин? — Я не голоден! На самом деле, он не ел... двое суток, черт возьми. И жрать хотелось. Но спать больше. Да и, не хотелось, чтоб у него еще карманы проверяли. *** Утро не задалось с самого начала. Антона разбудил будильник, который хрен пойми откуда взялся, а потом Арсений Сергеевич заставил его жрать его дерьмовый салат. — Доброе утро, — накладывая еду, сказал Попов. — Доброе... откуда там будильник? — сразу спросил Шаст, и сев за стол, зевнул. — Я поставил. Чтоб ты проснулся. Будить тебя долго. — просто ответил Попов. — Вкус у вас отстойный. — фыркнул Антон. — Трек на фоне, в смысле. — Ну спасибо. Это тебе не будильник в телефоне, нельзя выбирать мелодию на него. — Арсений сел перед Шастом, сверля того взглядом. — Вы старый... Кто щас вообще пользуется обычным будильником? — Продолжишь в том же духе, вызову сегодня к доске. Понял? — Опять угрозы... — хмыкнул Шастун, нахмурив брови. — Не надо к доске. Я все равно ниче не напишу. — Ешь давай, а не болтай. — Я не буду есть ваш дурацкий салат! — фыркнул Шаст, и отодвинул от себя тарелку. — Сколько ты не ел, Шастун? — внезапно спросил Попов. — Не важно. Салат все равно не буду есть. Я вам не корова, чтоб траву жрать. — настаивал на своем Антон. — Ответь на мой вопрос. — Не помню я. Какая разница? — Большая. — резко ответил Арсений. — Давно не ел, да? Быстро вилку в руки взял, и чтоб съел все до крошки. — Сказал же: не буду! — Если щас не начнешь есть, я подумаю над тем, рассказывать ли опеке про твои проблемы. — сухо бросил Попов, продолжая сверлить взглядом ошарашенного Шаста. Блять. Он сейчас серьезно? Почему этот педик сейчас угражает Антону?! Да еще давит на больное! — Вы шутите? — робко спросил Шастун. — Я похож на шутника? Говорю совершенно серьезно. Поэтому давай, ешь. — Вы... — Антон описать не мог, как возмущен. — Ненавижу вас. — Мне все равно, что ты обо мне думаешь. Выругавшись про себя, Антон хмуро взял в руку вилку, и кривляясь от дерьмово вкуса укропа и лука, начал есть этот долбанный салат. Когда доел, недовольно взглянул на наоборот, довольного Арсения Сергеевича. — Умница, — улыбнулся Попов, и встав, взял посуду, и положил их в раковину. — Вы шантажист. Знаете это? Как можно было так угрожать мне, чтоб я всего лишь поел... — Да не собирался я этой опеке рассказывать о твоих проблемах. — хмыкнул Попов. — Давай, идем. В школу надо идти. — Как понять «не собирался»? — не понял Антон, вставая. — Вот так. Я же пообещал, что никому не расскажу о твоих проблемах. — А зачем вы тогда угрожали мне?! — в недоумении спросил Антон. — Как зачем? Чтоб ты поел. Нельзя же голодом днями сидеть. А тебя не заставишь, Шастун. Пришлось меры принимать. — Черт, да вы сумасшедший! — Идем, иначе опоздаем! Как в ни чем не бывало, Попов начал обуваться, надевать на себя куртку, и Антона, кстати говоря, заставил тоже надеть. — Давай! На улице холодно, зима! Надевай! В конце концов, парни все таки вышли из дома, сели в машину, и приехали в школу. Первым уроком был русский язык. Неохотно Антон попрощался со своими выходными, и зашел в школу. Они с Арсением Сергеевичем разошлись, и Шаст пошел в кабинет, который находился на втором этаже. Как только Антон поднялся по лестнице, открыл дверь и свернул за угол, к нему подбежала Кузнецова. Девушка была бледная. С синяками под глазами. И у нее было все прикрыто... В смысле, обычно Ира ходит с короткими рукавами, а щас у нее была белая блузка с длинными рукавами. И шея прикрыта. — Ира? — Антон слегка нахмурился. — С тобой все в порядке? — Антон... Девушка всхлипнула. Она еле сдерживала слезы. Не выдержав, она подалась вперед, и крепко обняла Шаста. А Антон... он не знал, что делать. Наверное, Ира думает, что ее чувства взаимны, но... это не так! Но ее было жаль. Шастун приобнял рукой Иру в ответ. — Ир... что случилось? Твой отец что-то сделал? — Нет... — сквозь слезы шепнула Кузнецова. — Антон, я... я... я чуть не убила себя! — Что? — Ира подняла голову, взглянув на Антона заплаканными глазами. — Что ты такое говоришь? Зачем ты это сделала? — Я кое-что сделала... — Кузнецова отстранилась, сделала шаг назад, и закатала один рукав блузки. Твою ж мать. Эта дура резалась! Порезов и шрамов на ее руке было не мало. — Ира, ты что творишь?! — повысил голос Шаст. — Ты с сума сошла? А вдруг с тобой бы что-то случилось?! Ир... зачем? — Я устала... Папа... я соврала! Он чуть не задушил меня! Наговорил всякого... Я пыталась позвонить маме, но она... она ответила, сказала, чтоб я ей больше не звонила, и сбросила трубку, даже не выслушав меня! Папа... папа никогда таким не был. После развода он... он просто озверел! А я не хочу так жить! Не хочу, понимаешь? Я устала терпеть это... Ссоры каждый день, потом вообще развод... Теперь папа на мне отыгрывается! Антон... Антон, почему мама не забрала меня? Почему она оставила меня с папой? Почему бросила меня... Ира разревелась на плече Антона. Шастун огляделся. Все смотрели на них. — Ир... Ир, иди умойся. Скоро звонок. Тебе лучше в таком виде не заходить в класс. — Спасибо, Антон. — прошептала девушка, кивнув. — Сядешь со мной? Пожалуйста... — Эм... ладно. Сяду. Иди в уборную. Я пойду в класс. — Хорошо. Спасибо... — поблагодарила еще раз Кузнецова Шастуна, и пошла в уборную. Вот Антон и придурок конечно... Он хотел поговорить с Ирой, сказать, что он не сможет ответить ей взаимностью, но... Что он сделал? Он просто струсил! Антон просто не смог сказать ей, что она ему не нравится. Какого черта? Почему Шаст не сказал ей это? Возможно, щас не время... Ей нужна поддержка. И тут Антон со своим отказом... Ей станет хуже. Антон не хотел бы, чтобы из-за него Ира самоубилась. Хоть он и не влюблен нее, но Ира все равно его подруга. Поэтому пока он отложит свой отказ. Но это пока. Временно. Сев за предпоследнюю парту, Антон глубоко вздохнул. Черт... снова это гребанная школа. А где Поз? Его что-то не было в классе. Обычно, он не опаздывает. Наоборот, приходит раньше всех. Надо будет написать ему... — Так, класс, сегодня вы напишите контрольную работу по теме, которую мы проходили на прошлом уроке. Надеюсь, все ее поняли, и двоек не будет. — руссичка хмуро оглядела класс. — Достаете двойные листочки, и поднимаете руку те, у кого их нет. Антон фыркнул. Ну нахер. Будет он еще какую-то контрольную писать. Тем более на прошлом уроке его не было. Как он напишет эту контрошу? Жаль Позова нет... списал бы у него. В кабинет зашла Кузнецова. Извинилась за опоздание, и пройдя в конец кабинета, села за парту с Шастом. — Ты в норме? — спросил девушку Антон. — Да. Нормально... — Ира вздохнула. — Тебе дать листочек? — Не... я все равно ниче не знаю. — Ты болел? Тебя долго не было... — Кузнецова достала из портфеля листочки и ручку. — Держи. Я помогу тебе, — девушка протянула листочек Антону. — Да, болел... Спасибо. — Шастун фыркнул. — Вот бы еще ручку. — О, ты и ее забыл? Кузнецова дала ручку Антону, учительница дала всем бумажку с заданиями, и все начали писать. — Че в первом? — сразу же спросил Антон, даже не прочитав задание. — Это же легко. — Ира взглянула на листок Шаста, и ближе подсела к нему. — Подумай. Мы проходили это в десятом классе. Первое задание не по новой теме. — Из русского языка я помню только, что жи ши пишется с буквой и. — хмыкнул Шаст, — И что от перестановки мест слагаемых сумма не меняется. — Хахах, это математика, дурень! — тихо посмеялась Кузнецова, широко улыбаясь. Антон уже видит, как Арсений Сергеевич дает ему по башке за такую глупость. — Видишь, я тупица! — тоже улыбнулся Шастун. — Ох... ответ б. — Спасибо! В общем, Ира написала контрольную сразу за двоих. Ну а что? Сама же сказала, что поможет. Следующий урок - биология. На перемене в коридоре, когда Шаст слушал, как Ира что-то рассказывала ему, к ним подошел Позов. — О, неужели! — Антон фыркнул. — Ты что, решил первый раз в жизни контрошу прогулять? — И тебе доброе утро. — Дима кивнул Ире, и взглянул на Антона. — Просто в больнице был. — Че случилось? — Да какой-то придурок с хвостиком сбил меня. Потом заставил сесть в его машину, и поехать в больницу, проверить, все ли нормально. Потом извинялся... идиот. — Пиздец конечно ты... Все окей? — Я в порядке. Царапина на руке, не больше. — Позов хмыкнул. — Проехали. Тох, а ты заметил, что про тебя все болтают? — Про меня? С чего вдруг? — насторожился Шастун. — Все видели, как ты выходил из машины вместе с Арсением Сергеевичем. Теперь придумывают что-то... — «Что-то» это что? — Ну... некоторые говорят, что вы мутите. Некоторые, что у вас шуры муры... В общем, слухи не очень приятные. — Блядство. — выругался Антон, — Какого хрена? Шуры муры... делать мне больше нечего, как с математиком... тьфу! Блять. Отвратительно. — А что у вас с Арсением Сергеевичем? — вмешалась Кузнецова. — Ничего. Просто он... — Шаст замялся. — помогает мне с некоторыми проблемами... Не важно. Плевать. Спустя минут десять Антон сидел за последней партой. Рядом Позов что-то записывал в тетраде. А Антону было скучно. Поэтому он сидел в инете. Вот черт. Ему Попов написал. Попов: Шастун, это как понимать? Шастун: Чего вам? Попов: У тебя же щас урок идет. Почему в сети сидишь? Шастун: У нас биология. Скукота смертная. Попов: Шастун, какая разница, какой урок? Убери телефон, и слушай учителя! Шастун: Биологичка дура. Попов: Шастун! Не оскорбляй учителей! Это неуважение! За такое и к директору не далеко, знаешь? Шастун: И че он мне сделает? Попов: Снова начинаешь вести себя, как грубиян, которому на все плевать? Шастун: Арсений Сергеевич, не мешайте! Я играю. Попов: Ты что, ребенок маленький? Какие игры? Телефон убрал! Иначе сейчас приду, и ты получишь. Шастун: А у вас что, не урок щас? Делать нечего, чтоб приходить в класс ко мне? Попов: В том то и дело, Шастун, что у меня сейчас нет урока, в отличие от кое-кого. Шастун: Ооо... Повезло... А можно мне к вам?) Попов: Еще чего. Слишком много хочешь. Шастун: Ну блин... Попов: Все, не отвлекайся, пока телефон не забрали! Шастун: Уже, кажется... Попов: В смысле? Черт, Антон, доигрался! Напротив Шаста стояла эта «Биологичка дура». Смотрела, сузив свои глаза. — Шастун, — учительница возмущенно скрестила руки на груди. — вам не интересен мой урок? — Буду честен с вами. Биология - мой самый нелюбимый предмет! — протянул Антон, издеваясь над женщиной. — А вы - мой сааамый нелюбимый учитель! Поэтому нет, не интересен, извиняюсь! — Вон из класса! — крикнула в ярости биологичка. — Немедленно к директору! — Ну да... ничего нового. — прокомментировал Антон, и фыркнув, взял портфель, накинул его на одно плечо, и с довольной миной пошел на выход. Ура! Биология отменяется! Наконец-то можно нормально по школе погулять. Антону захотелось покурить. И он пошел в туалет, убирая руки в карманы.