***
Чу Ваньнин пребывал в глубоком шоке. Мо Жань только что заснул прямо за обеденным столом... на самом деле не только что, но Чу Ваньнин, летая где-то в нирване от неожиданно нежных прикосновений, не сразу это заметил. Придя в себя, он осторожно выскользнул из-под чужой ладони, встряхнулся и потянулся. Из-за чёртова Мо Жаня сегодня он полночи вёл себя как кот! Узнай кто-нибудь, его на смех поднимут. Покосившись на мирно пускающего слюни в мантию великовозрастного студента, Чу Ваньнин спрыгнул на пол и в следующее мгновение превратился обратно в человека. Подавив в себе порыв ещё раз по-кошачьи встряхнуться, он расправил складки белоснежной мантии и сделал пару шагов в сторону выхода. Будить и разбираться с Мо Жанем он точно не станет, не хватало ещё вместе с ним потом искать белого кота по всему замку — с того станется поднять шум. Чу Ваньнин тяжело вздохнул. И “повезло” же ему напороться на этого безбашенного любителя животных. И так вечно перед глазами мельтешил, так ещё и ночью от него не скроешься. Мо Жань, конечно, был особенным студентом — поступил позже остальных из-за каких-то семейных обстоятельств, и, насколько Чу Ваньнин знал, так и не завёл близких друзей. Казалось, больший интерес для него представляют не люди, а животные. Чу Ваньнина передёрнуло, когда он представил, как Мо Жань после выпуска из школы превращает свой дом в псарню. Не то, чтобы Чу Ваньнин за ним следил. Просто Мо Жань действительно выделялся. Особенно в этом году. Вроде с сокурсниками разница в возрасте у них составляла всего пару лет, но за последние каникулы Мо Жань резко вытянулся и нешуточно перерос самого Чу Ваньнина, который сам-то был вполне высок. Будучи вратарём факультетской сборной, Мо Жань всегда имел крепкую мускулатуру и сильные руки, но, казалось, что за два месяца каникул природа щедро отсыпала ему ещё больше. Чу Ваньнин никому бы не признался, но Мо Жань стал его пугать. На занятиях тот то смотрел на него щенячими глазками, то, оказываясь рядом, нависал, влезал в личное пространство и, казалось, мысленно расчленял Чу Ваньнина. Видно, за всё время учёбы особых социальных навыков Мо Жань так и не приобрёл, потому что, если бы Чу Ваньнин был честен перед собой, он бы признал, что тот вёл себя так с первого курса. Просто Чу Ваньнин всегда был старше, больше и за счёт этого чувствовал свой авторитет. Сейчас этот авторитет стремительно угасал, и Чу Ваньнин изо всех сил держался за его остатки. Хотя, о каком авторитете может идти речь после такого… Чу Ваньнин покачал головой и вдруг заметил на полу клочок бумаги, который Мо Жань выронил несколько минут назад. Заинтересованно выгнув брови, Чу Ваньнин поднял и развернул лист. По мере чтения его брови ползли всё выше. Почувствовав неожиданный укол сочувствия к Мо Жаню, Чу Ваньнин сжал письмо и, шепнув заклинание, испепелил его. Вряд ли Мо Жань захочет лишний раз перечитывать такие грубости. Тот как раз беспокойно зашевелился и начал шарить в том месте, где недавно лежал кот. Чтобы не попасться ему на глаза, Чу Ваньнин стремительно покинул Большой зал.***
Мо Жаня разбудил запах еды. Видимо на стол только накрыли, потому что разлепив веки и проморгавшись, он никого не увидел. На каникулах обычно пользовались половиной одного из столов, и сейчас был накрыт как раз тот, за которым он уснул. Мо Жань встал, как следует потянулся и попытался пригладить растрёпанные за ночь волосы. Видок у него был, мягко говоря, помятый, но, с другой стороны, кого бы это волновало. Он направился к началу столов, ближе к украшенным елям. Снежинки, огромные шары — размером с голову, свечи переливались и сверкали красным, золотым, зелёным и синим. Мо Жань сел ближе к елям и приступил к еде — ночью он долго бродил, так что нагулял приличный аппетит. Он планировал быстро поесть в одиночестве и сбежать досыпать в гостиную — было всего-навсего начало девятого. Но не всем желаниям суждено сбываться — в открытые двери Зала вошёл человек, которого Мо Жань хотел сейчас видеть меньше всего. Профессор Чу, увидев его, кажется слегка притормозил. Окинув Мо Жаня холодным взглядом, он направился к свободному месту. Сразу захотелось пригладить мантию — с того станется снять баллы за неряшливый вид. Сам Чу Ваньнин выглядел как всегда безупречно — волосы убраны в аккуратный высокий пучок, на мантии ни одной лишней складки или, упаси боже, пятна. С некоторого времени (считай, два последних года) Мо Жаню хотелось как можно чаще смотреть на своего заклятого профессора. Ирония, — больше, чем смотреть холодный профессор Чу вряд ли бы позволил Мо Жаню в любой из возможных вселенных, даже окажись он не студентом, а, допустим, тоже профессором. Да и смотреть удавалось урывками — долго задержанный взгляд грозил снятыми баллами, а, увы, не мантиями… — Доброе утро, профессор, — охрипшим со сна голосом поздоровался Мо Жань, на секунду взглянув тому в глаза. — Доброе, — кивнул ему Чу Ваньнин, сел на противоположный конец накрытой части стола и более не обращал на него внимания. Обычно Мо Жань не сталкивался с ним по утрам, видимо, потому что тот предпочитал завтракать рано. Ну, что же, всё бывает в первый раз. Мо Жань пожал плечами и накинулся на яичницу, абсолютно точно не чувствуя макушкой изредка бросаемые на него косые взгляды… Настал Сочельник. Невидимые руки украсили замок ещё больше, словно стараясь переплюнуть и без того нарядный вид. Мо Жань проспал почти весь день, поэтому увидел всю красоту только вечером, когда спустился в гостиную. Всё помещение пахло свежими ветками елей, по всему периметру сверкала разноцветная гирлянда и висели кучи больших и маленьких шаров. Посреди гостиной стояла ель с вышитой золотом юбкой. На ней, безусловно, уютно смотрелись бы горки подарков, но, увы, в это Рождество среди всех гриффиндорцев в Замке остался только Мо Жань, так что ни о горке, ни даже об одном подарке и речи не шло. С Сюэ Мэном они обменялись ещё до отъезда последнего: Мо Жань подарил ему зачарованные перчатки, как раз к его поездке в горы на каникулы. Сюэ Мэн подарил Мо Жаню подозрительную картонную коробку, которую, вероятно, лучше было просто выбросить — в ней могли оказаться с равной вероятностью старые носки Сюэ Мэна, какой-нибудь подарок из лавки Зонко или маленький Адский огонь. Настроение из праздничного грозило перетечь в меланхоличный, поэтому Мо Жань накинул на плечи мантию и поспешил в Большой зал. Коридоры в этот день тоже украсили — с лестниц свисали ветки остролиста с сочными ягодами в середине. Мо Жань с наслаждением потрогал колючие листья — настоящие. Даже временами откровенно мрачные коридоры были украшены праздничной мишурой и звёздами. Мо Жань всю дорогу до Большого зала вертел головой и, разумеется, пришёл одним из последних. Директор махнула рукой на свободное место — за столом были все преподаватели, что не проводили Сочельник с семьёй и оставшиеся в замке студенты — всего десять человек. Среди них был и профессор Чу, что не было удивительно — он каждый год проводил этот вечер в замке. Ужин пролетел незаметно. Все смеялись, и даже профессор Чу несколько раз улыбнулся, и от этой улыбки у Мо Жаня что-то защемило в груди. Кажется, в этом году Мо Жань ещё не был более счастлив, чем в этот вечер. Он ушёл, нагруженный маленькими сувенирами, фейерверками и волшебными украшениями — остроконечных шляп на нём высилось три штуки и с кончика последней, почему-то, свисала сырная звезда. Растеряв по пути несколько шоколадных лягушек, Мо Жань добрался до гостиной и скинул все подарки на диван. Отчего-то посреди уютной комнаты рядом с потрескивающим пламенем камина на него сразу обрушилось холодное одиночество. Находиться тут одному становилось невыносимо, покрытые бордовыми и золотыми гобеленами стены давили на Мо Жаня, руки затряслись, а дыхание сбилось. Мо Жань пулей вылетел из дверного проёма и прижался спиной к холодной каменной стене коридора. Вдох-выдох. Вдох-выдох…***
Чу Ваньнин превратился в кота почти сразу после ужина. Он не так давно обратил своё внимание на анимагию, так что ощущения от новой сущности всё ещё были незнакомыми и впечатляющими. А бродить по замку в несколько диком образе и периодически шугать мышей и студентов-нарушителей оказалось делом в какой-то степени даже приятным. На рождественских каникулах Замок почти опустел, но не стал от этого менее уютным. За те десять лет, что Чу Ваньнин тут преподавал, Хогвартс стал для него домом, и даже ночные дежурства он принимал с охотой. Иногда он открывал в Замке новые помещения, которые потом не мог найти, а через месяц они оказывались в противоположном крыле. Хогвартс был живым, и Чу Ваньнину это нравилось. Сейчас он бродил по башне недалеко от гриффиндорской гостиной. Он сам не мог понять, почему его понесло в эту сторону. Весь день он проигрывал про себя строки грубого письма, адресованного Мо Жаню. Он даже навёл справки о его родителях у знакомого выпускника, который работал в Министерстве. Конечно, поздно обращаться в социальные службы, — Мо Жаню было почти девятнадцать, — но хоть что-то узнать о его жизни в этой семье хотелось. На скорый ответ Чу Ваньнин не надеялся, но он был терпеливым человеком. На обед Мо Жань не спустился — вероятно, отсыпался после ночи на неудобной скамье: утром у него был ужасный вид. Чу Ваньнин почувствовал укол совести от того, что не разбудил его, когда уходил. Но зато на ужине, кажется, тот был вполне доволен и счастлив. Чу Ваньнин, конечно, одинаково смотрел на всех студентов, просто Мо Жаня в его жизни было слишком много. Он лишь проверит, всё ли у студента в порядке. Ничего особенного. Просто удостоверится в том, что Мо Жань не нарушает правила и не бродит ночью по замку. Чу Ваньнин взбежал по каменным ступеням и притормозил у портрета Полной Дамы. Рядом с портретом, зажмурившись, стоял Мо Жань и тяжело дышал — прямая противоположность тому, как он выглядел ещё полчаса назад. Чу Ваньнин хрипло мяукнул, обращая на себя внимание. Мяукал он ещё плохо, но, кажется, Мо Жаню было всё равно. — О. Это ты, — полу-вопросительно, словно не веря своим глазам, произнёс Мо Жань через долгую секунду. Чу Ваньнин в ответ наклонил голову. — А я тут, знаешь, стою. Воздухом дышу, — нервно усмехнулся Мо Жань. — Дожили, оправдываюсь перед котом, — добавил он совсем тихо. Чу Ваньнин про себя усмехнулся. Знал бы Мо Жань, перед кем именно оправдывается… — Не хочешь прогуляться со мной по замку? — оттолкнувшись от стены неожиданно предложил Мо Жань. “О нет, ещё одной бессонной ночи не бывать”, — подумал Чу Ваньнин и, подойдя к портрету, уселся прямо у ног Полной Дамы. — Ты что, кот старосты? — улыбнулся Мо Жань. — А я думал, что ты бунтарь, — умей кошки смеяться, Чу Ваньнин бы уже валялся на полу от смеха (нет). — Хотя, если ты пойдёшь со мной, то будет не так… скучно. Казалось, что ставший вдруг неуверенным Мо Жань хотел сказать что-то другое, но Чу Ваньнин не успел проанализировать его слова — портрет уже отъехал в сторону, открывая взгляду коридор в гостиную. Мо Жань не взял его на руки, оставляя выбор за ним, и это показалось Чу Ваньнину неожиданно приятным. Не веря, что он действительно это делает, Чу Ваньнин запрыгнул в проём и направился в гостиную. Она была украшена так же празднично, как и слизеринская, но, на вкус Чу Ваньнина, всё равно была слишком яркой и даже в некоторой степени пошлой. — Ты что сейчас фыркнул? — улыбаясь, спросил Мо Жань. — Мне всё больше кажется, что ты со слизерина. Мо Жань отодвинул в сторону горку подарков с праздничного ужина и хлопнул ладонью по месту рядом с собой. Чу Ваньнин тяжело вздохнул, что не укрылось от восторженно это отметившего Мо Жаня, и запрыгнул на предложенное место. Мо Жань сразу запустил пальцы Чу Ваньнину в мягкую шерсть, чем почти сразу же отключил его мыслительные способности. Словно издалека до него доносились слова о родителях, об одиночестве и артефакторике, на пути к которой стоит неприступный как каменная стена профессор Чу. “А вот с этого места подробнее, пожалуйста”, — Чу Ваньнин вытек из-под руки Мо Жаня и, запрыгнув на спинку дивана, приготовился внимательно слушать. Мо Жань говорил много. О глубокой тоске по матери, тяжёлом характере отца, их взаимной ненависти и невыносимой снобке-мачехе, которая ещё больше невзлюбила Мо Жаня, когда выяснилось, что не может иметь детей. Родители прятали от него письма из Хогвартса до тех пор, пока к ним лично не пришла директор. О том, как было трудно первые годы в школе — Мо Жань никогда до этого не общался с детьми и долго не мог социализироваться. Чу Ваньнин и сам не заметил, как прошло несколько часов. Мо Жань автоматически поглаживал его шерсть, но не так, чтобы Чу Ваньнин потерял бдительность и снова расплылся. Наконец, увидев, как Мо Жань клюёт носом, он прикусил его за кончик пальца и мотнул головой в сторону лестницы в спальни. — Ты прав, кот, — Мо Жань, что удивительно, не назвал его Снежком, Бельчонком или ещё каким-то вульгарным кошачьим именем. Всё-таки он был не столь безнадёжен, как казалось раньше. — Ты ведь придёшь завтра? — застав Чу Ваньнина врасплох, спросил он. Лучше было, разумеется, прекратить эти встречи. Во-первых, со стороны Чу Ваньнина это было абсолютно неэтично. Во-вторых, когда начнётся семестр, продолжать встречи станет просто невозможно, а привязывать Мо Жаня к его кошачьей форме… чревато последствиями. Чу Ваньнин уходил из гриффиндорской башни точно зная одно. Он ещё вернётся. Неделя прошла как один миг. Видимо, Чу Ваньнин тоже оказался не очень-то социализирован, несмотря на плотную работу с людьми. Его словно невидимыми верёвками притягивало к Мо Жаню, он каждый вечер приходил в гриффиндорскую гостиную, укладывался рядом или у Мо Жаня на коленях и внимательно его слушал. То, что его во время непрекращающегося монолога мягко почёсывали за ушком, было приятным бонусом, не более. Они даже новый год встретили вместе — обоим идти ни тогда, ни в любую другую ночь было некуда. Мо Жань никогда раньше не говорил о том, какое будущее для себя избрал. Даже перед СОВ на занятиях по профориентации он молча собрал буклеты и не побеседовал ни с одним из представителей профессий. Сейчас Чу Ваньнин понимал, что Мо Жань просто не хотел показывать свою заинтересованность отцу с мачехой — в тот день они посетили Хогвартс и как коршуны неустанно следили за сыном. Тогда это казалось даже нормально — несмотря на неплохую успеваемость, Чу Ваньнин считал Мо Жаня балбесом, так что поведение родителей вопросов не вызывало. А теперь оказалось, что Мо Жань уже и стипендию на обучение выиграл, и только грозный профессор Чу стоял на его пути. Если бы коты умели краснеть, то, возможно, Чу Ваньнин бы внезапно порыжел. Вместо этого, повинуясь порыву, он прислонился головой к макушке Мо Жаня и извинительно потёрся о него. Было странно услышать, что Мо Жань совершенно не таит на него обиду за откровенно детские выходки по отношению к студенту. Чу Ваньнин иногда и сам не знал, зачем так придирается к нему, но пообещал себе, что впредь будет относиться к Мо Жаню лучше. Но отношения уже менялись. Сердце в груди Чу Ваньнина начинало биться на полтакта быстрее при виде Мо Жаня. В один из дней перед Новым годом Чу Ваньнин подсел к Мо Жаню на обеде и без обиняков начал говорить об артефакторике, дескать ему знакомый рассказал, что Мо Жань планирует посвятить себя этому делу. Внешне Чу Ваньнин оставался таким же отстранённым, как обычно. Он водрузил на стол несколько малоизвестных книг по редким зельям, которые могли бы оказаться полезны будущему артефактору. — Чтобы получить допуск и не посрамить меня как вашего профессора, вам следует изучить материалы и, в идеале… научиться варить хотя бы несколько зелий. Они довольно сложны, но у меня есть все ингредиенты, так что можете выбрать что-нибудь и варить под моим присмотром в классе. Чу Ваньнин честно не собирался предлагать практику. Но Мо Жань всё это время смотрел на него таким взглядом… Как будто Чу Ваньнин превратился в десяток белых котов и облепил его с ног до головы. Предложение само сорвалось с губ, Мо Жань его даже не дослушал, а уже начал кивать как болванчик. Он ничего не спрашивал, не интересовался, почему вдруг неприступный профессор Чу к нему подобрел… Чу Ваньнин и сам не знал, почему это его так задело.***
Мо Жань не верил своему счастью. Кажется, это Рождество и Новый год надарили ему подарков за все прожитые годы. Белый кот приходил к нему каждый вечер, и, казалось, что он не просто наслаждался поглаживаниями, но и внимательно его слушал. Мо Жань пообещал себе, что после каникул обязательно найдёт хозяина или хозяйку и, нет, не попросит отдать — с таким чудесным котом вряд ли по доброй воле кто-то расстанется, хотя то, что его одного бросили в Замке на каникулы было странно… Мо Жань просто хотел узнать, есть ли у этого кота родственники или свободное потомство, он бы придумал как забрать кого-нибудь себе. Хотя он и понимал, что это уже будет другое животное. Не его друг. Профессор Чу тоже неожиданно оттаял. Может, в Сочельник к нему пришли три призрака Рождества и сказали, что Мо Жань покончит с собой, если не поступит на артефактора. По крайней мере, это была самая логичная причина, которую он мог придумать. Мо Жань не верил своей удаче, когда профессор Чу положил перед ним такие редкие книги, о которых он раньше слышал только разговоры между родителями, и то, шёпотом. В тот вечер он, извинившись перед котом, взахлёб прочитал первую книгу. Кот почти по-человечески фыркнул и всю ночь дремал у него на коленях. Иногда Мо Жань думал, что кот очень похож на профессора Чу… если бы профессор, конечно, позволял себе человеческие эмоции. Всё свободное время Мо Жань читал. Выписав себе рецепты нескольких интересных зелий под одобрительный взгляд кота, Мо Жань уже второго января направился в кабинет зельеварения. Он не был уверен, что профессор Чу находится там, да и с каждым шагом его от волнения потряхивало. Тем не менее он не привык отступать и смело постучал в дверь, за которой послышалось тихое “Войдите”. Так началась новая глава в жизни Мо Жаня. Он варил сложнейшие зелья, и некоторым из них надо было настаиваться полгода (больший срок они не брали, так как Мо Жань летом уже выпускался), периодически добавляя в них дорогостоящие ингридиенты. На денежный вопрос профессор Чу отмахивался и утверждал, что выгодно продаст эти зелья даже с учётом того, что их сделал “такой балбес”. Мо Жань улыбался, потому что в этих словах больше не слышалось озлобленности. Может, он себя обманывал, но казалось, что теперь взгляд профессора Чу на Мо Жаня потеплел, слова стали более мягкими, и… дальше Мо Жань старался не думать, потому что это не могло привести ни к чему хорошему. В реальности профессор Чу рассказывал ему много секретов, позволяющих ускорить процесс варки зелий и улучшить их качество. Во снах Мо Жаня он стоял позади, обхватывал тёплыми пальцами его ладонь и направлял движения черпака в котле. Низким тихим голосом он проговаривал Мо Жаню на ухо те же секреты, что и днём, но ночью от его голоса Мо Жань просыпался с постыдной эрекцией. Они виделись каждый день. Мо Жань не боялся спутать сны с реальностью — в реальности профессор Чу всегда держал дистанцию, был строг и собран. У Чу Ваньнина из его снов были растрёпаны волосы, румянец на щеках и он желал коснуться Мо Жаня. Однажды всё пошло не так. Мо Жань варил пока самое сложное из прочитанных зелий — оно позволяло выявить на предмете наличие смертельного проклятия, которое не могло обнаружить ни одно из известных заклинаний. Мо Жань стоял у котла уже четвёртый час, он до сих пор не спал положенное человеку количество часов, так что в какой-то момент, видимо, отключился. Зелье начало сильно кипеть, пузыри вздувались такие большие, как будто это были ёлочные шары. Мо Жань тупо смотрел, как они всё яростней надуваются и отстранённо понимал, что его лицу сейчас наступит конец. В следующий миг его оттолкнули от котла. Прямо перед глазами мелькнуло белое пятно, и произошёл взрыв. Зелье брызнуло во все стороны. Белая мантия профессора Чу оказалась вся в зелёных пятнах, как и его волосы. Чу Ваньнин крепко держал его за плечи, морщился от боли, но с беспокойством вглядывался в ошалевшее лицо Мо Жаня. — Идиот, ты чуть не покалечился!.. Не задело?.. Дай посмотреть. Мо Жань в ответ молча помотал головой, хотя едва ли понял хоть слово. Профессор Чу держал его за плечи. Он беспокоился о Мо Жане! Недоверчиво посмотрев на него, профессор Чу отстранился и направился к столу за палочкой. Одним взмахом он уничтожил остатки зелья на себе и в классе. Хотя белая мантия всё равно осталась в пятнах, и от этого Мо Жаню стало почему-то гораздо хуже, чем после взрыва редкого зелья. Пахло остролистом — это был один из ингредиентов для зелья, в самом начале Мо Жаню его использование показалось романтичным… Чу Ваньнин снова подошёл к нему и посмотрел в глаза. — С тобой точно всё в порядке? Выглядишь, как будто тебя бладжером ударили. — Простите, ваша мантия… и зелье… — хрипло начал Мо Жань. Волосы у Чу Ваньнина после заклинания растрепались. На щеках выступил мягкий румянец… — Не страшно, — профессор Чу тяжело вздохнул. — Знал же, что ты почти не спал вчера… Мо Жань не стал спрашивать, откуда профессор знал, что Мо Жань вчера почти не спал. Грань между сном и явью слишком сильно стёрлась. Между их лицами оставалось несколько сантиметров. Мо Жань ткнулся в тёплые губы и всего на секунду задержался. Потом пришло осознание. Профессор Чу стоял, широко открыв глаза, никак не реагируя на недопоцелуй. Мо Жань резко отстранился. Со скомканным “простите” он, бросив все свои вещи, рванул к выходу. — Стоять! Рука зависла над ручкой двери. Мо Жань сгорбился, попытался стать как можно меньше или, на худой конец, слиться с деревом. — Тебе не за что извиняться. Наверное… — голос Чу Ваньнина звучал не так уверенно, как Мо Жань привык. — На самом деле я виноват перед тобой ещё больше. Ты можешь… просто, пожалуйста, посмотри. Мо Жань нерешительно повернулся, но Чу Ваньнина перед ним уже не было. На полу сидел белый кот и смотрел на него грустными глазами. Мо Жань ахнул. Кот запрыгнул на ближайшую парту, Мо Жань сделал несколько шагов к нему. Почему-то то, что белым котом оказался его профессор, совсем не удивляло. Скорее удивляло то, что Мо Жань так долго не замечал, что это был один и тот же человек. Так же, как и в первую встречу, осторожно, он поднял руку и несмело провёл ладонью по гладкой шерсти. Кот подался ему навстречу и несколько блаженных секунд урчал под ласками. Затем всё изменилось. На столе сидел Чу Ваньнин, а ладонь Мо Жаня лежала у него на щеке.