***
Снова это необъяснимое чувство страха и холода, с которым шестнадцатилетний мальчик ничего не мог сделать. Всё тело трясло; так хотелось ощутить тепло. Хотелось прикоснуться к горячему телу и утонуть в чужих объятьях. Ведь чужие руки греют. В них ты в безопасности: ты знаешь, что эти сильные руки защитят тебя, ибо когда-то их обладатель сказал, что сделает это, чего бы ему это не стоило. Он защитит даже ценой собственной жизни. И маленький Кэйа, который только недавно стал членом семьи Рагнвиндр, поверил в это обещание. И не зря: Дилюк всегда был с ним, в любую минуту, особенно в самых страшных и опасных для жизни ситуациях. Они вместе, и ничто не способно их разделить. Будучи ещё ребёнком и робким мальчиком, Кэйа всегда прибегал к красноволосому в слезах, забираясь к нему в объятия, и долго пытался успокоиться. В это время руки Дилюка зарывались ему в синюю взъерошенную копну волос, а сам он шептал на ухо слова поддержки. Лишь этих слов Кэйе хватало, чтобы успокоиться даже после самого страшного сна. Время шло. Парни выросли и совсем возмужали. Теперь казалось постыдным, будучи уже взрослым, приходить к Дилюку в слезах от страха и просить поддержки, пусть тот и пытался его переубедить. Однако Кэйя был упёртым и не переставал вбивать в голову брата, что кошмары прекратились и теперь он может спать спокойно. Это была очередная ложь. Пусть не такая большая и опасная, что он несёт в своей душе уже довольно приличное время, но она была, и Альберих чувствовал себя из-за этого ужасно. Ведь они обещали друг другу, что между ними не будет никаких секретов и тайн. Но даже тогда Кэйе пришлось соврать, ведь он боялся полностью открыться своему самому близкому человеку. Он хотел, до режущей боли в сердце хотел, но не мог. Обладатель крио стихии с самого начала знал, что вся его жизнь будет пропитана ложью, и он не сможет ни перед кем полностью открыться. И от этого было так больно. Дилюк всё видел. Он видел, как его названный брат отдаляется от него, как будто не доверяет, врёт... Но Рагнвиндр молчит, чуть ли не убивая себя каждый раз, когда слышит за стенкой по ночам глухие рыдания. Кэйа никогда не сможет рассказать Дилюку всё, что у него на душе; не сможет поделиться тяжёлым бременем, что он несёт в себе всё это время. Сейчас, сидя в тёмной комнате на мягкой кровати, Кэйи чувствовал, как его сердце колотилось с бешенной силой. По смуглой коже бегали мурашки. Было до боли холодно. Казалось, что крио слайм вселился в него и теперь медленно поедает изнутри. Всё тело тряслось, а из глаз текли слёзы. Даже под повязкой, которая скрывала его «особенность», виднелась прозрачная струйка, что поблескивала при свете луны. Кэйа понимал, что не время быть гордым. Прикладывая большое усилие, чтобы встать с кровати, ноги не удержали от столкновения с полом и прекрасным личиком — их отделяло несколько десятков сантиметров. Всё же изнурительные и долгие тренировки даже в таких ситуациях позволяли избегать ударов. Дрожащими руками Альберих успел схватиться за прикроватную тумбочку. Глубоко вдохнув, Кэйа смог найти в себе силы подняться, и пусть всё ещё на дрожащих ногах, но делал маленькие шаги. Кое-как он доковылял до соседней комнаты, после чего остановился напротив двери и затаил дыхание. Действительно ли оно стоит того? Ещё не поздно повернуть назад: вернуться в свою комнату, укутаться посильнее в одеяло и самому справиться со своими проблемами. Ведь как бы Дилюк не старался, у него явно не получится всегда находиться рядом, и тогда Кэйе придётся самостоятельно справляться со своими кошмарами. Спустя время у Рагнвиндра, возможно, появится своя семья и дети. В таком случае синеволосый точно не сможет заглушить свои кошмары в его объятьях. Хотя в глубине души Кэйа не хотел, чтобы у Дилюка кто-то появлялся. Пускай это эгоистично с его стороны по отношению к самому дорогому человеку, но такова была истина. Обладатель крио стихии до безумия дорожил этим красноволосым засранцем и не представлял жизни без него. Сколько он так простоял перед дверью в чужую спальню? Кэйа не знал, да и не думал вовсе сейчас о времени. Возможно, он простоял бы здесь ещё какое-то время, но в один момент дверь распахнулась, и перед заплаканным, расфокусированным взглядом предстал высокий силуэт. Красные волосы, слегка потрёпанные и запутанные, струились по чужим сильным, но в то же время хрупким плечам. Алые глаза были словно маяками, которые указывали дорогу заблудшим путникам. Как же эти глаза были прекрасны. Даже сквозь солёную пелену слёз Кэйа отчётливо видел их красоту, а также пленяющий взгляд. — Прости, я тебя, наверное, разбудил, — голос предательски подрагивал, но Кэйа смог найти в себе силы вымолвить хоть слово. Тело то и дело грозилось вот-вот рухнуть. У Дилюка был слишком чуткий сон. С одной стороны, это было его проклятием, а с другой — спасением, ибо на заданиях, где приходилось оставаться с привалом, Дилюк мог спокойно спать и не бояться, что на него нападут заблудшие хиличурлы. В этот раз Рагнвиндр проснулся почти сразу, как услышал робкие и слабые шаги у своей комнаты. — Кэй... — лишь одно слово, но в него вложены все эмоции и чувства, на которые был способен обладатель пиро стихии. Один вид брата в таком состоянии заставлял сердце сжиматься. Алые глаза смотрели на Альбериха, как на маленького, заблудшего, слегка потрёпанного, но до безумия красивого котёнка. Хотелось прижать его к себе и спрятать от всего опасного мира. Дилюк заметил, как Кэйе явно тяжело стоять, поэтому, не думая, подхватил лёгкое тело на руки и прижал его ближе к себе. В этот же момент смуглые руки обвили его шею, а сам Кэйа уткнулся красным от плача лицом куда-то в район ключиц, пропитывая белую рубашку слезами, которые даже не думали останавливаться. Красноволосого юношу не заботил этот факт; сейчас он волновался лишь за состояние своего близкого человека. Уложив его аккуратно на кровать и укутав в тёплое одеяло, Дилюк сел на край постели и протянул свою бледную руку к смуглой коже, после чего большим пальцем принялся вытирать слёзы с прикрытого глаза, из которого они не переставали течь. В любой другой раз он просто бы лёг рядом и крепко обнял парня, но сейчас... Рагнвиндр слишком хорошо знал своего так называемого брата, чтобы понять, что конкретно произошло. — Кэйа, — тихо начал Дилюк, как будто боясь спугнуть его. Алые глаза смотрели на Альбериха, который сейчас ластился к горячей руке, словно котёнок, и который боялся показать слёзы, хотя те были на виду. В горле стоял ком; парень не знал, как подойти к разговору, но вобрав побольше воздуха в лёгкие аккуратно продолжил свою речь, — Ты говорил, что они прекратились... В ответ тишина. Сейчас красноволосый понял, что нужно следить за каждым движением Кэйи, ведь говорить он не будет, но волей-неволей выдаст себя. Вглядываясь в заплаканное лицо, Дилюк заметил, как тот сильно жмурит глаза. Тем самым он пытался сдержать новый вырывающийся поток слёз. Губы же вытянулись в тонкую ниточку, а холодная, скорее даже ледяная рука легла поверх собственной. «Врал...», — пронеслось у Рагнвиндра в голове и, сделав ещё один вдох, решил спросить: — Ты боялся придти? Смуглая ладонь чуть сильнее сжала тёплую руку, а зубы принялись покусывать нижнюю губу, оставляя на ней маленькие капли крови. «Правда...», — единственное, что пронеслось в голове у Дилюка. Холодное сердце стучит всё быстрее после каждого слова братца. Кэйю читают как открытую книгу, а он не может ничего сделать и просто выдаёт себя. Он ощущал себя таким беззащитным и слабым. Пусть и понимал, что его не осудят, даже поддержат, но всё равно было до одури стыдно. Вдруг по телу снова пробежался холод, и казалось, что кожа начала покрываться тонкой корочкой льда. Так лишь казалось. На деле горячая рука, дарующая хоть каплю тепла, больше не находилась на лице. Да и кровать заметно приподнялась. Кэйя снова остался один. Неужели он обиделся? Открыть глаза не было сил. Было страшно открыть их и не увидеть рядом горячего огонька, что был единственным лучиком света в непроглядной и тёмной жизни Кэйи. Спину окутало неимоверным жаром, а сильные руки обвили тонкую талию, прижимая «хрупкое» тело ближе. Обладатель крио стихии смог сбросить с себя целый валун, гору... И как он только мог подумать, что его Дилюк оставит одного. Без доли стеснения и неловкости Кэйя развернулся лицом к жаркому парню и прильнул к нему всем своим телом, закидывая на того одну ногу. Хотелось впечататься в это тело; хотелось всегда чувствовать эти красивые руки на своей талии, которые так бережно обнимали его и пробегались пальчиками по позвонкам. Стоило Кэйе собраться с силами и всё же взглянуть на Дилюка, а после столкнуться с алыми глазами, полных заботы и желанием помочь, как чуть затихшие слёзы с новой силой поглотили синеволосого с головой. Уткнувшись лицом в тёплую грудь и сжав в своих руках до белых костяшек ткань мокрой от слёз белой рубашки, Кэйа погрузился в безудержное рыдание. Спустя пару секунд он начал бормотать: — Люк, Люк, — дрожащим голосом сквозь плач произносит парень, цепляясь за чужое имя, как за спасательный круг, — Прости меня... Я хотел казаться сильным; я хотел быть таким, как ты. Я врал тебе. И не только сейчас. Вообще, я много вру, очень. От этого на душе так больно, но я не могу остановиться. Будто с рождения где-то около моего сердца прожгли клеймо «обманщик». Мне не хотелось приходить к тебе из страха, что ты посчитаешь меня слабым. Хочу, чтобы ты гордился мной, но я не такой, как ты. Врал тебе, что кошмары прекратились, а на деле это всё враньё. Я думал, что справлюсь сам, и первые пару дней действительно всё было более менее нормально, но сегодня... Мне стало так страшно... Прости, пожалуйста, — казалось, слёзы заполнили всю комнату, а постоянное шмыганье было чаще вздохов. Кэйа с замиранием сердца смотрел на Дилюка, боясь увидеть в тех глазах разочарование или обиду, но ничего из этого не было. В алых глазах отражалось лишь переживание. Альберих уже хотел распустить такие жаркие объятья и уйти обратно в свою комнату, проклиная себя за то, что вообще когда-то появился в этом доме, но почувствовал, как руки его куда-то потянули и заставили принять сидячее положение. Он посмотрел на красноволосого с заплаканными глазами. На чужом лице сияла улыбка, а горячие руки переместились на шею и медленно двигались к лицу, укладываясь на скулах. В какой-то момент стало страшно, но это чувство ушло, когда парень ощутил на своём лбу чужие губы: лёгкий, быстрый, но такой нежный поцелуй. И ещё один такой поцелуй, но уже на кончике носа. Синие глаза смотрели на Рагнвиндра с непониманием, тот же выглядел абсолютно спокойным и казалось даже не смущался, пока в душе Кэйи бушевал целый ураган из смешанных эмоций. Из раздумий его вывел нежный и такой родной голос. — Кэй, ты один из самых близких мне людей. Действительно думаешь, что я могу считать тебя слабым или лгуном? Чтобы ты не сделал, я никогда не поменяю о тебе мнение и всегда по мере своей возможности буду рядом, стоит только попросить. Мы так хорошо друг друга знаем. Я каждую ночь не спал и слушал твой тихий плач, но боялся помочь, ведь ты всегда приходил, а тут перестал. Я боялся, что разочаровал тебя в чём-то. Ты мне безумно дорог, не представляешь насколько, — приблизившись к холодному лицу, Дилюк оставил лёгкий поцелуй на краешке пухлых и покусанных губ. Наконец-то увидев на заплаканном лице улыбку, пусть натянутую и видно, что слегка болезненную, Дилюк всё равно был рад. Он обнял своего так называемого брата как можно крепче и повалил того на кровать, а после прижал ближе к себе, успокаивая до конца и укладывая спать. Для Рагнвиндра эта ночь была лишь волнительной, но он был рад, что всё закончилось хорошо. Кэйа же на всю жизнь запомнил этот момент. Из-за того, что он немного, но высказался и скинул со своих плеч груз. Или из-за горячих губ, что так по-детски, но со всей любовью оставляли на его лице сладкие поцелуи. Или… Из-за того, что именно этой ночью Кэйа безрассудно и до потери сознания влюбился в этого человека, что сейчас лежал рядом с ним в обнимку.***
Время шло. Теперь рядом не было горячих рук. Рядом вообще никого не было: из-за своей глупости Кэйа в одну ночь лишился всех. Приёмного отца, что стал роднее биологического. Лучшего друга. Самого доброго и понимающего брата.***
Холодный ветер игрался с красными мягкими волосами, в очередной раз спутывая их. Ходя по ночным крышам города свободы, Дилюк чувствовал некое облегчение. Он всё чаще стал без ведомой причины выбираться ночью в облике полуночного героя, чтобы просто погулять. Пусть в тёмное время суток на улицах было пусто, но так было чуточку спокойнее. Перепрыгнув на очередную крышу, взгляд алых глаз зацепился за единственный свет из дома. Любопытство взяло вверх, и винодел решил глянуть кому это не спится поздней ночью. Стоило только перебраться поближе к нужному дому, как на душе резко появилось желание убежать отсюда как можно дальше, но тело стояло как вкопанное, не позволяя сделать и шага. Взгляд рубиновых глаз устремился на стройную фигуру с синими волосами. Не нужно обладать большой дедукцией, чтобы понять, кто не спит в такое время. Как бы он не гонял свои старые детские чувства, но всё же Рагнвиндр волновался за капитана. Смог ли он перебороть свои кошмары? Если нет, то как он справляется? Все эти вопросы заставляли вернуться обратно в прошлое и вспоминать, как Дилюк с нежностью помогал этому бедолаге. И где-то в глубине его сердца, которое давно закрыто абсолютно для всех, осталась маленькая щель, сквозь которую настойчиво прорывался назойливый Капитан Кавалерии. Оторвав взгляд от окна, владелец Винокурни задрал голову к небу и вдохнул сладкий аромат ветра. Наслаждаться ночным городом свободы — сплошное удовольствие. Было так спокойно и уютно. Рагнвиндр старался не думать о мужчине, отвлекая себя природой и работой. Не только сейчас, а практически всё время. После той роковой ночи Дилюку было плохо: он в один день лишился всех, оставшись один. Тогда ничего не хотелось. Сбежав ото всех, винодел старался найти ответы в дальнем путешествии, а заодно отвлечься. Это помогало, но только стоило вернуться обратно в Мондштат, как сразу стало не по себе. Казалось, что Капитан Кавалерии преследовал его. Дилюк каждой глубокой ночью слышал голос, что шептал его имя и манил в «сети», в тех местах в которых Альбериха точно не могло быть. Мужчина медленно сходил с ума и решил завалить себя работой, стараясь полностью заблокировать поток ненужных мыслей. Но сейчас... Стоя на крыше дома, в голове всплыли воспоминания из юношества, где он с Кэйей; в то время они не знали ни горя, ни обид. Тогда было так тепло и хорошо. Взгляд невольно вернулся снова к нужному окну, но теперь не было видно синей макушки. Лишь желтоватый свет от свечи, что осталась гореть около настежь открытого окна. Почему-то именно сейчас сердце забилось быстрее, а по телу прошёлся жар. За Кэйю стало страшно. Он видел Альбериха почти каждый день в своей таверне и то, как он улыбается своей заученной улыбкой. Пиро-мечник знал, что он устаёт: об этом всегда говорили его мешки под глазами. Дилюк видел изо дня в день то, как некогда его брат не счастлив. В пару движений красноволосый уже оказался у нужного окна и заглянул в комнату. Алым глазам предстал образ усталого человека. Вид Кэйи, который сидел на кровати, пытаясь успокоиться… Сердце больно сжималось. Несмотря на все их отношения между ними, ему хотелось помочь. Как можно тише забравшись в чужую квартиру, Дилюк снял с себя маску и положил её на стол, который располагался около открытого окна. Собственные ноги его не слушали и тянули к Альбериху. Рагнвиндр не мог сопротивляться. Подойдя в плотную к кровати, хотелось прикоснуться к этому хрупкому человеку и утянуть того в крепкие объятья; больше никогда не отпускать, стараясь извиниться за все свои ошибки. Ведь спустя время Дилюк понял, что был виноват: он не должен был тогда обнажать меч перед единственным оставшимся близким человеком и говорить все те слова, что слетели с его губ в порыве эмоций. Мужчина положил свою руку поверх чужих коленок, грубая кожа перчаток поглаживающим движением прошлась по ногам, тем самым привлекая к себе внимания. Всё это время Кэйа был будто в трансе: он ничего не слышал и не видел, лишь стук собственного сердца убеждал в том, что он не оглох. Неприкрытый глаз был красным. Хотелось плакать и кричать, но он не мог — слёзы уже давно иссякли, а будить людей своими жалкими криками далеко не хотелось. Поэтому оставалось лишь свернуться в комочек и пытаться образумить себя, что все его кошмары — это выдумки, которые никогда не станут явью. Тепло... Такое родное и желанное — тепло, которое он не ощущал уже долгие годы, распространялось прямо сейчас по ногам. Видимо, Кэйа уже так сильно отчаялся, что собственная голова начала показывать иллюзии лишь бы тот успокоился. — Кэй... Сердце остановилось, и, казалось, Альберих забыл, как дышать. Сейчас в голове совершенно никак не хотелось укладываться то, что он тут, рядом и так нежно произносит его имя без глупых приставок «Сэр» или же «Капитан». Подняв напуганный взгляд, Кэйа увидел перед собой человека, которого так безрассудно любил. Единственный видящий глаз бегал по всему светлому лицу, не зная, за что зацепиться. То ли за губы, на которых виднелась лёгкая улыбка, то ли за глаза, в которых он спустя столько времени не видел ненависти и отвращения к собственной персоне. — Мастер Дилюк, вы же в курсе, что вломились в чужую квартиру? Я, как капитан, обязан сообщить Магистру о вашем преступлении, — даже в такой момент Кэйа улыбался своей заученной "естественной" улыбкой, пока душа сходила с ума. Убрав собственные ноги от горячих рук, что так приятно грели тело, Альберих заглянул в чужие глаза и пытался найти в них ответы. Как же Дилюк ненавидел эту притворную улыбку. Каждый раз хотелось стереть её с этого лица, пробраться в душу к капитану и узнать, что он на самом деле чувствует, и сейчас выдалась отличная возможность. — Кэйа, перестань паясничать, — уже более знакомым холодным тоном проговорил Рагнвиндр и сел на кровать не далеко от Кэйи, опирая собственную голову о стену. — А то что? Действительно, а что Дилюк мог сделать? В голове крутилось столько мыслей и ни одной нормальной и разумной, что могла бы сейчас помочь. Однако что-то делать не пришлось, ведь до ушей донёсся дрожащий усталый голос. — Зачем ты пришел? И правда… Зачем он пришел? Поддался слабости собственных чувств? Безусловно так и было, но как это объяснить сидящему рядом? Сделав глубокий вдох, Дилюк повернул голову в сторону Кэйи, что смотрел в стену и, казалось, почти не дышал. Хотелось прикоснуться к его волосам, запустить в них пятерню и перебирать синие локоны, пока вторая рука гладит его по спине. Ведь так Рагнвиндр успокаивал его раньше, но сейчас он не имел на это право. Или имел? — Я хочу, — вылетело с губ, а дальше лишь молчание. «Я хочу обнять тебя, прижать тебя к себе как можно ближе, чтобы ты чувствовал себя в безопасности. Хочу пересчитывать твои позвонки. Хочу целовать тебя, как раньше», — но все эти слова так и остаются в собственных мыслях, ведь остатки здравого смысла не позволяли им вырваться, — Я хочу помочь тебе. Тонкие губы вытянулись в полоску, глаза начали сильно жмуриться, пытаясь остановить слёзы, что решили напомнить о себе в такой не нужный момент. — Мне не нужна твоя помощь, мне вообще теперь от тебя ничего не нужно, — до боли дрожащим голосом бормотал Кэйа, мотая головой и отгоняя от себя тёплые воспоминания, что начинали накрывать его. Но Дилюк улыбается. Искренне, без издёвок. Спустя столько времени Кэйа оставался тем же, пусть и пытался это скрыть. Но даже не общаясь с ним долгое время, Дилюк прекрасно понял, что тот врёт. Стянув с себя чёрные кожаные перчатки, Рагнвиндр перехватил чужие тоненькие пальчики и спрятал в своих больших ладонях. Руки Кэйи были холодные, даже ледяные, и винодел начал не только видеть, но и ощущать, как трясётся тело напротив. — Кэй... Прошу тебя, давай я помогу. Я же вижу, что ты врёшь. — тёплые руки двинулись чуть выше, начиная гладить запястье и переходя к предплечьям. Эти руки даровали холодной коже тепло и остановились на чужих плечах, чуть сжимая их. Он боялся отпустить, будто Кэйа сейчас мог испариться, пока Дилюк начинал судорожно бормотать, — Прости, прости меня. Ты должен был услышать эти слова гораздо раньше, но я никак не решался. Все эти годы мне тебя не хватало. Я погружался в работу, стараясь отвлечься от мыслей о тебе. Я всегда переживал за тебя, пусть и скрывал это. Я так виноват перед тобой, мне так стыдно. Прости меня. Винодел не выдержал небольшого расстояния, что отделяло их тела, и накинулся на ничего не понимающего Кэйю с объятьями, прижимая его к себе как можно ближе. Наконец-то он получил объятья, о которых желал такое долгое время. Сердце Кэйи бешено застучало, по коже бегали мурашки, а тепло, что покрывало его тело, заставляло неловко улыбаться. Альберих не знал, как реагировать, что говорить и что чувствовать. Но руки всё же неуверенно сомкнулись на чужой спине, отвечая на объятья и стараясь прижаться к любимому человеку как можно ближе. Кэйя сейчас был счастлив. Хотелось заморозить всё вокруг лишь бы эти объятья никогда не прекращались. Уткнувшись лицом в чужую шею, Альберих снова ощутил почти забытый аромат чужого тела. Кэйа перестал сдерживать слёзы, и те горячими каплями падали прямо на бледную шею, обжигая её, а на лице сияла дурацкая улыбка. Кэйе так не хватало обычных объятий, обычных прикосновений. — Люк, я люблю тебя, — в порыве счастливых эмоций сорвалось с губ. А затем снова холод. Объятья снова разорвались, и лишь взгляд алых глаз был закреплён на перепуганном лице Кэйи. Неужели он всё испортил и собственноручно обрушил хлипкий мост между их отношениями, что только начинал заново выстраиваться? Дилюк смотрел прямо на Кэйю, пытаясь успокоить колотящееся сердце и осознать услышанное. Такие тёплые слова и предназначены для него. Подаренные от самого близкого человека, и Рагнвиндру даже не надо было спрашивать, не пошутил ли он. Ведь Кэйа выдал себя с потрохами, прикусывая нижнюю губу до капелек крови. Дилюк молчал, и это пугало Альбериха больше всего. Ведь в прошлый раз он тоже поначалу молчал, а потом перед его глазами предстала огненная птица. Сердце сжалось; хотелось провалиться под землю, убежать, раствориться. Но всего этого не понадобилось, ведь на холодных губах почувствовался сладкий поцелуй. Горячие руки обхватили тонкую шею, притягивая к себе ближе. Такой сладкий, нежный, желанный и полный любви поцелуй, которого оба ждали безумно долго, боясь сделать первый шаг на встречу друг другу. Даже не думая, Кэйа тут же принялся отвечать. Язык юркнул в чужой рот, изучая каждый миллиметр желанной территории. Языки переплетались друг с другом, не в силах насытиться. Смуглые руки сжались вокруг коричневого сюртука, притягивая красноволосого ближе к себе. На холодной спине почувствовался жар, и руки, что проникли под свободную белую рубаху, начали поглаживать спину. Изголодавшийся по прикосновениям, Дилюк снова изучал такую знакомую, но в тоже время чужую спину, что стала чуть больше с их юношества. Повалив Кэйю на себя, винодел оказался на мягкой кровати, пока изящное тело нависало над ним. Воздуха стало не хватать, но не в силах насытиться, мужчины готовы были задохнуться, лишь бы не разрывать такой желанный поцелуй. Однако Дилюк всё-таки смог и отпрянул от сладких губ, повалив Кэйю на этот раз уже рядом с собой. Рубиновые глаза бегали по красивому личику, а руки опоясали чужую талию, прижимая Кэйю ближе к себе. — Прости меня, — шептал Дилюк, покрывая смуглое личико сладкими поцелуями. Губы касались всех участков лица: щёк, носа, глаз, висков, лба, пытаясь подарить Кэйе ту любовь, что он так заслуживает. — Я давно тебя простил, просто будь со мной рядом, — шёпотом проговорил Альберих, смотря в алые горящие глаза, которые, как в детстве, светились и доказывали, что в мире ещё есть радость, и эти глаза — прямое доказательство.