Клеймённые

Резкий запах ладана и свечного воска. Дым струится, поднимаясь от затушенных фитилей, и в лучах солнца он похож на облака. Свет бьет в спину, выделяя силуэт на фоне пустых залов, светлые волосы блестят золотом. Глубокий голос произносит утреннюю молитву. Плавно, механически верно - этот голос может ввести любого в состояние, близкое к гипнозу. Только его обладатель не верит ни в бога, ни в дьявола. Зато он верит в самого себя, и этого ему достаточно. Они называли его Отцом. Безвозрастный и безымянный, он очаровывал любого отчаявшегося. Крал сердца, навек привязывая к себе несчастных , одной лишь мягкой улыбкой мог заставить последователя положить жизнь на алтарь имени самого себя. И все, кто шел за ним, делали это без сомнений, просто потому что хотели отплатить чем-то тому, кто протянул им свою руку, когда они были на дне. Даже если это что-то - их искалеченная жизнь. "Все ли жизни равноценны?" Философский вопрос, которым рано или поздно задаётся каждый. Вопрос, в ответе на который даже самые близкие друзья могут перестать друг другу улыбаться. Что ж, эта история о людях, чьи жизни по мнению многих не стоят ничего. Отец тянулся к власти. Хотя, в конце концов она у него была: высокое положение в сфере духовенства, деньги, связи, толпы восхищённых прихожан, смотрящих на него с благоговением. Только вот он слишком сильно верил в свою избранность. "Культ не имеет разработанной религиозной доктрины, и основой его вероучения является убеждение в божественности лидера." Да, наверное, слово "культ" подходит лучше всего. Подходит к тому, что он основал вдали от глаз общественности. Создал, как человека из пробирки. Культ имени самого себя. Кем же были последователи? Отбросы, преданные богом. Смешанные с грязью, покинутые, те, у кого нет сил подняться с колен и кого общество оклеймило мусором. У всех свои причины. Каждая история уникальна и на каждую Отцу, в общем-то, все равно. Ведь в итоге они все здесь. Все ещё на коленях, но теперь - по собственной воле. Он был их богом. Получается, что Отец работал на два фронта. Служил Богу в одном, и сам им являлся в другом. Забавно. В столбах солнечного света клубится дым, напоминающий маленькие облака. И человеку, что надышался ладаном и свечным воском, в этих облаках могут почудиться ангелы. "Ни один ангел вас уже не спасет." "Верно. И Богу, и его приближенным мы безразличны. А вам?" Отец не помнит, кто из них сказал ему нечто подобное. Хотя это вовсе не имеет значения. Он перебирает между пальцами четки. Взгляд устремлён на икону, которую прихожанам положено целовать. А Отец думает лишь о том, насколько это негигиенично и мерзко. От мысли о тех, кто сюда часто приходит, на губах проступает едкая ухмылка. "Человек из пробирки". Хорошая метафора, вам не кажется? Как минимум, им она подходит. Он сам создал себе последователей и сам их себе подчинил. Пока за Отцом есть те, кто его восхваляет, кто готов подставить голову под выстрел - он живой. Удивительно, что слово "жизнь" обозначает для всех разные вещи. Тот, кто первым кричит о равноценности человеческих жизней, думает об этом дольше всех. Но эта история о тех, жизни которых обычно ценятся меньше всего. О тех, кто был забыт, потерян, предан. Об отбросах. Об искусственных людях. Называйте их, как хотите. Это клеймённые. Каждый здесь уникален в своей изгнанности, и это делает их одинаковыми.