Sleeping beauty

Когда Цинсюань находит его, Черновод напоминает то ли реалистичную статую, то ли хорошо сохранившуюся мумию. Он сидит на своём троне, недвижим, холоден и отстранен, в зале его поместья зябко и тихо, как в склепе. Цинсюань закусывает губу и, укоряя себя за такие мысли, пытается понять, не соврал ли Хуа Чэн, в самом деле ли есть в этом теле еще искорки жизни. - Здравствуй, Хэ Сюань, - тихо говорит он и медленно идет через весь зал к трону. Он снова небожитель - вознесся не так давно, дорогие ткани цвета морской волны ниспадают с его плеч и вытирают собой пыльный пол помещения. Аккуратно уложенные локоны, румяна, духи с ароматами цветов. Цинсюань готовился к встрече. Если уж извиняться, то при полном параде, думал тогда он. Сейчас, в этом месте подобный парад кажется глупым и даже неуместным. Веки Черновода сомкнуты, уста недвижимы, ладони с длинными аристократическими пальцами покоятся на подлокотниках. - Я здесь, чтобы попросить прощения, - продолжает Цинсюань, подходя почти вплотную. - Выслушаешь меня? Ответом ему служит мерное капание воды в каком-то смежном зале. Учитывая, что они находятся под водой, это неудивительно, страннее, наверное, то, что здесь ничем не пахнет - ни болотом, ни затхлостью. Просто... ничем. Как будто все запахи были удалены за ненадобностью. - Мне очень жаль, что всё так получилось, Хэ... Хэ-сюн, - Цинсюань вздыхает, мнет в пальцах края рукавов. - Мой брат и... твоя семья. Всё это так глупо и грустно. И совершенно несправедливо. Я ведь сейчас вознесся, знаешь. Сам. Если бы я сделал это раньше, возможно, всё сложилось бы совсем иначе. Демон безмолвен, ни дыхания, ни звука. Цинсюань подходит еще ближе, ресницы его слегка дрожат - не от страха, но из опасения.. сделать что-то не так, что-то, что ухудшит то, что и так очень плохо. Но совсем ничего не делать для него хуже смерти, и он мягко касается кончиками пальцев тыльной стороны чужой ладони. Никакой реакции. - Я пришел, чтобы попросить прощения. За то, что не успел. За то, что не смог вовремя убедить брата в том, что я смогу и сам. За то, чтобы был слишком слаб, чтобы победить чудовище, и вынудил брата пойти на преступление. Цинсюань опускается на колени, ткани шуршат, его пальцы невесомо скользят к чужому запястью, пытаясь вызвать хоть какой-то отклик. Но Хэ Сюань кажется лишенным даже крохи жизни, и это хуже злости, ненависти, обвинений, кандалов и обещаний жестокой мести. Небожитель чувствует, как глаза застилает пелена слёз. Неужели он не ответит? И то, что Цинсюань нашел его и стоит перед ним на коленях, касается его, говорит ему то, что у него на душе, не пробудит этого Непревзойденного ото сна? - Прости, Хэ-сюн. И вернись, пожалуйста. Ты нужен мне. Если ты сможешь меня простить, я мог бы... знаешь... быть рядом. Общаться с тобой. Как-то пытаться скрасить твою жизнь. Тишина. Цинсюань осторожно обхватывает его запястье и ощущает, насколько холодна демоническая кожа. Интересно, она всегда была такой, или?.. Но демон ведь не может умереть, если его прах существует в этом мире. Так сказал Хуа Чэн. Значит, он жив. Просто глубоко спит. - Хэ-сюн, я... проснись, пожалуйста. Пожалуйста. Цинсюань набирается смелости и приподнимается выше, практически забираясь к демону на колени и фоново обмирая от собственной дерзости, в любую секунду ожидая, что его отшвырнут со всей силы. И, честно сказать, он бы только обрадовался этому, ведь это бы означало хоть какой-то диалог. Но Черновод недвижим. - Хэ-сюн. Хэ-сюн. ХЭ-СЮН! Цинсюань обхватывает его лицо руками и сначала нежно гладит, затем слегка потряхивает, а потом уже трясет от души, и длинные волосы демона, рассыпанные по плечами, ходят туда-сюда, растрепываясь. Но их владелец так и не встает на защиту порядка, и Цинсюань давит в себе отчаяние, волнами поднимающееся в груди. И что, это закончится так? Он так и уйдет ни с чем, оставляя тело того, кто ему так дорог, увядать здесь? Ну, нет! Он подсаживается еще ближе, едва ли не вплотную, и впервые отсутствие дыхания и сердцебиения его раздражает и пугает так сильно. Ведь даже не проверить. Не удостовериться. Цинсюань выдыхает, набирается моральных сил и касается губами... сначала его щеки. Затем виска. Век. Лба. Тихо шепчет "проснись, проснись, милый, пожалуйста". Это не ощущается как касания к неживому, в эти моменты Цинсюань словно чувствует его - Хэ Сюаня. Как будто он просто спит, легким приятным сном, а вовсе не этим жутким холодным забытьем. - Хэ-сюн, я думаю, что... раз ты всё равно спишь и не хочешь меня слушать. Я могу тебе сказать. Думаю, я... - Цинсюань слегка отстраняется, закусывает губу, смотрит на то, как длинные ресницы закрытых глаз отбрасывают тени на бледные щеки. - Я думаю, что люблю тебя. Вот так. Я тебя люблю. И ты... очень мне нужен. И я не уйду, пока ты мне не ответишь, слышишь?! Я не уйду! Слёзы таки падают вниз, оставляя на румяных щеках дорожки, и небожитель дрожит, впивается пальцами в чужие плечи, а затем отчаянным движением притягивает Хэ Сюаня к себе, уже почти касаясь его губ своими. - И что ты делаешь, по-твоему? Голос негромкий, но без толики агрессии. В нем скорее любопытство и едва заметное раздражение. Цинсюань вздрагивает всем телом и пытается отпрыгнуть подальше, но цепкие пальцы держат теперь уже его запястья. Желтые глаза смотрят изучающе и совсем не сонно. - Это правда, то, что ты мне сказал? Небожитель кивает, смиряясь со своим неловким положением. - Что ж. Поздравляю с вознесением. Но целовать спящих демонов - дурная примета, запомни на будущее. Затем Черновод перемещает руку на его поясницу, притягивая к себе еще ближе, а потом целует сам - долго, со вкусом, заставляя Цинсюаня краснеть и постанывать, когда их языки соприкасаются. - Не правда ли, приятнее это делать, когда никто не спит? - Хэ Сюань прямо смотрит Цинсюаню в лицо, разглядывая эмоции на нем (смущение, радость, теплота), а затем гладит линию его щеки, неспешно, почти нежно. - А о прощении я еще подумаю.