Лучшая шутка или о, Боже, я поставил ему укусы!

Кросс сонно следил за картинками на ноутбуке, что быстро сменяли друг друга и ярко светились в окружившей их темноте. Он уже не понимал, что происходит, но засыпать скелет упорно не хотел. Только после Эпика. Это было их мини соревнование, что проводилось каждую ночевку. Кросс в надежде перевел взгляд на лучшего друга. И... Да! Тот, наконец-то, безмятежно сопел. Монохромный аж взбодрился. Он победно улыбнулся. И, вроде, можно убирать ноутбук и ложится спать... Но... Взгляд разноцветных глазниц задержался на шее белоглазого. В голову пришла гениальная шутка. Лучшая идея. Оставить укус. Яркий-яркий, чтобы Эпик аж охринел. И эта идея невероятно повеселила Кросса. Монохромный закрыл ноутбук и положил рядом с собой. Поняв, что так ничего не видно, скелет снова открыл тот. Перевернулся и навис над другом. Вырвался смешок. Да-а-а. Это будет превосходная шутка. Лучшая шутка, которую только можно было придумать. Лицо Эпика освещено бледно-голубым цветом... И шея... Тонкая, беззащитная шея... Кажущаяся в этом нежном освещении еще более хрупкой... Кросс встряхнул головой. Что за бред? Монохромный лег на предплечье. Кровать прогнулась под рукой. Скелет нервного сглотнул, смотря на изящные позвонки. Такие манящие. Но нет, Боже, нет! Это просто недосып. Все странные мысли точно оттуда. Да. Точно. И Кросс, не думая ни секунды, наклонился и сомкнул зубы на шее. Не слишком сильно, но достаточно, чтобы остался заметный след. И, вроде, можно отстраняться... Но... Шея Эпика такая... Горячая. Приятно горячая. Как кружка какао. И, кажется — если Кросс не сходит с ума — сладкая. Сладкая, черт подери! Это... Так будоражит... Интересно... Эпик везде сладкий? Кросса посетили мысли от которых он засветился новогодней лампочкой. Скелету представился лучший друг без одежды, облитый шоколадом. О, Боже... Кросс от волнения сомкнул зубы еще сильнее и Эпик слабо простонал. Боже-Боже-Боже! Это — да простит его Господь за все гейские мысли — самый сексуальный звук в его жизни. Лучше, чем от любой девушки на порнушных сайтах. Хотелось, до чертиков хотелось еще. И ведомой неизвестной силой, он широко облизнул позвонки друга. И снова этот, Господи, возбуждающий звук. И как же того мало... Где-то на краю сознания промелькнула мысль, что это похоже на изнасилование и что он ведет себя как последняя скотина, но... Их затмил новый стон. Тихий, но пробирающий до горячих мурашек стон. Руки Кросса безобразничали под майкой друга, а фиолетовый язык заползал в щели позвонков. И стоны. Стоны-стоны-стоны. Такие умопомрачительные стоны! А еще кости. Просто великолепно твердые кости. А он мог бы трогать кое-что еще твердое. И речь сейчас не о зубах. Очередной укус, стон, и рука невольно спустилась на пах друга. И тут его схватил за запястье Эпик. Кросс замер. Поднял взгляд на охреневшие... Нет. В край охуевшие глазницы белоглазого. И... Монохромного захлестнула паника. Мало того, что чуть не занялся изнасилованием, так еще и с парнем. С парнем, черт подери! Да это не просто пиздец, это... Да даже слов таких не существует! Он, о, Боже, поставил Эпику укусы! Не один, а несколько! Парню! Он захотел не просто кого-то, а парня! Да что там парня! Своего лучшего друга! Лучшего, блять, друга! Да он! Да он чуть не изнасиловал его! И так мысли гонялись по кругу, пока Эпик не прервал тишину: — Какого хуя, братан? Кросс, чувствуя и панику, и стыд, и вину, и ненависть к себе, и просто охуевая от происходящего, сипло проговорил: — Кажется, я немножечко гей. Белоглазый нервно усмехнулся, нацепил свою извечную улыбку и сказал: — Слава всем аниме, я тоже. — А после обезоруживающе спросил, — потрахаемся? Монохромный вылупил глазницы и тупо произнес: — Э-э-э... Впрочем, Эпику не требовалось ответа. Он схватил друга за шею и поцеловал. Не одному же Кроссу заниматься изнасилованиями.