Where Desert Sand Meets Shining Sea

Неоново-голубые полосы на простом сером фоне на фоне множества пятнистых тёмно-фиолетовых тонов. Кожа призрака ... мягкая. Не такая, как у человека, нет, это не та же текстура. Кожа Амира мягкая, потому что она эластичная. Кожа Омена мягкая, потому что в ней вообще отсутствует какая-либо текстура. Когда загорелые пальцы Сайфера дотягиваются до щеки его возлюбленного, они легко скользят по ней, совсем без трения. Ощущение такое, будто берешь в руки морскую воду. И это даже выглядело так же. Без капюшона, за которым можно спрятаться, тени Омена разворачиваются в воздухе и перемещаются из стороны в сторону, едва ощутимые. Их ритм медленный, нерегулярный и завораживающий, мало чем отличающийся от волн рабатийского океана, рядом с которыми Сайфер вырос. Они лежали бок о бок в постели Стража, положив головы на подушки, и продолжали обмениваться легкими, как перышко, поцелуями. На самом деле это не поцелуи как таковые, поскольку у Омена нет губ, о которых можно было бы говорить. Но это их не останавливает. Сайфер прижимается губами к каждому дюйму почти несуществующего лица призрака, а Омен в ответ прижимается лицом к щеке Сайфера. Сайфер не спешит. Ему это не нужно, хоть раз в жизни, и даже если бы он захотел, он бы не смог. В Омене есть что–то такое, что проникает в его подсознание, заставляя его притормозить, успокоиться. Возможно, это как-то связано с призраком, существующим в одиночестве за пределами времени и смерти. Что бы это ни было, он благодарен за это. Он испускает вздох, когда рука Омена касается его лица. Тыльной стороной пальцев он проводит по его щеке, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо. Сайфер тихо удивленно смеется. Не потому, что он был поражен самим прикосновением, а из-за того, к чему прикасались. Он привык не обращать внимания на эти каштановые кудри, постоянно скрывая их под маской. Было странно, но в то же время мило видеть, что его волосы наконец-то получили признание, не говоря уже о такой нежности и заботе. В ответ на его смех другая рука Омена поднимается и обхватывает его щеку, проводя большим пальцем по линии улыбки. Сайфер не может удержаться, чтобы не уткнуться носом в прикосновение. Его рука поднимается со своего места на матрасе и ложится поверх руки Омена, безмолвно прижимая ее к своей шее чуть ниже линии подбородка. Его глаза удовлетворенно закрываются, и он проводит большим пальцем по костяшкам пальцев Омена. Легкая ситуация с заложниками, но он уверен, что Омен не возражает. Он улыбается, зная, даже не видя, что за ним пристально наблюдают три светящиеся полоски. Приятно сознавать, что кто-то еще может наконец увидеть выражение его лица после стольких лет прятания за этой проклятой маской. Омен придвигается ближе, сокращая расстояние между их телами. Призрачные пальцы проскальзывают сквозь хватку Сайфера, чтобы проследить линию роста его волос до затылка. Но затем нежность переходит в собственничество, скрюченные пальцы притягивают обнаженную шею Амира к лицу Омена. Внезапная сила вызывает неописуемую дрожь по спине информатора, нечто среднее между удивлением, привязанностью и предвкушением. Он держит его в напряжении. Это заставляет его гадать. Это разжигает его любопытство. После Норы и до Омена никто не мог вызвать у него любопытства. Зачем кому-то быть достойным его внимания, его увлечения , если он может узнать каждую деталь их жизни в течение часа? Люди, снующие по земле, включая его самого, были с романтической точки зрения не более интересны, чем камешки на грунтовой дорожке. Но Омен был другим. Радиантом, страдающим амнезией, и никаких записей не было найдено, как бы тщательно Сайфер ни искал. Единственный способ понять Омена - подружиться с самим человеком. Омен, казалось, был способен чувствовать манипуляции и проигнорировал первые попытки Сайфера завязать дружбу. Но в конце концов он сдался. Он позволил Сайферу быть рядом с ним: на заданиях, дома, днем, ночью. Хотя их дружба началась со шпионской работы, она стала подлинной и плодотворной. Неудивительно, что они в конце концов полюбили друг друга. Голова Сайфера наклоняется вперед и приземляется на ключицу Омена, лоб на изгибе его шеи, а нос утыкается в маленькую нишу чуть выше ключицы. Трудно описать это ощущение. Призрак ни теплый, ни холодный, кажется, соответствует температуре самого Амира. Как вода, всегда как вода. Это напоминает Амиру о том, как солнечным днем он выходит на пляж, где вода сначала холодная, но через короткое время становится теплой и невесомой. Это не по-человечески. Это лучше, чем есть. Сайфер уже давно не чувствовал себя таким умиротворенным… он даже не знает, как давно. Такое чувство, что он мог бы просто уплыть, как бумажный кораблик, по открытому, спокойному морю. Омен, похоже, каким-то образом почувствовав это, издает одобрительный рокот в груди.   Много минут проходит вот так, в объятиях друг друга. Омен мог бы их сосчитать, но зачем ему это? Мужчина, прижатый к его груди, намного интереснее, чем что-то такое глупое, как время. Несколько раз за эти месяцы Аамир говорил призраку, что он похож на океан. Сначала Омен не был готов принять комплимент. Откровенно говоря, он воспринял это как оскорбление: еще одно свидетельство того, как далек он был от человечества и как много Первый Свет отнял у него. Он подумал о бурлящих волнах арктики, окруженных неуклюжими и зазубренными пиками льда, такими же холодными, как и вся остальная часть Icebox. Он подумал о крайней враждебности, которая встречала любого, кому посчастливилось отважиться войти туда. Такое окружение было для Сайфера наименее любимым. Эти слова не могли быть комплиментом. Но каждый раз, когда эти слова с восхищением слетали с губ марокканца, Омен начинал сомневаться в себе. А потом они отправились в Breeze. Там океанские волны были не более чем мерцающей рябью у его лодыжек, бирюзовой морской водой на фоне кремово-белого песка. Палящее солнце было настолько сильным, что превратило мягкий песок в раскаленные угли, но вода все еще была мягкой и прохладной. Пейзаж, окружавший пару, был ошеломляющим: цветы, крабы, водоросли и всевозможная другая жизнь. Обстановка была пышной и мирной, и, наконец, Омен понял, что имел в виду другой мужчина. Быть похожим на океан - значит обладать многими качествами одновременно. Омен мог быть садистским, бурлящим, серым и безжалостным. Но он также мог быть безмятежным, уединенным, красочным и заботливым. Быть Оменом означало быть пугающим, но добрым, быть далеким, но интимным — потрясающая смесь синего, способная творить чудеса, далеко выходящие за рамки обычных человеческих возможностей. Это были не те слова, которые Омен когда-либо использовал бы для описания себя, но это были точные слова, которые произнес Сайфер, и поэтому Омен признал, что они должны быть хотя бы частично правдой. И вот он, наконец, принял комплимент. Но тогда возникает вопрос: что Сайфер напоминает Омену ? Это непростой ответ, потому что Сайфера не так-то просто поймать. Он может быть скользким и изворотливым, когда ему что-то нужно, иначе он не был бы информационным брокером. Из-за этого люди научились избегать его. Но когда он не шпионит, не ворует и не шантажирует, он составляет хорошую компанию. Шутливые уколы, мелкие одолжения, иногда материальные подарки. Глубокое и инстинктивное понимание того, что делает каждого человека клещ так сказать, в сочетании с его крайней адаптивностью. Даже Омен, которого никто другой не осмелился бы разгадать. Он подозревает, что это происходит потому, что информатор не имеет профессионального использования для него. У него нет ничего, что Сайфер мог бы украсть, никаких услуг, за предоставление которых информатор поцеловал бы его в задницу, никакой личной информации, которую он не хотел бы видеть в руках шпиона. (Черт возьми, он встретил Сайфера сразу после того, как все его воспоминания были стерты. Все, что Омен знал о себе, они узнавали бок о бок). У Сайфера не было причин манипулировать им и лгать ему. И что это значило для их динамики? Это означало, что Сайфер всегда искренне относился к Омену. Это означало, что поздние ночи, которые они проводили вместе, были вызваны искренней нежностью. Призрак был бесконечно благодарен за это. Хотя этот ход мыслей и привлекателен, он не дает ответа на вопрос. Помимо предзнаменований, противоречивое поведение Сайфера по отношению к своим коллегам столь же удивительно, как и его проницательность. Но откуда они взялись? Люди не действуют без мотивации. Какова его? Наблюдая за тем, как Сайфер обращается с другими, хотя сам был невосприимчив к этому, Омен хорошо усвоил этот ответ. Находчивость. Он видит действующие факторы и возможности, которые они предоставляют, ни больше, ни меньше. Он не утруждает себя излишними фантазиями о невозможных результатах или иллюзиями собственного могущества. Сверханалитический ум этого человека опирается на реальность так, как сам неуравновешенный призрак никогда бы не смог. И поэтому Omen связывает Сайфер с землей. Плодородная почва в горшках с его растениями. Прочные каменные плитки Lotus. Истертые грунтовые дорожки Haven. Изменчивый берег Breeze .Высушенные пески Bind. Это единственные места, которые когда-либо знал Омен, и все же он может чувствовать, что черты характера его возлюбленного отражены в землях по всему миру. Сайфер, как и земляной ландшафт, имеет множество различных текстур, цветов и форм. Иногда он враждебен и неприступен, иногда крепок и гостеприимен. Влияние Сайфера на все, к чему он прикасается, так же глубоко, как влияние ландшафта на все, что на нем построено. Подобно тому, как землетрясение приводит к обрушению здания, Сайфер может заставить рухнуть организацию, если он того пожелает. Сайфер сначала наблюдает, определяя ресурсы и методы их получения. Он приспосабливается к любому окружению, любому плану, любому препятствию. И именно по этой причине к каждому человеку, каждому месту и каждому инструменту относятся так по-разному. “Грязь”. Омен сам удивился единственному произнесенному слову. “Ты– ты напоминаешь мне грязь”. “Я принял душ после своей миссии, любимый”. “Нет, не это”. Омен пошел на попятную, осознав свою ошибку. Благослови Сайфера терпение. Любой другой обиделся бы на это заявление. “Тогда что?” “Ты говоришь, что я океан. Я ... думал. Я решил. Он делает нервную паузу, надеясь, что его возлюбленный согласится. “Я говорю, что ты - земля”. Сайфер рассмеялся тем чудесным фирменным смехом, который мог издавать только его коварный шпион, работающий на мужа. “Грязь земли. Думаю, мои враги называли меня так раньше ”, - саркастически сказал он, высмеивая неискренность Омена. “Нет, я—“ - заворчал и фыркнул Омен, ненавидя, когда его ставят в неловкое положение. Только один человек в мире мог заставить его чувствовать себя одновременно ужасно глупым и в то же время горячо любимым, и это был этот несносный информатор. Будь он проклят, будь проклята его находчивость! “Нет. Земля. Ты— заземленный— бетон — о, почему я беспокоюсь?” Сайфер фыркает и проводит рукой по спине Омена, останавливаясь на талии, чтобы притянуть его ближе. “Попробуй еще раз, дорогой. На этот раз медленнее”. Омен издает звук, похожий на недовольный кошачий, что-то среднее между вздохом и рычанием. Слова, почему они были такими трудными ? Как он мог иметь в виду такое четкое значение, но быть совершенно неспособным перевести его в речь? “Ты. Находчивый. Видишь ясно”. В воздухе повисла пауза, которая казалась такой чертовски пустой , боже, если бы прямо сейчас говорил Сайфер, у него это звучало бы намного лучше . “У тебя есть ... методы. С людьми. И информацией. Разные подходы”. Он бормочет, уставившись на пространство между ними двумя. Прошло несколько секунд, пока он пытался собраться с мыслями. “Ты убиваешь, пытаешь и манипулируешь. Но иногда ты добрый. Сильная основа. Сильный… юмор”. Еще одна пауза. “Земля такая же. Жестокая. Конкретная. Только осязаемая, никогда не отделяемая от реальности”. Наконец, когда он обрел малейшую толику уверенности, зазвучали более длинные предложения. Он был на правильном пути, просто — еще не дошел. Он медленно продолжил, обдумывая каждое слово, прежде чем произнести его. “Ты принимаешь разные формы. Я видел лишь несколько из них, на которые способна земля, но я знаю, что они разнообразны. Это совпадение. Точно так же, как ты сравнивал меня со всеми различными формами океана ”. Карие глаза Сайфера широко раскрываются от восхищения. Омен даже не смотрит в его сторону. Это выражение — оно слишком улыбчивое, слишком милое, слишком теплое, слишком милое. Несмотря на то, что они уже так давно пара, Омен все еще не привыкли к тому, что за ним так внимательно наблюдают и слушают. Если бы он осмелился ответить на зрительный контакт, что ж, он, вероятно, растаял бы теплой лужицей на простынях. Поэтому он продолжает говорить вместо этого. “Все, к чему когда-либо прикасалась земля, ощущало ее силу, полагалось на нее. И ты. Твое вмешательство во все, к чему ты когда-либо прикасался, навсегда изменило ход событий ”. Сайфер натягивает улыбку. “Я не настолько силен, дорогой. Я всего лишь мужчина”. “Ты“— Омен почти сдается. Было достаточно сложно сформулировать это вообще, и теперь ему нужно было спорить об этом? Он знает, что информатор просто скромничает и дразнит его, но на самом деле это мешает ему сосредоточиться. “Я никогда больше не буду делать тебе комплиментов”. “О, дорогой. Так это последний комплимент? Тогда я обязательно попробую его на вкус ”. Сайфер целует Омена в лоб и проводит рукой по теням Омена, как будто это пряди волос. “Но со всей серьезностью. Спасибо. Я могу сказать, что ты обдумывал это в течение некоторого времени. ” “Ты бы сказал это лучше”. “Хммм, возможно, и так”. Амир оскаливает зубы, и Омен просто знает , что он собирается сказать что-то совершенно непристойное. Информант с размаху поднимает руку и считает предложения на пальцах. “Как дела: “Я проницательный и хитрый человек. Я превосходен во взяточничестве, шантаже, воровстве, мошенничестве и убийстве. Я превосходно притворяюсь, что заглаживаю вину, что заставляет людей забывать, почему они вообще меня ненавидели, что позволяет мне выходить сухим из воды. И это относится к земле, потому что у земли много разных форм, некоторые такие же враждебные, как я, некоторые более гостеприимные. О, и потому, что я тоже конкретен и использую только те стратегии, которые действительно работают. В отличие от некоторых более опрометчивых или мелочных участников Протокола ”. Омен раздражается. “Это не то, что я сказал. Ты просто хвастаешься”. “О, я тоже хорош в этом, мне следует добавить это к списку. “Я проницательный и хитрый человек". “Заткнись, ты”. Омен вздыхает с беззлобным раздражением. Сайфер, все еще смеясь, сбрасывает маску и зарывается лицом в изгиб шеи своего возлюбленного и осыпает его легкими, как перышко, поцелуями. Призрак издает горловое урчание, которое звучит почти как неодобрение, но они оба знают, что все совсем наоборот. “Земля и океан, хм?” Амир бормочет в грудь призрака. Вибрация его голоса настолько успокаивающая, что Омен почти готов погрузиться в сон прямо здесь и сейчас. “Мне это нравится”. “Да. Земля... и океан”. Он вторит. Он обнимает мужа за плечи и притягивает его ближе, перекатываясь на спину и перекладывая голову другого мужчины с подушки к себе на грудь. Амир удовлетворенно хмыкает, наслаждаясь теплом грудных мышц Омена, прижимающихся к его щеке. Омен проводит пальцами по прекрасным локонам марокканца – каштановым, шелковым, мягким. Это любимая поза для объятий его возлюбленного, и Омен с удовольствием ее принимает. Они погружаются в блаженную тишину, наслаждаясь ритмичным подъемом и опусканием груди. Вверх и вниз, взад и вперед, точно так же, как берег шепчет морю. Они сливаются и расходятся как телом, так и ритмом, никогда не нарушая синхронизации. Это глубокое чувство - рассматривать всю природу внутри себя, настолько глубокое, что кажется немного глупым. Два маленьких человечка, уютно свернувшихся калачиком на единственной кровати, заключающей в себе всю сушу и все море? Абсурдно. Но Омену это нравится. Он находит красоту в их связи с природой. Он ценит, что они оба разнообразны внутри себя и дополняют друг друга. Он мог бы заснуть и уплыть в этой гармонии навсегда, и Сайфер, кажется, согласен, потому что он приподнимается, чтобы выключить свет, а затем снова уютно устраивается в объятиях Омена. Как раз перед тем, как погрузиться в райский комфорт простыней, тепло и покой, он слышит тихое бормотание у себя над ухом. “Когда-нибудь напомни мне спеть тебе ту колыбельную, которую моя мама всегда пела мне ...”