Имена

      — Да ты гонишь, что ли? — пыхтит Зима.       На улице — холодно и солнечно, прям как у Пушкина, и девственно-белая корка недавно выпавшего снега больно слепит глаза. В носу щиплет от морозного воздуха — опьяняюще свежего и колючего. Такой бывает только в начале зимы.       — Не, серьёзно! — шмыгая, Турбо тащится рядом.       В его обмороженной ладони — огромная горсть семечек, которые он постепенно уничтожает, сплёвывая лузгу под ноги. Турбо почему-то легко и весело. День сегодня хороший, спокойный, даже ленивый.       — А я те говогхю, — продолжает картаво бухтеть Зима, — что погоняло само пацана найдёт — так было и всегда будет. Это на судьбе у него должно быть написано. Вот.       — Ага, ещё скажи по знакам зодиака, китайскому гороскопу или какой-нибудь другой поебени высчитывать надо, — хмыкает Турбо, и шехула от семок летит по ветру.       Зима обречённо вздыхает.       — Да бля, ещё гхаз повтогхяю тебе, — говорит он. — Кликуху не дают. Она сама ищется.       — А ты типа ни разу ваще не думал, будто Андрюхино погоняло пойдёт от его дебильного пальто?       — Ну так я же человека уже изучил почти, — возражает Зима. — Узнал, кто он по жизни, вот и пгхижилось. И не я это сказал, а Магхатка.       — Ты посодействовал, — отвечает Турбо. — А чё не Шапка, например? Она вон у него тоже колоритная… была. Шарфик? Варежка?       — Да ну тебя к лешему, Валегха.       Турбо улыбается, обнажая зубы. Воздух вокруг такой холодный, что даже из ноздрей вместе с дыханием вылетает пар.       — Есть ещё варики?       — Да чё ты в натугхе как кугхица над цыплятами тгхясёшься? Детям, что ли, имена выбигхаешь?       — Хуйни не пори, а. Умная фраза есть: как корабль назовёшь, так он и поплывёт. Сечёшь?       Зима только недоверчиво ворчит себе что-то под нос. Нудит, как дед старый.       — А если пацанов обзывать по типу тяп-ляп, и чё тогда с «универсамовскими» станет? Будут одни Фунтики и Черти там. Я поэтому и предлагаю накидать списочек и на вооружение его взять. Тема?       — Нет, — коротко отрезает Зима, перешагивая через насыпь снега.       — Ладно, — с вызовом говорит Турбо и, спотыкаясь, идёт за товарищем, — Сам справлюсь. Ну например… Резак. Жёстко, да? Или вот ещё, мне понравилось… Ну чё ты, куда ты? Нормально же звучит, а?..       Они, поскальзываясь, идут вдоль запустелого двора, прорываясь через плотную пелену снега, укрывшего улицы и крыши домов. Мокрые горсти попадают Турбо в краденые кроссовки, он матерится и морщится, но пиздеть беспрестанно и развязно не прекращает. Как бесячий попугай на жёрдочке — хер заткнёшь. И чем мрачнее становится морда Зимы, тем шире и ярче — кошачья лыба Турбо.       Так и плетутся по району, без особой цели и конкретного места прибытия, будто тунеядцы или малолетки после уроков. Зима, сгорбившись, идёт куда глаза глядят, особо не запариваясь о маршруте и его общей целесообразности, а Турбо волочится рядом как привязанный. Лузгает семечки, плюётся шелухой и мечтательно продолжает свой бесконечный список «реально чётких погонял». Знает и видит, что Зиме всё это не по душе, но невольно подмечает для себя, что тот всё-таки слушает — несмотря на показуху и понты.       Весело, короче.       На небо тем временем набегает тучка и осыпает их головы, спины и плечи мелкой окоченевшей моросью. К тому моменту Турбо уже замолкает, и они тащатся к хоккейной коробке в тишине, вслушиваясь в мерный хруст и скрип рыхлого белого покрывала.       На самой площадке и рядом — ни души. Даже мелочь не играется. Странно.       — Сижки есть? — спрашивает Зима, когда они устраиваются по правому краю коробки.       — Есть вроде.       Турбо садится на высокий бортик, шарит по груди освободившимися руками — все семки перещёлкал, а остальные сунул Зиме.       — Дай пгхикугхить.       — Дают только проститутки, — говорит Турбо. — А я делюсь.       — Ну поделись, чё гхазвонялся-то?       Турбо лезет озябшей рукой во внутренний карман распахнутой куртки, достает пачку сигарет, открывает её одним пальцем.       Несколько секунд оба смотрят в раскрывшуюся бумажную пасть, неясно чего ожидая.       — Последняя, — кривясь, говорит Турбо.       — Ну, — подтверждает Зима. — Да похегху. Последнюю даже вогх не возьмёт. Кугхи.       Турбо поднимает на него взгляд. Яркое холодное сияние солнца, выглянувшего из прорехи в тучах, заставляет сощуриться.       — Для брата не жалко, — губы Валеры снова растягиваются в широкой, чуть не до ушей, лыбе. — С условием.       — Слышь, условия тёлке своей ставить будешь.       Фыркает, выкобенивается — а всё равно смотрит на Турбо и слушает. Внимательно.       Валера протягивает ему сигаретку, а пустую пачку перебрасывает через плечо за бортик площадки, прямо в снег. В кармане штанов находит коробок спичек и задумчиво сжимает его в ладони.       — Придумай прям реальное прозвище, весомое такое, со стилем, — говорит Турбо. — У меня фантазии не хватает.       Наступает долгое молчание. Зима корчит серьезную мину: брови сдвинуты, большие глаза глядят Турбо куда-то в середину лба. Типа думает. Напряжённо, аж слышно, как извилины шевелятся.       Наконец Зима откашливается, сминая пальцами сигаретную бумагу, и на полном серьёзе объявляет торжественным тоном радиоведущего:       — Автобус.       Турбо глядит на него остекленело секунды две, а потом покатывается со смеху. Хохот его эхом разлетается по всему двору, звонко отражаясь от бетонных стен и спугивая стайки голубей с балконов.       — А че ты гхжёшь-то? — орёт на него Зима. — Сам попгхосил, пгхидугхок!       Зима толкает Турбо в плечи, намеренно рассчитав силу так, чтобы уронить с бортика, но не покалечить. Не рассчитывает только, что Турбо может его вслед за собой утянуть, крепко схватив за рукав.       Неловко валятся навзничь, друг на друга, и ржут уже во весь голос. Снег залепляет глаза, летит горстями за шиворот и обжигает разогретую кожу. Валера ориентируется быстрее: взбирается на Зиму верхом и топит его в сугробе. Хватает за шапку, сдирает её с лысой головы, тут же получает крепкий удар под дых — и падает как убитый.       А сам смеётся взахлёб, пока щёку царапает вскрытая корка льда на протоптанной дорожке.       — Вот дебил, — огрызается Зима, поднявшись. — Из-за тебя сигу пгхоебали.       Потом несколько минут они тщетно пытаются найти, высушить и подпалить Валерину последнюю сигарету. А когда это им наконец удаётся, раскуривают её вместе, награждая друг друга мягкими пинками и тычками под рёбра.       — Ну автобус — это, конечно, мощь… — говорит Турбо, весь припорошенный снегом. — Но Шоха лучше.       — Или Покгхышка.       — Дизель.       — Компот, — неожиданно изрекает Зима, выпуская дым.       И Турбо вновь заливается истеричным смехом, который разносится по всему двору и долго ещё звенит в хрустале воздуха над хоккейной коробкой.