Love and death

Эрот был невыносим всегда. Их детство осталось далеко позади, забылось после стольких веков жизни, которые они провели, оставаясь юными и прекрасными. Но периодически в голове всплывали разного рода воспоминания оттуда и Антерот с уверенностью мог сказать: пока он сам старался учиться уму разуму и был сосредоточен на познании любопытных для себя вещей, его брат просто носился туда сюда и очень долгое время вместо разумной работы предпочитал случайные выстрелы. Антерот был иным и вообще не знал, почему Арес не забрал его. Нет, не так, он не понимал, почему Афродита его не отдала. Есть такое свойство почти у каждого бога: не меняться. Их можно назвать непостоянными, если речь идëт о вспыльчивости, но вот если взглянуть на картину в целом, очень малое количество богов развивается так, как это могут делать люди. Даже если у них был свой путь становления, это не значит, что на этом пути они приобретают новые ценности или черты характера. Что уж говорить о них, близнецах, росших под опекой богини любви, словно яблоньки в саду. Они были совсем разными, таковыми и остались. Антерот не был против держать в руках лук и стрелы, не отнекивался от повелений матери, в общем, на предназначение своë не жаловался. Но иногда ему надоедало и он просто сбегал, оставляя чувство ненависти на Эрота. Там, куда он уходил, его ждал Арес и стрелы смертоносные, пускающие кровь. Там его ждали два маленьких чудовища, его родные братья, которые вечно кричали и скалили зубы. Вот они между собой были совершенно одинаковы. Они пугали его меньше чем Эрот, который иногда даже обнимал его, особенно по возвращению. А Афродита так вообще не отходила от него по несколько дней, видимо, переживая, что он снова уйдëт. Но всë было довольно-таки невинно. Антерот привык на каждом шагу слышать о любви, учитывая, где он жил, это не были странным. Они с братом никогда даже по философски не обсуждали своë ремесло — они просто стреляли, иногда по просьбе, порой из мести за кого то или друг друга. Он никогда не думал, что Эроту это может доставлять идеологическое удовольствие. А потом Амур влюбился сам. Это была долгая история, полная скандалов, сплетен и вещей, которые выставляли их мать не в лучшем свете. Антерот не имел желания за этим наблюдать и вернулся к ним позже, когда Афродита была уже лишь слегка недовольна, а Эрот обзавëлся женой. Он не думал, что это изменит хоть что то и очень ошибся. Антерот не чувствовал ничего особенного, видя их вместе, пусть это и случалось часто: они то гуляли по саду, смыкая губы в поцелуе по два раза за минуту, то сидели рядышком в пустующих общих комнатах, обсуждая что то и громко смеясь при этом. Амур постоянно восхищался ею и иногда Антероту казалось, что он знает уже слишком много об этой девушке, с которой за несколько тысяч лет толком и не разговаривал. Но и это было терпимым. А потом его «ты просто не понимаешь» переросло в «тебе тоже нужно кого то найти». При каждом удобном на его взгляд случае Эрот знакомил брата с самыми резными личностями, очевидно даже не представляя, кто мог бы ему понравиться. Антерот лишь отмахивался, с каждым разом всë более раздражëнно, а он не отступал. — Ну я ведь не заставляю тебя повенчаться с кем то! — говорил Амур, в который раз отстаивая своë сводничество — Тебе нужно просто влюбиться! Ты ведь даже не знаешь, какое это чувство, тебе бы хоть раз его испытать и всë. Он надеялся, что его спасëт Афродита, но та была с Амуром целиком и полностью согласна. — Ты слишком хмур — женщина, говоря это отвлеклась от зеркала и чмокнула его в кончик носа, после чего вернулась к расчëсыванию волос — Влюблëнность бы это исправила. Даже твой отец знаком с нею, почему же ты упрямишься? Ему оставалось только закатывать глаза. С чего они решили, что это вообще в его власти? Почему думают, что любовь бы его «исправила», а не наоборот? Он как мог любил их, неужели этого мало? Но в один прекрасный момент вся эта история достигла апогея безумия. Что доверять Эроту какое либо оружие — ужасная идея, была понятно всегда, но Антерот никогда не думал, что оно будет обращено против него. Афродита разного рода сборища любила не меньше Диониса, но на них, в отличие от вахканалий, все были чистенькими и одетыми. Даже если их раздевали, они оставались каким то вещим произведением искусства в камнях, жемчуге и шëлке. Антерот на таких мероприятиях откровенно скучал. Всем вокруг нравилось разлечься под солнцем и наглаживать друг другу ручки — и не только -, а его это раздражало. Он равнодушно отмахивался от ор и мелких божков, которые к счастью его побаивались. Какой то юноша с цветочным венком в волосах подошëл особенно близко. — А второй где? — он улыбался, наверняка пьяный от алкоголя или всеми хвалëнной любви. — Спасибо, а то второй обычно я — хмыкнув, Антерот слегка придержал пошатнувшегося божка за локоть — Не знаю я, где он. Нужен тебе? Юноша лишь пожал плечами. То ли правда не знал, то ли не его дело. Антерот хотел было прогнать этого дурачка, но его прервало странное ощущение — довольно-таки. болезненное. Он дëрнулся от неожиданности, а когда понял, что случилось, всë уже прошло. Ничего не поменялось, можно было лишь вспоминать тот момент, когда его словно что то ударило в спину и странным образом исчезло в груди. Удивлëнно распахнув глаза, божок наклонился ближе, желая узнать, что случилось, но тут же в испуге отпрянул. Антерот был зол, слишком. — О, кажется я нашëл его — резко обернувшись, он заметил как в ближайших кустарниках исчезла знакомая рыжая макушка и направился туда. Неясно, на что насчитывал Эрот, но спустя пару секунд его уже схватили за шкирку и легонько встряхнули. В его колчане застучали друг о друга стрелы. — Надеюсь ты подготовил оправдание. — Оно осталось тем же. Просто… Я подумал, что можно попробовать облегчить задачу — брат старался держаться невозмутимо, грациозно смахивая пылинки с хитона, но его лицо тут же стало печальным — Не сработало, да?.. — Было бы странно, если бы это сработало. Я то же, что и ты, точно так же мои стрелы не подействовали бы на тебя — а в глубине души он не был в этом уверен, а потому радовался, что всë так. Амур выглядел больше расстроенным, нежели виноватым, чего и требовалось ожидать. Но злоба медленно утихала, даже если он и планировал чувствовать нë гораздо дольше. Антерот повëл плечами, вспоминая эту боль в спине и груди, исчезнувшую без следа — Это неприятно, не делай этого больше. Он сверлил его взглядом несколько секунд, но так и не добился ответа. — Эрот. — Ну что? — он обречëнно вздохнул и как-то жалостливо посмотрел на него снизу вверх, хотя были они, между прочим, одного роста — Ты обижаешься? — Просто пообещай мне, что это больше не повторится. Эрот энергично закивал. Это повторилось. Во второй раз, в третий и в четвëртый. — Да угомонишься ты или нет?! После последнего Антерот уже был готов душу из брата вытрясти. Инцидент был настолько свеж, что Амур так и сидел перед ним с луком в обнимку. — Ну прости… — «Прости»? Сколько можно заниматься ерундой?! Даже тебе должно было стать ясно, что это не работает! — Что значит «даже»?! Антерот закатил глаза. Невозможно. После того юноши Эроту приглянулась какая то мелкая богиня. Затем смертная. Сегодня он попытался влюбить близнеца в нимфу. Красивую, кто поспорит, но он вновь остался полностью равнодушен. — Хватит — он отмахнулся от него, стараясь не злиться на такую глупость. Это как ругать кошку, за то, что она точит когти о мебель, толку ноль — Просто прекрати и не трать зря стрелы. — Они волшебные, они не тратятся — Купидон подскочил, явно не желая сдаваться — Ну как ты не понимаешь?! Любовь — это же… Он тут же замолчал, его перебили, громко фыркнув. В какой раз ему уже пытаются прочесть эту лекцию? Кажется, он понял, почему Гармония с ними давно не живëт. — Я это уже слышал. И вообще, можно подумать это моя вина. Ну не действует на меня эта ерунда! — Антерот указал на его колчан, из которого торчало белоснежное оперение стрел — Что кстати с той нимфой? Ты в неë выстрелить успел? Глаза у Эрота тут же загорелись. — А это бы что то изменило? — О да — Антероту доставляло удовольствие смотреть, как меняются эмоции на его лицо — Мне пришлось бы еë убить, чтобы не ходила за мной хвостиком. Он развернулся и взлетел, удаляясь прочь. Ему нужно было к отцу, отвлечься от всего этого. Эрот что то кричал вслед, но он даже не хотел вслушиваться. На следующий день он всë таки выстрелил в нимфу, пронзив еë сердце золотой стрелой любви. Антерот, сдержав слово, сделал тоже самое настоящей. — Да стой ты, не торопись. Собака огрызнулась, давая понять, что командовать здесь не ему и Антерот ухмыльнулся. Псина Гекаты вела его прямо ко входу в Аид и сопровождать еë было гораздо веселее, чем пребывать в обществе несмышлëных харит или Эрота с его супругой. Он бывал здесь, знакомый со всеми его обитателями через парочку рукопожатий. От скуки или по пожеланию Ареса. Афродите категорически не нравилось, когда он посещал это место, но ей много что не нравилось, а он всë равно не мог спуститься в само Подземное Царство. Саму Гекату он и в глаза не видел, и уж тем более еë собаки были вполне самостоятельны, но эта была не против компании. Может, ей товарищи по стае тоже казались недалëкими. У входа — ничем не примечательная пещера — Антерот кивнул ей с некоторым уважением. — Бывай. Собака тявкнула и скрылась во тьме. День обещал вновь стать скучным и стоило ему об этом подумать, как за спиной послышалось хлопанье крыльев. Чужих, не его собственных. Он обернулся и замер. Перед ним стоял юноша, разодетый в мрак ночной, отбрасывающий крылатую тень на землю. Его лицо было бледным, как у чумного. Увидев человека такой же худобы как этот бог, Гестия залилась бы слезами. В нос ударил запах дыма — в руке юноша держал факел. Сомнений, что прямо перед ним стоит Танатос не осталось. Они безмолвно смотрели друг на друга и это была страннейшая из всех встреч в его жизни. По цвету, оказывается, глаза Смерти такие же непроглядно чëрные, как и его наряд. Но что то он там всë же увидел, раз мог простоять так несколько минут. Первым сдался Танат. — Что привело тебя сюда, сын Ареса? Почему то сначала Антерот подумал, какой красивый у него голос, а уже потом посчитал сказанное им оскорбительным для матери. — Я сын не только ему. Но и Афродите. — Я вижу — Танат нахмурился и отвëл взгляд — Просто я встречал тебя. Очень часто в компании именно Ареса. Он понял, что бог имеет ввиду — поле боя. Танатос забирал убитых и не мог не увидеть его, убийцу, хоть раз. Антерот подумал, что наверное и сам его видел — расплывчато и неосознанно, краем зрения. Таким образом нельзя было понять, что он, оказывается, красив. — Ты не такой, каким я тебя воображал — добавил бог и Антерот мог сказать тоже самое. — А я тебя представлял более занятым — отвратитель любви усмехнулся, подходя ближе. Ему не хотелось пародировать своего брата, стоя с открытым ртом и хлопая глазами — Я думал, у тебя и минутки свободной нет. Взгляд Таната был каким то напряжëнным, от него становилось жарко. Держать лицо было всë сложнее. Почему он так явственно ощущает биение собственного сердца? — Люди мрут постоянно, это верно. Но теперь я прихожу ни к каждому. Только… — К достойным? И достойных всë меньше? Губы Смерти едва заметно дрогнули в улыбке, очень неумело, он явно делал это не часто. Может, он и говорил то редко. У Антерота в груди всë замерло, неизвестно почему. Такое странное чувство… Похожее на радость с примесью страха, настолько сильное, что почти больно. — Вроде того. — Неплохо, неплохо — Эрот ухмыльнулся, вынуждая свою жену закатить глаза. Между ними находился стол и шахматная доска — Когда нибудь ты обязательно выиграешь, душа моя. Психея с улыбкой наблюдала, как он, красуясь и намеренно медля, опускает свои тонкие пальцы на белого ферзя, отрывает фигуру от поверхности. — Шах и… По комнате словно проносится ураган. Девушка едва успевает закрыть руками лицо, чтобы не словить пешкой в лоб или того хуже, обломком дерева в глаз. Но Эроту явно хуже — его в поверхность стола вжимают спиной и кажется, немножко душат. — Какого… — он пытается вырваться, но безуспешно — Мне больно, отпусти! Припадочный! — Что ты натворил?! Как тебе удалось в этот раз?! Антерот так зол, что не замечает быстрого ухода Психеи. Его глаза по отцовски светятся красным изнутри. Он словно всерьëз собирается вырвать ему глотку, а Эрот даже и не понимает в чëм дело, хлопая глазами в изумлении. Сложно параллельно с этим продолжать попытки освободиться. — Да о чëм ты вообще? Обычно, его злость была холодной — это Амур с их матерью любил громкие истерики. Но не теперь. Антерот почти рычит. — Не придуривайся! Почему в этот раз у тебя получилось?! — Да что получилось то?! Очень долго они просто смотрели друг на друга, пока наконец не стало ясно, какой глупый у Эрота взгляд. Он действительно не знает. Антерот громко выругался и отпустил его. Амур несколько секунд просто ощупывал свою шею, будто проверяя, на месте ли она. — Если ещё раз так сделаешь… Его близнец фыркнул, заменяя этим звуком фразу «и что будет, расскажешь маме?». Но теперь он был слишком задумчивым, чтобы спорить по этому поводу. — Извинись — Эрот встал на ноги и скрестил руки на груди. Он выглядел, как самый обычный обиженный ребëнок. — Извини — без особой искренности — Так ты правда ничего не делал? Эрот уже открыл рот, дабы ответить, но так и замер, не закрыв его. Это было плохо, очевидно, в его голове что то щëлкнуло. Антероту захотелось просто уйти, ничего не объясняя. — Погоди, так ты… — он метнулся к нему, намереваясь взять за плечи, но Антерот увернулся. На его лице было что то среднее между испугом и буйной радостью — Кто? Скажи мне! Кто она? Он? — отвратитель любви нахмурился и Эрот восторженно выкрикнул — Он?! Ответить он не успел. — Что тут происходит?! В дверях стояла Афродита, рядом с которой неловко сложила руки в замочек Психея. Богиня любви была относительно спокойна, но кажется, еë отвлекли от сна — она была в несвоевременном ночном платье. — Мам, он… — Амур тихонько качнул головой в сторону брата. — Замолкни. — Что с тобой? — женщина обеспокоено нахмурилась, подходя ближе. Наверное, стоило всë же задушить Эрота. Ей он сопротивляться не мог, а потому Афродита обняла его лицо ладонями, заглядывая в глаза. В его голове как-то сам собой возник образ Танатоса. Таинственная аура, его худощавая фигура и тонкая, еле заметная улыбка. Снова это чувство, грудь распирает изнутри. Афродита удивлëнно выдохнула, отступила. На миг Антерот подумал, что она смогла увидеть его вместе с ним, но кажется, мысли она не читает. Только видит любовь, сам факт еë присутствия. — Ну что там? — Эрот обеспокоенно ждал. Смертные так выпрашивают докторов о диагнозе. — Кто это? Я чувствую, что это божество — еë голос звучал ласково, но она через плечо бросила взгляд на Психею, видимо надеясь, что второй еë сын не приведëт в дом кого то подобного. — Мама! — бывшую смертную тут же обнял за плечи возмущëнный Амур. Антерот закатил глаза. Сколько возни. По крайней мере, да, он нашëл кого то гораздо хуже чем Психея. И им явно об этом лучше не знать. — Это не важно — он покачал головой, уже придумывая, как бы уйти — Я не уверен, мы только раз виделись. На самом деле, он был уверен. И Афродита это, очевидно, знала. — Неужели ты нам не скажешь? — от того чтобы начать истерить и выпрашивать как Эрот, богиню удерживало достоинство. — Может, позже. Мне пора. Тоже ложь, но они не успевают ему возразить — Антерот расправляет крылья и исчезает в арке окна. Он стал появляться у владений Аида всë чаще. Сначала под самыми разными предлогами, потом — просто так. Иногда он вообще никого там не встречал, слоняясь без дела, иногда был вынужден убраться, гонимый фуриями. Пару раз он встречался и с Гипносом, но даже с ним не поздоровался, не говоря уже о том, чтобы спросить о брате. Но часто ему удавалось словиться с Танатом. К счастью, тот его не избегал. Антерот думал, всë будет сложнее, но они просто… воспринимали друг друга как должное. То перекидывались парой фраз и расходились, то оставались в обществе друг друга на целые сутки, забывая обо всëм на свете. Антерот больше не злился на кого либо. Он просто наслаждался Смертью. Тем, какой он бывает отчуждëнный по отношению ко всему миру, но только не к нему. Сыну Ареса было дозволено всë и всë, что он делал, было для Танатоса чем то головокружительным. Всюду им вход был закрыт — на Олимп, в светлый дом полный цветов и жемчуга нельзя Смерти, а в мрачный и холодный Аид врата закрыты для дитя Афродиты. Так и ютились они по полям, горам и водоëмам, в местах, где нога человека ступает раз в год. Что днëм, что ночью, счастливые, не зная уже и сколько времени. Сегодня они сидят у реки. Их Танат насмотрелся и в Подземном царстве, но эта всë равно другая. Они заняты беседой, Смерть смотрит куда то вдаль. — Я не буду сопровождать тебя, как Эрида твоего отца, учти. Он прекрасно знал это. Антерот не мечтал сделать саму Смерть своей верной собачкой. Он не был похож на богиню раздора, совсем, даже если они были родственниками. От Таната веяло вовсе не смертью, в том виде, в каком привыкли к ней воины или даже влюблëнные. Холод, абсолютный покой. Облегчение. — О, ты даже не будешь забираться мне на плечи и целовать меня оттуда? Уголок его рта чуть приподнялся, пока Антерот старался не засмеяться. — Она правда так делает? — Ага. Она меня раздражает, но полагаю в этом и есть еë суть. Просто мне не нравится, когда кто то властен надо мной. Злость хорошее чувство, но не когда еë провоцируют специально и просто так. По большей части, ему не нравилось, что Арес предпочитает кого то другого богине любви, но тут уж ничего не поделаешь. Танатос повернулся к нему. Тень от его крыльев доставала до того берега речушки. Они были такими же чëрными, как у Антерота, только больше. — А что тебе нравится? — в непривычно человеческом жесте он склоняется голову набок, подпирает еë рукой. Смотреть на его лицо — одно удовольствие. Оно светится бледностью в тени, под которой они уместились, но всë равно выглядит красивым. Точно так же выглядит и Геката со своими псами — что то мрачное и загробное, но почему то манящее. — Хороший вопрос — он задумчиво коснулся воды, наклонился ниже и взял в руку камушек, затем снова опустил его на дно — Мне нравится истинная ярость, такая которую излучает мой отец. И страсть. Они схожи. — А что насчëт любви? Действительно. Роднило ли его это хоть немного с Афродитой? Или он был подобен Деймосу и Фобосу, которых с детства, отлучив от матери, вскармливали людской кровью? — Не знаю. Я не в восторге от неë. Мне кажется странным, что все с ней так носятся, я этого не понимаю. Но… — он неожиданно даже для самого себя взял бога за руку, переплетая их пальцы. В его конечностях много силы, магии, несмотря на то, что были они тонкими и хрупкими на первый взгляд — Ещё мне нравишься ты. Ему так спокойно от этих слов. Полное смирение. Будто они оба всë уже давно знают. Это как сказать, что кровь красная, что боги бессмертны. Он даже не ожидает ответа, не беспокоится о нëм. Танатос кивает, какое то время не знает, что делать, прежде чем заключить юношу в подобие объятий. Вместо рук — крылья. Антерот тихо смеëтся, плечом жмëтся к перьям. Смерть глядит на него очень ласково и вдумчиво, огорждает от всего мира и шума реки рядом. — Люди говорили, твоë сердце каменное — дитя Любви подбирается ближе, если расслабиться, можно просто лечь на чужую грудь — Так значит, это ложь? — По твоему, во что легче поверить — в то, что кому то всë равно на твою смерть, потому что это его работа или в то, что тебе просто физически не способны посочувствовать? Чужие прикосновения должны бы сиать уже привычны, но Антерот чувствует, как по всему телу бегут мурашки, потому что чужие пальцы заправляют прядь волос ему за ухо. — А тебе действительно всë равно? Танат тихонько вздыхает. — А тебе бывает жаль людей, которых ты губишь в войнах? Он пожимает плечами. Вряд ли. Он не был рождëн для жалости и испытывал еë через раз и только к самым близким. — Думаю, это немного разные вещи. Война — не моë ремесло. Мне должно как раз таки отвращать любовь, а не убивать людей. — И тебе… что? Нравится и то, и то? Бог смотрел с таким любопытство, что Антерот не мог сдержать улыбки. Кажется, его собственные крылья тоже как-то сами самой расправились, прижимаясь к чужим. — Каждый развлекается как может. Какое то время они молчат. Иногда до них доносится шум ветра в листве. Наверное, они могут просидеть так очень долго, скоро колесница Гелиоса опустится за море, Афродита хватится второго сына… С какой то мрачной радостью он подумал, что ничего не расскажет ни ей, ни Эроту. — Мне не очень нравится то, чем я занимаюсь — наконец проговорил Танатос — Но я привык. У меня нет выбора. Боги ненавидят меня, а я и не могу ничего с этим сделать. А, как ты выразился, развлекаться, я не приучен. Их руки вновь нашли друг друга, Антерот прижался к нему в немом утешении — он видел, что так иногда делают хариты, дабы успокоить Афродиту и обычно это срабатывало. — Найду я тебе развлечение, не беспокойся. В мире их полно. — И это никак не будет связано со смертью? — Ну… Может, немного — он усмехнулся и вдруг понял, что Танат всë это время прижимается к нему в ответ, его голова практически лежит на плече юноши — Что то среднее между любовью и смертью. — Мы — что то среднее между любовью и смертью. Антерот кивает и прикрывает глаза. Абсолютное спокойствие. Он не умирает, не умрëт, но может испытать его. — Красиво. Ему удавалось молчать в течении пары недель — недель полных приятных встреч с Танатом — пока на него во Дворце богини любви не налетел Эрот, что рано или поздно должно было случиться. Лицо у него было ошарашенное, в руках — какой то бумажный свëрток. — Что это? — Ты принëс какую то хрень и спрашиваешь у меня что это? Эрот на удивление даже спорить не стал — быстро положил свëрток на стол перед ним, так словно только и мечтал избавиться от предмета. — Эта штука пахнет смертью… — он явно не собирался уходить, сгорая от любопытства даже если его пугала посылка из Тартара — Там твоë имя на бирочке. И правда. На маленьком прямоугольном кусочке бумаги было красиво выведено «Антерот». Да и сам предмет был так аккуратно, бережно запакован… — Это просто лежало на крыльце, хариты нашли. Но он уже не слушал. Без капли сомнений Антерот взял свëрток и начал разматывать, стараясь не порвать бумагу — она была тëмной и жëсткой, похожей на ту, в какой посылки доставляет Гермес, но явно не новой. Оба брата уставились на содержимое. — Ты улыбаешься — заключил Эрот, видимо находя этот факт слишком странным. Он смотрел на него, как на особо опасного пациента. — Ага. Я знаю. Его губы действительно сами собой растянулись в улыбке. Антерот извлëк наружу браслет. Вещица была очень неприглядная, просто ниточка с надетыми на неë камушками. Камням никто не предал формы, но среди них можно было опознать розовый кварц и чëрный, морион, всего поровну. Между ними вклинивались маленькие кусочки металла и кое где даже чьих то косточек. — Фу — Эрот скривился, делая шаг назад — Только не говори, что будешь это носить. — А мне нравится — продолжая улыбаться, Антерот повязал браслет на запястье. Сидел он идеально. Наконец то он заметил, что к браслету шла записка. Такой же красивый почерк, завитки, писали явно пером. «В Царстве Аида очень много камней. Люди любят предавать им значение. Кварц по сути одно и тоже, но в зависимости от цвета, он означает разные вещи и по их мнению, имеет разные свойства. Морион ассоциируют со смертью, а розовый кварц — талисман для привлечения любви. Я подумал, тебе понравится эта вещица. Я сделал еë почти сам.» Оторвавшись от записки, он увидел, что Амура и след простыл. Наверное, побежал за матерью. Но Антерот почему то остался сидеть на месте.