Морская терапия

      Гермиона вывалилась из душного ночного клуба, в последний момент успев переступить порожек и не запнуться.       В ноздри прорвался чистейший морской воздух Средиземного моря. Эта секунда показалась первым вдохом после выныривания из-под слоя воды, когда всем ртом глотаешь кислород.       Подобно слепой, Гермиона припала к первой попавшейся перекладине, на ощупь нашла металлическую трубу и вцепилась в нее, чтобы не вывалиться за борт в море. Душась кашлем, она перегнулась. Боялась вывернуть все легкие. Горло резало от сухости. А когда успокоилась, выпрямилась, ее глаза сомкнулись. Снизу доносился шум бьющихся о лайнер пенных волн, он давал какую-то смутную надежду на спокойную ночь. Об этом же все говорят: море забирает проблемы.       — Может, колдомедика вызвать?       Гермиона метнула взгляд в сторону хрипловатого голоса, ударившего из темноты. Глаза сощурились, присматриваясь, выхватывая силуэт из мрака, но виднелась только красная точка тлеющей сигареты.       — Вам бы тоже не помешало, — отмахнулась она, потеряв к незнакомцу и его простуженному голосу всякий интерес.       — Не переживай, я уже прохожу великолепный курс терапии.       Узнаваемые ноты язвительного голоса, грудной тембр и даже прослеживающаяся ухмылка в тоне выдавали кого-то до жути знакомого. Глаза, наконец, привыкли к темноте и рассмотрели того самого, кого Гермиона вот уж никак не ожидала встретить.       — Так это ты… Не признала, Малфой. У меня… у меня свои заморочки в голове, не бери во внимание, — она мотнула головой, устремляя взгляд на черноту моря.       Но Малфой подошел ближе, более того, сравнялся у перил, но заметно держа дистанцию, продолжая вкусно скуривать сигарету и думать о своем, как было до прихода Гермионы.       — Так нужен или нет?       — Кто? — нахмурилась она, мельком глянув на Малфоя.       — Ты вообще тут? Медик.       — А… — вылетел нервный смешок. — Нет… нет… не стоит. Обычная реакция на сомнительное мероприятие.       — Странное у вас мероприятие. Полпалубы слышит ваш ор о безответной любви.       Гермиона вдруг посмеялась, отметив про себя, что из трех закадычных подружек только одна из них не имеет парня. Одна и единственная. Улыбка тут же испарилась, когда музыка из клуба поутихла. Дела плохи. Гермиона засуетилась, бегло озираясь по сторонам в поисках надежного места для укрытия. Стук каблуков за дверью приближался, и она метнулась сначала за спину Малфоя, полностью не отдающая себе отчет о поступках. А затем рванула в темноту и спряталась за внушительным кашпо, в котором росло декоративное дерево.       В этот самый момент дверь клуба распахнулась, а из прохода высунулась одна треть женской фигуры. Растрепанные рыжие волосы, пьяная улыбка и горящие глаза.       — Гермиона! Зад надеру за такие шут… — Джинни осеклась с лицом неподдельного глупого удивления. — О, Малфой, приветики. Тут Гермиона не проходила?       Малфой же с подозрительной полуулыбкой докуривал сигарету, оперевшись на перекладины, поставив одну ногу на эту опору.       — Внимательнее надо следить за своими подружками, Уизли. Так и сбежать могут.       Джинни в упор не поняла, к чему тот клонит. Ее выгнутая бровь, ступор и пошатывание — красноречивее любых объяснений, что она не въехала.       — Проходила, нет? — повторила она грубее.       Малфой помедлил с ответом, а Гермиона молила всем богам, чтобы он солгал. И прежде, чем услышать его ответ, ощутила на себе насмешливый, будто бы говорящий: «Будешь должна», взгляд.       — Не проходила твоя подружка. Отдыхай.       Дверь хлопнула. Гермиона словно сбросила с груди гранитную плиту и шумно выдохнула. Тело обмякло после тотального напряжения и стресса. Только она на два шага вышла из укрытия, готовая объясниться, завибрировал мобильник в районе ложбинки груди. Гермиона громко чертыхнулась, закатила глаза, развернулась к Малфою спиной и нырнула ручкой в декольте вечернего, украшенного красными стразами, коротенького платья, облегающего фигуру, и вынула из лифа телефон. Опупевшее лицо Малфоя ей хотелось увидеть в самый последний момент.       — Привет, Рон, — неестественно радостным голосом ответила она на звонок. — Это полнейший восторг! Девчонки так здорово все организовали.       Малфой внимательно и не без забавы наблюдал, как активно она жестикулирует и откровенно подло врет своему…       — Да… л-любимый, — на этом обращении Гермиона подозрительно запнулась. — Клуб забронирован до двенадцати.       Некоторая пауза, за которую она несколько раз прикусила губу.       — После? — переспросила она, нервно смеясь. — Что еще можно делать после девичника? Конечно же завалимся в каюту. Нет, нет, продолжать банкет мы не собираемся. Джинни уже хватит. Да, давай, я тоже скучаю…       Эта тугая улыбка исчезла с длинными гудками в трубке. Руки бессильно повисли вдоль тела, а лицо запрокинулось к ночному небу. Поймав пик злости и на себя, и на ложь, и на свою слабость, Гермиона швырнула телефон и неистово сдавила переносицу, чтобы сдержать слезы и не разреветься.       — Может, все-таки медика? — за спиной раздался уже серьезный, но по-прежнему хранивший хрипотцу, голос.       Она и забыла, что Малфой все слышал, видел и вообще стал соучастником ее вранья. Его проще убить и свалить труп в море, нежели объяснять, что происходит. Гермиона внутри себя буркнула, дернулась от такого всплеска нервов и подошла к разбитому мобильнику, поднимая его с дубовой укладки. Когда развернулась, не скрываясь, вернула телефон через декольте в лиф. И почувствовала сильную необходимость высказаться.       — Карманов на платье нет, а лифчик — надежное место, чтобы спрятать телефон и не наткнуться на тупые вопросы: «А куда это ты собралась?» — с видным раздражением перекривляла она вопрос. — А так хоть будет отговорка, что ненадолго. Телефон же не взяла.       — Да ладно, мне, честно, безразлично, что затерялось в твоем лифчике…       — Малфой, — строго обратилась Гермиона, вынуждая следить за словами и не бросаться шуточками.       — Куда интереснее спросить, нахрена я только что тебя прикрыл? И что за девичник такой, с которого надо сбегать и врать недалекому женишку?       Гермиона вздохнула, одергивая платье — вечно оно бесит, когда задирается, — сбросила волосы с плеча слишком уж равнодушно и сказала:       — Все хорошо, правда. И спасибо, что прикрыл. А девичник по-настоящему полное дерьмо. Обидно, что свадьба будет еще хуже.       Ляпнула глупость знатно. Не обдумала. Поковыляла невесть куда, постоянно поправляя дурацкое платье. Ей даже стало все равно, что Малфой догадался обо всех секретах. Не дурак же.       — От всей души вас поздравляю, — возвысил он голос вдогонку.       Гермиона не обернулась. Взметнула руку вверх и сложила пальцы в жесте «класс», подчеркнуто важно виляя бедрами с идеально ровной осанкой. Пусть подавится своими подколами. Сейчас ей фиолетово на мнение какого-то однокурсника из Хогвартса. Да, которого она в свое время ненавидела, не переваривала, на дух не переносила. Но в данной ситуации он тот, кому также плевать на ее проблемы. Оба в нейтралитете. Замечательно.       Гермиона попросту плелась вперед, не зная, куда идет: каюта, рассчитанная на четверых девушек, казалась ловушкой. Вместе с Гермионой ее разделили Джинни, Флер и Полумна. Она только что сбежала не для того, чтобы вновь возвращаться в этот пьяный праздник всеобщего веселья из-за предстоящей свадьбы. Поэтому минуты спустя она набрела на песчаный пляж, искусственно созданный вокруг бассейна на верхней палубе. Вообще, магический лайнер, на котором она сейчас плывет — идея целиком и полностью Джинни. Это она подбила подружек на путешествие за неделю до свадьбы, она же организовала девичник для Гермионы с океаном достойного, но бесполезного алкоголя, потому что этим вечером пили все, кроме главной особы, новоиспеченной и, оказывается, глубоко несчастной невесты.       Лайнер, спущенный на воду магами и оснащенный всеми привычными для волшебников штучками — достижение громкое и новое. Все, кому не лень и кому не било по карману, бронировали места. Вот и одно из главных событий в жизни Гермионы вынуждено проходит на гигантской махине. Сюрприз все-таки. Чего жаловаться?       А Гермиона не жаловалась, а больше злилась, что допустила подобную ошибку и позволила ей разрастись до размеров глубокой котловины.       Ошибка…       Обессиленная, она плюхнулась на шезлонг, про себя удовлетворенно отметив полное отсутствие людей. Ни души. Все давно разошлись по каютам. А она посчитала себя вроде бездомной. Прилегла на бок, подложила под голову одну руку, а второй высунула разбитый мобильник — Рон попросил взять магловскую технику на случай срочной связи. Экран загорелся и ослепил яркостью, подсветил влажную дорожку, тянущуюся из левого глаза. Большой палец ловко вбил вопрос: «Как понять, что пропали чу…».       Стерла. Перефразировала в голове и поклацала по буквам: «Что делать, если я боюсь ответствен…». Опять не то. Моргающая палочка съела буквы, оставив запрос пустым. Гермиона помедлила, стучась внутрь своих желаний, выискивая, разгребая под завалами вопросы, на которые жаждала получить ответы. Рука под щекой незаметно стала неприятно липкой от стекающих слез. Вопрос все же встал четким и осознанно сформировался в голове: «Как сорвать собственную свадьбу?».

      ***

      Чей-то громкий ребенок с разбегу шмыгнул в бассейн и создал настоящий дождь, упавший четко на спящую одинокую девушку на шезлонге. Крупные холодные капли брызнули на поджатые под себя ноги Гермионы и вышвырнули ее из сна.       Непонимающая, в каком пространстве очутилась, она распахнула глаза и в панике поглазела по сторонам: пляж был наполнен кучкой отдыхающих магов, водный бар работал во всю, везде визги и брызги и яркое солнце, слепившее в сонные глаза.       Гермиона приподнялась на локтях, смятенная от шума и актива вокруг, но никто почему-то не обращал на нее внимания. Кроме одного. Спустя секунды она напоролась взглядом на Малфоя, что поставил два стакана коктейля с какими-то черными ягодками, похожими на ягоды беладонны, и свалился на соседний свободный шезлонг. Гермиона зажмурилась, затем открыла глаза, тупо пялясь на его плавки, потом на коктейль, а еще немного позже — на обстановку. Ей мерещилось, что это не подруги всю ночь отдыхали, а она позарилась на все запасы огневиски и вина. Причем совмещая и то, и другое.       — Для начала правильнее всего поговорить с женихом, — посоветовал Малфой, раскрывая перед собой свежий выпуск Пророка.       — Чего? — Гермиона спросила с таким лицом, словно ей предложили выпить омерзительно пахнущий напиток залпом.       Он перевел взгляд на Гермиону, рассмотрел ее кривое выражение лица и с ухмылкой кивнул куда-то вниз. Ее взгляд упал на горящий экран мобильника под шезлонгом и заданный вопрос в поисковике. Ночью она отрубилась так неожиданно, что даже падение телефона из рук не сумело ее разбудить.       — Советую сначала поговорить с женихом, повторяю. Потом мирно разойтись, предупредить гостей и избавиться от чувства вины за то, что тянула с признанием до последнего.       — Личный советчик? — буркнула Гермиона, откинувшись на спинку шезлонга со скрещенными руками.       — Нет, Грейнджер, меня реально развлекает вся эта ситуация. Тебе самой не смешно?       А он-то прав. До неприличия прав, что ситуация сюр и смех, и Гермиона это осознает ясным умом, но обсуждать с ним сомнения насчет свадьбы не намерена. Еще вчера заинтересовал его нездоровый тон, а это отличная возможность сменить тему.       — Что с твоим голосом? — вполне обыденно поинтересовалась она, хватая ртом соломинку в коктейле. — Болеешь чем-то?       — Ну хорошо, давай поговорим обо мне, — с лукавой улыбкой отреагировал Малфой, щелкнув ее план отвлечения. — Аллергия обострилась. Медик посоветовал на время сменить местность, а круизный лайнер и морской воздух — это топ из всех топов.       — Что-то серьезное?       — Не серьезнее твоей проблемы, — прохладно усмехнулся он, упоительно читая выпуск.       Кислинка коктейля попала не в то горло, вызвав приступ кашля. Не то от сарказма Малфоя, не то от вырастающих на горизонте трех фигур в пляжной одежде. Джинни, Флер и Полумна двигались в их сторону, вычесывая глазами толпу в поисках одной скрытной и неконтролируемой дамы.       — О, мерлиновы я… — Гермиона осеклась, выхватила из рук Драко газету и прикрыла ею лицо. — Черт, черт, черт!       Сейчас она снайпер, выглядывающий из-за ароматных страниц свеженькой почты. Каждый шаг подружек — как на прицеле. А Драко тихо посмеивался, комментируя:       — Ты всерьез считаешь, что они увидят твое платье среди купальников и пройдут мимо, думая, что ловят галлюцинации после вчерашнего?       — О боги! — всхлипнула Гермиона и сползла с шезлонга на песок, притаившись, а газету швырнула в Малфоя. — Они не должны увидеть меня здесь, тем более с тобой!       — Без проблем, — деланно согласился он. — А ночь ты якобы провела в кровати, как послушная девочка, но они просто этого не помнят, да?       — То, что не помнят — похоже на правду. Сейчас быстро переоденусь и скажу, что вышла на завтрак самая первая, — придумала Гермиона, внутри сжавшись не хуже напуганного кролика.       — Понял. Тебя, как обычно, не видел, — хмыкнул Малфой и, подобрав забытый мобильник, кинул его Гермионе. — Лови. Не дай Мерлин твой лифчик останется пустым.       Телефон приземлился в ее ловкие руки.       — Придурок ты!       И злость, и адреналин ворвались в кровь, когда Гермионе показалось, что слишком приметный трюк увидели все. А Малфой не стал ждать у моря погоды, поднялся, собираясь нырнуть в теплые воды бассейна, но компания из трех любопытных девушек остановили его на ходу. До Гермионы долетали обрывки разговора, пока она почти ползком по песку пробиралась к выходу с пляжа:       — Малфой, утро доброе, видел Гермиону? — серьезно узнала Джинни.       — Вы хотите, чтобы я научился гадать? Откуда я знаю, где вы потеряли вашего главаря? Поищите в кафешке, может она на завтрак пошла.       Только произнес он, как послышался плеск воды. Точно талантливый идиот. В открытую глумится и тешится. Ну-ну.       Гермиона драпанула в каюту, не заботясь о растрепанной прическе и внешнем виде. Это неудобное платье давно пора сорвать и сжечь. Лавируя между навстречу идущими людьми, она выполняла какие-то бешеные маневры, дабы не врезаться в отдыхающих. На нее оборачивались мамочки с детьми, собачники с животными на поводках, а кто-то умудрялся крикнуть вдогонку остроумное замечание. Ее никто не мог задеть или обидеть. Ее главная цель — ворваться в номер, переодеться и быстрее подруг занять столик в кафе.       Подбежав к магическому сканеру, являющемуся замком, Гермиона невпопад произнесла пароль, и влетела в каюту. Еще с минуту бегала вокруг чемодана, запрыгивала в вещи и пыталась закрыть молнию, а затем также резко вынеслась из номера.       До кафе она бежала уже увереннее, как минимум, потому что сейчас ее внешний вид был похож на одежду остальных: неприметная футболка и шортики. Оставалось совсем немного до входа, но когда в ее жизни было все гладко? На последнем издыхании, несясь со скоростью ужаленной, она врезалась в мужичка, когда на мгновение отвлеклась на прохожих, крикнувших что-то вроде: «Смотри, куда прешь!». Воздух выбили из легких. Гермиона попятилась назад, извиняясь и выставляя руки вперед, но верная собака без поводка решила заступиться за хозяина и оскалила на нее зубы.       — Извините, извините, мне правда надо бежать, — уже кричала Гермиона, унося ноги.       Настолько все проносилось мимо ее глаз, что она даже не успела рассмотреть этого собачника.       Дверь едва не слетела с петель, распахиваясь. Гермиона подбежала к фуршетному столу, схватила удачно попавшийся под руку салат и шлепнулась на стул. В проходе показались лучезарные личики подружек. Заприметив Гермиону, троица активно помахала и направилась к ее столику. Теперь ее верное оружие — непоколебимое спокойствие и яркая улыбка на губах.       Девчата уже за несколько метров начали сетовать на ее странную пропажу, громко комментируя, что так вообще-то не поступают.       — О чем вы? — весело удивилась Гермиона, пережевывая лист салата со странным соусом. — Вы слишком сони, а я слишком голодная.       — А Малфой оказался проницательным, — съехидничала Джинни, усаживаясь и поджимая ногу под себя.       — Малфой? Он тоже здесь? — изумилась Гермиона, моля, чтобы это выглядело правдоподобно.       — Да, и удивительным образом часто находится там же, где и мы, — в своей загадочной манере подала голос Полумна, рассеивая взгляд сквозь Гермиону.       Обменявшись скучными новостями о сложном утре после алкогольной вечеринки, потери некоторых воспоминаний с ночи, девушки принялись дегустировать первый завтрак на лайнере. Флер не упустила момента спросить, почему Гермиона выбрала салат с ее нелюбимым лакричным соусом. Однако избежать оправданий удалось здорово: в кармане шорт запиликал телефон. Гермиона извинилась и отлучилась на несколько метров от стола, нажимая кнопку «ответить».       — Добрейшее утро, Рон, — воскликнула она в трубку. — Да, спали волшебно, тут такие мягкие матрасы, ты бы знал. А сейчас завтракаем.       На другом конце Уизли задавал наводящие вопросы.       — Вчетвером, естественно… Что кушаем? Кушаем одни углеводы, — отшутилась Гермиона, махнув рукой, как если бы Рон был перед ней. — Да, сейчас вышлю… И я… целую.       На губах появился горький налет от открытого вранья. Это становилось почти невыносимо. Хотелось содрать тонкую кожу или покусать губы, лишь бы не чувствовать чего-то подобного. В трубке опять появились протяжные гудки, оставляющие тонкие порезы на коже каждый раз, когда приходилось их слышать. То есть — почти всегда. Гермиона постоянно клала трубку последняя и внимала этому звуку — он давал возможность оправиться от разговора и выигрывал время, чтобы успеть снова натянуть искусственную улыбку для окружающих.       Гермиона крутанулась и задорно окликнула компанию:       — Девочки, улыбочку!       Флер, Джинни и Полумна уселись ровнее, являя свои прекрасно ровные зубки объективу. На расстоянии вытянутой руки Гермиона сделала фотографию, а потом отослала ее через сообщение Рональду.       Но она даже не подозревала, какой сюрприз в честь нескончаемого девичника ей припасли довольные подруги.

***

      В комнате, в которую ее завели с завязанными глазами, было подозрительно тихо, а повсюду пахло сочным персиком. Эта шелковая ленточка на глазах бесила также, как и коктейльное платье на теле, но еще больше выводила из себя неизвестность.       Гермиона поняла, что терпеть не может сюрпризы.       Женские ручки толкали ее в спину, вынуждая слепо шагать вперед. За спиной раздавались хихиканья. Ей казалось, что из-за собственной нервозности начинали бесить даже подруги.       Гермиона последовала чужой воле и села на мягкое кресло, судя по подлокотникам, на которые улеглись ее вспотевшие ладони. И вдруг после щелчка двери стало слишком тихо. До скручивающей паники безлюдно.       Хватит этих шуточек. Разгневанная, Гермиона сорвала с себя повязку и стукнулась взглядом о мужскую натренированную фигуру. Мышцы выпирали из-под тонкого слоя рубашки и обтягивающих штанов и рвались наружу, им было необходимо освободиться. Незнакомый ей парень именно это и хотел сделать, срывая с себя рубашку с характерным хрустом ткани.       Она нервно сглотнула. Вцепилась в подлокотники до боли в пальчиках. Один ноготок вроде как хрустнул не хуже, чем та тряпка, что еле дышала на теле парня.       — Нет, нет, нет… — промямлила Гермиона, напряженная до оцепенения. — Это же прошлый, мать его, век!       Смуглый стриптизер, облитый этим едким маслом с запахом идиотского персика, не услышал, как его очередная клиентка взвыла. Музыка заиграла, и он раскованными движениями начал двигаться под тягучие ноты, поглаживая свое блестящее тело, зазывая женский взгляд поглотить этот соблазнительный — по его мнению — момент. Если бы танцор вручил ей иголку, она бы с удовольствием выколола себе глаза.       Не успел смазливый парень остаться в одних боксерах и закинуть перед Гермионой ногу на подлокотник, как она вскочила с места, рукой прерывая его представление.       — Эм, молодой… человек. Прикройтесь, для начала, — подняв с пола остатки одежды, она швырнула их в него. — Я крайне признательна вам за этот незабываемый вечер, вы вне сомнений профессионал и… двигаетесь вы… как бы тоже очень пластично, но мне так хочется напиться, знаете ли. У вас такое бывает?       Недоумевающий танцор стоял с охапкой вещей и растерянно хлопал глазами.       — Ну… бывает, да.       — Во-от! — растянула Гермиона, толкая к выводу. Затем устала притворяться, резко сбросила маску доброжелательной. Вздохнула. — Пошла я. Пить.       Она вынула из миниатюрного кармана несколько галеонов, хлопнула ими по обнаженной мужской груди и напоследок попросила:       — Имей в виду, я досидела до конца и была очень довольна.       К выходу из помещения ее провожали смятенные глазища отвергнутого стриптизера. Выйдя на палубу, проходя мимо ночного заведения, Гермиона увидела сквозь прозрачные окна веселящихся и пьющих подружек. Их бокальчики стукались друг о друга и были подняты исключительно за счастье молодых. Полумну жаль. Она единственная, кто играл роль тусовщицы.       Ноги сами собой завели Гермиону на нижнюю палубу. По слухам там располагался магловский кинотеатр — подходящее место для отвлечения от недавнего стресса. В кассе гоблин сообщил ей, что сейчас идет сеанс триллера и она удачно успела на последнее свободное место. Какая разница, под какой фильм злиться на весь мир? Билет куплен, пропуск получен.       Гермиона зашла в мрачный зал, наполненный десятками воодушевленных зрителей. Все они уткнулись в большущий экран и походили на зомби. Безжизненной куклой она поднималась по ступенькам, но элегантность своей походки не растеряла. Все-таки платье придавало особенный шарм ее вечеру, оттого он отдаленно казался праздничным, если забыть настоящий повод.       По несколько раз извиняясь, плывя между местами и обходя чужие коленки, Гермиона таки добрела до своего места, но увидев, кто сидит по-соседству, не удивилась. Усмехнулась себе же и опустилась на кресло.       Некоторое время оба молчали. Малфой тоже никак не отреагировал на приход Гермионы. Он скучающе глазел в экран, подперев щеку кулаком, расслабленно вытянув ноги.       — Они заказали мне потного стриптизера, — нарушила молчание она, сверля экран ленивым взглядом.       Малфой слабо усмехнулся.       — И как тебе?       — Отвратительно.       Но Гермиона почувствовала на себе его насмешливый взгляд и повернула голову. Он даже позу не поменял, только скосил глаза исподлобья и без стеснений разглядывал, насмехаясь.       — Я не об этом, — сказал он. — Как тебе вечно ныкаться и трястись, что поймают?       — Ах, это… Нормально, — отмахнулась так показательно и безразлично, что на миг поверила, будто ее все устраивает.       Некоторые минуты между ними опять висело молчание, оба даже успели вовлечься в сюжет на экране. Но кое-что было на долю интереснее фильма. Чуть подавшись вбок, ближе к Малфою, Гермиона шепнула:       — Так, ради интереса: ты всегда отдыхаешь в одиночестве?       — Вынужденная мера.       Гермиона поджала губы, мол, все понятно, и продолжила вникать в кульминацию фильма.       — Но это скучно, — заметила она, рассматривая главного актера.       Этот разговор был похож на мимолетный переброс будничных новостей. Словно собеседников совершенно ничего не интересует. Карикатура, а не жизненная ситуация.       — Хороший стриптиз нужно смотреть слегка подшофе.       — Думаешь? — прохладно спросила Гермиона.       — Нет, советую.       — А мне кажется, как раз таки хороший стриптиз надо смотреть в ясном уме и пьянеть. Но это все равно неоднозначное развлечение.       — Мужчинам нравится.       Малфой беззаботно пожал расслабленным плечом. Гермиона мысленно согласилась. Фильм готовился к развязке.       Незаметно интрига в сюжете достигла наивысшей точки интереса Гермионы. Глядя на игру актеров, она невольно ощущала себя частью того мира за экраном — напряженного, темного и опасного. Глаза были прибиты к статичному изображению, а внутри все сжалось на моменте тишины. Громкий звук внезапно ударил из колонки громом. Гермиона вскрикнула, зажмурилась и схватилась за что-то твердое, пряча лицо в толще одежды.       Первое, что привело ее в чувства — мужской парфюм, ударивший в нос. Второе — рельеф мышц, который она нащупала своими пальцами.       А подняв голову и отпрянув, Гермиона осознала, что совершенно неправильно отыскала безопасность в руке Малфоя, за которую машинально схватилась. Дабы как-то ретироваться, она смахнула несуществующие пылинки с платья, ерзая и быстро оправдываясь:       — Кх-м. Обычно я не впечатлительная на фильмы. Просто последние события и недосып…       — Эй, можно потише? — оборвал впереди сидящий мужчина, обернувшись через плечо. — Если не смотрите фильмы, так хотя бы покупайте последние места. Достало.       Внутри вспыхнул огонек. Гермиона даже покраснела, но наклонилась и заступилась за свою честь:       — Уважаемый человек, ничем аморальным мы тут не занимаемся и имеем полное право выражать эмоции от просмотра данного фильма. Если подобная реакция зрителей вам мешает, советую в следующий раз снимать вип-зал!       Эти слова были выпущены точно в цель — хлестко, злостно, с угрозой. Недовольный зритель отвернулся, проглотив язык. Только Малфой во всей этой ситуации тихо смеялся, прикрывая рукой лицо, а потом с улыбкой выдал:       — С тобой вообще не бывает скучно.       Гермиона откинулась на спинку кресла, утопая в его мягкости. Получить полное удовольствие от просмотра фильма помешал телефонный звонок. Кто там звонил — она знала наизусть.       — Алло, — шепнула в трубку, прикрывая динамик ладонью. — Немного неудобно, да. Мы с девочками в кинотеатре.       Гермиона отвлеклась, увидев, как Малфой изобразил рукой жест, означавший брехню и чрезмерную болтовню. В свою очередь она одними суровыми глазами приказала ему молчать.       — Да, Рон, только с девочками, вчетвером, — небольшая пауза, за которую Гермиона вновь успела разобрать, как Малфой притворно закатил глаза. Но следующая просьба Рона вывела ее из себя: — Нет, не могу! Как ты себе это представляешь? В темноте? Сфоткаемся после сеанса. Все, пока.       Она бросила трубку. Бросила. Впервые не услышала эти тугие гудки. Больше не было никакого смысла собираться с мыслями и кому-то там улыбаться.       — С девочками, значит?       — Малфой, пожалуйста, не начинай, — взвыла Гермиона. — А что мне нужно было сказать? Как сначала около меня терся почти голый мужик, а потом я случайно встретила тебя в зале, да? И сейчас мы круто проводим время вместе!       Мужчина с соседнего ряда опять обернулся, испепеляя всех горящими глазами.       — Вы издеваетесь, молодые люди? Я сейчас вызову охрану!       — Да хоть самого министра! — выплюнула Гермиона.

***

      Морской прохладный ветерок приятно бегал по коже и трепал волосы, одежду, ресницы.       — Ну, достаточно интересный был фильм.       — Да, пока нас не выпроводили, — с сарказмом ответил Малфой.       Они стояли у холодных перил палубы и смотрели куда-то в темноту; куда-то, где плескались маленькие средиземные волны.       — Да ладно, мы как раз ушли вовремя, режиссеры совсем конец скомкали.       — Не утешайся. Он реально был достойный.       Взгляд Гермионы упал на экран мобильника, где светились цифры времени.       — Зато успели до конца моего голого шоу. Мне пора показаться подружкам.       — Не забудь придумать правдоподобные слова восторга.       — Отличное напоминание. Ты случайно не консультируешь по таким вопросам, завсегдатай стриптиз баров? — подковырнула Гермиона с полуулыбкой.       — Увы, сегодня я просто буду пить. Удачи.       Как-то неловко попрощались и разошлись. Малфой ушел в одну сторону, Гермиона — в противоположную. Она прямиком отправилась в кафе, где последний раз видела подруг. Там ее встретили перебравшая Джинни, трезвая Полумна и хохочущая Флер. Вопросы налетели со всех сторон: «А как?», «а что?», «он был горячим?». А Гермиона думала, молчала, рассуждала и не могла точно ответить, потому что этим вечером из горячих мужчин рядом с ней был только Малфой.       Четверка перебралась в общую каюту. Как минимум, всем нужен был покой, а как максимум — Джинни давно пора уложить в кровать и накрыть одеялом с надеждой, что ее вечеринки с алкоголем на этом закончатся. Внутри каюты стояли две кровати: одна двуспальная, а другая — рассчитанная на одного человека. Флер, на правах почти сводной сестры, решила спать с Джинни, а Полумну без препятствий уложили на отдельную кровать. За небольшой ширмой была еще одна комната, в которой умещалась только кровать Гермионы и тумба с вещами. Слышимость стояла ужасная. Никакого личного пространства, кроме несчастной занавесочки в проходе. Каюта чем-то напомнила общие спальни в Хогвартсе.       Пока Джинни завалилась спать, не реагируя на болтовню подруг, Флер, Полумна и Гермиона переоделись в повседневную одежду, поместились на другой части кровати и завели задушевный разговор обо всем. Витала непривычно мягкая атмосфера. Минуты летели за полночь. И когда лежащий на кровати телефон беззвучно завибрировал, Гермиона сначала подумала, что это паранойя.       Но нет. На экране четко светилось имя: «Рональд».       Она отлучилась. Вышла из каюты, плотно притворяя дверь. Нажала кнопку «ответить», бредя подальше от номера.       — Да, — сказала она в трубку. — Да, теперь могу говорить.       Голос звучал серьезно.       — Рон, детский сад. Мы не смогли сделать фото, потому что твоя сестра чуть-чуть перебрала.       Гермиона скрылась из коридора, где полно чужих ушей, и поднялась на палубу. Но вот Рон, кажется, нашел несоответствие.       — А ты не знал, что в кинотеатре наливают? А как еще людям отдыхать?… Нет… Подожди… Вот только давай без скандалов, а?       Гермиона остановилась у перил, плотно сжимая телефон.       — Рональд, боюсь, ты тоже немного пьян. Не разговаривай со мной в таком тоне! Оставим этот разговор до завтра, доброй ночи.       И снова без гудков. В очередной раз она первая прервала разговор. Вроде бы такой короткий, а будто успели плюнуть в душу. Гермиона сунула телефон в карман, облокотилась на перила и вытолкнула воздух через рот, а вместе с ним и недовольство. Только вот легче не стало. Некоторое время она пресно глядела перед собой, а потом развернулась и в удивлении осознала, что доплелась до бассейна.       Ровная водная гладь отражала яркую луну и создавала белую дорожку. Бурный шум воды от гребного винта — единственный звук этой одинокой ночи. На палубе ни души. Гермиона несколько раз проверила наличие посторонних, и, не заметив никого, подошла к бортику бассейна и ногой бултыхнула воду.       Сейчас бы смыть усталость, недавний разговор, да и просто искупнуться и отвлечься. К тому же, вода здесь была намного теплее температуры воздуха из-за магического подогрева. А еще ей до жути хотелось пошалить, сделать, наконец, что-то неконтролируемое никем, особенно Роном, и не почувствовать после этого уколы совести.       Недолго думая, она стянула с себя шорты и майку, аккуратно сложила вещи стопочкой на шезлонг и рядом оставила телефон. Осталась в белом нижнем белье.       Первое погружение в воду всколыхнуло сердце и затаило дыхание. Хоть вода и казалась не холодной, но привыкать к ней все же нужно было. Гермиона оттолкнулась от бортика и поплыла на глубину. Время утекало слишком быстро.       И когда она вдоволь насладилась маленькой шалостью и собиралась выйти за одеждой, ее на шезлонге не обнаружилось. Только мобильник лежал нетронутым, и покоились шлёпки.       Тревога вызвала тошноту. Она же точно помнит, что никто тут не ходил. Как это возможно? Бегло поозиравшись по сторонам, Гермиона отказалась выходить в полуобнаженном виде из воды. Ко всей прочей беде из стороны послышались неторопливые шаги, и сердце стало отбивать в висках. Подплыв плотно к бортику, она опустилась немного ниже и притихла у стенки, но все старания вышли напрасными: некто остановился неподалеку, явно заметивший возню в бассейне.       С каждым приближающимся шагом ее пульс учащался. Бросало то в жар, то в холод. Вспомнились все оправдания на разных языках мира, прокручивались различные исходы и измерялся масштаб стыда, какой будет у нее, когда ее обнаружат в непристойном виде. Но человек остановился и подозрительно долго чего-то выжидал. Постепенно логическая цепочка соединилась.       — Это ты? — промямлила Гермиона, покрываясь коркой смущения.       — Это я.       Она не видела глаз, но безошибочно знала этот голос с еле заметной хрипотой. Облегчение разлилось по телу волной. Гермиона развернулась, взялась за бортики и выглянула из-за них, являя чужому взору только свою голову.       — Как отдохнул в баре?       Малфой присел на согнутые колени почти у края.       — Скучно, немного выпил. А ты как искупалась?       — А у меня небольшие проблемы.       — Я так и понял, — прорезалась усмешка. — Помощь нужна?       Невольно Гермиона опустилась поглубже в воду. Возникло неуместное ощущение, что какую-то часть ее тела или белья она могла случайно продемонстрировать Малфою.       — Да, принеси, пожалуйста, полотенце. Кому-то срочно понадобилась моя домашняя одежда.       Едко хмыкнув напоследок, Драко ушел. Не задал ни вопросов, ни уточнений, как если бы он каждый день видел полуобнаженных девиц в бассейнах и уже привык. А Гермиона ожидала его в напряжении, плотно держась бортика. На любой шорох реагировала остро — была готова и под воду нырнуть, если это спасет ее от стыда. Благо Драко не задержался. Вернулся через пару минут, а в руках принес сложенное пополам полотенце. Оно аккуратно опустилось на сухой бортик.       — Отвернись, — попросила Гермиона, бултыхнув руками.       В полном молчании Малфой просьбу выполнил. Закинул руки в карманы, слушая шум воды, скользящего по женскому телу, когда Гермиона вынырнула из бассейна, подтянув тело под себя. Еще он услышал хлюпающие звуки ее топтания на месте. Совсем немного повел головой в сторону, боковым зрением уловил расплывчатый белоснежный силуэт в контрасте естественного полумрака.       — Ты же уходила к подружкам. Как здесь оказалась?       Полотенце плотно затянулось вокруг груди, Гермиона закрепила край и ответила:       — Как обычно вышла наврать всему свету и незаметно пришла сюда. Я все.       Вняв разрешению, Малфой развернулся. На его лице не читалась былая насмешка, более того он посмотрел на нее немного с сочувствием, а Гермиона не переваривала жалость ни в каком виде. Куда больше волновала тайна с пропажей одежды.       — А остроумному шутнику обязательно дам подзатыльника, — пообещала она, ныряя в шлепки. Их почему-то оставили.       Со стороны кают зазвучал мелодичный голосок, в котором послышалось четкое обращение: «Гермиона, все хорошо?», и раздались неспешные шаги, что приближались и приближались.       — Полумна! — в панике шепнула Гермиона, потеряв сердце в пятках, и засуетилась в поиске идеального места укрытия. — Как обычно — меня нет.       Мельтеша из стороны в сторону, она все-таки кинулась к стойке бара.       — Нет уж, Грейнджер. Мне это тоже осточертело.       Малфой схватил забытый телефон на шезлонге, машинально сунул его в карман и быстрым шагом зарулил за бар, где сидя на корточках, держась за полотенце одной рукой, притихла Гермиона. Драко тоже присел и замер. Оба ждали нашествия.       — Гермиона, ты тут? Мы уже спать собираемся.       Загадка витала в каждом слове Полумны. Не было никаких сомнений — она уже около бассейна. А напряжение за стойкой бара разрасталось. Драко и Гермиона буквально считывали, куда направлялся задумчивый и выразительно диковинный взгляд, хоть тот не умел проходить сквозь предметы. Казалось, она включила природный рентген. Пошевелиться или дышать чуть громче для них являлось чем-то преступным. А переговариваться — так вообще смертельным. Оставалось напрячь тело и мысленно просить удачу отвести Полумну подальше.       Гермиона машинально прижалась к стенке, прям как в бассейне, но теперь там не ровная поверхность, а полка со стеклянными бутылками. Одну из них она случайно задела, и характерный цок стал ее гробом, а тут же недовольное лицо Малфоя в ее сторону — гвоздем в крышке.       — Вы тоже это слышали? — спросила Полумна кого-то. Не стоит даже изумляться. Тут полно ее воображаемых друзей. — Вон оттуда.       Песок под ее худенькими ножками хрустел. Она настороженно приближалась к бару, а Драко и Гермиона готовились сдаться с поличными. Это лучше, чем спалиться так унизительно — вдвоем, под стойкой бара, в неподобающем виде и необъяснимой позе.       Полумна остановилась у стойки с другой стороны, буквально в метре, который был разделен только дубовой барной, по прямой. Как-то смысл бороться резко пропал. Гермиона плюхнулась задом на песок и закрыла лицо ладонями, ожидая, что там будет дальше. А дальше случилось помилование.       — Иногда я тоже ошибаюсь, — протянула Полумна, по звуку отдаляясь в сторону.       Затем ее шаги потерялись в сладком, безлюдном шуме волн. Это облегчение ощутилось мелким разрядом тока, приятным и покалывающим во всем теле. Малфой уселся на песок и улыбнулся какой-то победе, признаваясь:       — Ты плохо на меня влияешь.       — Я? — притворное возмущение с ее такой же счастливой улыбкой.       — А как еще объяснить, что я тоже начал теряться спустя пару дней?       — Ты спасаешь свой зад, не жалуйся.       — Может быть, но согласись: обстоятельства очень идиотские и со стороны мало кто поверит в их случайность.       — Спасибо, что напомнил, я до сих пор считаю это путешествие самым непредсказуемым.       Улыбки не сходили с их лиц. Впервые между ними не натянутая нить неловкости, а обыденная легкость, будто их общение сложилось задолго до круиза и они уже умеют находить общий язык. Малфой завел руку назад и нащупал початую бутылку, без стыда клацнул большим пальцем пробку и пригубил что-то, не читая этикетку с названием. На безмолвный вопросительный взгляд Гермионы объяснился:       — Я снимаю напряжение. Не включай чересчур правильную школьницу. Нам не по пятнадцать.       — А завтра бармен не досчитается десяток граммов и получит выговор.       — Бармены здесь не дураки, сами втихую отливают. А если хочешь со мной — скажи прямо и меньше ломайся.       Гермиона показательно отшутилась:       — Мне хватает вида моих подружек после клубов. Они до сих пор со стыдом вспоминают первый день девичника.       — Потому что отмечали все, кроме тебя, — заметил Малфой и отпил с горла бутылки.       Не заметил, как Гермиона помрачнела и зависла взглядом на пространстве перед собой. Он сказал важное. Напомнил в очередной раз. Но в этом нет его вины. Пусть хоть на лбу себе напишет что-то цепляющее и мозолит ей глаза до конца круиза — она до последнего будет винить себя и свою нерешительность. За то, что не распознала раньше, чего хочет и что чувствует; за то, что не нашла храбрости сознаться во всем Рону. А ведь это по-взрослому сказать: «Я разлюбила». Никто не в силах удерживать чувства силой.       — Знаешь, — вполголоса начала она, — а мне ведь правда стыдно, что все складывается именно таким образом. Стыдно, что мы сидим вдвоем, на мне это дурацкое полотенце, и я обсуждаю с тобой, что не готова к свадьбе с человеком, который любит, ждет меня в Лондоне и ни о чем не подозревает.       Ее выразительный взгляд устремился на четкий профиль Драко. Еще тише сорвалось:       — Ты осуждаешь таких девушек?       Малфой задумчиво смотрел перед собой, сложив руки на согнутые колени, а затем еле видно покачал головой.       — Нет, — промелькнула небольшая пауза. — Я сам не лучше, Грейнджер. Сижу с тобой, ношу это дурацкое полотенце и обсуждаю твою свадьбу, когда твой любящий Уизли ждет в Лондоне и ни о чем не подозревает.       — Но это же случайность, правда? Это совпадение, и мы не виноваты.       Ей до боли хотелось собственного успокоения совести. Хотелось знать — судьба шутит, подкидывает обстоятельства и загоняет на какие-то американские горки, то сближая, то отдаляя с Малфоем. Он повернул голову к ней, лениво улыбнулся.       — Не виноваты.             А потом всего на миг Гермиона уловила, как его взгляд упал, скользнул, слетел вниз и стремительно поднялся — будто он совершил фатальную ошибку, от которой необходимо было срочно отделаться. Но он лишь коротко обронил:       — Поправь.       Опустив глаза вниз с бегло стучащим сердцем, она уже знала, что там могло быть не так: краешек ткани выпал, и полотенце немного съехало вниз, являя чужим глазам участок кружевного белья и округлую форму груди: личную территорию, сокровенную. Не для его постороннего вмешательства. И Гермиона аккуратно поправила шершавую ткань, на миллион процентов зная, что несется с обрыва вниз из-за стеснения, но молча, робко опуская глаза.       И теперь даже не страшен звонок от Рональда, пускай набирает вот именно сейчас, в эту секунду, и спасает ее от падения. Но ведь в их мире случайных случайностей по закону подлости трубка не будет разрываться из-за звонка в нужный момент. Конечно. Сиди и проживай неудобство.       Уши неистово старались уловить звук вибрации, а поймали нечто другое.       — Ты тоже слышал? — забеспокоилась Гермиона.       Это был не человек и не топот обуви, не шум чаек или волн. Отдаленно звук напоминал рык. Гермиона осмелилась настороженно выглянуть из-за стойки бара и в полумраке отчетливо рассмотрела свои вещи в зубах какой-то собаки. Секунда на осознание — и рот распахнулся то ли в желании накричать на вредителя, то ли от очередной нелепости в мире ее комедийной жизни. Эта злющая собачонка слишком ярко напоминала ту, что недавно скалила зубы, защищая своего хозяина, когда Гермиона врезалась в мужчину на палубе. Она стремглав понеслась вперед, привлекая внимание заинтересованного Малфоя, который тоже вышел из засады.       — Ах ты бестолковая собака! — выругалась Гермиона на эмоциях, подбирая упавшую изо рта животного футболку. — Верни вещи!       Злость заполонила и без того разгневанный разум, и махи футболкой выходили такими необдуманными и неправильными, а Гермиона совсем потеряла контроль, наступая и наступая в сторону породистого черного пса.       — Я! Из-за тебя! Тряслась!       — Я не советую…       Предостережение Драко оборвалось из-за нешуточного рыка. Собака вдруг дернулась вперед, громко гавкнула — вышло истошно, обозлено, гулко, — и выронила из пасти шорты. Гермиона отскочила за спину Драко, пискнув, крепко схватившись за бока его футболки, но пятка приземлилась у самого края бортика, и она оступилась. Сила тяжести понесла ее вниз. Малфой тут же отклонился в противоположную сторону, но опоздал, следом теряя равновесие. Они не услышали оглушающий плеск воды снаружи, потому что шли ко дну. Это было то самое падение с обрыва, но кто ж знал, что в конце станет мокро, удушливо и непривычно тихо обоим.       В первый вечер на лайнере происходило что-то подобное: Гермиона выныривала, хватая ртом первый кислород. Тогда был душащий кашель и паническая атака из-за осознания, что она боится будущего с человеком, за которого скоро выйдет замуж. Сейчас не было ничего, кроме паники из-за страха показаться Малфою почти в неглиже: полотенце сорвалось сразу, как только коснулось воды. Драко вынырнул следом, но по нему уже открыли огонь — брызги из-под женских непримиримых рук летели прямо в его лицо.       — Отвернись! Отвернись сейчас же!       Он прикрывал лицо руками, отворачивался, лишь бы угомонить ее волнующуюся душу, но причитал:       — Господи, ты в воде, я вообще ничего не вижу.       Гермиона поутихла, постепенно приходя в себя, часто и рвано дыша. Драко воспользовался моментом и медленно развернулся, показывая, что при первой просьбе вырвет себе глаза, только бы она не кричала.       — Телефон… Телефон где?       — В моем кармане…       — Как? — голос надломился.       Ее глаза буйно забегали по его лицу, выискивая хоть одну эмоцию, какая бы сказала, что он глупо пошутил.       — А как же я буду…       — Не надоело?       Он оборвал специально. С серьезным лицом. С вопросом в лоб. Смотрел с вызовом и хотел услышать определенный ответ. Она молчала, но в глубине души знала чересчур много, знала ответ на любой его вопрос. Молчала, но рассматривала капли на его ресницах, вглядывалась в пытливые глаза, на которые спадала мокрая челка. Молчала и аккуратно скользила взглядом по его красивому лицу.       — Мне сейчас важнее высушиться и вернуться в каюту, — очень тихо и неуверенно.       Малфой намек понял: погружаясь под воду, оттолкнулся от бортика и за одно движение доплыл до другого края. Вынырнул, подтянул тело под себя и вылез. Вода с его тела и одежды скатилась ручьем. Все это время Гермиона даже не обернулась посмотреть, как он оставил сломанный телефон на бортике, рядом положил ее вещи и мирно окликнул собаку, зазывая последовать за ним, уводя от бассейна как можно дальше.       — Спасибо, — вдогонку бросила Гермиона, обернувшись, осознавая, что он действительно уходит. — И спокойной ночи…       — Спокойной.       На этом было всё. С чего начала, к тому и пришла. Будто не было ни невоспитанной собаки, ни Малфоя, которому она осмелилась сознаться в своих переживаниях, ни падения в бассейн, где оба четко уловили — это никакие не, черт их, случайности.       А потом Гермиона незаметно вылезла, высушилась, вынуждено натянула замаранные вещи и надеялась, что к ее приходу в каюту все подруги будут уже спать.       Следующим утром Джинни подняла всех на уши. Чрезмерное употребление эльфийского вина ей изрядно надоело, и после крайней посиделки она всерьез заявила, что сегодня у них будет день спорта. С больной головой и мутным состоянием она привела подруг в помещение, вроде спортивного зала, и наказала заниматься, мол, лучше начать день с полезного — меньше угрызений совести будет вечером. Гермиона на такие принуждения не подписывалась. Когда ее подруги стояли в позе йоги, она сидела на спортивном коврике, будто бы не понимая, какого дементора тут забыла.       Ужинали все в основном кафе, где стоял фуршетный стол с обилием блюд. Опять же: ужинали все, кроме Гермионы. Кусок укропа в горло не лез, не говоря уже о полноценном ужине. Потому что перед носом подруги раскрыли магический каталог со свадебными образами и галдели, без ее ведома выбирая, какое платье будет лучше сочетаться с персиковыми тенями на веках. На весь этот цирк она смотрела сторонним наблюдателем, отдаленно, косо, попивая из стакана с водой и кубиками льда. Возникло тугое, мерзкое предчувствие чего-то еще более муторного.       На этот раз интуиция ее не подвела. Хоть где-то она давала сигналы: «Гермиона, опасность». И когда в открытое окно влетело письмо, она с расстояния увидела, что оно выглядело не как обычный конверт с пергаментом.       — Кричалка? — удивилась Флер, как только Гермиона вцепилась в него, не давая раскрыться на людях.       — Поздравительная, — возразила она, хотя если самой в бред мало верится, то что говорить об остальных? — Крики бывают и по хорошему поводу.       Лихо покинув подруг, сама себе же противореча, пряча якобы хорошие слова из письма, Гермиона завалилась в туалетную комнату, защелкнула замок кабинки и позволила конверту вырваться из рук. Оно взметнулось, набычилось и заговорило голосом Рональда:       — Гермиона, мое терпение не так легко растоптать, но у тебя получилось. Когда я провожал тебя в круиз, сильно попросил держать телефон около себя, но со вчерашнего дня твои нелепейшие отмазки, увиливания от вопросов и отключение телефона меня достало. Черт, я разочарован. Очень сильно разочарован в тебе, Гермиона. Чем ты там занимаешься? Ведешь себя нелепо. Поговорим в Норе.       Раззадоренный конверт остановился в сантиметрах от ее носа и вспыхнул, закончив пламенную речь. Гермиона ощутила себя настолько униженной, настолько растоптанной и оскверненной. Показалось — вот он, тот момент невозврата. То самое чувство внутри, какое будет сопровождать ее на протяжении всей ее замужней жизни. Оно ей надо? И если не сейчас, то когда?       Хлопнув дверцей кабинки о стену, Гермиона вынеслась наружу и помчалась за стол к подругам, которые восторженно умилялись бантами и рюшками. Они встретили ее воспламененными взглядами, кроме Полумны, конечно. Она посмотрела на Гермиону своим обыденным взором чудаковатой, но понимающей близкой подруги.       — В этом сезоне пайетки…       — Джинни, — решительно перебила Гермиона, а затем посмотрела в глаза каждой: — Флер, Полумна… Спасибо за этот невероятный сюрприз. Он, ночной клуб и даже тот танцор с тряпкой на бедрах были хорошим воспоминанием девичника, но… Вынуждена вам сообщить, что свадьбы… Ее… Свадьбы не состоится.       Отгремел похоронный звон в ее душе. Три пары глаз глядели в упор. Кажется, замедлилось даже непостижимое море за бортом. Но тут Джинни промямлила:       — Ты головой ударилась? Как это — не состоится?       — Мне очень жаль, но…       — Гермиона, ты вообще понимаешь, что говоришь? — вскочила Джинни, обуянная чувством обостренного до пика гнева. — Мы потратили кучу времени и сил, чтобы собрать всех на этом чертовом лайнере, организовали сюрпризы, заказали напитки… В Норе подготовка полным ходом, шатры, еда, украшение…       — Я возмещу все убытки.       — Да причем тут это? — Джинни едва не взорвалась. — Так не делают. За неделю до свадьбы не говорят — она не состоится.       — Это началось задолго до свадьбы, — голосом на самой низкой громкости сказала Гермиона, ощутившая, как сильно горит со стыда. — Мне правда очень, очень жаль. Ты, Джинни, можешь меня ненавидеть за это, но, если бы все осталось на своих местах, было бы плохо всем.       Джинни теперь посмотрела на нее без того уважения, что было в ее глазах раньше. И злость тоже залегла на дно.       — Нет… Я не ненавижу тебя, Гермиона, — сказала она спокойно, весьма стойко. — Я просто разочаровалась.       Схватив со стола каталог, она посчитала нужным уйти и поставить на этом точку.       — В самом деле, Гермиона, это несерьезно, — огорчено добавила к прошлым речам Флер и следом удалилась.       Ушат воды будто бы вылили. Зато сняли невидимые цепи. И только Полумна молча разглядывала пустые глаза напротив, не злясь и не разочаровываясь.       — Я понимаю тебя, — вдруг подала она тонкий-тонкий голос. — Никогда не поздно что-то менять и от чего-то избавляться. И если не твое — мудрее отпустить и никого не мучить.       Гермиона всегда знала, что Полумна особенно проницательна и смотрит не на поверхность, а вглубь. Но чтоб настолько…       — И я чувствую, что прямо сейчас тебе не нужно мое присутствие. Ты хочешь пережить свои эмоции сама, а я не буду надоедать…. Прогуляйся, Гермиона. Морской воздух всегда идет на пользу.       Бледная ладошка успокаивающе коснулась плеча немой Гермионы. А чего-то говорить не осталось сил. Полумна права. Вот в такие моменты, когда жизнь переворачивается в минуту — и даже не внешне, а именно своей сутью — чья-то поддержка до лампочки. Надо почувствовать вкус, уловить свои ощущения, поразмыслить да попросту привыкнуть к новому без лишних наставлений на ухо.       Полумна ушла, но с миром. А Гермиона долго смотрела вслед, а потом на прозрачную входную дверь заведения. Жизнь мелькала перед глазами.       И она подумала про слова Полумны: «…пережить сама». А единственное место, где позволят молчать минимум два часа и не станут трогать — кинотеатр. В кассе Гермиона купила билет в пустой зал на романтическую драму. Конечно, фильмы про любовь мало кому здесь интересны, оттого ей лучше: ни зрителей, ни свидетелей.       В зале стояла тишина и пустота. Заняв место, Гермиона выдохнула и позволила себе ни о чем не думать. Есть она и главные герои увлекательной истории. Это же восхитительно — на пару часиков пожить не своей жизнью.       Фильм действительно поглотил ее. Несколько раз она не сумела сдержать эмоции и потеряла парочку слезинок, но смотрела и смотрела взахлеб.       На середине сеанса дверь в зал открылась, пуская лучик света на темный пол. Кто-то поднимался на свое место по ступенькам, а потом завернул на ее ряд. Гермиона смотрела фильм, а на других ей было безразлично. И даже, когда на соседнее место опустился Малфой, который тоже сразу уставился в экран, будто они незнакомцы, она не отреагировала.       Некоторые минуты оба разглядывали, как на экране шла сцена с главным героем и героиней, они ссорились слишком эпично — стулья били, кричали, желали друг друга убить в агонии своих чувств.       — И как это может нравиться? — безучастно спросил Малфой, лениво рассматривая экшн-сцену.       — Это лучше, чем ничего. Нам, девушкам, иногда нужна подпидка такими эмоциями.       — А ты сейчас что-то испытываешь?       — Да, проживаю с ними этот момент, — ответ вышел короткий и ясный.       — Вполне разъяснила.       Продолжили молчать. Смотрели. Их лица не выражали ничего, никаких эмоций, полная расслабленность. Через пару минут Гермиона заметила, не отрываясь от экрана:       — Это уже не случайность.       — Именно, я сам пришел.       Тоже вполне разъяснил. Без лишнего разглагольствия. На экране сцена ругани достигла логичного пика: запыхавшийся мужчина медленно сделал шаг навстречу такой же уставшей от скандала девушке. Она была похожа на мегеру или чертенка, но с невероятным магнетизмом приковывала взгляд зрителей к своим приоткрытым губам и часто вздымающейся груди. Оба смотрели друг на друга, как на цель, но боялись шелохнуться или взять инициативу.       Это продолжалось всего секунды, пока мужчина не сорвался вперед и не обрушился на девушку страстным, голодным, требовательным поцелуем, сминая бедра в диком желании.       — Нет, Кайл… — шепнула она, при этом отвечая на поцелуй. — Я пока не могу… тебя подпустить.       — Нет?       — Я не знаю, что это будет означать…       Каждое ее слово затыкалось его губами, а девушка не имела возражений, когда мужчина медленным шагом наступал и заставлял ее пятиться к столу, руками сдавливая тонкую талию и задирая блузу.       — А это должно что-то значить… Это же очень важный шаг, правда? — промурлыкала она, вплетая пальцы в его волосы, иногда чуть оттягивая их.       — Правда, детка.       И он подхватил ее под бедра, усадил на стол, сразу опуская губы на ее грудь, когда она выгибалась, отклонялась к поверхности, будто приглашая сделать с ней все, на что хватит его фантазии.       Гермиона смотрела эту сцену, вцепившись в подлокотник пальчиками. Боязно было даже скосить взгляд, чтобы узнать, с какой эмоцией на лице это смотрит Малфой. Стало жарко. Душно. Будто меньше кислорода в легких. А удобное кресло вдруг потеряло мягкость. Ее пробирала новая, какая-то до неприличия сладкая эмоция, балансирующая на грани удовольствия от увиденного.       В пустом зале на полную мощь раздавались характерные чмоки от поцелуев актеров, ярко расходились их сбитые дыхания, томные вздохи наслаждения и звуки, всецело описывающие страсть. На экране крупным кадром вырисовывались изгибы женского тела в полумраке одного лишь светильника, эстетично преподносились резкие, вбивающие движения бедер и соблазнительно приоткрытый женский ротик, из которого впервые за сцену сорвался пряный стон.       Гермиона часто задышала — грудь ее вздымалась и опускалась. Ниже пупка свело от одной только короткой мысли, что Драко видит ровно то же, что и она. И, черт бы побрал, но она клянется самой себе, что если бы она смотрела эту сцену наедине, то не почувствовала бы даже крохи от того, что испытывает ее тело сейчас. А тело подводит. Гребаное предательство.       Ей приятно не от великолепной игры актеров и художественных кадров, а от ассоциации, от отожествления с героями, от ничтожной близости к Малфою в эти секунды и тонкого понимания, будто бы их заставляют смотреть эту сцену специально, подталкивая к друг другу и активным действиям. И его пальцы слегка касаются ее ладони на подлокотнике. Током разносит по коже, буквально обжигает.       — Грейнджер?       — Что? — а Гермиона напряжена до предела, еле выдавливает из пересохшего рта вопрос, ощущая в груди гнёт.       — И сейчас тоже что-то испытываешь?       Она кидает на него взгляд впервые за встречу — беглый, мутный, но хорошо видно, насколько неравнодушный. Отворачивается. Ей кажется, что Малфою тоже тяжело дышать в этом огромном зале, кажется, что ему также неудобно сидеть. Это только кажется. Но вот чувствует она остро: медленное движение его пальцев по тылу ладони, и это прикосновение отзывается в теле в стократ насыщеннее. Гермиона вздыхает и, когда осознает, что сделала это слишком шумно, прикусывает губу.       Сцена близилась к кульминации, а наслаждаться ею хотелось бесконечно. И Гермиона решается ответить на прикосновения — робко, но нежно повела пальчиками, скользя по его коже, слабо вырисовывая какие-то короткие линии.       Она улыбнулась. Он ухмыльнулся. А их взгляды даже не пересекаются, оба общаются на уровне ощущений.       Их руки нехотя размыкаются, когда дверь в зал опять открывается, и во внутрь входит запоздавшая пара. Парень запрокидывает голову, чтобы удостовериться, на какой минуте идет фильм.       — Вот же… Говорил тебе — собирайся быстрее. Они уже помирились, — раздраженно кинул он своей девушке.       Пара двинулась к рядам, собираясь досидеть до финала, который они, видимо, знали прекрасно.       А после сеанса Гермиона и Драко вышли на уже знакомую палубу к известным перилам, где в прошлый раз тоже обсуждали просмотренный вместе фильм. Сейчас здесь было прохладнее. Волны громче бились о борт, поднялся недружелюбный ветер, подхватывая волосы, а чайки из-за непогоды непривычно смолкли. Гермиона облокотилась на перила, поставила ногу на перекладину и без интереса искала горизонт в сплошь черной картинке неба и моря, слегка прищурившись.       — Ты был прав. Экранизация для пубертата.       Малфой присоединился к разглядыванию какого-то чуда вдали и сравнялся с Гермионой у перил.       — Тем не менее, на этом фильме мы досидели до конца.       — Мы, — подчеркнула она интонацией. — Хотела спросить: какой ветер попутный подул, раз мы оказались вместе?       — Ну, у тебя сегодня достаточно необычный день, — начал рутинно рассуждать он. — А мне было любопытно, какого это — срывать свадьбу за несколько дней до торжества? Так сказать, хотел узнать мнение из первых уст.       Она глянула на него с щепоткой недоверия.       — Ты что-то слышал?       — Что-то да слышал, — скупо ответил он, без колебаний. Как само собой разумеющееся. — По мелочи. Я курил на палубе у открытого окна. Вашу компанию было сложно проигнорировать.       Усмешка у него получилась не токсичная. Довольно дружелюбная, если это в принципе опишет его фирменную манеру подкалывать без вредности, так, по-доброму.       — Если уж тебе любопытно, то… — Гермиона притворно задумалась, — срывать свадьбу — дело дерьмовое, но поучительное. Не советую проверять.       Малфой вдруг слабо посмеялся.       — И ни слова о разъяренных подружках?       — Да какой там, — она на тягостном выдохе развернулась к нему и боком оперлась о перила. — Их тоже можно понять: подготовка, нервы, стресс. Но я знаю, они отходчивые. Перебесятся. Теперь я сама буду строить свою жизнь — так, как того захочу.       Потянулось молчание, за которое Малфой что-то думал, а затем тоже повернулся к ней лицом. Ветер усилился, обдувая самые скрытые сантиметры кожи. И вновь стих до легкой шалости, оживляя пряди волос у лица. Его взгляд показался слишком проникновенным.       — Ты же понимаешь, что тебе нужно будет честно поговорить с Уизли? — спросил он серьезно, с другим смыслом. Каким-то личным. — А пока этого не произошло, многое будет неправильным.       За повисшую паузу он всмотрелся, плещется ли в глазах Гермионы понимание. Оно там было. Конечно, было. Абсолютное понимание и безмолвное согласие.       — Спокойной ночи, — пожелал Малфой и направился в сторону кают.       Но когда он проходил мимо, когда сравнялся с Гермионой по плечи, она почувствовала прикосновение его пальцев на своих — мимолетное, скользящее и до трепета хрупкое. Будто он тянул за собой ветер, что вольно облизнул ее неприкосновенную руку и рассеялся. В мгновение. Также, как и он ушел.       Покрасневшие щеки свело от застенчивой улыбки, которую Гермиона не сдержала, но постаралась спрятать даже от себя.       Не задерживаясь на месте, она поторопилась в противоположную сторону и, когда вошла в неосвещенный участок палубы, прям там замерла.       — Да, честно — все-таки придется. И не только с Роном.       Джинни вырисовалась на пути: бок оперт на панель фасада, руки скрещены на груди, а взгляд не той девчонки-заводилы, а холодной расчетливой барышни. Но Гермиона не испугалась, более того она бегло осмотрела непроницаемое лицо подруги и прошла мимо, парируя:       — Не думала, что ты начнешь меня подло караулить.       — Подло? — в возмущении обернулась Джинни. — Я не ослышалась? Ты мне говоришь о подлости, когда сама отменяешь свадьбу из-за Малфоя? Я собиралась найти тебя и поговорить, но, видимо, опоздала дней так на пять.       Тут то Гермиона затормозила. Губы растянулись в какой-то ядовитой эмоции, и на улыбку это не походило. Ее внимательный, цепкий взгляд встретился с другим — осуждающим и пристальным, он въедался прямо туда, куда направлялся.       — Мы с Драко просто беседовали, — ровно ответила Гермиона. Дыхание глубокое, она его контролировала.       — Ах, — притворно упало с губ. — Он теперь просто Драко?       — Знаешь, это оскорбляет, когда меня пытаются уличить в том, чего я не делала.       — Гермиона, того, с кем ничего не было, не раздевают глазами.       Вдруг этот воздух, искрящий напряжением, разбавил смешок, который Гермиона не удержала в себе. Джинни разгорелась сильнее.       — Это издевательство, — выплюнула она. — Ты в себе?        Не теряя улыбки, Гермиона подошла к ней, уложила руки на ее плечи и доверительно посмотрела в глаза, примирительно склонив голову.       — Джинни, милая, мне правда смешно из-за этой нелепицы, потому что свадьба и Малфой никаким боком не пересекаются. Я понимаю твою злость и не сержусь. Будь уверена, Рональд узнает обо всем уже завтра.       Не дожидаясь реакции, Гермиона крепко обняла Джинни и поводила ладонью по ее спине, в глубине души ощущая, что правда не злится и забывает любые обиды во имя своего душевного спокойствия. За последние нервные дни слишком много негатива и стресса в ее жизни. Хватит уже. Но ее руки сбросили, а из объятий нетерпимо вырвались.       — Вот ты дура, — без ненависти кинула Джинни и пошагала в сторону кают. — Твои вещи я уже собрала.       — Я тебя поняла, да, — бросила она вслед. — Погуляю и подожду, пока ты успокоишься.       А это действительно было необходимо. Джинни — вспыльчивая, живая, питающаяся чувствами — не могла бы смиренно получить информацию, кивнуть и затихнуть. Она как буря — и так во всем, к чему она прикасается или где проносится. Но Гермиона любит ее за отходчивость. И эта эмоция быстро вытесняет злость или гнев в ее неусидчивой натуре. По внутренним ощущениям Джинни хватит пару часиков, чтобы поймать баланс. А коротать эти пару часиков Гермиона решила в прогулке по палубе. Из-за всех переживаний она не сумела вдоволь насладиться местом, где пробыла эти дни, не распробовала на языке солоноватый привкус моря и другого, совершенно непохожего на городской, воздуха, а ведь путешествие заканчивается уже завтра.       Плетясь вдоль перил, вдыхая мелкие крупинки влаги из-за борта, она услышала сдавленный рык. Потом писк. Или скулеж. Сложно было разобрать истинный источник и характер шума. Но спустя минуты расследования, заглядывая под кусты и лавочки, она наткнулась на собаченку, что довела ее у бассейна и осмелилась покуситься на ее вещи не так давно. Она лежала около кашпо с декоративным кустом, злостно покусывала лапу, но скулила от каждого смыкания зубов. Было видно, как что-то веское причиняло ей боль и раздражало одновременно. Завидев знакомую фурию, собака оскалила острые зубки, сменяя скулеж на раздраженный рык.       Гермиона примирительно выставила руки, попутно зазывая, задабривая собаку и присаживаясь на колени. Тряслась как осенний листик на веточке. Но страх имеет свойство притупляться под большим любопытством. И поэтому она даже заговорила: прям так, как с другом или любимым питомцем. Собака навострила уши и наклонила голову в бок, с интересом реагируя на новые звуки.       — Хороший пёсик, хороший, — пробормотала Гермиона, пальчиками отвлекая ее от покусанной в кровь лапы.       Шаг за шагом приближал ее к бедняжке. А собака настороженно следила за ее движениями и не возражала, чтобы к ней подошли. Наконец, слабо дрожащая ручка опустилась на холку и погладила — сердечно, нежно, успокаивающе. Этого хватило, чтобы глаза разобрали причину мук животного: прямо в мягкую часть лапы вонзился шип от колючего кустарника и застрял там наглухо. Гермиона сглотнула, хоть во рту и было сухо. Еще раз задобрила собаку почесыванием у ушка и с той же дрожью, но уже в слабых коленках, потянулась к лапе, предвидя, как за это сиюминутно отхватит.       Так и вышло. Когда она приложила аккуратность, чтобы безболезненно достать шип, собака дернулась и сомкнула пасть вокруг ее запястья. Гермиона отшвырнула руку, но с опозданием поняла — ее не укусили, а лишь предупредили.       — Куда смотрит твой хозяин, м?       Посетовать на безрассудность, легкомысленность и полное безразличие хозяина времени не оставалось. Гермиона продолжила пытаться оказать помощь, пообещав себе и собаке, что разберется с другой частью этой неприятной ситуации позже. Спустя минуту острый, замаранный кровью шип она достала и зарыла в землю с кашпо. Собака облизнула рану и сделала попытку встать, проявляя резкое дружелюбие к Гермионе, но долго опираться на лапу не получилось и ее пришлось время от времени поджимать.       Темные бусинки глаз смотрели на Гермиону, как на идола в призме всей огромной собачей вселенной. Оттого улыбка расцвела на ее губах прямо пропорционально размерам благодарности собачонки.       И в этом кратковременном перемирии, затишье после череды неприязни, Гермионе хотелось сделать еще кое-что важное на данный момент, а именно — отвести к хозяину и точно отругать мужчину. Уму непостижимо, как можно оставлять питомца без присмотра и подвергать подобной боли?       А это она еще не вспомнила порчу своих вещей.

***

      Кулачок замахнулся в воздухе и опустился на дверь тремя твердыми стуками.       — Я сплю, — раздался с той стороны недовольный ответ.       Гермиона припала к двери и шепнула, но так, чтобы в каюте, по другую сторону двери, ее точно услышали:       — Это я.       Последовала долгая пауза: ни шороха, ни ответа. Гермиона успела подумать — он не собирается открывать, но через минуту щелкнул замок, и в проходе вырос Малфой, подсвеченный из глуби комнаты притупленным желтым светом. Уютным таким, домашним. Сам он тоже выглядел уж слишком по-домашнему: этот свет, преломленный со спины, подчеркивал на его обнаженном торсе мышечный рельеф, а если даже мельком, осторожно и коротко бросить взгляд вниз, есть вероятность зацепиться глазами за тонкую резинку от штанов, плотно сидящую на выпирающих мышцах заметно ниже его пупка. Но Гермиона, конечно, никуда не бросила взгляд, а сохранила его на глазах Драко. Широкий, внушительный, весь такой выразительный в интимном свете, а без части одежды так совсем скала, нависшая над хрупкой Гермионой в ее легкой накидке.       — Ты как меня нашла? — спросил он с полуулыбкой, опираясь на дверной косяк.       — Сходила на стойку регистрации.       — Так сильно хотела увидеться?       Сарказм прошел сквозь Гермиону. Кое-что важнее морочило голову и не пропускало шуточки Малфоя. Видно, как ей неловко и боязно одновременно.       — Ты говорил, у тебя есть аллергия. Да?       — Она никуда не делась, — а Малфой вообще предстал расслабленным и считывал Гермиону вдоль и поперек.       — А на животных есть?       — Животных?       Вместо ответа Гермиона наклонилась куда-то в сторону и легким движением руки направила собаку к проходу, чтобы показать Малфою, кого она привела и кто тихо сидел у стеночки в команде «ждать». Лицо Драко стало хмурым, а на губах появилась странная улыбка — он ничего не понимал от слова совсем.       — Бакси, — представила Гермиона.       Малфой смотрел на представление широко распахнутыми глазами и не думал скрывать свой пробивающийся смех.       — Та самая собака, которую ты возненавидела?       — Я многого не знала, — решительно перебила Гермиона. Ей вообще было не до шуток или улыбок. — У него нет дома. Когда я гуляла по палубе, увидела его, раненого. Сучок попал в лапу. Я помогла ему и собиралась отвести на стойку регистрации, чтобы связаться с хозяином. Там мне сказали, что у Бакси его нет. Месяц назад кто-то намеренно оставил его здесь, а экипаж с тех пор приглядывал за ним. Но, как ты помнишь, не очень пристально…       — Твое великодушие — не новость, но я тут при чем?       Бакси издал тонкий скулеж, на который Гермиона отреагировала чувствительно: сразу потрепала его по холке, успокаивая, и взглянула на Драко другим, обеспокоенным взглядом.       — Я заберу его с собой, — произнесла уверенно и осознанно. — Но у Флёр после Румынии и драконов аллергия на животных. Я не могу эту ночь держать Бакси у нас.       — А экипаж?       — У него была рана на половину лапы. По шкале от одного до совсем, как ты думаешь, насколько я им не доверяю?       Драко задержал на Гермионе вдумчивый взгляд, потом присел на корточки и почесал Бакси за ухом, крадя время для принятия решения. Тот прикрыл глаза в удовольствии, а Малфой снова поднял глаза на Гермиону.       — На животных у меня аллергии нет, — ответил он на давно заданный вопрос.       Она тягостно вздохнула.       — Пожалуйста…       Он сдавил пасть Бакси одной рукой, как бы проверяя его терпимость, в то же время заигрывая и дразня. Собака прорычала, на что Драко усмехнулся и поднялся на ноги.       — Хорошо, он подает неплохие надежды, я присмотрю за ним до завтра.       — Ты лучший, — тепло поблагодарила Гермиона. — У него нет поводка, и он быстро привязывается к людям, как я успела понять. Не отпускай его далеко, пожалуйста… Завтра перед прибытием я его заберу.       Драко шире приоткрыл дверь, кидая собаке приглашающий знак войти в каюту, а вот Гермиона посчитала — задерживаться ей больше нет причин. Неуверенно запнувшись, не найдя никакого развития разговора, она еще раз подарила улыбку и ушла, почему-то почувствовав необъяснимую меланхолию.       В общей каюте подруги спали. И после нескончаемого дня трудностей, нервозности, каких-то сложных жизненных переворотов это было настоящее облегчение. Без лишних объяснений и оправданий перед другими Гермиона завалилась на кровать, у которой стоял собранный чемодан, и завершила этот день сладким смыканием глаз. Разговоры с Роном, новый поток косых взглядов — это завтра. Сейчас же она наслаждается умеренными четырьмя часами до рассвета в полной тишине и темноте. Сказка.

***

      — Бакси, ну ты чего? Пойдем же.       Гермиона не могла ровно последовать за быстро уходящими Флер и Полумной. Отстала и просила Бакси, недавно тайком забранного от Драко, пойти за ней. Но собака через силу передвигала лапы, ступая на новую, неизведанную для нее территорию — дальше палубы она давно не уходила, а другую часть лайнера так совсем не знала.       — Все правильно, в новую жизнь с новым багажом, — кряхтела еще больше отстающая Джинни, таща за собой набитый чемодан. — Я не сомневалась в твоем умении легко вычеркивать прошлое и строить новое будущее.       — Он тебе не багаж, — Гермиона укоризненно мазнула по ней взглядом. — Если в тебе до сих пор говорит токсичная обида — мы с Бакси пропустим тебя вперед.       — Нет уж. С твоими страстями к побегу я тоже знакома.       Джинни без остановки поволочила свой чемодан дальше, догоняя подруг. Флер сразу предупредила, что задерживаться рядом с Гермионой не будет, иначе новый приступ чихания и красного носа не заставит себя ждать. Лайнер еще утром пришвартовался у пирса. Гостей круиза начали спускать на берег, и все потекли в сторону лестницы.       Уже на ступеньках, внимательно ведя за собой Бакси, Гермиона различила троих парней: Билл, Рон и Гарри ждали на пирсе и вычесывали толпу глазами в поисках своих девушек. Тут Рон подпрыгнул, выплеснулся из одинаковой по росту толпы и махнул рукой, заприметив Джинни и Гермиону. Что-то крикнул еще.       Гермиона помедлила, запрокидывая взгляд на безоблачное небо. Прекрасный, солнечный день, а хотелось бы услышать раскат грома, что идеально отразил бы ее ощущения в эту секунду.       В нескольких шагах от цели, той жирной точки в одной длинной истории, Джинни бросила на Гермиону напоминающий взгляд. Он вопил и приказывал срочно поговорить с Роном, иначе терпение треснет. Гермиона мысленно закатила глаза до белков и боли. Конечно. Конечно же она все расскажет. Только отстаньте и дайте собраться духом.       Девушки бросились в объятия своих мужчин, и только Гермиона и Рональд остановились друг напротив друга в немом диалоге и явном напряжении. Он — потому что еще таил обиду за сорванные телефонные звонки. Она — потому что…       И не сдвинуться, не шелохнуться. Не упасть в объятия, не сбежать. Абсолютно чужой человек, ставший таковым за несколько дней. А глаза… Слишком знакомые. В них отражался прошлый Рональд Уизли, лучший друг Гарри, простодушный и отзывчивый парнишка из Хогвартса, в которого Гермиона влюбилась на четвертом курсе.       Снизу раздался протяжный скулеж, отвлекший Гермиону в самый нужный по ее мнению момент. И вроде бы можно выдохнуть, довольствоваться форой в несколько секунд, если бы не Бакси, внезапно сорвавшийся с места в сторону сгустка мельтешивших людей.       — Стой же! — крикнула она и понеслась вслед, бросая вещи, друзей, жениха на том месте.       Гермиона лавировала в толпе, прям как недавно на оживленной палубе, когда впервые столкнулась с прохожим и встретилась с Бакси. Она бежала, бежала, уворачивалась, но теряла из виду уже ее питомца, всеми маневрами старалась никого не задеть. Затем повернула вправо, видя скрывающийся хвост за брюками и юбками молодых людей.       А потом глухой бах — и секундная темнота в глазах, и тяжелые руки на ее талии и бедре.       — Грейнджер, прошу, не так сразу, — пронеслось около ее уха с таким вкусным сарказмом, что боль в носу притупилась.       Но она все равно схватилась за нос, открыла глаза, постепенно избавляясь от головокружения, и увидела то самое выражение лица, какое всегда ознаменовывало — с ней в открытую флиртуют, ее смущают до красноты на щеках и безнаказанно взламывают ее мысли и чувства. А еще где-то около коленки ощущаются мягкие подушечки лап.       Драко теперь посвящает эту свою ухмылочку озорному Бакси, отпуская Гермиону и присаживаясь на коленки.       — Дружище, мы круто провели время, но пора прощаться. Твоя хозяйка — серьезная мадам. Не будем ее злить.       Его рука потрепала за пушистым ухом, а Бакси выпятил язык наружу, как умея, так и будто бы улыбаясь сквозь сбитое дыхание. Как на это все реагировать — непонятно. Гермиона стояла со стукнувшей немотой до тех пор, пока Драко не выпрямился. Его взгляд стал таким осознанным, серьезным, местами незнакомым.       — Уизли еще не успел подарить тебе новый телефон?       Гермиона бесцветно усмехнулась: в этом жесте было больше ответа и безразличия, чем в ответе:       — Не думаю, что успеет.       Проскользнула пустота, которую незамедлительно хотелось заполнить чем-то важным, что-то обязательно добавить для ясности. Но получилось лишь:       — Еще раз спасибо, что присмотрел за Бакси.       И на этом было всё. Прям возникло дежавю: такая же неловкая пауза, отсутствие причин для задержки хотя бы еще на минуту и меланхолия, перетекшая в щемящую грусть. Попрощались. Неуверенно сказали друг другу: «Удачи». Закрыли недочитанную, но достойную внимания книгу. Это проклятье, да.       Гермиона с Бакси нехотя вернулись к компании. Многие растеклись кто куда. Рональд взял чемодан и вызвался проводить Гермиону к квартире. Она была не против, ибо разговаривать на пирсе, где каждый прохожий — невольный слушатель их драмы, — сомнительное место. Затянувшееся молчание между ними прекратилось, стоило открыть замок и вдохнуть привычный аромат родного дома. Бакси обнюхал дверной косяк прежде, чем боязно ступить на новую территорию его будущего дома. Он вообще понурил голову и растерял игривость, какая сопровождала его часом ранее, а глаза так и выражали мировую тоску.       Рональд по-хозяйски зашел в спальню и оставил чемодан у кровати. Закрыл дверь, вернулся в гостиную, где Гермиона всячески успокаивала Бакси, стараясь ускорить процесс привыкания.       — Полагаю, отдохнули вы хорошо, — начал иронично Рон, заваливаясь на диван с видом важного гусара. — Если хочешь честности — мне крайне не понравилось твое поведение.       Вот он, тот идеальный момент неидеального случая. Гермиона с волнением посмотрела на мятежного Рона, жаждущего расправы из-за ее багажа грехов. Она оставила Бакси в покое и робко присела рядом на диван.       — Чем оно тебе не понравилось?       — Несерьезностью. И ложью. Хоть убей, не верю, что телефон упал в воду случайно.       — Предполагаешь, я сама кинула его туда, чтобы не разговаривать с тобой?       На губах Рона мелькнула недобрая ухмылка.       — А ты на это способна?       Взгляд-недоверия. Провалитесь к дебрям все те разы, когда она чрезвычайно яро старалась не сделать чего-то выходящего за рамки приличия; когда сбегала от Малфоя, пряталась, защищала репутацию и тончайшую натуру Рональда от его переживаний; когда угождала окружающим во имя их блага, но только не своего. И наконец: уходила, когда до слез хотела остаться. Провалитесь. Миллион раз провалитесь. Только что эти старания растоптали одним лишь взглядом.       — Не злись, — не к месту успокаивает Рон. Будто дует на тлеющие угли. — У меня для тебя подарок.       Пока он отошел в коридор за шуршащим презентом, Гермиона отсчитывала в уме, чтобы успокоиться. Швыряло из стороны в сторону: влепить оплеуху, выдохнуть, влепить, выдохнуть. Она выдохнула. А за спиной уже вырос Рон с пакетом. Пришлось подняться и остановиться напротив в ожидании подходящего момента. Он протянул подарок со словами:       — Я хочу увидеть тебя в этом.       Когда её рука коснулась пакета, Гермиона ощутила мягкое скольжение чужих пальцев по своей коже, но взгляд не опустила. Не дай Мерлин увидеть, что это все взаправду происходит. Рон с многообещающей улыбкой присел на стул, а Гермиона вздрогнула, стоило ему отойти. Ей не причудилось. Она поняла все так. Это тот самый намек на взрослые отношения, как принято: кровать, поцелуи, слова любви на ушко и влажные дыхания в шею. Она настолько отвыкла от интима с ним, что было бы лучше спрыгнуть с окна, а не смотреть, чего же интересного он приготовил в бумажном пакете неприметного вида. Его она поставила на стол, около руки Рона, и услышала голос, взявший низкий тембр:       — Я понимаю, что ты волнуешься последние месяцы: свадьба, подготовка, стресс, и к нашей паузе отношусь нормально. Но думаю, этот комплект очень хорошо сядет на твою фигуру.       Взгляд зацепился за бордовые ниточки внутри пакета. Гермиона нырнула рукой к ткани, приподняла её, чтобы лучше рассмотреть, и замерла, когда в голову стукнул образ её в этом комплекте, который на самом деле вряд ли бы что-то прикрыл, перед возбужденным Роном в спальне.       — Я хочу этого. Примеришь для меня?       Этот тихий вопрос отрезвил. Гермиона швырнула взгляд на Рона: именно в эту секунду она осознала, как сильно от чувства отвращения может мутить, как сильно она боится остаться наедине с ним в спальне и его ненавязчивых прикосновений, которые обязательно перерастут в голодные щипки в чувствительных местах.       Чужой человек. Абсолютно.       — Рон.       Он посмотрел серьезнее.       — Я поняла, что способна гореть со стыда, когда нескончаемо вру, поэтому знай, что никакой долгой счастливой жизни в браке с тобой я не вижу. И это белье… оно отвратительное.       Теперь бы зажмуриться, чтобы не видеть, как выражение лица Рона поменяется на хищное, дикое или презрительное, но Гермиона смотрела в упор, замечая, что его лицо стало выражать безобидное удивление.       — Ты — что? Не видишь?       Она потерялась окончательно. Рон остановился напротив нее, сверля этим дурацким удивленным взглядом. Это путало. Лучше бы он прокричал ей в лицо, назвал неблагодарной, чем так, в растерянности смотреть и гадать, что же сейчас произойдет. Гермиона набрала воздуха в легкие, выдохнула и уже спокойнее сказала:       — Я понимаю, что ты зол и теперь, вероятно, видеть меня не захочешь, но лучше честно, чем несчастно всю жизнь и…       — Подожди, — в нетерпении оборвал он. — Это твое обдуманное решение?       — И не раз, — тихо обронила Гермиона, готовая даже к буре криков. — Я не хочу этой свадьбы.       Вопреки всем представлениям о безграничной ярости Рона, он бросился в объятия сбитой с толку Гермионы и крепко-крепко сдавил в своих тисках. Отстранился с широченной улыбкой и объяснился:       — Не поверишь, последние месяцы я испытывал подобное… Это убивало. Кажется, я совсем не готов к семейной жизни. Мы еще так молоды.       Корка изо льда облепила Гермиону намертво. Она стояла с распахнутыми глазами и разинутым ртом, проиграв собственной интуиции. Такого исхода она не видела даже во сне. Ее не обыграли — ее превзошли.       — Тогда почему ты вел себя, как законченный идиот? — вылетело на спутанных эмоциях.       Рон не планировал скрывать радость от сорванных планов, потер лоб и засветился так ярко, будто бы избежать свадьбы было его самой сокровенной мечтой.       — Извини меня, я надеялся, что ты не выдержишь и поймешь, что тебе это всё тоже не нужно. Даже этот комплект… — он махнул рукой на пакет, — я знаю, он ужасный, но предполагал, что тема… ну… спальни… отвернет тебя. И не прогадал.       Слов не находилось, они застряли в глотке тупой костью. И не крикнуть, не позвать на помощь. Но облегчение, ворвавшееся вихрем в эту минуту, стало решающим голосом Гермионы:       — Это подло, Рон… Дело не в белье, — договорить помешал нервный смешок. — Какое к черту белье? Конечно нет! Просто… Просто я тоже поняла, что мы разные. Мы с тобой слишком разные и больше напоминаем друзей, а не любовников.       Гермиона жестикулировала и ходила взад-вперед, но её руку схватила чужая, холодная рука, а на коже остался мягкий поцелуй теплых губ.       — Друзья. Ну конечно, у нас отлично получается дружить. Помнишь, как раньше? Ты, я, Гарри. Без этих обязательств и общей кровати…       — И без жуткого белья, — хихикнула Гермиона, но быстро собралась, чтобы узнать важное: — А как много в Норе уже готово к дате?       — Достаточно, — озадаченно промямлил Рон, бегло подсчитывая убытки и представляя масштабы. — Эти запасы вин в погребе и салфетки с нашими лицами меня тоже угнетают.       — Салфетки в первоначальный вид уже не вернуть, но давай сделаем так, чтобы день нашей свадьбы запомнился надолго? И неважно — состоявшейся свадьбы или нет.       — Каким образом ты хочешь это провернуть?       — Как ты смотришь на то, чтобы отдать банкет нуждающимся людям? Я знаю, это нам зачтется больше, чем неосмотрительный перевод продуктов. Если не мы, так пусть они порадуются.       Рон воспрянул духом на глазах. Стоило бы упоминать, как мир обоих сразу приобрел краски? Как проблемы рассосались сами по себе? Гермиона то думала, что оттирать репутацию из-за сорванной свадьбы придется еще месяцы, но оказалось, что все намного проще, чем сразу представлялось. Проще договориться, открыть бутылку вина, встретиться бокалами с тонким звоном стекла и поблагодарить друг друга за годы вместе, сидя на пушистом коврике прям посреди комнаты. Это в разы проще.       — Я никогда не забуду нас, — признался Рон, скупо улыбнувшись. — Ты всегда была для меня особенной, а я втюрился на третьем курсе, как идиот. Но мы взрослели, и я все чаще стал замечать, какие мы разные. Сейчас я счастлив, что твоя особенность для меня останется нерушимой и не исказится неудачным браком.       — Браком, — хмыкнула Гермиона, бездумно покручивая ножку бокала с вином. — Я тоже влюбилась на младших курсах и панически боялась, что ты узнаешь. Но ты чертовски прав, мы взрослеем и учимся поступать правильно, совсем не так, как было в Хогвартсе. Возможно, где-то хромаем, но… без шишек получается только у гениев, — короткая пауза, в которой родилась ее теплая улыбка: — Спасибо, Рон, за особенные школьные годы, я тоже их никогда не забуду. И, пожалуйста, своей будущей пассии выбирай подарки по поводу.       Ее рука накрыла его ладонь. Это было прощание пары — красивое, правильное, даже, наверно, идеальное в их неидеальном случае, — но не прощание друзей. Точка, поставленная вином и крепкими объятиями перед уходом, перед тем, как дверь в прошлую жизнь закрылась навсегда. Теперь точно.       Все это время Бакси будто бы тоже грустил, но грусть его была неприятной. Он выбрал себе место в дальнем углу, улегся, уложив морду на лапы, и не уходил оттуда, пока Гермиона не предложила ему лакомство из своих запасов. Это помогло на кроху отвлечь его от тяготивших факторов, которые никак не поддавались объяснению.       Через десятки минут Гермиона нашла время, чтобы переодеться после нескончаемого дня. Перед этим, как обычно, она рукой нырнула в карман, проверяя, не оставила ли чего важного. Пальчики нащупали что-то шершавое, какую-то бумагу. Она высунула свернутый пергамент, мимоходом перебирая воспоминания, каким чудесным образом он мог там очутиться, если никто не прикасался к ее карманам на бедрах? Строчка хранила вопрос:       «В кино на вечерний сеанс?».       В мгновение все стало на свои места. А глупая улыбка — теперь как приговор.

***

      Что-то это напоминало: расслабленные руки вдоль подлокотников, устремленные ленивые взгляды в экран, прибившиеся к фильму нарочно, и молчание, которое всегда прерывается позже, стоит немного свыкнуться друг с другом.       — Как все прошло?       Ей не нужно уточнений, она прекрасно понимает, о чем вопрос.       — Если ты надеешься услышать рассказ, как мы били посуду и покрывали друг друга двухэтажным матом, то нет. Мы распили бутылку вина на коврике и разошлись.       Малфой аж повернулся лицом, выгнув бровь.       — Прям на коврике? Не знаю, чему больше удивлен: твоей нерешительности или твоему присутствию.       Гермиона в ответ уставилась на него, пытаясь понять намек. С пару секунд молчала. А потом как поняла…       — Все было не так, — с улыбкой возразила она. — Я поговорила с ним. И, представь себе, наши мнения сошлись. Мы выпили, вспомнили школу и разошлись друзьями.       — Хочешь сказать, твоя жертвенность ради его счастья — это была глупость, прикрытая актом благородства?… О, нет, извини. Просто глупость.       И он тоже улыбнулся, но открыто лукаво, наклонив голову в бок.       — Этот мир не без ошибок, — пожала плечами Гермиона. Ей не стыдно признать, что она чересчур много думала о других. Главное, что работать над ошибками у нее получается безупречно. — Но глупостью я это не считаю, потому…       Копна волос спереди зашевелилась, и к ним развернулась девушка, сводя подкрашенные бровки к переносице.       — Я, конечно, извиняюсь, но это изрядно бесит, — фыркнула девица. — Бу-бу-бу… Вы зачем взяли последние места? Чтоб портить вечер другим?       Гермиона было порывалась ответить, как это умеет на оценку превосходно, распахнув губы, но тяжелая рука на ее коленке, опустившаяся так приятно, заставила покорно смолкнуть. Драко с искусной улыбкой вяло наклонился вперед и обратился:       — По-вашему, если бы прямо за вашей спиной целовались, а не общались, вечер был бы не испорчен?       Брови девушки сместились еще сильнее.       — Безусловно, это терпимее, чем ваш бесконечный гундеж.       — Прошу прощения.       Его улыбка стала еще хитрее, еще выразительнее — устоять такой не было шанса. Драко неспешно отдалился от девушки. Какая-то вспышка темноты — и его размашистая ладонь уже на затылке Гермионы, над ее волосами, а губы… Губы встретились с её, нетерпеливо смыкаясь, чтобы почувствовать их вкус, ощутить мягкость и теплоту. Гермиона потерялась, но горячее дыхание на её коже и запах его тела, что теперь слишком близко, в моменте успокоили. И она сомкнула глаза, с большим желанием отвечая на этот постыдный поцелуй на глазах незнакомки, которая в порыве злости отвернулась побежденной, хлестнув воздух волосами.       И вроде бы пора. Уже можно остановиться, но губы не хотели прерываться. А ладонь на коленке будто бы осмелилась скользнуть на сантиметры выше.       — Она больше не смотрит, — в короткой паузе шепчет Гермиона, когда чуть отдаляется.       — Перестань, тебе нравится.       — И тебе, — она только успевает договорить, как без раздумий притягивает Драко за шею к себе, вновь сталкиваясь в медленном поцелуе, продлевая удовольствие обоим.       Обострившееся притяжение получило логическую развязку.       Девушка спереди не выдержала, подорвалась с места, чем остановила Драко и Гермиону, и устремилась куда-то вниз, бегло перебирая ступеньки в полумраке под громкую экшен-сцену на экране. Без усмешки не посмотришь. И, похоже, не продолжишь просмотр фильма.       — Давай уйдем раньше, чем она вызовет охрану? — предложила Гермиона с пробивающейся улыбкой.       — Читаешь мысли, Грейнджер.       Драко берет Гермиону за руку и уводит вслед за собой. Пройти незамеченными по ступенькам и через выход из зала еще получается, но уже в холле на полпути их окликает женский голос:       — Это они, да!       Они ускоряют шаг, едва ли не переходя на бег, заворачивают за угол и преодолевают последний коридор в считанные секунды. Дверь на улицу распахивается. Там их встречает тихий вечер и прохладный ветерок, нежно обдувая их фигуры. Контраст по сравнению с душным залом. И душный он не только из-за температуры в помещении, но в том числе из-за присутствующих людей. А сейчас все равно. На всех и на всё.       Не хватает только уютной палубы и убаюкивающего шума волн.       — Фильм — отстой, — прокомментировал Драко.       — Эй, — Гермиона пульнула в него притворно-хмурый взгляд, — а мне вообще-то понравились все эти погони, взрывы там, перестрелки.       — Да конечно, я видел твои сонные глаза, когда пуля летела в главного героя.       Гермиона распахнула рот.       — Так ты специально выбрал неинтересный фильм, да? Чтоб поскучнее?       — Чтобы ты была сговорчивее.       Драко сощурился, улыбаясь. Они стояли друг напротив друга, как на ринге. Кто кого переиграет. Это переросло в гипноз. В один миг Гермиона улавливает тот самый путь его взгляда вниз, к губам. И тоже опускается глазами ниже, где его губы расслабляются и произносят на два тона ниже:       — Я бы досмотрел, будь там больше кислорода.       — Лучшее кино — то, что как раз таки не досматривают, — по инерции сорвалось с губ.       Драко прохладно усмехнулся.       — В месте, где в разы удобнее?       — И просторнее.       — И только двое.       — Да, наедине.       Вырвалось. Это не поддалось контролю. Последняя фраза ей не принадлежала. Щеки залило алой краской смущения от открытого намека, а Малфой сглотнул, искривив улыбку, понимая все лучше, чем если бы ему сказали в лоб. Кино было паршивое, зато губы его восхитительные.       — Драко, — не выдерживает Гермиона, — Бакси после приезда сам не свой. Не ест, грустит, недотрогой стал. Что вы с ним делали такого особенного?       — Ничего необычного. Учили команды и спали в одной кровати.       — Кажется, он тоскует по тебе.       — Вот так сразу?       Гермиона кивнула, не сводя взгляда. Глубина поражала. Это настоящее забытье.       — И похоже, это серьезно. Я не могу найти к нему подход.       — Нам необходимо с этим разобраться, я понимаю, — грудным тембром произнес Драко, завораживая глазами.       — Обязательно и срочно. Нельзя оставлять его в таком состоянии. Я жутко волнуюсь.       — Кошмар. Почему ж ты раньше не рассказала? Я готов помочь.       — Прямо сейчас, — резонно согласилась Гермиона, в глубине души благодарившая Бакси за содействие.       Сцена из плохого триллера, которую они сыграли, как новички и второсортные актеры, но как же было по-барабану. Иногда фальшь — карамель, если употреблять ее по назначению.       Когда Гермиона открыла дверь в квартиру и кинула ключ на пуф, Малфой прошел вглубь квартиры, будто бывал тут много раз.       — Дружище, скорая помощь прибыла.       Гермиона тенью появилась сзади и обратила внимание, что в гостиной никого. Пусто. Кормушка полная. Ни следов побега. А Малфой непонимающе уставился на нее.       — Ты не говорила, что от вселенской тоски он отправился на поиски меня вопреки замку.       — Не смешно, — грубо пресекла она, взволновавшись не на шутку.       Дернула в спальню, ванную комнату, еще раз оглядела темные углы коридора, но не нашла ни пуха от черной шерсти Бакси. Вернувшись к Драко, услышала:       — Это так не работает.       — А что ты предлагаешь? Сигнальную ракету пускать?       — Сигнальную, да, но не ракету.       Смочив губы языком, сделав это уж в открытую сексуально, свистнул он через пальцы далеко не соблазнительно, а громко и звонко. Аж в ушах затрезвонило. Но закрыть уши — она не закрыла, а вот распахнуть рот в возмущении — пожалуйста.       — Я слышала этот звук на пирсе. Ты тогда специально его позвал, да?       Могла еще треснуть под шумок и в дополнение, но Драко вовремя прислушался, жестом попросив Гермиону сделать то же самое. Из стороны спальни раздался скрежет по паркету. Оба пошли на звук и обнаружили источник шума под кроватью. Малфой заулыбался, общаясь с Гермионой одним насмешливым взглядом. Она уставила руки в бока и, не нагибаясь, обратилась, не видя даже кусочек собачьей мордочки:       — Бакси, вылезай немедленно. Не заставляй меня просить гостя скрючиваться под кроватью.       На её угрозу прозвучал сдавленный рык. Малфой понял все без просьбы скрючиться под кроватью и присел на согнутые колени.       — Какая плохо отработанная команда. Я недоволен. Не такую реакцию мы с тобой учили.       Но стоило Драко рассмотреть в подкроватной темноте Бакси, как он перевел недоверчивый взгляд на Гермиону.       — Симпатичное бельишко. В нем пила вино?       Недоумевающая, она согнулась, чтобы рассмотреть то самое бордовое, развратное белье, которое забыла спрятать перед уходом в кино, а в этот момент Бакси вылетел из-под кровати и набросился на Драко слюнявыми поцелуями. Комплект от резвых движений собаки отлетел подальше, пришлось потянуться за ним, пригибаясь, стоя на коленках, и рукой пытаться подсечь. Нельзя его там оставлять.       — Спросишь тоже. Ни в коем случае. Это подарок Рона, чтобы я быстрее от него сбежала. А Бакси не любит чужое, от этого мои вещи постоянно страдают, — быстрее оправдалась Гермиона.       Малфой предпочел промолчать. Непонятно, что он там думает, главное, что правда на её стороне. Вот сразу надо было сжечь эти веревки. Гермиона как чувствовала, что проблем они ей принесут не только с Роном. Оставалось поймать только трусики, раскинувшиеся по полу немного дальше, чем верх белья, как вдруг Гермиона отчетливо услышала негромкий голос:              — Я увидел у тебя телек. Если мы сейчас же не начнем смотреть фильм, я разочаруюсь в этом магловском открытии, — он будто бы молил, просил, при этом держал себя так стойко, насколько мог бы любой мужчина, оказавшийся по ту сторону обзора.       Гермиона замерла. Поза пластичной кошки: глубокий прогиб в спине, округлый зад, покрытый летней юбочкой, который выпячивался и манил мужской голодный взгляд. Она тут же схватила низ белья, макушкой стукнулась и задела основание кровати, а затем невпопад высунулась из-под нее, присаживаясь на колени. Щеки горели. Ах, если бы только щеки.       — Будем смотреть втроем, пока Бакси не наскучит, — не шутя, сказала Гермиона.       Малфой скосил глаза на обворожительную мордашку с выпяченным языком по правую сторону от себя, неглубоко вздохнул и согласился, что выхода нет.       Телевизор с большим расширением передавал какую-то автобиографию, замаскированную под фильм, магловского певца. Драко вальяжно полулежал на диване, поглаживая закинутые стройные ножки на своих коленях. Гермиона нервно внимала сюжету, но каждые пять минут проверяла, не уснул ли Бакси. Не уснул. Он вообще сидел по стойке смирно на диване и, кажется, интересовался кинематографом круче, чем критики мирового уровня. Дверь в спальню осталась открытой. На тот самый случай, если он все-таки решит пойти спать. После ночевки с Драко он же не признает подстилки и коврики. Только по-царски, только на мягком матрасе.       Приятная ладонь двигалась вдоль её коленки, ползла по внутренней части бедра, затрагивала какие-то бешено чувствительные части тела. Дыхание сбивалось к чертям. Жар рос обратно пропорционально расстоянию ладони до её юбки. Гермиона в один момент прикусила губу, дабы сдержать писк или звук, похожий на то.       — Увы, мои руки связаны, пока он на нас смотрит, — объяснился Драко и вернул ладонь на её колено.       — Я тоже так не могу, — согласилась Гермиона, не желающая насильно закрывать Бакси в спальне или тут, в гостиной. Это же совершенно неправильно по отношению к собачьей любви.       Фильм интересовал исключительно Бакси. А Гермиона и Драко могли поклясться, что познали природу дикого голода в условиях недоступной доступности. В один момент Малфой аж неосознанно сдавил кожу на бедре Гермионы, не глядя в её недовольные глаза, ставшие такими из-за вызванной боли.       Тянулась пятидесятая минута, если биологические часы не подводили. Наконец, передние лапы Бакси спустились на пол, затем задние подтянулись, и важной походкой он побрел в сторону спальни. Желание взвизгнуть от радости появилось дикое. Но Гермиона сделала лишь одно — плотно закрыла дверь в спальню, когда удостоверилась, что Бакси разлегся на середине кровати и заснул. Она вернулась в гостиную, плавно подплыла к дивану, и уложила руки на грудь Драко со спины. Скользнула ноготком по футболке и улыбнулась, когда встретилась с его следящим взглядом.       Обходя диван раскованной походкой, виляя бедрами, она остановилась напротив расслабленного Драко, который тоже долго молчал, выдерживая ее взгляд с хитринкой. До чего же знакомая ситуация.       — Станцуешь для меня? — заигрывающе спросила она, прикусив губу.       Это его в миг изменившееся выражение лица стоило бы запечатлеть на холсте красками — вышел бы шедевр всех времен, потому как Драко чуть не подавился воздухом.       — Я похож на стриптизера? — только и мог выжать из себя, перемежая вопрос с тихим смехом.       Гермиона наклонилась к нему, мимоходом отключая пультом телевизор, и призналась в губы:       — Если обычно хочется их раздеть и наброситься, то да. Ты идеально подходишь.       Малфой проявил какую-то новую улыбочку с крупинками похоти, какая раньше была скрыта от Гермионы.       — А если то же испытываю и я? Считается? Посмотри, мы даже заняли подходящие позиции: я — твой жаждущий зритель, а ты… неопытная в таких делах девочка в короткой юбке. И она задралась уже так высоко, что проще её сорвать.       Это было сказано вульгарно, с придыханием и наслаждением, чтобы она почувствовала силу его слов не только головой, но и всем горячим телом, по которому прошлись мурашки. Зря он. Ох, как зря. Дразнить и блефовать она умеет лучше, чем он.       Гермиона облизнула губы и резко отдалилась. Воссоздав самый невинный взгляд из своего арсенала, она покрутила бедрами, потрепала края юбки, нарочно запрокидывая их выше, чем могла бы. Поворот — и она замерла в позе-стойке. Плавно нагнулась вперед, пальчиками доставая до пола. Этот вид снесет ему голову, а если нет — перекроет кислород, и так давно не поступавший в легкие. Воздушными движениями руки она погладила свои бедра и также медленно выпрямилась.       Поворот — быстрый, элегантный. Глаза в глаза. И, кажется, у кого-то серьезные проблемы, судя по затуманенному, но такому жадному взгляду, съедающему длинные ножки.       Гермиона приблизилась к Драко, развернулась и опустилась на его раздвинутые ноги, ерзая задом по штанам. Почувствовала сильные руки, что не стерпели, сорвались и жаждут её украсть, под юбкой, на неприкрытых тканью бедрах.       — Трогать нельзя, — пропела она ласково. — Вы, сэр, не имеете право. Можно только смотреть и наслаждаться.       За спиной послышался раздраженный выдох — и руки пропадают с её тела. Гермиона улыбается. Еще бы. Она светится. Грациозным движением разворачивается и усаживается на Драко теперь лицом к лицу, уперев колени в диван. Футболка слетает легко и без сожалений. А Драко изнывает, запрещая себе поднимать руки, поглощая её прогиб в спине, вид плоского животика и упругой груди в тесном лифе. И она трется об него, придвигается, и повторяет это снова и снова.       Ей хочется победы. Хочется триумфа. Хочется сломать его силу воли вдребезги.       И когда Гермиона заканчивает прогиб, когда выпрямляется, укладывая ладошки на его плечи, и ерзает по его немного влажным штанам из-за своей же возбужденности, то выпускает тихий стон из приоткрытых влажных губ.       — Блять.       Рывок — он прижал ее к себе, насколько это возможно. Губы обрушились на её в ту секунду, когда одна рука сдавливала её бедро, а вторая держала за талию, не давая вырваться. Всего какое-то мгновение — и Драко укладывает Гермиону на спину, сплетая в сочном поцелуе их языки. Юбку задрал из её ненадобности. Не было времени и сил возиться с ней и снимать. И даже мокрое нижнее белье, что он просто сдвинул в сторону, показалось сложным элементом одежды. Прогиб в спине теперь уже от его пальцев, что прижались между ног — сладость. А слетевший с губ сдавленный стон — его самая любимая в мире музыка.       И оба не вовремя слышат из спальни скулеж, как по щелчку пальцев замирают и тупо пялятся друг на друга в ожидании чего-то ужасного, будто сейчас ворвутся родители после поездки на дачу.       — Ты тоже слышал? — шепнула Гермиона.       — Станет легче, если скажу — нет?       Она изобразила на лице выражение, которым обычно выпрашивают конфетку — просьба продолжить. Сейчас. И Драко без сопротивления забывает обо всем, что не касается ее распаленного тела, с большим желанием продолжает её целовать и избавлять себя от одежды, приспуская плотную резинку штанов.       Момент.       И он дает ей себя, дает время привыкнуть к новым ощущениям внутри. Её выражение лица с приоткрытыми губами приобретает красноречивую эмоцию. Гермиона замирает на секунды. Послушно смотрит ему в глаза. И только позже начинает постепенно дышать, хватая лицо Драко ладонями, когда он медленными движениями дарит ощущения живого огня во всем теле. Это картинка из фильма с томными вздохами из женского ротика, звуками страсти и рваным дыханием. Фильма, где теперь они — те покорившие друг друга герои из долгожданной постельной сцены. И здесь можно быстро, можно без нежности, можно наращивать темп, разряжая свои копившиеся долгое время желания. Ей можно захватить губы неконтролируемым укусом, а ему позволительно сдавить кожу таким щипком, чтобы не нарочно, да оставить синячок. Можно цепляться за его плечи, на ухо с мольбой просить быстрее и жестче. Подмахивать бедрами, меняя угол проникновения, до тех пор, пока теплота не взорвется, расплываясь по всему телу, и не накроет блаженным оргазмом обоих. И вот тут забывается всё: есть он и она, их влажные тела, столкнувшиеся в поцелуе губы и громкие стоны наслаждения, слышные на том конце расплавленного сознания.       И, наконец, можно вдвоем утонуть в объятиях на диване и сонно, но с благодарностью улыбнуться друг другу, именно сейчас ощутив, как вдвоем превосходно.       Но моменту единения по закону подлости суждено было исказиться: дверь скрипнула, Гермиона насторожилась, напугано глядя в глаза Драко, и высунула голову из-за спинки дивана, проверяя, чем вызван этот шум.       На нее смотрела пара черных, добрейших глаз, недавно оправившихся ото сна. Она тут же пригнулась и затихла.       — Сам открыл? — тихо поинтересовался Драко.       — Представь себе, — шепнула Гермиона. — Что будем делать с ним дальше? У нас только что отобрали личное пространство.       — Давай найдем ему подружку? Иначе у нас скоро отберут мои любимые просмотры фильма.