Вкус любви

Джонни проснулся в то же время суток, что и каждый день до этого, и будет просыпаться каждый день после. И, как всегда, он получал удовольствие от того, что возвращался в реальность, укутавшись в одеяло и прижавшись к теплому телу. Этого было достаточно, чтобы на его лице появилась улыбка, даже если на часах было пять утра. Ему даже не нужен был будильник, чтобы знать это, его вбивали в голову на протяжении последних десяти лет. Осторожно перевернувшись на спину, он прикоснулся носом к носу мужа. Так близко друг к другу черты его лица выглядели неустойчивыми, но Джонни запомнил каждый сантиметр его лица еще целую жизнь назад. После минутного затишья он вздохнул и сел, стараясь не шевелиться и не впускать холодный воздух под одеяло. Его рука забралась в черные волосы мужа и провела пальцами по слегка засаленным локонам, после чего он наклонился, чтобы поцеловать его в щетинистую щеку. Как и в большинстве случаев по утрам, он слегка вздрогнул, когда перекинул ноги через край кровати. Он стал надевать тапочки, только после того, как надел штаны, которые снял посреди ночи. Джонни взял халат, брошенный на спинку стула, и завязал его, после чего вышел за дверь, широко зевая. В другом конце коридора одна из дверей была слегка приоткрыта, и он с легким вздохом заглянул внутрь. Единственным источником света были крошечные светящиеся звездочки, прикрепленные к потолку, и ночник его сына в виде "очень взрослого" большого мальчика в виде динозавра. Спальня казалась почти безжизненной, но Джонни знал, что это не так. За кучей плюшевых животных, разбросанных детских книжек и игрушечных мечей, в центре кровати его сына лежал огромный ком одеял. Даже без маленьких пальчиков, выглядывающих из-под одеяла, было очевидно кто там. Как мальчик не задохнулся ночью под всеми этими одеялами, для Джонни было загадкой. Рядом с дверью стояла еще одна, закрытая, на ее поверхности были изображены лошади - последнее увлечение его дочери. Как можно тише (хотя это и не имело значения, девочка могла проспать пожар в доме) Джонни приоткрыл дверь. Крошечный храп эхом разнесся по комнате, едва слышный за легкой оркестровой музыкой, играющей через CD-плеер. Ее круглое лицо прижалось к подушке, по подбородку стекала слюна, а розовая маска для сна была слегка приоткрыта на глазах. Джонни покачал головой, подавляя желание подойти и все исправить, и тихо улыбнулся сам себе, прежде чем снова закрыть дверь. Джонни потянулся и направился к лестнице, наслаждаясь тем, как хрустят его суставы, а затем ухватился за перила и рысью спустился по ступенькам. Благодаря открытой планировке его дома кухня находилась рядом с лестницей, ну, или все находилось довольно близко, но суть вы поняли. Он включил свет и направился к шкафам, уже мысленно выбирая, какие коробки для бенто он будет использовать сегодня. Понедельник означал поздний вечер для мужа и много недовольства со стороны детей. Так что Кенши получит две двухъярусные коробки из нержавеющей стали, Кэсси - свою любимую пластиковую коробку с розовым единорогом, а Такеда - свою любимую пластиковую коробку с синим стегозавром. Его дети были не похожи, ну и что? Не то чтобы его муж был лучше. Его кухня (да, его, Кенши здесь не имел никакого авторитета) была организована так, как и должна быть организована любая кухня. Организация была наполовину удобна для Кенши, а наполовину - для собственного спокойствия Джонни. Правда, Кенши жаловался, что все вокруг белое, но что он вообще понимал? К тому же, не то чтобы он должен был это видеть. Тем не менее, так было гораздо проще не терять вещи, так что не страшно. Как и каждое утро, он разложил все по местам и, как и каждое утро, начал с Кенши. Может быть, он был немного ленив, но остатки еды на обед - не такая уж плохая вещь. Особенно когда вчера вечером они ели стейк. Он уже был пропитан сливочным соусом и приготовлен до красивой средней прожарки (да, он похвалил бы себя за это), так что для того, чтобы приготовить его, не требовалось ничего особенного, кроме как засунуть в микроволновку. Разогрев не занял много времени, и в это время он бросил в аэрофритюрницу несколько кусочков замороженных чесночных тостов. Жгучий запах чеснока, хотя и не свежего, был приятен для рта с утра пораньше. Он сложил их в первую секцию, а затем перешел к приготовлению брокколи с сыром и риса на пару. Готовка в рисоварке заняла немало времени, и меньше всего - приготовление на пару горсти брокколи, покрытой чеддером. Поэтому в ожидании он поступил следующим логичным образом и принялся готовить девять муравьев на бревне. Он слизал немного арахисового масла с пальцев, намазывая его на сельдерей, и закинул в рот несколько изюминок, методично выкладывая каждую в ряд. По три для мужа и детей. Говоря об этом, настала очередь детей. На полпути к приготовлению риса он решил, что его хватит на всех. К тому времени, как он закончил, то уже зачерпывал немного в формочки для риса в виде медвежат. Все любят медведей, они просто универсально милые. В конце концов, возможно, он утащил немного и в обед Кенши, но об этом никто не должен был знать. После этого он нарезал несколько бананов для Такеды и малину для Кэсси. Некоторые вещи никогда не меняются. В конце концов он решил нарезать огурец к рису для детей, уже положив готовое брокколи в обед мужа. Когда Кенши был уже на полпути, Джонни закрыл первую из коробок и полностью сосредоточился на детях. Кофе уже начинал казаться ему терпким, но он выдержал. Кроме того, ему не терпелось поспать еще часок. Он не стал мелочиться, достал кусочки ветчины и кубики чеддера, чтобы завершить обед. Теперь оставалась последняя часть - ужин Кенши. Он уже разложил обеды детей и Кенши по индивидуальным пакетам на другой столешнице, прежде чем приступить к подсчетам. Он быстро сверился с часами, доставая из холодильника мини-круассаны. Время еще есть. Вытащив два из контейнера, он разрезал их по бокам. Добавив в середину обоих майонез, швейцарский сыр, ветчину, салат-латук и ломтики помидоров, он упаковал их. Салат ромен он оставил, положив еще немного в другую секцию, а затем разрезал пополам два сваренных яйца и полил их соусом "Тысяча островов". Он положил несколько гренок, а затем нарезал несколько яблок, чтобы положить их на гарнир. На этом коробочки для бенто закончились. Он зевнул, захлопывая контейнер. В завершение он поставил два термоса с яблочным соком для детей, а кофе для Кенши он приготовит позже, к завтраку. Теперь же настало время еще немного понежиться в сладких объятиях, прежде чем у него неизбежно отнимут мужа. Он начал подниматься по лестнице, выключая за собой свет. Еще одно успешное утро. Джонни проснулся во второй раз за этот день от ощущения прохладной руки, поглаживающей его по бедру, и пятичасовой тени на щеке. "Как ты думаешь, я смогу сегодня уйти на больничный?" Джонни закатывает глаза, пытаясь оттолкнуть мужа. Ему удалось лишь рассмешить мужчину. "Ты ужасен, и нет, Джакс слишком умен, ему виднее". Еще один поцелуй в его шею, затем еще один и еще, каждый раз спускаясь все ниже и ниже, пока не дошел до самого неприличного уровня. "Эй!" Наконец он сел, по сути, просто дав Кенши то, что он хотел. Джонни улыбнулся, вопреки самого себя, и наклонился вперед, пока его лоб не уперся в шею Кенши. "Доброе утро". сказал Кенши, его утреннее дыхание стало в тысячу раз более ощутимым для Джонни. "Поздновато для этого, тебе не кажется?" Джонни пошутил, откинувшись назад, пока между ними не осталось несколько дюймов. "Ладно, теперь я встал. Ты доволен?" Он оттолкнулся от кровати, слегка потянувшись. "Очень". Кенши тоже поднялся, оставшись в одних боксерах. Это было заметное улучшение по сравнению с тем временем, когда они только познакомились, но Джонни не жаловался. Но наличие детей меняет некоторые вещи. "Пойду приготовлю завтрак, пока дети не пришли за моей задницей". Джонни скосил глаза на другого мужчину, наблюдая, как тот ковыляет к их общей ванной. "Знаешь, я всегда могу приготовить что-нибудь для нас, если тебе это надоест". Кенши говорил между зевками. "Ха, ты думаешь, что ты настоящий юморист, да, детка?" Он был уже на полпути к выходу. "Разве ты не слышал? Я уморительный". Кенши отбросил все эмоции из своего голоса и говорил с самым естественным видом, на который только был способен. Джонни только покачал головой. "Да, да." Он отпихнул Кенши и направился к выходу достаточно тихо, чтобы не разбудить детей. "Папочка!" раздался голос Кэсси сверху. Джонни оглянулся и увидел, что его девочка стоит на верху лестницы, держась за перила, и улыбается самой большой улыбкой на своем лице. Она была настолько большой, что даже отсюда было видно, что у нее не хватает двух передних зубов. "Как вкусно пахнет!" воскликнула она, и ему пришлось сдержать смех, чтобы заткнуть ей рот. Он только что закончил сворачивать последний тамагояки и положил его на тарелку, которую оставил в стороне, прежде чем выключить плиту. Он повернулся к ней лицом, вытирая руки о фартук, пока она спускалась по лестнице. Она практически вприпрыжку вбежала на кухню, ее две косы при этом подпрыгивали. "Приятного аппетита, миледи". Он выделил для нее место у острова, и она хихикнула, взобравшись на барный стул. Она поблагодарила, когда он поставил перед ней тарелку с половиной тамагояки. Она тут же принялась за блюдо, хоть и потратила время на то, чтобы убрать зеленый лук. Ну, в одном выиграешь, в другом проиграешь. "Где твой брат?" спросил он через мгновение, прислонившись к стойке и ковыряясь в другой половине омлета. Она пожала плечами, не особо заботясь. Пока что он не обращал внимания на то, что она устраивает беспорядок. Джонни поднялся на ноги и бросил последний прощальный взгляд на дочь, после чего направился обратно по лестнице. Когда он подошел к комнате сына, дверь выглядела нетронутой и оставалась слегка приоткрытой. Джонни вежливо постучал, прежде чем войти. Ком на кровати сына был таким же большим, как и прежде, хотя пальцы ног больше не торчали из под него. "Планируешь остаться там на весь день?" спросил Джонни, придвигаясь ближе и слегка наклоняя голову в поисках каких-либо признаков движения. Он отбросил несколько игрушек в сторону, освободив путь к кровати, а затем опустился на колени на ее уровень. Он потыкал ком, но ответа не последовало. Хмыкнув, он задумался о том, что делать дальше. В конце концов он решил протянуть руку ладонью вверх и протиснуться под все одеяла. Джонни просунул руку до локтя, прежде чем маленькие пальчики обхватили его указательный палец. Он улыбнулся, приподняв бровь в ожидании хоть какого-то ответа. Но ответа не последовало. "Ты в порядке, дружок?" спросил он, чувствуя, как в животе поднимается легкое беспокойство. "Папочка?" Сердце Джонни чуть не разорвалось от того, как жалко прозвучал гнусавый голос его сына. "Можно я сегодня заболею?" Дежавю было просто ужасным. "Нет, малыш", - начал он, свободной рукой откидывая одеяло, пока не показалась макушка густых черных волос. "Сегодня всем нужно идти в школу и на работу". В ответ раздалось легкое хныканье, но наконец его сын высунул голову. Его лицо покраснело и надулось, и это никуда не годилось. "Давай, вставай и иди ко мне". Он откинул часть одеял и схватил сына под мышки. Он завизжал, когда Джонни поднял его высоко над головой и притянул к своей груди. "Иди сюда!" Он обнял мальчика, покачивая его взад-вперед, и Такеда засмеялся. "Кроме того, я приготовил твое любимое блюдо на завтрак". С этими словами Такеда вылез из его объятий и направился к двери. Джонни со смехом последовал за ним, замедлив шаг, и на секунду остановился на пороге. Боже, как же он хотел, чтобы они никогда не взрослели. Когда он вернулся, то увидел, что его дочь кормит мужа кусочками оставшегося омлета, а сын накладывает ему на тарелку слишком много тамагояки, чтобы он мог их съесть. Он стоял у подножия лестницы, скрестив руки на груди, и наблюдал, как Кенши, теперь уже полностью одетый в свой костюм и накинутое на плечи полотенце, наклоняется вперед, чтобы поцеловать голову их дочери. "Спасибо, что поделилась". Голос Кенши был нежным, а на губах играла легкая улыбка. Он отошел в сторону, чуть не столкнувшись с Такедой, который при этом особенно громко ныл, и дошел до своей коробки с обедом, которая, конечно же, лежала на том же месте, что и каждое утро. Быстро проскочив мимо мужа, Джонни взял тарелку, а затем стащил одну из многочисленных тамагояки с тарелки Такеды. Он подошел к Кенши сзади, когда тот приблизился к двери, и прочистил горло достаточно громко, чтобы тот подпрыгнул. "Ничего не забыл?" спросил он, держа в одной руке омлет. Кенши на мгновение задумался, прежде чем в его голове что-то щелкнуло. "О". сказал он и подошел к Джонни. Он протянул руку, пока пальцы не коснулись его плеча, а затем притянул Джонни ближе. Они легко прильнули друг к другу и поцеловались, а затем отстранились и Кенши сжал плечо Джонни. "Я люблю тебя". Он сказал это, и Джонни потребовалось многое, чтобы не распластаться на половицах. "Я тоже тебя люблю". Он схватил свободную руку мужа и вложил в нее омлет, прикрытый бумажным полотенцем. Кенши на мгновение растерялся, а затем поднес омлет к носу. Через секунду он улыбнулся Джонни и кивнул. Он сделал движение, чтобы снова отойти, но Джонни снова остановил его. "Иди уже сюда". Джонни снял с плеч мужа слегка влажное полотенце и накинул на свои, после чего погладил его по щеке. Кенши, вроде как, не смутился. "Ну, увидимся, мистер Такахаши". Джонни выпроводил его за дверь. "Нет, увидимся, мистер Такахаши". Кенши переложил все в одну руку и развернул свою трость. Джонни смотрел, как он идет по тротуару. Старая поговорка гласила: Я ненавижу смотреть как ты уходишь, но я люблю тебя видеть. "Папочка!" Голоса близнецов перекрывали друг друга, когда дети звали его. "Иду!" крикнул он в ответ, еще одно начало долгого дня. Иначе и быть не могло.