Сегодня она пришла к нему, чтобы вновь попытаться отозвать всю его тьму, сойти с этой кровавой дороги, которая достаточно пропиталась кровью его врагов, невинных женщин и детей, которых он погубил в тех терактах и о чём он ни капли не жалел.
Так думала Лилия, очередной раз внушая себе, что сможет повлиять на Макарова, что хоть так не будет чувствовать груз ответственности на плечах, всю ту боль и крики жертв Владимира, которые не давали ей уснуть по ночам. Женщина давно забыла про понятие «нормальный сон». Ещё с момента их общения с Макаровым, она почувствовала, что что-то словно давит на нее, а это оказалось, что Владимир сильнее сжимает пальцы вокруг её шеи. Лилия, несмотря на внутренние раздумья и агонию, не осознавала, что именно Владимир Макаров стал причиной её морального распада. Она, в отчаянии, обратилась к психотерапевту, пытаясь найти ответы на свои беспокойства и давление, что-то, что утешит её душу и вернёт ей покой. Встречи с психотерапевтом стали для Лилии своего рода спасением от мрака, который окутывал её с тех пор, как она оказалась в тени Владимира. Она принимала таблетки, которые должны были поддерживать душевное равновесие женщины и все это время старалась убедить себя, что её страхи и сомнения — просто тень в её воображении. «Владимир не может быть таким жестоким», думала Лилия, всячески отгоняя мысли о его тирании. «Он меня любил, это было настоящее чувство. Он просто потерялся в этой темноте, и я должна помочь ему вернуться.» Но с каждым визитом к психотерапевту и каждой проглоченной таблеткой Лилия осознавала, что чем сильнее она старается поддерживать свои убеждения, тем глубже погружается в абсурд своей собственной веры. Психотерапевт стал свидетелем того, как она, казалось бы, теряла связь с реальностью, как будто в её душе развертывалась борьба между желанием верить в благие чувства Владимира и жестокой реальностью его тёмных стремлений. Так Лилия, медленно теряясь в своих собственных плачевных убеждениях, продолжала бороться с этой внутренней бурей, вплетаясь в сети своих собственных иллюзий. Вмешательство властей тьмы затягивало её все глубже и она не могла освободиться от плена, в который попала из-за человека, которого когда-то неверно полюбила…***
— Ты ведь понимаешь, что не все в этом мире имеют некую власть, чтобы предотвратить что-то, — низкий и слегка хриплый голос прорезал тишину в квартире. Каждое слово Владимира по новой ранили сердце Лилии, с каждым разом напоминая ей о том, что она действительно не имеет никакой власти, дабы изменить что-то в решениях Макарова. Для него она была пешкой и так ею останется. — Владимир, мы не можем продолжать этот путь. Эти теракты, это разрушение — это не та цена, которую мы должны платить, — но наивность Лилии всегда брала верх, она искала ответы в глазах Владимира, словно пытаясь уловить мерцание гуманности в этом бездонном океане тьмы. Женщина шагнула ближе, её рука коснулась его лица, как будто хотела дотронуться к тому, что осталось от человечности Владимира. — Я знаю, что где-то внутри тебя еще остался тот, кого я полюбила. Ты не можешь быть монстром, утратившим все чувства, — но в ответ Макаров лишь отступил, словно избегая её прикосновений. Он обхватил её кисть, отодвигая руку Лилии от себя, словно они были чужими людьми. — Ты заблуждаешься. Лилия понимала, что её попытки остановить его — это всего лишь медлительная борьба с неизбежным. В глазах Макарова сверкала неудержимая сила его рвения, а Лилия стояла перед выбором: согласиться с тёмным ходом его судьбы или отстоять свой собственный свет, даже если это означало стать жертвой его безжалостных планов. Сложность выбора обостряла её внутренний конфликт. Она могла поддаться амбициям Макарова, пожертвовав своим светом в угоду его тьме. Или же она могла отстоять свои принципы, даже если это означало стать жертвой, которой она уже стала, сама того не понимая. Макаров, воспринимая молчание женщины, понимал, что она стоит на краю своей собственной судьбы. В его глазах не было даже намёка на сожаление. Его планы требовали жертв, и Лилия оказалась на перекрёстке, где она должна была определить, станет ли она пешкой этого пути или выберет свой собственный. В молчании, наполненном внутренней борьбой, Лилия осознала, что её выбор не только определит её личное будущее, но и покажет, насколько глубоко человеческая душа может заблудиться в темном лабиринте собственных решений. Её сердце, словно теребящее на грани, наполнилось решимостью сохранить свет внутри себя, несмотря на тьму, что заманивала её в свои объятия. Но тогда в голосе Лилии Макаров уловил нечто, словно ей сейчас ни к чему была эта тема о его деятельности. Вид у женщины был как и всегда приятный, сдержанный, словно идеальный, но лицо никогда не скрывало эмоций. Лилия довольно плохо умела маскировать свои чувства, что придавало Макарову преимущество в их игре. Он, как всегда, мог прочитать все эмоции по её выражению лица, находя точки воздействия, чтобы либо сломать её полностью, либо представиться светом спасения, убеждая в том, что всё в порядке, вновь погружая в иллюзию. — Ты не за этим сюда пришла. — спокойствие в его голосе пробирало до мурашек, пока Макаров, стоя у окна докуривая сигарету, едкий дым которой полностью пропитал всю комнату. Но Лилия не могла собраться с духом, чтобы открыть свои внутренние муки. В её глазах мерцали следы бессонных ночей, заполняемых кошмарами. В её переживаниях были только люди, которые не давали ей покоя. Каждый раз они находили Лилию, грозили ей, запугивали, из-за чего она на всю ночь могла закрыться в ванной, рыдая от безвыходности. Мучительная неопределённость в её душе прятала собой страх, но женщина так и не решалась сказать Макарову. Лилия никогда не любила просить людей о чём-то, не любила нагружать их своими проблемами, даже если это грозит её жизни. Она была морально слабым человеком, чтобы дать отпор проблемам или чтобы попросить помощи в их решении. Для неё всегда было проще спрятаться, запереться в той чёртовой ванной и переждать пока проблемы не уйдут, пока она перестанет слышать грубые голоса тех амбалов, что яростно лупились в её дверь. Ей всегда было проще убежать. В течение этого вечера, Лилия, словно держась на грани того чтобы не выпустить на волю эмоции, поэтому всячески пыталась молчать. Макаров, хотя и осознавал её внутреннюю борьбу, но оставался холодным наблюдателем этой трагедии, не проявляя ни сострадания, ни жалости. Это было лишь очередное продолжение его игры. Он ждал момента, когда Лилия отступит, когда она вновь проявит трусливость и сбежит, но влияние Владимира слишком сильно действовало на женщину, что даже посланные Макаровым люди вновь сломили Лилию, но она не отступила.Вот она — чистая и наивная щенячья преданность… Жалость…
Спустя минуту молчания Лилия наконец посмотрела в глаза Владимира, которые слегка освещала лампа из коридора. Она пыталась собраться с духом, чтобы поделиться своим кошмаром, но словно чья-то невидимая рука сдавила горло, и с её слегка пухлых губ сорвалось лишь краткое — «Нет». Голос дрожал, словно в любой момент женщина могла расплакаться, но она сдерживала слёзы, сжимая кулаки в попытке сохранить последний остаток самообладания. Макаров оставался неподвижным, но его глаза скользили по лице женщины, словно читая каждую тревогу, каждый момент её внутренней борьбы. В тишине, нарушенной только дыханием обоих, Лилия чувствовала, что его взгляд будто пронизывает её, словно сканируя каждую дрожь души, каждую тайну, которую она пыталась утаить. Послышался тихий всхлип Лилии, словно шёпот её внутренних мук, который проник в тишину комнаты. Макаров ещё некоторое время смотрел в темноту, делая последние затяжки сигареты. Он не спешил выдыхать дым, Владимир лишь прикрыл глаза, слушая тихие попытки Лилии успокоиться, хотя казалось, что она была на грани истерики. Выдохнув последний клуб дыма, он тихо подошёл к ней, кладя слегка шершавую ладонь ей на щеку и большим пальцем провёл линию вдоль, вытирая слезинку, а затем молча притянул женщину в объятия. Владимир — человек, который не умеет показывать любовь. Стоя с ним, Лилия всегда ощущала невероятный холод, которым всегда веяло от Макарова, но временами он был и нежен, словно его дикий зверь обретал покой, и давал мягкой стороне души хоть немного взять контроль. А бывал и контраст этого холода с нежностью, как сейчас, например. В такие моменты Лилия утопала в экстазе своих чувств, но в любой момент её возвращали обратно на землю, и так было по кругу, словно катая её на американских горках. Они молча стояли в тёмной комнате, окутанной сигаретным дымом. Объятия Макарова сохраняли тепло, но в воздухе витала тяжёлая атмосфера, наполненная дымом. Лилия, сжимаясь в этих объятиях, чувствуя не только нежность, но и отдалённый налёт чего-то мрачного, что придавало этому моменту особое настроение. Макаров молча держал её, словно он был последним оплотом в этой комнате и его глаза глядели вдаль в окно ночного города с выражением непоколебимости. Он знал, что будет дальше, знал сценарий и продолжал этот спектакль, в котором Лилия была главным шутом.