Клуб Защиты Тёмных Искусств

      Отношения со сном у Тома складывались непростые. Совмещать подработку в «Боргин и Бэркс» с учёбой получалось только благодаря тонизирующим зельям и чёрному кофе в ударных количествах. В будни четыре часа в постели для Тома уже стали нормой, а шесть шли за роскошь. Но и в эти жалкие часы ему нечасто удавалось отдохнуть нормально. Ночами его донимали кошмары.       Вот и сегодня Том перенёсся в серое здание, длинное, как червяк, обшарпанное и грязное. На вид это тоскливое место очень напоминало тюрьму. Заключение в нём отбывали дети и подростки возрастом до семнадцати лет. И у мальчиков, и у девочек были волосы, коротко остриженные от вшей, и голодные злые глаза. Управляли тюрьмой надсмотрщики. Их называли «воспитателями» — такая же ложь, как называть тюрьму «приютом». Они воспитывали в узниках понимание двух главнейших вещей. Во-первых, каким бы ты ни был упрямым и гордым, всегда найдётся боль, способная вырвать твой крик. А во-вторых, если тебя поймали, бесполезно сопротивляться — будет ещё больней.       У надсмотрщиков дети перенимали навык жестокости. Отвратительные вещи, которые юные узники вытворяли друг с другом, были Тому привычны и не удивляли нисколько. Но оставались всё же и мерзости, привыкнуть к которым не удавалось. В сегодняшнем кошмаре Том бесцельно брёл по серому коридору-кишке. Откуда-то издалека, из-за тёмного поворота, до него донеслись крики. «Отпустите», — верещал девчоночий голосок. — «Пожалуйста».       Это кучка подростков-мальчишек прижала к стене девочку помладше.       — Эй! Чего уставился?       — Он, может, присоединиться хочет? В очередь вставай, пацан!       — Ты что несёшь? Сопляк он ещё совсем! Ты — давай, топай отсюда!       — Да ладно тебе! Пусть посмотрит. Полезно.       Том видел широко расставленные острые коленки девочки и синяки на худых руках. Она брыкалась и вырывалась, но у мучителей это вызывало лишь весёлый гогот. Том уже слышал слово «насиловать» и понимал, что оно означает. К его горлу подкатил спазм омерзения.       — Борода Мерлина, ну и дрянь! — раздался хриплый голос прямо над ухом.       Кошмар дрогнул, поплыл, исказился. Серый коридор приюта пропал, а вместо него появилось круглое полутёмное помещение. Его стены состояли из ступенчатых концентрических ярусов, отчего оно напоминало древний амфитеатр. Каждый ярус разбивался на отдельные ячейки с железными дверцами. Хранилища? Сейфы?       Сам Том лежал на плите в середине зала. Над ним, как колдомедики над больным, склонялись двое в серых мантиях без отличительных знаков. Один, в очках, светил в лицо Тома волшебной палочкой. Другому, коренастому и лысому, принадлежал тот самый хриплый голос. Когда он говорил, его обвисшие щёки тряслись, как у бульдога.       — Что за дрянь из него выливается? Просочилась вчера наружу, соседей испачкала.       — Чернила, — ответил тот, что в очках. — Или чёрная кровь. С виду больше похоже на кровь, пахнет кровью. Но цвет, как у чернил. Надо бы изучить.       — А по мне, нам стоит не возиться с этим, а уничтожить. Он, очевидно, бесполезен, и хорошо, если не опасен. Спишем его — и покончим с этим.       — Вы уверены, коллега?       Том попытался шевельнуться, подать голос, но это оказалось невыполнимой задачей. Он не чувствовал ни рук, ни ног, ни языка. Он не был уверен, что у него есть глаза, потому что даже моргнуть не мог. Тем не менее, он отчётливо увидел, как «бульдог» вытащил из кармана мантии узкий нож для резки пергамента.       — Отчего мне не быть уверенным? Никому не нужен старый проклятый блокнот. У нас достаточно забот и без него.       Лезвие блеснуло в белом свете, как ледяной осколок, и резко вонзилось в грудь Тома.       В этот же миг он проснулся в своей постели в Хогвартсе. Сон прервался оттого, что всё его тело непроизвольно дёрнулось от боли. Том сел на кровати за пологом, беззвучно задыхаясь. Точка в его груди, куда вошёл нож в кошмаре, пылала адским огнём. Он до сих пор чувствовал, как между рёбер колет железо. Всё было реально, слишком реально. Том почти ожидал увидеть кровь на пижаме… Нет, ничего. На всякий случай он заглянул под пижаму, проверил. Его собственная белая грудь часто поднималась и опускалась от сбивчивого дыхания, но на коже не было ни царапины. Почему же боль ощущалась такой настоящей?       Постепенно болезненный жар отпустил Тома. Он остался наедине со своими мыслями в темноте, в тишине. Быть может, ему стоит заглянуть в Больничное Крыло? Он криво усмехнулся этой мысли. Мадам Помфри велит ему соблюдать режим сна, что невозможно само по себе, и пропишет снадобье от кошмаров, что бесполезно. Он был абсолютно уверен, что эти тёмные видения — не просто кошмары.       На прикроватной тумбе требовательно зажужжал и замигал зелёным шарик-напоминалка. Вот и время подъёма. Том, хоть чувствовал себя измотанным и совершенно разбитым, испытал облегчение. Можно погрузиться в бесчисленное множество дел, загнать кошмары на край сознания, не думать о них больше до следующего отбоя.       Сегодняшний день — четверг, девятое января — был самым неприятным на неделе. Всё из-за того, что после обеда стояла сдвоенная пара так называемой «Защиты от Тёмных Искусств». Сидение в розовом кабинете не имело никакого смысла, не несло никакой пользы. Том дежурно улыбался Амбридж, пропуская большую часть её болтовни мимо ушей. Он мог бы найти для этих часов куда более практичное применение. К примеру, поспать.       Единственное, что слегка скрашивало невыносимую скуку «урока» — соседство Люси. С начала второго семестра они как-то незаметно, не сговариваясь, стали сидеть на уроках вместе. Том обычно выбирал первую парту, а Люси — последнюю, и в середине класса они нашли компромисс. Изредка Том ловил её взгляды искоса, и сам тоже не упускал возможность украдкой понаблюдать. Её волосы очень приятно пахли свежестью мяты и горькой травой, как какое-то ароматное зелье. Он чувствовал желание коснуться этих светлых волос рукой.       От размышлений, не связанных с Защитой и другими школьными предметами, отвлекла Амбридж.       — Мисс, кхе-кхе, Малфой — это что у вас на голове?       Класс замер — все помнили, что было в прошлый раз, когда Амбридж заговорила с Люси. Том внутренне подобрался. Он приготовился искать слова, способные дипломатично убедить жабу отправиться к чёрту.       — На голове? — удивилась Люси. — Берет. Такой фасон сейчас в моде, если вы вдруг не знали.       — Школа — не место для модных показов, если вы вдруг не знали.       — Я надела не для показа, а потому что холодно. В коридорах у меня пар изо рта идёт.       — Согласно рекомендациям внутреннего распорядка школы, а именно подпункту четвёртому пункта второго, учащимся ведьмам положено носить треугольные колпаки. Ваш, кхе-кхе, головной убор этой рекомендации не соответствует.       — Но колпак — это непрактично, — не сдавалась Люси. — Он бы загородил доску тем, кто сидит за мной.       — Не беда, — Амбридж елейно заулыбалась. — Пересаживайтесь назад, за последнюю парту. Вы должны сидеть в самом конце, позади остальных, чтобы ваш взорный вид никому не мешал. Сегодня вы, кажется, перепутали место.       Люси молча поднялась и стала собирать вещи.       — Госпожа инспектор, — мягко вмешался Том, — это же просто рекомендации. Они не обязательны к исполнению.       — Не надо, Том, — буркнула Люси. — Я её поняла.       Она ушла за свободную заднюю парту. Жаба проводила её недоверчивым взглядом, как будто бы ожидала подвоха, но Люси просто уселась на своё старое место. Тогда Амбридж ухмыльнулась с невыносимым самодовольством:       — Я вижу, вы хорошо запомнили мой урок. Отрадно, когда воспитание, кхе-кхе, приносит плоды. А почему мы не пишем, дети? — Она обвела глазами притихший класс. — Проверку конспектов в конце урока никто вам не отменял.       После пары, тянувшейся вечностью в самом розовом круге ада, Люси в коридоре подошла к Тому.       — Послушай, — мрачно вздохнула она, — мне уже наплевать, поймают меня на нарушении правил или же нет. Если я хоть немного не выпущу пар, то сойду с ума. Давай сходим в Комнату.       Том заколебался — по школе всё ещё бродил патруль из Крэбба и Гойла. Впрочем, новых происшествий после Хеллоуина не случалось, и энтузиазм приспешников Амбридж за минувшее время слегка угас.       — Ладно. Но только мы вдвоём, и никого больше.       — А мне больше никого и не нужно, — Люси, тотчас взбодрившись, подмигнула Тому. — До встречи, мистер Риддл.       Около восьми они встретились в хорошо знакомом коридоре под гобеленом с троллями и волшебником. Том открыл Выручай-Комнату, и они вошли в пустой зал. Без товарищей по Клубу здесь было так непривычно тихо.       — Прежде, чем мы приступим, — проговорил Том, — мне показалось, что на Защите ты повела себя чуточку… необычно. Ты даже слова жабе не сказала, почти с ней не спорила. На тебя это не похоже.       Лицо Люси резко переменилось. Злость, горечь, досада и боль — на нём всё отразилось разом. Она пнула тяжёлым ботинком подушку так, что вышибла пару мелких пёрышек. Том с недоумением приподнял брови:       — Что случилось? Расскажи. Сразиться на дуэли мы ещё успеем.       Взмахом палочки он притянул пару подушек — для себя и для Люси. Она, шумно выдохнув, села, он устроился напротив и приготовился слушать.       — Начну с того, что мама с папой на каникулах предложили мне не возвращаться в Хогвартс.       — Вот как, — удивился Том. — Твой отец же, вроде, настаивал на твоём обучении здесь?       — Он сказал, сейчас обстоятельства изменились. Летом он не знал, что Амбридж будет преподавать в Хогвартсе. Это решение принял лично министр в самый последний момент. Папа считает, что в школе стало опасно.       — По мне, он совершенно прав. Но ты, как я вижу, от предложения отказалась.       После небольшой паузы Люси тихо, но ясно проговорила:       — Я не хочу от неё сбегать, поджав хвост. Я хочу разобраться с ней. Разобраться жёстко. Как с Филчем, а лучше — ещё жёстче.       И она вскинула на Тома глаза, ожидая реакции.       — Ещё жёстче, — повторил он задумчиво. — Ты имеешь ввиду — убить?       — Это было бы лучшим вариантом. Но её вылет из школы с позором тоже меня устроит… Погоди-ка, — тут Люси нахмурилась, — ты даже не назовёшь меня сумасшедшей? По-твоему, это нормальная идея?       — Такие мысли приходили в голову не только тебе, уж поверь. Очевидно, пока Фадж — министр, Амбридж может делать здесь всё, что захочет. Меня это не устраивает. И я уж молчу про то, что вытворяют её инспекторы за пределами школы.       Люси от волнения поднялась, прошлась вперёд и назад.       — Значит, ты со мной? Будем думать вместе, как её достать?       Том тоже поднялся и протянул ей руку.       — Я в деле.       Она легко пожала и улыбнулась.       — Я рада, что ты со мной в этом дерьме. Спасибо, — от этого слова Люси смутилась и торопливо переменила тему: — А сейчас — давай займёмся тем, ради чего сюда пришли.       Они, как всегда, скинули мантии и замерли на расстоянии двенадцати шагов друг от друга. Волшебные палочки полыхнули первыми вспышками заклинаний. За прошедшее с начала года время Люси стала драться гораздо лучше. Или, скорей, изучила стиль Тома. Раньше она пыталась идти на него напролом, а теперь поняла, что в магической мощи всё-таки уступает, и стала хитрить. Она вертелась ужом, кружилась, пыталась атаковать его со спины. Том пока что почти не атаковал, лишь загораживался щитом Protego. Он выжидал, пока соперница устанет и начнёт ошибаться.       — Что с тобой сегодня, Риддл?! — задорно выкрикнула Люси. — Драться разучился? Ну же, достань меня! Fumos!       Из её палочки вырвались облака густого чёрного дыма. Клубы разошлись по залу, скрыв всё колеблющейся завесой.       — Evanesco! — Том прорезал завесу Заклятием Очищения. Воздух снова стал прозрачным, зрение к нему вернулось — но куда пропала Люси?       — Bombarda! — сверкнула синяя вспышка. Она вынырнула из-под покрова Дезиллюменции позади него. Он торопливо выставил Protego. Из-за спешки и неуклюжего жеста щит получился слабый — Взрывное сшибло его и снесло Тома с ног.       И тотчас последовала знакомая красная вспышка:       — Expelliarmus!       Разоружение. Том знал на уровне инстинктов, что ему надо уклониться. И хотел это сделать, но… невероятным образом палочка уже вырвалась него из руки. Словно в замедленном времени, он увидел, как она перелетает по воздуху к Люси, и та её ловит.       — Есть! — воскликнула она победно. — Я тебя сделала! Я же пообещала, что тебя сделаю!       Люси радостно рассмеялась, прокрутилась на месте, выпустила к потолку салют лиловых искр — сначала своей палочкой, затем трофейной.       — Слишком сильно радуешься. Я же поддался, — пошутил Том, подходя к ней.       — Ага, конечно! Верю-верю!       Она удовлетворённо выдохнула, прислонилась спиной к стене и вынула из кармана штанов сигареты. Достала из пачки одну, но вдруг, передумав, убрала назад. Её лицо стремительно помрачнело.       — Погоди-ка. Ты ведь и правда поддался мне.       — Что?.. Почему ты так думаешь?       — У тебя реакция, как у чёртовой чёрной мамбы. Ты должен был успеть увернуться. Ты не мог не успеть увернуться.       — Я тоже иногда допускаю ошибки, — Том почувствовал лёгкое раздражение.       Но Люси, судя по хмурому выражению, не поверила. От её радостного настроя и следа не осталось. Она, отвернувшись, с прохладцей бросила:       — Это весьма оскорбительно. Зачем ты так поступил? По-твоему, я не могу победить по-честному? Угодить мне, что ли, хотел?       Это предположение заставило Тома слегка вскипеть. Он шагнул к Люси, навис над ней, упёрев руку в стену у неё над плечом.       — Нет! Я тебе не поддавался! Я не поддаюсь никому, никогда. С чего бы мне вдруг делать исключение для тебя?       И тут с Люси произошло нечто странное. Её светлые глаза широко распахнулись, как от испуга. Она съёжилась, втянула голову в плечи и тихо выдавила:       — Отойди от меня… Пожалуйста.       Том, разумеется, тотчас отступил. Она поспешно отшатнулась от стены и опустилась на подушки так, словно едва стояла на ногах. Руки Люси чуть дрожали — она нервно сжала их перед собой.       — Люси?.. Что случилось?       Она судорожно перевела дыхание.       — Неважно. Мелочи.       — Мелочи? Ты бледней, чем Кровавый Барон. В чём дело?       — Какой ты, Риддл, любопытный, — она, встряхнувшись, потянулась за сигаретами. — Мне просто вспомнилось кое-что гадкое. Тот тип, которого я убила — Владимир… У меня были с ним личные счёты. Однажды он прижал меня к стенке примерно вот так, и попытался присунуть свою штуковину. Форму порвал, обслюнявил меня всю. Больно было, но ничего у него толком не вышло… Верней, не вошло. Я всё-таки сильно дёргалась, вырывалась. Мне тогда было двенадцать.       — Двенадцать? Вот ведь чёрт… — только и смог выдавить Том. — Я не знал, Люси. Я не имел ввиду ничего такого. Прости.       Она взглянула на него и слабо улыбнулась.       — Тебе-то не за что извиняться. Я же сказала — мелочи это. Расслабься и не бери в голову. Всё нормально.       Она курила нервно, жадно, её руки всё ещё слегка тряслись. Наблюдая за ней, Том подумал, что это не очень похоже на норму. Когда сигарета истлела, они покинули Выручай-Комнату, не нарушая затянувшегося и весьма неловкого молчания.