Дешёвая проститутка Осаму.

      Аромат дёшевого одеколона мешался с едким запахом сигаретного дыма. Они были достаточно качественные, потому сигареты не вызывали такого сильного раздражения, как сладкий и резкий аромат. Кажется, одежда Чуи уже пропахла этим странным запахом каких-то цветов и чего-то медового. Возможно, он и закурил только чтобы перебить витающий в комнате аромат.       Мафиози сидел на удобном кожаном кресле в комнате с приглушённым светом, сложив ногу на ногу. Он потушил сигарету в своих руках о прозрачную пепельницу, стоило ему услышать знакомые шаги. Такие уверенные, будто сам хозяин этих мест идёт проведать своего гостя. От одних только звуков Чуя морщится, скалит зубы, а когда в широком проёме показывается фигура знакомой проститутки, он ехидно улыбается.       Тело Дазая по-прежнему закрыто. Его украшает блестящий в глухом свете латекс. С макияжем тоже сообразил, ведь его губы покрывала матовая чёрная смесь. Неизвестно чего он ещё намуливал на себя, но выглядит Осаму сегодня отменно. Латекс в некоторых местах уже успел стереться. — Шикарно выглядишь, Дазай, — язвит Чуя, протягивая знакомую фамилию, как будто довольная собака рычит на свою мёртвую добычу, — Когда ты успел в проститутки податься? Не расскажешь ли ты мне эту занимательную историю?       Чуя издевается, унижает, хотя, понятное дело, Осаму подался в грязный бизнес либо для лёгких денег, либо от нехуй делать. Он может и по приколу здесь танцевать, для него вытворять какой-то бред — дело обычное и очень даже повседневное. — Не знал, что ты пользуешься такими услугами, Чуя, — огрызается в ответ Дазай своим ласковым, выводящим до белого каления, тоном.        Он подходит к Чуе, садится на бортик кресла и глядит на рыжую макушку в шляпе с неподдельным интересом. А может и поддельным, тут уж, как говорится, хуй знает. Накахара и не обернулся даже, лишь наблюдает за фигурой в чёрном глазами. Да пристально так, будто надзор ведёт, а не заказал себе шлюху. — Дай угадаю! Давно не было партнёра, да? — хихикает Дазай прямо над ухом Чуи, специально пальцем аккуратно сбрасывает с него шляпу, да только сталкивается с сопротивлением. Чуя сразу же бьёт Дазая по руке локтем, чтоб не наглел. — Тебя не должно ебать сколько я трахаюсь. Моя личная жизнь, в отличие от твоей, не публичное достояние. Когда я посылал тебя нахер, то не думал, что ты воспримешь это буквально, — раздражается мафиози, оглядывая пепельницу и кидая окурок сигареты к другим. — Ну-ну, Чуя, побольше настроя. Ты ведь сюда не огрызаться со мной пришёл. Или я ошибаюсь? — невинно спрашивает Дазай, дует губки, заигрывает. И, в самом деле, он попал в точку, ведь Чуя как раз пришёл огрызаться. Посмотреть, какое дно пробил Осаму в этот раз.        Оказывается, очередное...        Ударить захотелось сразу же, как только этот придурок вошёл сюда. И с каждым разом, когда Осаму повторял имя Чуи снова и снова, это желание только прогрессировало и становилось больше, и со временем Чуя начал его ощущать физически благодаря покалыванию в области костяшек пальцев. Руки даже через перчатки стремились образовать синяк на всё ебало Дазая.        Но, естественно, Чуя не станет делать этого... — Помогаю тебе расширить бизнес. Надеюсь, ты рад, — голос Чуи приобрёл игривые нотки. В самом деле, Дазай ведь тоже на взводе прямо сейчас. Вряд ли он хотел предстать перед Чуей в таком виде. — Спасибо, что купил моё тело. Надеюсь, ты тоже доволен, что сделал такой ценный вклад, — специально сообщает все подробности Дазай. И это даже лучше, чем любое оскорбление. Он видел по этим глазам, которые Чуя то отводил, то показывал, что попал этим в самое яблочко. Заставил Чую задыхаться в язве.        Хотя никто из них не уступал... — Всего лишь маленькая помощь, Дазай. Мне это ничего не стоит, — намекает Чуя, откидываясь на кресле назад и смотря прямо в карие глаза собеседника. — Как скажешь, Чуя. Чем же ты хочешь заняться весь этот час? — дружелюбно "поёт" Дазай. И будто специально ещё раз повторяет имя. Хотя почему будто? Специально! — Для начала, встань на колени, — приказывает Накахара. Он вытягивает руку и указательным пальцем тычет в пол перед собой. И, что самое забавное, Дазай ведь подчиняется. Не может не подчиниться. Он, как ласковая кошка, ёрзает по креслу, спускается и плавно перемещается на колени перед Чуей.        Некоторое время они смотрят друг друг в глаза. Летающая в воздухе среди сладкого запаха агрессия потихоньку сбавляет обороты, уступая место злорадству. И кто выражает это чувство больше — непонятно. То ли Чуя, что полностью подчинил себе Дазая какой-то купюрой, то ли Дазай, что смог унизить Чую уже самим фактом покупки чужого тела. Это была изначально проигрышная авантюра, причём для обоих сторон. — Ты своё дело знаешь, — усмехнулся Накахара, расстёгивая свой ремень и складывая его в руках, словно злой отец прямо сейчас будет наказывать сына. — Спешу тебя расстроить, но ты заплатил лишь за моё тело. В условии не были учтены никакие услуги, — сладенько тянет Дазай, складывая свою голову в сторону с такой доброжелательной улыбкой, что в контексте ситуации она смотрелась не то, что странно, а мерзко.       Накахара брезгливо вынимает несколько купюр из кармана своих брюк, нагибается и вставляет бумажки в латексное подобие лифчика Осаму. — Действуй, — пожимает плечами Чуя, раздвигая свои ноги.        На этот раз Дазай уже никуда не денется. Он расстёгивает молнию, спускает ткань брюк, затем трусов, оголяя причинное место. У Чуи едва ли встал. Осаму облизывает головку, затем целует и аккуратно обводит языком весь конец. Сразу после этого, он берёт в рот до середины всей длинны. Медлит, как можно больше медлит.        Чуя не хочет показаться слишком нетерпеливым, потому осматривает какую-то картину на стене, пока ждёт, когда Дазай наконец-то начнёт действовать активнее. Ждать пришлось, по ощущениям, достаточно, но на деле Дазай довольно быстро принимает в рот до самого основания. На его голову ложится рука в перчатке. Осаму грубо берут за волосы, заставляют активно двигать головой. Чуя добавляет вторую руку, которая держит его челюсть.        Грубые движения сильных рук Чуи заставляют Дазая трахать свою глотку, хотя это скорее сам Накахара насилует глотку своего партнёра. Слюна стекает по щеке, а на глазах непроизвольно начали выступать слёзы. Как оказалось, ротик Осаму не был достаточно разработан для чужих членов. Это, конечно же, сильно заметно. — А я думал ты здесь насосался достаточно хуёв, — самодовольно плюётся ядом Чуя. И, наконец-то, пришёл момент, когда Дазай не сможет ему ответить. Рот хуем занят.        Он отпускает чужую голову, касается лба и легко откидывает назад. Дазай кашляет пару раз. Чуя встаёт с кресла, прикрывает своё достоинство трусами и приглашает Дазая на кожаное кресло, будто кучер в карету. — Прошу на кресло, Дазай, — протягивает каждую гласную его фамилии, будто после этого сеанса пойдёт и напишет на заборе "Дазай" вместе плохого слова.        Осаму опирается руками на сидение, поднимает свою задницу и смотрит на Чую так, будто это он здесь проституткой работает. Даже голову ладонью подпёр, вот как фильм смотрит, а не ебётся. — Что ж, моё тело в твоём распоряжении. Ближайшие...сорок пять минут, — примерно представляет он.        Чуя ничего не отвечает. На латексе много молний, и непонятно какая из них декоративная, а какая сделана по своему назначению. Чисто интуитивно он нашёл ту самую, которая открывала доступ к дырке Дазая. И чёрт, Чуя готов был заржать в голосину, когда увидел, что у Дазая красуется пробка в жопе.        Сдерживается. — Неплохой аксессуар, — наигранно хвалит Чуя, пока обхватывает пробку двумя пальцами и выдёргивает её из смазанного прохода с характерным хлюпающим звуком. — Всё для тебя, Чуя, — в очередной раз гадит Осаму. И на этот раз своим очевидным обманом. Что-то непонятное, вроде обиды или задетой гордости, кольнуло Чую. Он ведь делает это явно не для него. Дазаем мог воспользоваться кто угодно, хоть половина района, в котором они находятся. — Заебала твоя ложь, — его голос напряжён, а тон умеренно громкий.        Накахара снимает одну перчатку, достаёт из кармана резинку, открывает пакетик и без труда натягивает, прежде чем нагнуться над Осаму. Всё-таки не хотелось бы подхватить от этого придурка какую-нибудь острое венерическое. Хуй знает чем он сейчас может болеть.        И всё же, Чую связала непонятная гордость. Осаму в таком положении перед ним, даёт трахнуть свою дырку, сделать с ним что угодно, и это будет продолжаться ближайший час. Месть ли это? Возможно. Накахара уже и сам не понимает, зачем ему это нужно.        Он аккуратно вставляет головку члена, перехватывает затылок Дазая и на ощупь двигается к его рту, испачканному в чёрной матовой помаде. Ощущать её на голых кончиках пальцев без перчаток даже приятно. Аккуратно, он засовывает указательный и средний палец под губу Дазая, пока вставляет примерно до середины своего члена.        Казалось бы, сейчас Дазай полностью подчинён и не сможет сделать что-то. Но тут он напрягает свою гортань и вместо стона издаёт громкий свист. Чуя морщится от громкого звука. Ему показалось, что сейчас у него вот-вот лопнет перепонка. Осаму теряет весь воздух в лёгких от громкого смеха, что, кажется, был даже громче самого свиста. — Твою налево, Дазай! Просто заткнись к чёртовой матери! — вспыхивает Чуя и, взяв Дазая за каштановые прядки, грубо опускает его лицо в кожаное кресло.        Чуя более не стал церемониться. Он вошёл во всю длину, практически сразу сделал два грубых толчка внутрь. Тело Дазая приятно задрожало под Чуей, даже через тугой материал кресла он смог порадовать своего партнёра женственными стонами во всю глотку. Чуе даже показалось, что он специально стонет так, будто они снимают порнуху, а не трахаются. С Дазаем и правда трудно распознать, где он проявляет настоящие эмоции, а где фальш и обман.        Но одно ясно точно. К гадалке не ходи, Дазай хочет снова довести своего бывшего соратника до слёз гнева и криков ярости. Тут вопрос в том, сколько он сможет продержаться. Дазай может отдаваться хоть весь этот час. Но сможет ли так Чуя?        Грубые толчки, от которых тело Дазая по инерции шаталось то вперёд, то назад, постепенно расшатывали ножки кресла. Чуя уже хотел сменить позу, но потом осознал, что слышать хоть что-то, помимо стонов этого тела под ним, он не хочет более. Только сильнее вжал лицо в искусственную кожу, да ещё и целился по рту. И без всяких слов понятно, какое пожелание и какой приказ скрывается за этим действием.        "Заткнись, просто заткнись. Не смей даже слова выронить!"        Если бы он видел взгляд Дазая, то точно бы подумал, что это какой-то дьявол во плоти. Этого человека невозможно изнасиловать. Впрочем, может быть и хорошо, что Чуя не видит, с каким же вызовом к нему относятся. Дазай только больше прогибается, сжимает эластичный материал руками, как бы говоря: "Давай, Чуя, сделай это со мной". Осознание только сильнее бесит Накахару. Дазай действительно заслуживает, чтобы его избили прямо сейчас. Но нет. Он держится. Бить его сейчас — значит показать превосходство Осаму над собой. Это значит показать ему, что для желанных эмоций на личике Накахары ему не нужно даже ничего делать.        Впрочем, они ведь оба знают, что Чую может вывести даже хитрый взгляд Дазая и его самодовольная улыбка...        Ещё один грубый толчок, и презерватив наполняется семенем. Чуя тянет за грязные волосы Дазая, которые он лишь сегодня утром уложил сухим шампунем. Из носа ручьём течёт небольшая струйка крови. Для полноты его прекрасного образа не хватает лишь синяков и выбитых зубов. Но портить его смазливое личико ещё больше Накахара уже не стал. Отпустил измученного Дазая. Разве что наполненный презерватив он неаккуратно бросил на спину Осаму. Содержимое не вылилось на его одежду только благодаря силе удачи. — Сегодня с тебя хватит, — равнодушно заявил Чуя, приводя свою одежду в порядок, пока Осаму тяжело дышал и отходил от всего, что сейчас произошло. Он вытирает щёку своей ладонью, она тут же собрала всю кровь с лица Осаму. Но для него это, конечно, всего лишь небольшое неудобство. — В туалете смоешь, — даёт короткую рекомендацию Чуя, хлопая по своим карманам. Проверяет, что не оставил здесь никаких важных вещей. — Приятно, что ты волнуешься за меня, — издевается Дазай. Выебанный, полуголый, вымазанный кровью, он всё ещё умудряется смеяться над Чуей, что вывело последнего. Вот только сил злиться на Дазая уже просто не осталось. Целый час с ним ощущался как ебучая пытка.        А ведь приходил он с другим настроением... — Да пошёл ты, — посылает Дазая напоследок и просто уходит из комнаты.       Осаму морщится от боли в заднице и переносице. Всё-таки не стоит говорить, что Чуя совсем не потрепал тело своего недо-любовника...