🎄Stray kids - Christmas EveL
Грязный снег, вылетая из-под шин резвых автомобилей мерзкими мокрыми комочками, пачкает обувь и верхнюю одежду суетливых прохожих. Заметив урон, нанесённый её пальто, пожилая женщина останавливается прямо посреди трассы и гневно трясёт кулаками, ругаясь на всех на свете водителей. Из-за небольшой пробки, образовавшейся благодаря негодующему пешеходу, поднимается невообразимый гул: каждый в машине считает своим долгом нажать на клаксон. В ту же минуту из кофейни с простеньким названием «Дэйзи», стоящей на углу, вылетает молодой человек в белой униформе бариста, и выбежав на проезжую часть, поливает автомобили жидкими помоями из большого пластикового ведра. — Ты чего творишь, обормот?! — кричит полный мужчина за рулём чёрного мерседеса, опустив стекло. И сразу жалеет об этом, получив часть помоев прямо в своё лицо. — Хватит сигналить, поганцы! Безмозглые пни! Не шуметь! — выпучив глаза, бариста носится с ведром между машинами, пугая водителей и пассажиров. — Проезжайте быстрее, нечего пялиться! — Вот же говнюк… — обтираясь салфетками, брезгливо шипит мужчина в мерседесе. — Вот вернусь, и… Чонгук прячет смешок в кулаке, чтобы не обидеть своего шофёра, и качает головой. — Не надо, Бесоль, оставь в покое эту злую ромашку. Бесоль недовольно кивает и молчит всю оставшуюся дорогу до офиса, пока Чонгук время от времени посмеивается в воротник пальто.)*(
В главном здании корпорации сегодня особенно людно. Ещё бы, ведь совет директоров принимает в гости заграничную делегацию, отдел кадров назначил интервью для кандидатов на должность нового секретаря, а ребята из маркетинга пригласили аниматоров, чтобы договориться насчёт организации предстоящего корпоратива. И всё в один день. Чонгук идёт по холлу, не узнавая свою компанию, прямо сейчас больше похожую на базар-вокзал. Галдёж и беготня напомнили ему утренний случай на дороге, и генеральный директор смеётся, уже не скрываясь и не обращая внимания на удивлённые лица подчинённых. — Хорошее настроение, директор Чон? — ворчит личная помощница по имени Мёнсу, подозрительно щуря маленькие глазки под тёмно-рыжими бровями. — Доброе утро, Мёнсу. — приветствует её шеф. — Я просто радуюсь жизни, что и тебе советую делать почаще. — Рано радуетесь. — наседает девушка. Не поспевая за широкими шагами начальника, ей приходится бежать, теряя страницы договоров. — У нас аврал! — Аврал… — задумчиво повторяет Чонгук. — Эл… Леопард! Тебе на «Д». — и подмигнув растерянной помощнице, исчезает в лифте. Он знает, что Мёнсу не зря получает своё жалованье и с любым авралом непременно справится сама. На каждом этаже обязательно заходит кто-то ещё, и к моменту, когда лифт достигает самого верхнего, Чонгук оказывается оттеснён назад и почти прижат к зеркалу. Невольно, он подслушивает диалог двух аниматоров: — Неделю назад мы расстались, и она забрала всё, что когда-то мне подарила. Включая носки. Носки, пойми!.. Ладно, будь это брендовым — но нет же, ширпотреб с вещевого рынка! Ни одного нормального подарка за год отношений. — Мда… Жадина. — Вот-вот. Видел бы ты часы которые она купила ко дню моего рождения. Умора! На большее денег не хватило? Так и не позорилась бы, зачем дарить такую ерунду? А уж эти её самодельные открытки!.. — Между нами, она всегда была немного странной. И к тому же некрасивая. Хорошо, что вы расстались. — Точно. Но если подумать… наверное, раньше она всё-таки была другой. Наше расставание плохо на ней сказалось. От одиночества у бедняжки совсем крыша поехала. Чонгук смотрит на говорящего — парня с самой посредственной внешностью — и позволяет себе закатить глаза. «О, да, — думает он с сарказмом, — расставание с тобой, красавчик, убило бы любого.» Он ничего не может с собой поделать, просто до жути ненавидя привычку обсуждать кого-то за глаза. Зачем сплетничать и говорить о чьих-то недостатках исподтишка, если можно подойти и сказать всё прямо, в лицо? Разве так поступают не трусы? Чонгук не любит ни трусов, ни сплетников. А меркантильные люди, жадные до наживы — те и вовсе под отдельным пунктиком в его чёрном списке. — Извините… — шепчет Чонгук, тронув аниматора за плечо, когда народ повалил прочь из лифта. — простите мне мою бестактность, что интересуюсь таким… Но я тут случайно услышал кое-что… Носки какого бренда вы предпочитаете? — Что? — почти испуганно спрашивает парень, и переглянувшись со своим спутником, неуверенно пожимает плечами, — Я… не знаю? А какие бывают? Чонгук фыркает, но тут же за это извиняется. — Прошу прощения… Пожалуйста, оставьте свои контакты внизу на ресепшене. Я вышлю на ваш адрес набор носков известного и дорогого бренда, а вы взамен никогда не подходите к моему зданию ближе, чем на километр, договорились? Весёлого Рождества. Одарив озадаченных незнакомцев хитрой улыбочкой, гендиректор выходит в коридор и марширует в свой кабинет, попутно отвечая на приветствия подчинённых.)*(
— Угадай, кто. Чонгук слышит в голосе улыбку и тоже улыбается. — Хэй, привет, — говорит он ласково и снимает со своего лица холёные ладошки, поднося их к губам, — давно меня ждёшь? — Дай подумать… — Миа наигранно хмурится, возведя к потолку голубые глаза. — Час ты пропадал на совещании, час подписывал контракт, ещё час тебя нельзя было беспокоить из-за онлайн-переговоров с немцами… Ферштейн, что это значит? — Ферштейн. — виновато вздыхает мужчина.— В это Рождество никакой работы, обещаю. Только ты, я и Париж. Всё как ты хотела. Миа ярко улыбается, укладывая длинные белые волосы на одно плечо. — Мы хотели. — поправляет она, кокетливо надув губки. — Мы, — кивает Чонгук, обнимая её немного повыше талии. — конечно же, мы. — Те цветы очень красивые. Курьер привёз их ещё до того, как я проснулась. Открываю дверь — а за ней такой приятный сюрприз… — Курьер большой молодец, — лукавит Чонгук, лично заехавший этим утром на квартиру к девушке, чтобы оставить в подъезде целую корзину благоухающих пионов. Он отвозит Миу до дома, как истинный джентльмен, придержав дверцу машины, и ждёт, пока она войдёт в подъезд. Только потом Чонгук садится обратно в салон, раздумывает минуты три и просит: — Отвези меня в ювелирный, Бесоль. В тот самый, где отец покупал для мамы кольцо… 25 декабря 2022 года Наблюдая, как его девушка суетится, впопыхах сбрасывая в чемодан всё подряд, Чонгук мечтательно улыбается. Миа прекрасна, умна, хорошо воспитана. Для него — честь всего через несколько часов сделать её своей невестой, торжественно вручив… Кольцо… Чонгук приоткрывает рот, поражаясь собственной глупости. Он полный кретин, раз умудрился забыть свой главный подарок в рабочем столе в кабинете офиса. — Миа… — с натянутой улыбкой окликает он девушку. Та поворачивает голову, вопросительно изгибая бровь. — Мне срочно надо отъехать. По делам. — Ты, должно быть, шутишь! — изумлённо охает та. — Более подходящего момента не найти? Ты обещал, что… — Только ты и я в это Рождество, — Чонгук поднимает руки, сдаваясь, — я всё помню. Сейчас Бесоль отвезёт тебя в аэропорт, а я мигом улажу кое-что — и к тебе, идёт? Миа цокает, закатив глаза, но по лицу видно — уже не обижается. Чонгук радостно чмокает её в щёчку и спешит за дверь, но похлопав себя по карманам, обнаруживает, что забыл в квартире девушки мобильный телефон. Возвратившись, он находит свою вещь и собирается было окликнуть возлюбленную, чтобы попрощаться снова, но внезапно: — Чонгук… — доносится до него насмешливый голос. Поначалу мужчина решает, что его позвали, но Миа продолжает разговор с невидимым собеседником, — Не смеши меня. Ну какой из него любовник? Ты же знаешь, азиатским мужчинам особо нечем похвастаться в постели… Был у меня один итальянец пару недель назад — вот это размер, и такая страсть!.. И он мне даже не перезвонил. Хотя, разве могу я променять моего Чонгука на кого-то ещё? Толщина его кошелька с лихвой компенсирует всё остальное. Его водитель сказал, что кольцо уже готово. Какое-то убогое, типа «со смыслом». Он так очевиден… Скорее всего, сегодня же и сделает мне предложение. И я отвечу «да» при условии, что по брачному контракту получу в случае развода большую часть активов корпорации… Лучше бы он не знал английского языка. К горлу, как бы смешно это ни звучало, подкатывают слёзы. Прикрыв рот рукавом пальто, Чонгук кидает потерянный взгляд на гаджет на чужой тумбочке, и попятившись, спиной ударяется в дверь. На грохот из спальни выбегает Миа, всё ещё сжимая в ладони свой телефон с незаконченным вызовом. — Чонгук! — восклицает она одновременно испуганно и негодуя, — Что ты делал? Ты… Ты подслушивал?! Было ещё много слов, но мужчина, буквально, вытекает за порог серой бесформенной массой, не слыша ничего из-за противного шума в ушах. Спустившись во двор он, не глядя на водителя, огибает свой автомобиль и бредёт прочь. В голове некстати крутится песенка про рождественского оленя. Или наоборот кстати… Посновав туда-сюда по холодным дворам, Чонгук выходит к дороге. Наверное, его телефон прямо сейчас разрывается от звонков. Да и плевать. Пёстрые витрины магазинов и кафе режут глаза обилием света и красок, услужливо напоминая Чонгуку, в каком отвратительно жалком положении он оказался в главный праздник года. Люди веселятся, смеются и радуются, и он не может винить их в том, что его собственная жизнь, идеальная, казалось бы, неожиданно дала трещину. Под ногами снег мешается с грязью, и Чонгука вруг пробивает осознанием, что всё это время его точно так же втаптывали в грязь, используя в своих целях, как вещь. Деньги… как банально. Значит, всё это было ради них? Невинные поцелуи, смущённые улыбки, глаза, сияющие счастьем, — просто актёрская игра, показуха? Что ж, денег у Чонгука много. Так может, не стоит ему грустить сейчас и размазывать сопли? Может, закатить безумную вечеринку, позвать кучу моделей и потратить неприлично крупную сумму в любой точке мира? Многие ведь считают, что именно так богачи и сильные мира сего развлекаются. Только вот и у богатых есть сердце, есть мечта о простом и тихом. Настоящем… Минуя переполненные бары и забегаловки, где народ с танцами и пением вовсю отмечает, Чонгук незаметно для себя оказывается перед совершенно пустым заведением со смутно знакомой вывеской «Дэйзи». Зачем-то потянув на пробу ручку, он обнаруживает, что стеклянная дверь не заперта. — Ау? — заглянув внутрь, зовёт мужчина, — Здравствуйте. Вы открыты? Ответа нет, но он всё же решается войти. Даже если кухня не работает, хотя бы немного обогреется: после пары часов на морозе конечности почти перестали слушаться. Помещение изнутри довольно опрятное и уютное, но по неизвестной причине пустое. Деревянные скамеечки со спинками и плоскими зелёными сидушками, отполированные столы и даже простенькие меню из цветного картона — всё выглядит таким одиноким в этом странном кафе без единого гостя. Впрочем, теперь здесь есть Чонгук. Усевшись за округлой барной стойкой, как раз под широкой лампой, он мягко барабанит подушечками пальцев по чёрной мраморной поверхности с изумрудными прожилками, заглядывает в зеркало на стене с полками под алкоголь, вертит головой, любопытно осматриваясь, а когда поворачивается обратно, едва не вскрикивает от неожиданности, потому что перед ним внезапно вырастает человеческая фигура. — Чай? Кофе? Съездить по лицу? — монотонно предлагает бармен-бариста и расставляет руки в стороны, безразлично уставившись на посетителя. — А-а-а… Эм-м… — задумывается мужчина, выбирая из названного ассортимента. И тут до него доходит. — Что вы сказали?! — скорее удивляется, нежели возмущается он. — Я говорю, заказывай уже свой американо без сахара и вали. — цедит работник, перекидывая во рту зубочистку из одного уголка в другой. В жадном свете единственной включённой лампы его лицо кажется недружелюбным (а может, таким оно и является), но довольно привлекательным. В особенности тёмные глаза — те совсем необычные и как будто даже мистические, взгляд таких необъяснимым образом примагничивает намертво и одновременно пугает до усрачки. — Не могли бы вы обращаться со мной повежливее? — просит Чонгук, чуть сдвинув брови. — Всё-таки я ваш гость. — Ага, — бубнит бариста себе под нос, — сейчас, только станцую чечётку вот на этой стойке — и сразу стану вежливым. Гендиректор практически встаёт, чтобы немедленно покинуть это богом забытое место с хамоватым персоналом, но застывает каменной статуей, потому что угрюмый парень вздохнув, разувается, ловко запрыгивает на стойку и начинает отстукивать на ней самую настоящую чечётку. Минуты полторы. В носках. После чего слезает обратно, готовит с самым невозмутимым видом кофе и протянув клиенту, с приветливой полуулыбкой выпаливает, кажется, все вежливые слова, которые ему удаётся вспомнить: — Спасибо. Пожалуйста. Приятного аппетита. Доброго дня. Спокойной ночи. Будьте здоровы. Чонгуку это всё напоминает сцену чаепития у безумного Шляпника из той сказки про слишком любопытную девочку. Таращась несколько секунд на кофе с красивой пенкой, но так и не осмеливаясь его попробовать, он опасливо отодвигает от себя чашку и поднимает взгляд на бармена. — У вас тут не особо людно, погляжу. — завязывает беседу исключительно ради приличия. — Всем подавай праздничную атмосферу, а здесь тихо, спокойно… Парень (Чонгук про себя успел прозвать его Шляпником) ныряет под стойку и через секунду появляется вновь, в косо нахлобученном красном колпаке, с дешёвой китайской хлопушкой в руках. Раздаётся глухой звук — и Чонгук смотрит, как медленно кружатся в воздухе разноцветные кусочки глянцевой бумаги, оседая на стойке, на кофейной пенке и на нём самом. — Вот и атмосфера. — Шляпник пристально глядит на смущённого его странным поведением Чонгука. — Сколько лет деду соседа брата моей матери? Мужчина размышляет про себя, уж не наркоман ли перед ним, в то же самое время рассеянно ища в голове ответ на прозвучавший вопрос. — Зависит от того, когда он родился. — отвечает он несмело, готовясь в любую минуту бежать прочь, как можно дальше от ненормального парня. — Народу нет, потому что вот. — бариста меняет тему и указывает пальцем вверх, где над его головой качается плакат с написанным от руки: «В Рождественскую ночь стоимость блюд повышается в 10 раз». Чонгук невольно кривится: так себе рекламный ход для привлечения клиентуры. А потом понимает: — Вы сделали это потому, что не хотели сегодня работать? Вот, — спохватившись, он встаёт и выуживает из кармана роскошный кожаный портмоне, — я заплачу. Простите, что побеспокоил. Бармен отмахивается от протянутой ему кредитки и наклонившись, скучающе подпирает щеку рукой. — Oh, the weather outside is frightful… — затягивает он громко, глядя перепуганному Чонгуку прямо в глаза. — But the fire is so delightful… Гендиректор в очередной раз порывается удрать. Но быстро вспоминает, что идти ему в этот вечер, в общем-то, некуда, что его идеальная жизнь сегодня перестала таковой быть, да и в целом всё перевернулось с ног на голову. Усевшись обратно на свой стул, он мысленно посылает всё и всех куда подальше, и с великим энтузиазмом освободившегося от тяжкой ноши человека, подпевает: — And since we've no place to go, let it snow, let it snow, let it snow!)*(
— Вставай без ног. — слышит задумавшийся о чём-то Чонгук и вскидывает брови. — Что? — Я говорю с моим пауком. — поясняет парень и снова склоняется над стеклянной банкой, — Безног, просыпайся. У нас тут в гостях… — он смотрит на Чонгука, — как там тебя? — Чонгук. — тот подаётся вперёд, пытаясь заглянуть парню под локоть. — Я Тэхён. — Рад знакомству. Так, у вас там паук? А почему имя такое странное? — Тэхён — нормальное имя. — Несомненно. Но я говорил о пауке. Почему Безног? — Потому что ног нет. — серьёзно отвечает бариста. — Бедняга. — гендиректор с сочувствием качает головой. — Что с ним случилось? — Поймали и оторвали ноги. Чтобы не сбежал. — Какой ужас! Нужно быть полным извергом, чтобы сотворить такое! — Это сделал я. — взгляд Тэхёна нечитаем. — Вот как… — Чонгук очень медленно кивает, округлив в изумлении глаза. — А вам не кажется, что это слегка… жестоко? — Хочешь отпраздновать Рождество по-настоящему? — вдруг оживляется парень, будто бы и не услышав чужих слов. Чонгук смотрит на наручные часы. Время ещё есть, но ему совсем не хочется суеты и шума. Праздник — не праздник нынче, когда ему так вероломно разбили сердце. — Не уверен, что это, — начинает мужчина, но Тэхён затыкает его кратким: — Жди здесь, — и скрывается где-то в кухне. Через пять минут Чонгук недоверчиво косится на скатерть-самобранку, разворачивающуюся прямо на его глазах. — Вау… — комментирует он. — Всё это приготовили вы? Контейнеры со всевозможными закусками кладутся один поверх другого и помещаются в пакеты. Накинув пальто, Тэхён сгребает всё в кучу и со словами: — Вперёд, Безног, — заталкивает банку с пауком себе в карман, кивая Чонгуку на выход. Заинтригованный гендиректор идёт вслед за парнем по узким улочкам между домами, пока оба не останавливаются на набережной под мостом. Здесь откровенно смердит. Люди в рваном тряпье жгут в жестяных бочках картон и всякую дрянь, чтобы согреться. Разложенные прямо на земле ободраные лежаки и граффити на стенах выглядят совсем как тематические декорации к фильмам про гетто. — Санта! — заметив Тэхёна, вскрикивает бородатый мужчина и торопливо ковыляет навстречу, — Ребята, наш Санта здесь! Тэхён смеётся и позволяет бездомному обнять себя, по-дружески похлопывая его по плечу. Со всех сторон к ним подтягиваются и другие обитатели этого места. — Где твой друг? — спрашивает кто-то, и бариста приоткрывает свой карман, показывая банку. — Прямо тут. — говорит он в ответ, и смотрит вниз, — Безног, поздоровайся. — Привет, Безног! — наперебой кричат все. — Как жизнь? — В кафе посетители, так что выпечь праздничный пирог я не успел, извините. — раздавая контейнеры, оправдывается Тэхён. — Но здесь запеканка, салат и ваш любимый паштет, ещё немного свинины и овощи на гриле. Кушайте, пока тёплое… Чонгук, никак не ожидавший такого, ошарашенно наблюдает за новым знакомым который весело улыбается и ведёт с бездомными непринуждённые беседы, словно их самый близкий друг. Как человек состоятельный, сам он нередко занимался благотворительностью, посещал детские дома и больницы, делал пожертвования, но атмосфера там, под прицелами камер, была совершенно иной. Точно всё наиграно. Здесь же, на холоде, посреди груд мусора и нечистот, Чонгуку мерещится какая-то чудодейственная сила, почти магия, сотканная из чистота и теплоты человеческого сердца. Он ещё ни разу не был настолько внизу. Догадывался, конечно, что есть люди, которые так живут, но всё равно плохо мог себе это представить. А сейчас воочию видит реальную разницу между тем, чтобы делать что-то потому, что так положено, и делать от души. Чонгук раздавал людям подарки, деньги… Это не сложно — подарил, улыбнулся для фото в газете, и забыл. Тэхён же дарит человеческое отношение, внимание и тепло, дарит тем, кто давно потерял на это всякую надежду. — Послушайте… — воспользовавшись тем, что мужчины и женщины принялись за ужин, Чонгук зовёт Тэхёна в сторонку. — У меня с собой есть немного наличных… Будет ли уместно… Под насмешливым взглядом парня он осекается и умолкает. — Здесь твои деньги не имеют ценности, — криво усмехается бариста, — разве что, ими можно быстро разжечь огонь. Хочешь помочь по-настоящему — принеси им лекарства, еду или вещи. Вскоре приходится распрощаться с бездомными и продолжать путь, ведь на этом интересном опыте празднование Рождества по-Тэхëновски не заканчивается. — Не забудьте утилизировать контейнеры и пластиковые приборы! — просит бармен, помахав рукой. Чонгук сопровождает парня и его паука в несколько ночных заведений, на подходе к которым, точно по заказу, обязательно обнаруживается какая-нибудь незнакомая дева в беде. Кого-то из подвыпивших представительниц прекрасного пола приходится провожать до дома, что в паре-тройке кварталов, пешком, кого-то — сажать в такси. А один раз Тэхён, не сумев урегулировать конфликт мирным путём, даже получает от особо назойливого ухажёра одной юной особы. Благо, Чонгук вовремя приходит на помощь, и избиение ограничивается одним-единственным ударом в нос. — Почему вы позволили ему побить себя? — удивляется Чонгук, нагребая в ладонь снега, чтобы смять в комочек и передать в пользу пострадавшего носа. — Он вдвое тоньше вас, да и на ногах едва держался… — Вот именно. — Тэхён принимает в руку снег и осторожно прикладывает к лицу, тихо зашипев от неприятных ощущений. — Едва держался. Я должен был отметелить его? На глазах у девушки? — Нет. — гендиректор смущён. Теперь о нём, должно быть, нехорошо подумают. — Я неверно выразился. Вы могли избежать удара — вот я о чём… Хотя вы наверняка уже решили, что я избиваю слабых и пьяных. — А избиваешь? Чонгук задумывается. В более юном возрасте он, конечно, ввязывался в драки — всякое бывало, но силы, если память его не подводит, всегда были равны. Всё было по-честному. Мужчина вдруг вспоминает о том итальянце, что упомянула Миа в своём разговоре, и с неприязнью морщится. Побил бы он того, кто залез в постель к его любимой женщине раньше, чем сам Чонгук? Вряд ли. Итальянец не виноват в том, что Чонгук выбрал себе в спутницы меркантильную обманщицу. Скептический взгляд Тэхёна возвращает в реальность. — До сих пор такого не случалось. — заверяет собеседника гендиректор. Бармен смотрит в небо. — Дождь вот-вот начнётся. — с непоколебимой уверенностью заявляет он. Чонгук задирает голову вверх и качает ею. — Сомневаюсь. — Вот-вот начнётся. — повторяет Тэхён, командуя, — За мной. Вернувшись с ним в кофейню, Чонгук ждёт, пока его спутник приготовит для обоих глинтвейн, а затем следует на второй этаж, где, как выяснилось, находятся несколько жилых комнат и балкон. — Отсюда всегда хорошо видно. — с видом знатока произносит бариста, вздернув подбородок. Банка с Безногом опускается на балконную перегородку. — Что? — отвлекшийся на свой напиток Чонгук пытается проследить чужой взгляд, но видит лишь тёмное хмурое небо, сыплющее мелким серебром. — Дождь. — просто отвечает парень, вытягивая руку вперёд и раскрывая ладонь. — Из звëзд. Едва гендиректор успевает сообразить, о чем тот говорит, как раздается громкий треск, и над городом вспыхивают тысячи цветных огней, шипя, искрясь и выбрасывая в небо длинные сияющие хвосты, делающие их похожими на кометы. — Дождь из звёзд. — бормочет Чонгук, завороженно наблюдая за сказочным зрелищем. Как давно он не смотрел на праздничные салюты вот так просто, потому что это красиво? Десять лет? Больше? Поглядывая на мужчину, Тэхён делает длинный глоток, допивая остатки глинтвейна, и достаёт из кармана завибрировавший телефон. — А вот и гости, — усмехнувшись, он печатает кому-то ответное сообщение, и спускается в кафе. Чонгук, предоставленный самому себе, досматривает шоу феерверков и также идёт вниз. Там он видит Тэхёна всё за той же барной стойкой и в белом переднике, занимающегося приготовлением кофе. Ярко накрашенная девушка в розовом пальто, с застрявшими в тёмных волосах конфетти, о чём-то громко рассказывает. — Я так рада, что закончила всё это! — восклицает незнакомка. — Ведь если бы мы с ним не расстались тогда, я так и не встретила бы нормального мужика! Кстати, я сделала, как ты сказал, и забрала у этого гада все свои подарки. Потом раздам ребятам у реки. — Они оценят, — подтверждает бармен и разворачиваясь к девушке, ставит перед ней высокий бокал с ледяным кофе. — в отличие от твоего бывшего-клоуна. — Он аниматор, — та со смешком закатывает глаза. — Аниматор он по профессии, а по жизни — клоун. — настаивает Тэхён и замечает за спиной своей знакомой Чонгука. — Не хотел мешать. — гендиректор кивком приветствует девушку и вновь переводит взгляд на бариста. — Вы забыли вашего друга. — говорит он, аккуратно опуская банку на бар. — Безног обычно досматривает салюты до конца. — забирая паука, ворчит Тэхён, словно недовольный тем, что его питомцу помешали. — Ну, я пойду, наверное, — скомканно произносит Чонгук, ловя себя на мысли, что ему совсем не хочется сейчас уходить. Одновременно с ним заговаривает и девушка, о чём-то спрашивая Тэхёна, и слова гендиректора остаются неуслышанными. — Нет, — бариста отрицательно мотает головой, хмурясь, — они не успели. Сказали, что из-за праздников заказов слишком много, и мой придёт с опозданием. — Она расстроится, — девушка вздыхает. — Скорее всего. Но я постараюсь это исправить. Чонгук не имеет понятия, о чем эти двое беседуют, но ему отчего-то очень интересно. Мысленно ругая себя за любопытство и бестактность, мужчина присаживается за стойкой сбоку от девушки. Против его компании, похоже, никто не возражает. Тэхён, продолжая перебрасываться с гостьей фразами, ненадолго исчезает в кухне, а появившись вновь, приносит с собой тарелку с закусками. Не глядя на Чонгука, он протягивает ему тёплый напиток красивого вишнёвого оттенка в прозрачном стакане и усаживается напротив с таким же. Попробовав немного, гендиректор узнаёт в нём пунш с необычным привкусом и ароматом абрикосовых косточек. — Недурно, — тихо комментирует он себе под нос, вслух поблагодарив искренним, — спасибо. Чонгук смотрит на еду и внезапно понимает, как сильно он успел проголодаться. — Это дико вкусно. — мычит девушка, расхваливая канапе, и схватившись вдруг за телефон, вскакивает с места. — Оу-у… Мне уже пора! За мной приехали! Тэхён и его знакомая наскоро обнимаются через стойку, и девушка убегает, предварительно заглянув в карманное зеркальце. Чонгук неторопливо ест, пока бариста складывает грязную посуду в мойку. Между ними на время повисает молчание, но никто не чувствует себя неуютно. Чонгук пытается, но не может вспомнить, когда в последний раз кто-то готовил для него еду. Шеф-повара в мишленовских ресторанах не в счёт. Опустошив тарелку, гендиректор уже подумывает предложить парню свою помощь, но стеклянные двери, внезапно распахнувшись, впускают в помещение поток морозного воздуха и кучку весёлых молодых людей. — С Рождеством, Тэхён-а! — кричат они одновременно и толкаясь, лезут к бармену обняться. — Как жизнь? Ты был на рождественской ярмарке?.. В руки баристы суют подарки — всякие символические мелочи. Приятно. Не вслушиваясь и не встревая в разговоры, Чонгук внимательно наблюдает за чужим общением со стороны, одновременно понимая сразу две вещи. Первая: не такой уж этот Тэхён и неадекват, раз ему так отчаянно рады все эти люди. Вторая: у Чонгука таких вот людей нет, которые искали бы с ним встречи просто чтобы поздравить. Всё есть: связи, деньги, амбиции, даже целая компания… А друзей настоящих нет. Грустно, конечно, но может это в нём, Чонгуке, проблема? Может, он сам ничего не стоит без своих денег, раз никому без них не нужен? Друзья Тэхёна уносятся так же быстро и неожиданно, как и появились. Парень выходит из-за своей стойки и провожает их до самой двери, конечно же, напоследок обнимая. — А у меня друзей нет. — внезапно делится Чонгук во вновь наступившей тишине, невесело усмехаясь. — Кажется, я только что это осознал. — опустив глаза, он бездумно трёт подушечками пальцев холодный мрамор. — Партнёры, коллеги, подчинённые… Люди, которым я полезен… Заинтересованные лица… Друга — ни одного. Тэхён оборачивается и пристально смотрит в ответ. — Так заведи. Чонгук прячет грустную улыбку за стаканом с пуншем и качает головой. — Я говорю о настоящей дружбе. Искренней, бескорыстной… Мне перевалило за тридцать, я совершенно одинок, потому что мои единственные серьёзные, казалось бы, отношения оказались сплошным обманом, а единственное хобби, что у меня есть — это работа. Кто станет с таким дружить? Вот вы, к примеру. Согласились бы? — Нет. — мгновенно и безжалостно отрезает Тэхён, даже не задумываясь. — Я не хочу быть твоим другом. Гендиректор понимающе кивает головой, чувствуя при этом, как внутри что-то неприятно царапает. Вроде честно, а вроде и обидно. Хотя лучше уж так, чем слащавая гнусная ложь, которую он, как последний идиот, с аппетитом уплетал прямо с руки той, что любил. Тэхён тем временем уже что-то генерирует в своей голове, двигая челюстью, и делает шаг к мужчине. — Сколько у тебя есть денег? Чонгук невольно оживляется. — Сколько нужно? У меня наличные и… На карте… — Поехали. — решает бармен, скидывая фартук и снова меняя его на пальто. Найти открытый магазин в третьем часу ночи в Рождество оказывается не так-то просто. Измучав таксиста, Тэхён, наконец, находит то, что нужно, и выбирается из автомобиля, утягивая Чонгука за собой. В небольшом маркете выбор невелик, особенно если учесть праздники, во время которых все словно сходят с ума, но среди полупустых стеллажей с товаром кое-что всё-таки привлекает внимание бариста. Дождавшись, пока Чонгук оплатит покупку, парень хватает его за рукав и выскочив на улицу, спешит в кофейню. Чонгук видит на чужом лице волнение и радостный трепет, которые неведомым образом передаются и ему. В «Дэйзи» по-прежнему пусто, и в полумраке горит одна лишь лампа над баром. Взбежав по ступенькам, Тэхён три раза стучит в темно-желтую дверь. Ему открывают почти сразу. — Тэхён! — седая женщина с порога заключает парня в объятия. — Как хорошо, что ты пришёл! Элис снова не спит… Тэхён без слов ведёт Чонгука по коридору в одну из комнат. Из приоткрытой двери на стёртый выцветший половик падает дорожка мягкого света. — Алиса? — негромко зовёт бармен. — Я войду? — Шляпник! — счастливо визжит тонкий голосок, заставляя Чонгука улыбнуться. Вслед за Тэхёном гендиректор проходит в очень скромную по габаритам детскую спальню с обоями насыщенного синего цвета. В кровати у окна полулежит маленькая девочка с бледной кожей, жидкими льняными прядями волос и болезненными на вид, но горящими от предвкушения, точно два уголька, чёрными глазами. — Ты в шляпе! — Элис хохочет заливисто и хлопает слабыми ручками. Бариста с важным видом поправляет разукрашенный цилиндр на своей голове, приобретённый в лавке полчаса назад. — А это Кролик! — девочка кричит, не в силах сдержать рвущуюся наружу радость, и указывает пальцем на Чонгука, которому пришлось нацепить ободок с белыми ушками. Мужчина, видя неподдельный восторг в чужом взгляде, чувствует, как у него сдавливает горло, а в носу начинает щипать. Не зря, получается, закупался весь этот дешёвый и бесполезный, на первый взгляд, реквизит. Тэхён присаживается рядом с кроватью, жестом приглашая Чонгука сделать то же самое, и обращается к Элис: — Ты совершенно права, Алиса, это Кролик. Я встретил его по дороге сюда. Он был таким грустным, что мне стало жаль его, и я решил пригласить его к нам в гости. — Почему ты был грустным? — беспокоится Элис, заломив тонкие брови. Чонгук вопросительно глядит на бармена, и получив лёгкий кивок, отвечает: — Потому что у меня совсем нет друзей. — фраза получается слишком искренней и грустной. — Я буду дружить с тобой! — не раздумывая, вызывается Элис, и протягивает вперёд оттопыренный мизинец. — Обещаю! Мужчина осторожно пожимает маленький мизинчик своим и улыбается в ответ на широкую сияющую улыбку девочки. — Спасибо, Алиса, — говорит он, — теперь мне гораздо лучше. Ну, раз уж мы теперь с тобой друзья, можно я подарю тебе подарок? Элис замирает, сложив ладошки на худой груди, и в благоговейном ожидании смотрит на нового друга. Чонгук нарочно долго копается в карманах пиджака, отвлекая внимание ребёнка, пока Тэхён незаметно прячет под кроваткой коробку со сладостями. — Где же он? — притворяется хмурым гендиректор, но в следующее мгновение лицо его светлеет. — Нашёл! — восклицает он, вытаскивая из-за спины блестящий ключ из папье-маше. — Золотой ключик! — верещит Элис, вне себя от радости. — Это мне? Что он открывает? — Ларец с сокровищами, конечно же, — нарочито обиженно произносит Тэхён, вступая в беседу. Под крики и смех он снимает шляпу, якобы, чтобы показать фокус, и добывает из-под детской кровати картонный сундучок, полный конфет. От визга и писка закладывает уши, но Чонгук в этот момент счастлив так, словно это ему подарили незабываемый подарок и устроили настоящую сказку. Хотя, похоже, так оно на самом деле и есть. — Кролик, ты любишь загадки? — спрашивает Элис немного погодя. Бариста прячет улыбку, а Чонгук положительно кивает. — Сколько лет деду соседа брата моей мамы? — ребёнок заговорщически хихикает, словно озвучив самую весёлую на свете шутку. Мужчина, сдвинув брови, усердно изображает бурную мозговую деятельность, искоса посматривая на Тэхёна. Тот качает головой, давая понять, что помогать не собирается и Чонгуку придётся выкручиваться самому. — Не знаю, — сдаётся мужчина, поднимая руки. — И сколько же? — Нисколько, ведь у моей мамы нет никакого брата! — запрокинув голову, Элис смеётся. Чонгук невольно разглядывает многочисленные синяки на исколотых детских руках, и сердце его сжимается. — Я сама сочинила эту шутку! Тебе нравится? — Очень нравится. — Чонгуку не удаётся проконтролировать собственную улыбку, которая становится всё печальней по мере того, как он размышляет о судьбе больной малышки. Через полчаса взбудораженную представлением девочку удаётся, наконец, успокоить. Чонгук, выходя в коридор, слышит, как Элис, засыпая, доверительно шепчет Тэхёну: — Хороший Кролик. Ты тоже дружи с ним. А Санта так и не прилетел… Элис зевает, речь её становится всё более неразборчивой и стихает совсем. В приоткрытую дверь Чонгуку видно, как в полумраке комнаты Тэхён наклоняется, чтобы поцеловать ребёнка в лоб. От этой картины у гендиректора внутри растекается странное умиротворяющее тепло. Будто это его сейчас, а не маленькую хрупкую девочку, с такой нежностью укладывают спать. Тэхён показывается из детской, внезапно выглядя каким-то донельзя усталым и разбитым. Чонгуку на миг кажется, что парень повзрослел лет на десять — такой у него изможденный вид. — Я обещал Элис не работать в рождественскую ночь. А обещаний своих я не нарушаю никогда. Гендиректор вдруг вспоминает, как Тэхён танцевал чечётку, и не сдерживает усмешку, тут же становясь серьёзным. — Что у неё? — интересуется он не из пресловутой вежливости, а потому что это действительно его заботит. На лице бариста пробегает какая-то странная эмоция, как если бы его вдруг одолел сильный мышечный спазм. Видно, что парню не просто и не приятно обсуждать недуг дорогого ему человека. — Я отправляюсь спать. — он кивает на оранжевую дверь. — Если хочешь, можешь заночевать тут. Проводив взглядом Тэхёна, скрывшегося за дверью лилового цвета, Чонгук остаётся один в коридоре чужого дома. То, что ему доверяют настолько сильно, невольно трогает. Мужчина направляется к лестнице, чтобы спуститься и уехать, наконец, к себе, но быстро передумывает и круто развернувшись, возвращается и толкает перед собой указанную дверь. Если можно ещё немного побыть не собой, а кем-то другим, таким, как сейчас, свободным, он хочет продлить это хотя бы до утра. «Оранжевая» комната оказывается чистой, небольшой и даже уютной. Чонгук снимает обувь, избавляется от ободка, и по-турецки садится на простыни на одноместной деревянной кровати. Удивительно, — думается ему, — не далее, чем прошлым вечером он искренне был убеждён, что расставание с возлюбленной, её предательство, — это страшная трагедия. Сейчас же из головы не выходит Элис, её нездоровое худое личико и живой, полный надежды взгляд. Сколько он заключил контрактов за всю свою карьеру, сколько перевёл средств на счета всяких фондов, сколько заработал капитала… Подумаешь, достижения! Если есть возможность помочь этой маленькой девочке, Чонгук непременно сделает это и будет справедливо считать, что жизнь его прожита не зря. Дело за малым — докопаться до правды. Он лишь надеется, что диагноз Элис излечим. Считая, что палитра пережитых за ночь впечатлений не даст ему сомкнуть глаз, Чонгук сильно ошибается, ведь стоит голове коснуться мягкой подушки, — как мужчина проваливается в крепкий сон.)*(
— Извините, — боясь, что за шумом кофемолки его не слышно, Чонгук повышает голос, — где я могу найти Тэхёна? После нескольких минут тотального игнора светловолосый бариста поворачивается к мужчине и оценивающе скользит по нему взглядом. В выражении лица молодого человека читается неприкрытая неприязнь. — А зачем он тебе? — недовольно интересуется он. Чонгук не сразу находится с ответом. — Я хотел бы поблагодарить его, сказать спасибо… — На здоровье. — грубо обрывает бариста. — Можешь идти. Гендиректор усмехается. Невольно, его начинает забавлять, что персонал в этом кафе имеет такой своеобразный подход к гостям. — Я хотел бы поблагодарить его лично. — терпеливо повторяет Чонгук. Парень напротив раздражённо цыкает и схватив со стола белоснежное полотенце, забрасывает его себе на плечо. — Нет Тэхёна. — говорит он нехотя. — Хочешь его видеть — жди. Бармен было вновь отворачивается к своим машинам, но Чонгук решается задать ещё один вопрос: — А вы случайно не знаете, Элис у себя? Парень моментально выключает машинку, с психом хлопая по кнопке, и впивается взглядом в чужое лицо, смотрит некоторое время с какой-то необъяснимой злобой, после чего внезапно кидается на мужчину, хватая его за воротник пальто. — Откуда знаешь про Элис? — шипит он, — Кто ты вообще такой?! Сделаешь Тэхёну больно — вместо зёрен я пропущу вот через эту кофемолку тебя, ты хорошо меня услышал? — С какой стати мне делать кому-то больно? — недоумевает Чонгук. Если вчерашний бармен «Дэйзи» показался ему сумасшедшим, то нынешний экземпляр явно намного хуже, раз переходит все допустимые границы. — Я предупредил. — напоминает бармен, отпуская одежду мужчины. Искоса поглядывая, как Чонгук поправляет воротник, он озвучивает волнующую его догадку, — Так, вы встречаетесь? Давно? Это серьёзно? Учти, если не серьёзно, я тебя… — Что?! — Чонгук нелепо приоткрывает рот. — Тэхён и я едва знакомы, и мы… Мужчины. — он растерянно моргает, поражённый чужим предположением до глубины души. — Я зашёл к вам в бар накануне, и вроде как, остался встречать здесь Рождество. — Тэхён не празднует Рождество. — угрюмо замечает незнакомец, не веря ни единому чужому слову. — Я бы поспорил. — со смешком возражает гендиректор, слишком живо припомнив, как кое-кто взрывал перед ним хлопушки и распевал нетленку Фрэнка Синатры. — В любом случае, я никому не сделаю ничего плохого. Просто попрощаюсь с вашим коллегой и уйду. — Послушай, — бариста заметно смягчается. — ты, вроде, не гад какой-нибудь, думаю, поймёшь меня. Если между вами на самом деле ничего нет, кроме, может быть, дружбы, то всё хорошо. Но если Тэхён нравится тебе и ты приударить за ним решил, бросай это дело сразу, я не шучу. Глаза Чонгука расширяются: разве он так похож на того, кого интересуют мужчины? Однако, вопреки законам его же собственной логики, гендиректор произносит банальное: — И почему это? — Потому что. — передразнивает бармен. — Тэхён — человек не для всех. Он жёсткий, агрессивный внешне, иногда может даже показаться неадекватным… Но внутри искренний, чистый… Не берись, если собираешься играть, — сломаешь. — Я не собирался играть. — мужчина упрямо сводит брови. Он никогда и в мыслях не ставил себе целью использовать кого-то, чтобы затем бросить. Бармен протяжно вздыхает и упирается ладонями в стойку, немного сутулясь, своей позой напоминая Чонгуку Тэхёна. — Разбирайтесь сами. — ворчит парень, посматривая куда-то вниз. — Как там Безног? — проследив чужой взгляд, осведомляется гендиректор, решив сменить тему. — Тебе уже и про него известно. — бариста достаёт банку и легонько стучит ногтем по стеклу. — А говоришь, что едва знакомы. Тэхён не рассказывает о личном кому попало. — Замечательный паук. — Чонгук смотрит на покалеченное насекомое, к которому со вчерашнего вечера успел как-то попривыкнуть. — Только в голове всё не укладывается, зачем понадобилось отрывать бедняге конечности? Бармен неприязненно выгибает бровь. — По-твоему, надо было оставить его умирать? — О чем вы? — не понимает гендиректор. — Тэхён спас его. Это он тебе не говорил? Чонгук отрицательно мотает головой. Собеседник закатывает глаза, но соглашается рассказать. — Кто-то из посетителей счёл очень оригинальной идеей поймать и приклеить паука к жвачке. Вызволить просто так не получилось. Лапки пришлось отрезать. Тэхён, кстати, всё ещё надеется, что вырастут новые. — Вот как?.. — не имея ни малейшего понятия, как реагировать на услышанное, мужчина несколько раз задумчиво кивает, стеклянным взглядом поглощая барную стойку. — Понимаешь теперь, о чём я? — бариста заглядывает в его лицо, упрямо пытаясь поймать чужой взгляд, и когда ему это удаётся, говорит на тон тише, — Когда говорил, что Тэхён — не для всех, понимаешь, что я имел в виду? Ты и я триста раз прошли бы мимо дурацкого паука, и даже если и заметили, признайся, нам было бы на него абсолютно плевать… Но Тэхён не такой. Он не равнодушен к чужой боли, не умеет проходить мимо. Подперев щеку рукой, Чонгук молчит, мысленно соглашаясь с парнем. Тэхён — даже не загадка, он — головоломка, разгадать которую кажется самой невозможной вещью на свете. У мужчины чужая доброта вызывает восхищение и чисто человеческую симпатию. И как ему только в голову могла прийти мысль, что Тэхён — злобный психбольной маньяк? Снаружи протяжно гудит автомобиль. — Проклятье! — шипит бармен и с ненавистью глядит на дверь. — В чем дело? — гендиректор неуклюже поворачивается на стуле, посмотрев на улицу сквозь витринные окна. Парень вздергивает брови. — Ты сказал, что уже знаком с Элис. — Так и есть. — кивает Чонгук. — Сейчас день. — на него смотрят как на кретина. — Она отдыхает днём. Сильный шум может её разбудить. — Этого я не знал. — сознаётся гендиректор. — Но прошлой ночью она действительно не спала, почти до самого рассвета. — Никогда не спит. — парень обречённо качает головой. — Только когда сильно устанет, да и то сон слишком чуткий. Всё из-за болей. Эта экспериментальная терапия не работает, тут точно нужна операция. — выдыхая, он смотрит в потолок. Зычный голос Тэхёна Чонгук узнаёт сразу, и почему-то этот голос рождает в нём искринку радости. — Чимин! — зовёт тот со стороны кухонных помещений, — Подсоби! Светловолосый бармен ныряет в тёмный дверной проём и возвращается обратно, нагруженный коробками, которые, скинув на пол, тут же расторопно принимается разбирать. Гендиректор, с интересом вытянув шею, видит, как пополняются запасы бумажных салфеток, стаканчиков на вынос и прочей необходимой в любой кофейне всячины. — Водитель слегка перепил вчера по случаю праздника, — сообщает Тэхён, появляясь в зале, — с похмелья случайно заехал не на тот адрес. Поэтому мы ждали поставку всё утро. Он мельком смотрит на Чонгука и принимается помогать коллеге рассортировывать принятый товар по шкафчикам и полкам. — Дай-ка угадаю, — с улыбкой говорит тот, что Чимин, — ты дал ему денег на такси. Из своего кармана. Гендиректор сам по себе очень наблюдательный, но резкую смену чужого настроения заметил бы и любой другой на его месте: после прихода Тэхёна лицо Чимина, буквально, просветлело. — И забрал у него ключи от фургона. — звучит ответ. — Садиться за руль в его состоянии слишком опасно. Чимин выпрямляется, хохотнув, и мужчина замечает в его завороженном взгляде, направленном на Тэхёна, настолько безоговорочную преданность, что ему становится неловко. Как будто он подсмотрел что-то слишком личное, не предназначенное для глаз посторонних. Закончив с коробками, Тэхён недолго возится у раковины, моет руки и привычно встаёт у машины, пока второй бариста уходит в кухню, кажется, взяв на себя роль повара, если судить по доносящимся оттуда звукам. Спустя минуту перед Чонгуком возникает чашка дымящегося восхитительным ароматом горячего шоколада. Гендиректор вскидывает глаза, натыкаясь на прямой внимательный взгляд. У него забавно трепещут крылья носа, вызывая чужую усмешку. Вдыхая запах напитка, Чонгук бегает взглядом по лицу напротив, не отдавая себе в этом отчёта, но собирая и откладывая в памяти детали: эта нагловатая усмешка пухлого рта с зубочисткой в уголке, лёгкая щетина на щеках и подбородке, непослушный вьюнок волос на лбу и чрезвычайно проницательные глаза. Всё это он просто должен зачем-то изучить сейчас, запомнить. Сохранить в памяти на всякий случай. Затянувшийся зрительный контакт прерывается вошедшим в кофейню посетителем. Женщина в короткой шубейке и облегающих кожаных брюках, цокая каблуками, идёт к стойке. — Кофе, — объявляет она, как показалось Чонгуку, довольно высокомерно, и встряхивает длинными прямыми волосами. Тэхён, скрипя зубами, выполняет заказ и рассчитывает клиентку, не произнеся при этом ни слова. После её ухода он облегченно, но не без раздражения выдыхает сквозь зубы. В глазах Чонгука вопрос, побудивший его поделиться. — Терпеть не могу это подобие хомо сапиенс. — произносит он, брезгливо корчась. — Но мне нельзя отказать ей в обслуживании. Иначе она снова на нас пожалуется, и продать кафе будет очень сложно. Брови гендиректора в изумлении взлетают вверх. Вопросов у него однозначно прибавилось. — Снова? Значит, так уже было? И… Что? Продать? — мужчина пребывает в замешательстве, сам не понимая, почему его так задевает то, что касаться, по идее, не должно вовсе. — Она подала на меня в суд за то, что я пытался украсть её собаку. — нехотя поясняет бармен. — Мне выписали штраф и запретили любую форму грубости в отношении этой женщины, предупредив, что будут расценивать это как прямое покушение на моральное здоровье. — Зачем вам красть чьего-то пса? — Чонгук отчаянно пытается докопаться до истины. Взгляд Тэхёна тяжелеет, и между бровей ложится вертикальная чёрточка. — Эта тварь его бьёт. — отвечает он после долгих колебаний. — Я обращался с этим вопросом в службы, но всем, естественно, плевать на какое-то животное, когда в мире столько проблем. Подумаешь, регулярные побои. Чонгук сочувственно цокает языком. И вскидывает голову. — Зачем хозяин кафе хочет его продать? — вспоминает очередной свой вопрос, что собирался задать. Бариста, сузив глаза, глядит с усмешкой. — Хозяину кафе, — слова приобретают оттенок иронии, — нужны деньги. Много денег. — А если новые владельцы его закроют? — беспокоится Чонгук. — Куда же вы пойдете работать? — Ты сказал, что твои отношения плохо закончились.- вместо ответа справляется Тэхён, утоляя уже свой интерес. — Что случилось? Гендиректор на мгновение хмурится, но скрывать что-то не видит смысла. Как и ждать от человека перед ним хотя бы базового чувства такта. — Всё просто. — говорит он. — Чувствам она предпочла более насущные потребности. — Она? — разочарованно выдыхает Тэхён и выглядит крайне растерянным, но лишь на долю секунды. Или это Чонгуку только почудилось. Потому что в следующий миг взгляд бармена пустеет, темнеет лицо, превращаясь в непроницаемую маску. — С тебя семь тысяч вон за горячий шоколад. — механическим голосом сообщает парень и кричит в сторону кухни, — Мин, подмени меня, я отойду! Мужчина не успевает ничего сообразить. Тэхён просто исчезает и уже больше не появляется. Гендиректор задаёт Чимину ряд вопросов, пытаясь снова разговорить, но тот их попросту игнорирует либо отвечает невпопад. Тщетно прождав ещё час, Чонгук понимает, что поблагодарить Тэхёна стоило пораньше и теперь это вряд ли удастся сделать сегодня. С помощью Чимина разобравшись с приложением, которое не использовал прежде ни разу в жизни, гендиректор вызывает для себя такси и едет домой, с сожалением отмечая про себя, что в «Дэйзи» ему больше не рады. Только вот почему?)*(
Собственная квартира вдруг видится такой просторной. Автоответчик дымится от количества набежавших на него сообщений, и хоть бы одно — поздравительное! Но нет, не в этой жизни, Чон Чонгук. Он стягивает с себя костюм, параллельно снимая с городского телефонного аппарата трубку, надавливает несколько кнопок, и поставив режим громкоговорителя, слушает протяжные гудки. Знакомый женский голос отвечает после четвёртого. Отлично, иначе пришлось бы нарушить нормы этикета и продолжать названивать. Чонгук коротко проговаривает всё, что хотел, и разъединившись, покидает комнату, направляясь в душ. После множества эмоциональных потрясений, сейчас это нужно ему как никогда. Неофициально назначенный себе выходной день Чонгук проводит, как ни странно, не за монитором с графиками, а на диване, удивляясь тому, насколько тот, оказывается, удобный, если на нём хотя бы изредка лежать, а не просто держать в доме как дорогой предмет интерьера. Проголодавшись, мужчина лезет на сайт ресторана, доставкой из которого почти регулярно кормится на протяжении вот уже нескольких лет, но в последний момент передумывает и делает заказ в каком-то не особо популярном кафе, потому что только там канапе в меню по виду похожи на те, что готовил Тэхён. Ленивые часы на диване не проходят зря. Чонгук о многом размышляет, вспоминает какие-то нюансы, что раньше мог невзначай пропустить или не придать должного значения. Будучи отменным бизнес-аналитиком, отточенные до идеала навыки он впервые пробует применить не в работе, а в жизни, и с глаз как будто бы сползает пелена, позволяя им увидеть всё, что было скрыто от них прежде. Чонгук натурально прозревает. И на следующий день входит в здание своей корпорации с решительным, но до страшного мрачным и грозным видом. Созвав всех членов совета директоров в срочном порядке, генеральный директор обводит всех в кабинете долгим нечитаемым взглядом, желая для начала просто посмотреть в глаза людям, которым создавал для комфортного труда все условия и которые бессовестно обворовывали дающую руку. Он, черт возьми, даже праздник с аниматорами организовал, не говоря уже о бесчисленных премиях, надбавках на дни рождения/годовщины/свадьбы, и прочее, и прочее. Недоуменно переглядываясь между собой, подчинённые присмиревают под тяжестью гневного взора начальства. — Звоните прямо сейчас своим секретарям и передайте, чтобы срочно предоставили мне все выписки с расходами на непредвиденные нужды компании, — распоряжается Чонгук холодным тоном, — все трансферы в благотворительные фонды и некоммерческие организации. Каждый чек, каждая смета, всë, что есть, за всё время, — пусть немедленно несут сюда. Я проверю каждую циферку до единой, и пока я не закончу, из этого кабинета не выйдет никто из нас. Чонгук видит, как на фоне совершенно спокойных и уверенных лиц выявляются искажённые страхом и злостью. Нечистые на совесть быстро показывают себя сами. — Господин Чон, при мне нет телефона, — привстав, елейно поёт как раз один из таких, — я не могу связаться с помощником. Позвольте мне сходить в мой кабинет и… — Не утруждайте себя, директор Йен, — качает головой гендиректор, — я сам ему позвоню. — лишая возможности сбежать и исправить отчёты «на коленке». — Это возмутительно! — пыхтит другой директор, красный и толстый, точно освежеванный арбуз. — Мы в чём-то провинились, господин Чон?! Почему нас держат здесь, как подозреваемых? — А вас есть, в чём подозревать, директор Сон? — Чонгук пронзительно смотрит в чужие глаза, где плещется тщательно скрываемая тревога. Совет директоров затихает и принимается покорно ожидать своей участи.)*(
— Вы же не станете увольнять их всех? Всё-таки семь человек из двадцати — это немало. — Мëнсу, перенервничав, большими глотками пьёт воду в кухне офиса. Прислонившись плечом к стене, Чонгук стоит рядом, закончив карать неверных. — Конечно же нет, — отвечает он, — не всех сразу. Но как только подыщешь достойные кадры, гони этих мародёров в шею! — Все воруют. — хрипит Мëнсу и прочищает горло. — Кто больше, кто меньше. — Знаю. — Чонгук поджимает губы. — Но не все делают это так же нагло, как наши «гении». Я что, совсем на идиота похож? — Бываете временами. — пожав плечами, невозмутимо заявляет помощница. Чонгук тихо усмехается. Мёнсу — отличный сотрудник, но главное, за что он всегда её так сильно ценил, это, пожалуй, честность. — А ты, Мëнсу, тоже воруешь? — вдруг решается спросить он просто потому, что хочет понаблюдать её донельзя округлившиеся маленькие глазки. Забавное зрелище. До девушки почти сразу доходит, что над ней подшутили, но она всё равно успела возмутиться. Ещё бы, ведь Менсу пять лет несла корпорации верную службу, а тут её посмели заподозрить во всякой мерзости. Осуждающий и строгий взгляд помощницы заставляет Чонгука по-доброму рассмеяться. — Я бы на вашем месте так не веселилась. — хмурится Мëнсу. — Предприятие, на которое вы положили глаз, безнадёжно. В связи с отсутствием популярности и не самым удачным расположением, проходимость там крайне низкая, ожидаемые дивиденды и за год не покроют предстоящие расходы. Капитальный ремонт неизбежен. И это я ещё не беру в расчёт отдельные детали и всякие там излишества. Бизнес погорит на раз-два. Разве что случится чудо и мы сможем привлечь внимание к этому заведению. Только зачем оно вам и стоит ли так напрягаться, если можно вложить средства в гораздо более выгодные предложения? — Я учту твои советы, — киает Чонгук. — Ты узнала то, о чем я просил накануне? — Кофейня в том доме, как и весь он, раньше принадлежали неким Смиттам… — начинает докладывать Мëнсу, но её перебивают. — Смитты? — удивляется гендиректор, — Американцы? — Европейцы. Не суть. Семейное дело приносило им немалую прибыль, пока на соседней улице не открылись их конкуренты. А потом ещё одни. Ну, схему вы поняли. Кафе разорилось, и не закрывали его только потому, что оно было слишком дорогим воспоминанием владельцев о былых днях. — Мёнсу морщится. — Тьфу, ерунда какая. — и продолжила, — А потом глава семьи скоропостижно скончался и одновременно с этим тяжело заболел маленький ребёнок. — Мëнсу ëжится, — Череда несчастий какая-то. Брр! Ну, так вот. Все сбережения хозяйки ушли на дорогое, но бесполезное лечение, вести дела дальше она не смогла, дом пришлось продавать. Это было три года назад… Но вдруг появился рыцарь на белом коне (я уж не знаю, святой он или сумасшедший), который выкупил часть здания с кафе и с тех пор работает там, а все деньги тратит на лечение чужого ребёнка. Кстати, говорят, собственную квартиру он продал, чтобы как раз приобрести кафе, но эта информация не проверена. «Проверена и подтверждена», — думает Чонгук, вспоминая, что ночевать Тэхён ходил в комнату с лиловой дверью. — Что за болезнь у девочки? Почему лечение обходится так дорого, но не даёт результатов? — спрашивает он. — Девочка? — удивляется Мёнсу, — Да, кажется там говорилось о девочке… В любом случае, у неё какая-то очень редкая разновидность заболевания крови, и все процедуры дают лишь временное облегчение, но не исцеляют полностью. Единственное место, где делают операции таким пациентам, — частная клиника в Швейцарии, предлагающая стопроцентную гарантию на выздоровление при прохождении у них полного курса реабилитации. Который, естественно, в стоимость операции не входит и оплачивается отдельно. Стоит ли говорить, что один день в палате реабилитации стоит пару моих зарплат за месяц? Уставившись в пол, Чонгук долго раздумывает над услышанным, после чего медленно произносит: — Знаешь, ты права, Мëнсу… Кафе это обречено. Оно мне ни к чему. 30 декабря 2022 года Тэхён откапывает из гардероба самые приличные вещи, что имеет, и смотрится всё вместе в общем-то нормально, но он всё равно чувствует себя не лучше размазанного по асфальту плевка, ужасно волнуясь перед встречей с потенциальным покупателем. Каждый раз одно и то же: надменные лица, взгляды свысока, ленивые торги, сбивающие цену до смехотворно низкой, и лишённое всякого намёка на искренность: «Мы перезвоним». И чёрт с ним, с высокомерием, Тэхён всё готов стерпеть, лишь бы продать, наконец, кафе, потому что Элис с каждым днём становится всё хуже. — Они скоро будут. — в комнату входит Чимин и успокаивающе кладёт руку на плечо друга. — Уже почти час. — Тэхён нервно улыбается ему в зеркале. — Всё будет хорошо, мы его продадим, вот увидишь. — ладонь на плече слегка сжимается. — Мин, я так боюсь, — шепчет Тэхён, — никогда ничего не боялся, а сейчас… — Бояться — это нормально. Сомневаться нормально. Главное, не отступай. Если сорвётся, продадим мою однушку. Денег с неё много не выручить, но… — Ты останешься без дома, — горько усмехается Тэхён. — Как и ты. Буду жить здесь. С тобой и Элис, и госпожой Смитт. То-то будет веселье! — Хватит с тебя того, что работаешь на меня бесплатно. — Это ерунда, Тэхён. Такие пустяки. Я тебе должен за тот случай три года назад… К тому же, что может быть ценнее человеческой жизни?! Подумаешь, однушка! Тэхён крепко обнимает парня и резко выдохнув, отстраняется. — Я готов, — уверенно говорит он, на деле никакой уверенности не чувствуя. Точно у подростка, у него дрожат колени и ладони влажные от пота. Покинув комнату, он спускается вниз, где с минуты на минуту встретится с теми, от чьих решений зависит жизнь одной славной маленькой девочки, и замирает на последних ступенях. — Добрый день, Тэхён, — Чонгук в своём самом строгом наряде кивает головой в лёгком поклоне и указывает на серьёзного мужчину рядом с собой, — это мой адвокат, господин Мин. В защитном жесте Тэхён складывает руки на груди и пиля глазами Чонгука, даже не соизволив глянуть в сторону адвоката, хмуро выдаёт: — Чего тебе? Чай? Кофе? Съездить по лицу? Брови адвоката Мина ползут вверх. Чонгук недоуменно улыбается. — Тэхён, мы приехали заключать договор… — медленно произносит он. — Мы покупаем ваше кафе. В глазах хозяина заведения вспыхивает понимание, и вместе с ними весь ужас сложившейся ситуации. — В-вы Мин, с которым я говорил по телефону? — с дрожащим голосом, он наконец обращает на адвоката внимание. Чонгук хмурится. Таким Тэхёна он ещё не видел. Слабым, несобранным, с каким-то нездоровым блеском в глазах. Поэтому он считает своим долгом спросить: — Тэхён, с вами всё в порядке? Мы можем отложить встречу, если вы себя не очень хорошо чувствуете? — Нет! — почти кричит тот в отчаянии, вскинув руку. — Нет, не в порядке или нет, не откладывать? — уточняет суровый адвокат, с подозрением косясь на странного парня. — Не нужно ничего откладывать. — переводя дух, просит Тэхён, — Пожалуйста. — Господин Мин, прошу прощения, на минуту, — Чонгук многозначительно смотрит на адвоката, и тот кивает. Чонгук позволяет себе схватить Тэхёна за руку и увести за собой вверх по ступеням в уже знакомый коридор с цветными дверями. Остановившись друг напротив друга, оба молчат, но не долго. Чонгук начинает первым. — Ну и где вся твоя дерзость, м? — говорит он мягким спокойным тоном, добровольно опуская формальности, и пытается поймать чужой потерянный взгляд. — Где тот уверенный парень, который за словом в карман не лезет? Тэхён молчит, и гендиректор зовёт его по имени, замечая, как тот при этом слегка вздрагивает. — Я забронировал билеты в Швейцарию. — тихо продолжает Чонгук. Тэхён поднимает на него изумленный взор, не веря своим ушам.— Мы её спасём, слышишь? Поднимем на ноги. Ничего не потеряно. — парень хочет что-то возразить или спросить, но ему осторожно закрывают ладонью рот, пуская по коже стада мурашек. — Не перебивай, пожалуйста, — просит Чонгук, — итак, чтобы ты не чувствовал себя мне обязанным за помощь, я куплю это здание целиком, и ужасное кафе-недобар, и верхний этаж, и всё будет честно. Каждый получит свою выгоду. Просто бизнес. Тэхён забывает как дышать, опасливо поглядывая на чужую ладонь на своих губах. А Чонгук всё не планирует затыкаться. — Знаю, немного не в тему сейчас, но я никогда не был с мужчинами, — совершенно неожиданно заявляет Чонгук, — даже не думал о них… До тебя. У меня такое впервые, мне понравился сам человек, то есть, не просто оболочка, а то, что скрыто внутри… Как начинка в пельменях, понимаешь?.. — Чонгук фыркает, Тэхён — вместе с ним, — Корейский Иисус, что я несу?! Я пока ничего совершенно не обещаю, потому что хочу брать пример с тебя и не оставлять данные обещания невыполненными… Но… Давай попробуем? Для начала пары свиданий будет достаточно, думаю? А там посмотрим, что из этого выйдет. Что скажешь? Дадим нам шанс? Тэхён в шоке, как и Чимин, притаившийся за дверью и ставший невольным свидетелем чужого объяснения в чувствах. Друг, кажется, крепко запал на этого мужчину, раз так сильно расстроился тогда; он ведь считал, что у него совсем никаких шансов. Того, что Чонгук явится за ним сам, не ожидал никто. Возможно, даже сам Чонгук. Чонгук глядит с надеждой, и всё, что у Тэхёна получается — это только кивнуть. Чонгук некоторое время смотрит на него пристально и серьёзно, а затем улыбается и подхватив на руки, действительно подхватив на руки, кружит в воздухе, как это делают с девушками. Но Чонгук по-иному не умеет, ведь он всегда раньше ухаживал только за девушками, а Тэхён, вроде, совсем не против. Чимину остаётся лишь порадоваться и держать за друга кулачки: когда-то он лишил его счастья с любимым человеком.)*(
— Как ты понял? — севшим голосом под вечер интересуется Тэхён, всё ещё не до конца пришедший в себя после потрясших его новостей. — Просто я хорош в логике, — скромно хвалится мастер анализа Чонгук, — хотя и не сразу понял, что это твоё «не хочу быть твоим другом» значит «не хочу быть просто другом». — Мы провели полдня как условная пара. Как ощущения? — осведомляется Тэхён. — Не тянет поблевать или сбежать отсюда поскорее? Гендиректор смеётся. — Вообще-то, теперь это кафе моё. Забыл? — он ласково щёлкает пальцем кончик чужого носа и глядя в глаза, негромко произносит, — И с чего бы мне от тебя бежать? Я не боюсь… Ладно, я больше не боюсь тебя. Я тобой восхищаюсь. Это правда. После рождественской ночи я всё думал о тебе, не переставая. Прокручивал в голове твои слова и действия, стараясь добраться до сути, всё вопрошал: почему? Почему? Почему?.. Пока не нашёл, наконец, ответ. Ты удивительный юноша, Тэхён. Добрый и такой сильный. Мне до дрожи в пальцах хочется прочесть тебя как самую интересную на свете книгу… В которой, впрочем, страниц недостаёт, и её тайны никогда не будут раскрыты до конца, но даже зная это наперёд, я хочу стать к тебе хоть чуточку ближе. Тэхён неловко поëживается. Отвык от нежностей и тепла, отвык доверять. Забыл, как это — не быть одиноким. Но он, конечно же, даст себе шанс всё вспомнить. Нет, начать с нуля. Им обоим даст шанс, постарается стать для Чонгука тем, кого ему так не хватает в жизни: другом, хранителем всех его тайн и безопасным уютным местом, куда всегда хочется возвращаться. — Я решил, что закрою это место. — говорит Чонгук. Вмиг поникшего Тэхёна такое сообщение мало радует, но Чонгук теперь полноправный владелец, делает, что хочет. — Здесь нужно будет всё переделать. Я думал о семейном кафе с детскими квест-комнатами на втором этаже. И название, хм… Скажем, «В гостях у Алисы». Как тебе? — Звучит неплохо. — Тэхён так сильно радовался в течение дня, что по-просту выдохся и сейчас только устало кивает. — Нужны будут аниматоры. — И официанты, и повара, и прочий персонал, — соглашается Чонгук, — как думаешь, твои приятели у реки захотят поработать на меня за неплохую плату? Естественно, при условии, что они предварительно пройдут обследование и сдадут все необходимые анализы. Чонгук рассказывает что-то ещё ровным мягким голосом, и Тэхён, слушая вполуха, следит глазами за монотонным мельтешением снежинок за витринами, пока не засыпает, не нарочно уложив голову на крепкое и надёжное мужское плечо. Гендиректор едва заметно улыбается своим мыслям, попивая чай. Наверное, этого ему всегда хотелось в отношениях: не Парижей и самолётов-аэропортов, а покоя и гармонии с тем, с кем приятно их разделить. Хотя если всё сложится, и пусть Чонгук пока плохо себе это представляет, он непременно свозит Тэхёна в самый романтичный город на Земле. Если тот, конечно, будет не против. 25 декабря 2023 года Тэхён с растрёпанными волосами выбегает из кухни, громко шлепая босыми пятками по полу. Помимо нижнего белья на нём одна лишь футболка небесного цвета с принтом в виде дурацкого глазастого пельменя в белом круге, никак не вписывающаяся в эту модно обставленную красивую квартиру. Оговорка, когда-то модно обставленную и красивую, а в этот самый момент — находящуюся в наиплачевнейшем состоянии. С диванов, на которых так удобно лежать в обнимку и не только, свисают рваные полосы ткани, обнажая белеющее нутро. Подушки валяются буквально повсеместно — от люстры в гостиной — и до холодной эмалированной ванны. Полы подозрительно блестят от луж, и если вода — самое безобидное, из чего часть этих луж может состоять, то от некоторых из них реально несёт вином. Опороченная ëлка с битыми игрушками грустно лежит на боку, запутавшись в кучерявых мятых лентах. Под столом — безобразный комок из нарядной некогда скатерти, похоронивший в себе останки изысканной посуды и салатов с закусками. Сильное зрелище. Не для слабаков. — Сюда иди, ты! Чудище! — требовательно орёт Тэхён, бешеной фурией гоняясь за четвероногим демоном, устроившим весь этот бедлам. Довольный пёс, вертя хвостом, ловко увиливает от рук преследователя, изо всех сил стиснув в маленькой пасти огромную, в сравнении с ним самим, тушку гуся. Знает, что даже если и поймают, ничегошеньки не сделают. Даже обругать толком не смогут, и уж тем более не побьют. Ëнтана давно не бьют, с тех самых пор, как Чонгук подарил его Тэхёну на прошлый Новый год, выкупив у предыдущей хозяйки. Дверь открывается, и вошедший в квартиру Чонгук застывает в холле с забавным выражением лица, глядя на так же застывшего Тэхёна. — Тэ? — нервно усмехается он. — Это чт-то? — Это с-сюрприз, — дерганым движением Тэхён быстро поправляет волосы, на деле ероша их ещё больше, и вытянув руки перед собой, нелепо похлопывает ладонями друг о друга. Ему приходится до боли закусить губу, чтобы не разрыдаться от обиды. Столько лет не плакал, надо же. А вот сейчас захотел. — В остальных комнатах тоже… «Сюрприз»? — мужчина обводит пространство глазами. Тэхён кивает, отворачиваясь. Глаза слезятся жутко. — Ëнташа, — отлепив ошалелый взгляд от уничтоженной гостиной, присев на корточки, Чонгук заглядывает под стол, откуда доносится утробное, смешное, на самом деле, из-за габаритов его хозяина, рычание, — мальчик, что случилось? Ох, да ты, я вижу, охотник! Целого гуся завалил… Тэхён против воли фыркает. Чонгук медленно встаёт и осторожно подходит к нему. — Я тут хотел всё приготовить, — всхлипнув, говорит парень, — а он… Чонгук качает головой и принимает расстроенного Тэхёна в объятия. — Он всего лишь ребёнок. — Ага, ребёнок! — вдруг закипает несогласный Тэхён, вскидывая взгляд. Ну правда, с него хватит, он же так старался. — Почему ты подарил его мне, а не Мëнсу, например, а?! Не Чимину? Это исчадие ада, как его вообще можно терпеть?! — За ту сумму, что я отдал за него, можно и потерпеть, — хмыкает Чонгук, хитро прищурившись. Тэхёна эта фраза распаляет лишь сильнее. — Причём здесь деньги, Чонгук?! Нет, ну причём деньги? С ним днём и ночью нет покоя, ты просто посмотри вокруг, во что он превратил наш дом! Наш дом. Чонгук на миг прикрывает глаза, наслаждаясь послевкусием прозвучавшей фразы. — … А ты стоишь и смотришь! Смотришь стоишь! — парень перед ним всё орёт и орёт, но Чонгук просто молчит и любуется. Чонгука всё ещё не привлекают мужчины, но очень привлекает Тэхён. Чонгук любит, как смешно Тэхён сердится и как притворяется, что ненавидит их пса, мечтая сдать его в приют, любит, как Тэхён готовит, как красиво накрывает на стол, колдуя усердно над каждой мелочью, любит, как Тэхён поёт в душе, раздирая горло до хрипоты, любит, как сонный, Тэхён бормочет: «Доброе утро» и забирается глубже в одеяла, глубже в сердце. Чонгук любит… И порывисто шагая вперёд, сходу вплетает пальцы в копну торчащих волос, сжимая в кулак и плотно накрывая бранящиеся губы своими. Тэхён возмущённо мычит, ударяет в грудь, и в противовес этому притягивает ещё ближе к себе, жадно впиваясь цепкими пальцами в плечи. Поцелуй глубокий и до невозможного мокрый, то медленный, то быстрый, со сбитым заполошным дыханием и таким же громким нескромным причмокиванием. Давно стёрты все барьеры, преодолены ненужные робость и смущение, все карты раскрыты друг другу и лежат под ногами рубашками вниз. Но Тэхён всё равно полон тайн, он как неисчерпаемый колодец, и это сводит Чонгука с ума, пока собственная рубашка тоже падает под ноги его личного кода да Винчи. Чонгук отрывается от раскрасневшегося рта и разводит его бёдра, что в спешке выходит грубее, чем планировалось, и как умалишенный трётся своим пахом о чужой. Познавать удовольствие с кем-то собственного пола было поначалу психологически непросто, но ещё тяжелее оказалось от этого кого-то оторваться, заставить себя притормозить, чтобы ненароком не причинить боль. Но Тэхёна трясёт от желания, как каждый их раз, и ему не до нежностей. Он долго не может справиться с замком на чужой ширинке из-за дрожи в пальцах, психует, рывком тянет штаны с Чонгука вниз и издаёт гортанный звук, что-то общее между рёвом и стоном. Его терпение на пределе, и он весь горит и плавится в обводящих каждый контур его тела руках. Тэхён — не хрупкая девица, в его теле нет ни капли женственности, присущей некоторым парням, оно крепко и по-мужски красиво. Но так отзывчиво выгибается под ладонями Чонгука, умоляя о прикосновениях снова и снова, что лишает последнего рассудка, порождая внутри какие-то древние инстинкты, что-то запредельно дикое и неконтролируемое. Каждый жест Чонгука, каждое мимолётное касание насквозь пропитано ревнивым «моё»; Тэхёну кажется, что кожа дымится везде, где он трогал. Остатки разумных мыслей призывают расслабить тело, и он повинуется им, разрешая взять себя целиком и полностью. Снова. И снова. Чонгук смотрит на него, опрокинутого на драный диван в неудобной позе, прекрасного, и мотает головой, но видение не исчезает. Чонгук двигается в сумасшедшем ритме, выбивая рваные хриплые выдохи из пылающей груди, ему мало, он хочет взять себе всё, а Тэхён больно кусает в шею, хаотично щипая и царапая спину и плечи. Ему тоже мало. Не сдерживаясь, он кричит, и ему так сильно нравится, как его голос звучит в пространстве, и как саднит после этого горло — тоже. Чонгук языком лезет в рот так пошло и бессовестно, что кружит голову и вызывает у Тэхёна трепетный восторг. Может быть, они двое и похожи со стороны на диких животных, но это только со стороны. Внутри бушуют бури из чувств, взрываются фейерверки нежности друг к другу. Нет, они не трахаются, они занимаются друг с другом любовью, просто такая у них любовь, яркая и необычная, многогранная, как и они сами. Чонгуку хорошо, он говорит об этом длинным сбивчивым шёпотом, больше напоминающим заклинания на неизвестном языке, и Тэхён, само собой, не может разобрать ни слова, но кивает с готовностью, потому что чувствует в этот момент то же самое. Его кроет страстью и обожанием к Чонгуку, и он, наконец, отпускает себя, разрываясь на миллиард блистающих частиц, на задворках сознания понимая, что его крепко держат за руки, переплетая вместе пальцы. — Три вещи, которые ты во мне любишь. — загадывает Тэхён. Это его любимое занятие — немного поболтать после бурного всплеска чувств. — Твоя… доброта, — Чонгук загибает палец и задумчиво глядит на другой, — твоя сила и твоя… природная шизанутость. — Как ты сказал? — Тэхён нащупывает уголок подушки и подтянув к себе, хорошенько прикладывает Чонгука по голове. — Вот-вот, именно она. — широкого улыбается Чонгук. — Теперь мне кажется, что именно ею ты меня и зацепил. Сразу бросился и в глаза, в душу, с этим своим помойным ведром, — Чонгук хохочет, — моя злая ромашка. — Что?! — совершенно не догоняет Тэхён, поднимаясь и принимая сидячее положение. Чонгук упрямо утягивает его назад к себе, роняя на грудь. Сразу лезет играться пальцами в волосы: Тэхёна это всегда обезоруживает. — Ничего. — досмеивается мужчина. — Ужин в ресторане? — Ужин в ресторане. — вздыхает Тэхён, вспомнив про тотальный провал с сюрпризом. — Сегодня, кстати, видел твою бывшую. — Да? — Почему-то Чонгук совсем не удивлён. Переваривая информацию, он испытывает ровно ничто. — И как ты понял, что это была она? — О, это было интересно. — Тэхён ухмыляется. — В полдень к нам заглянула девушка и устроила истерику по поводу того, что нет свободных столиков. Кричала что-то вроде: «Я лично знаю хозяина этой богадельни и пущу вас по миру, под мостом у меня ночевать будете и мусор жрать!». Само собой, бывшим бездомным стало смешно. И мне, соответственно, тоже. А вот ей не очень. Она потребовала вызвать администрацию, то бишь, меня, и проорала мне в лицо, что является без пяти минут твоей женой, после чего попросила номер твоего телефона. Я честно ответил, что номера наизусть не помню, но подсказал, что ей следует поискать тебя там, где я как раз тебя в последний раз видел, то бишь, в нашей постели… Чонгук давя смех и накручивая на пальцы мягкие пряди, смотрит вниз на Тэхёна. — Что она ответила? — любопытствует он. — Она порекомендовала мне пойти на… Туда, куда я и сам частенько похаживаю. И сказала ещё о тебе: «Я всегда подозревала, что он импотент!». Ты как думаешь, какое слово она спутала со словом "импотент"? Повисает недолгая пауза, а после они дружно и громко смеются. — Что ты мне подаришь на новый год? — спрашивает Тэхён. — Не знаю… А ты мне? — Свой подарок ты уже видел. Его испоганил несносный пëс. — Придумал. Я подарю тебе подружку для несносного пса. — Даже не заикайся об этом, серьёзно. — Ты слишком ненавидишь нашего питомца, Тэ. Безнога ты боготворил. — Не тревожь светлую память бедного создания. Он прожил великую жизнь, умер на пике славы и сейчас в лучшем мире. — Ладно. Понял. Я подарю тебе поездку в Швейцарию на будущие выходные. Ты же хочешь в гости к Алисе, посмотреть, как они там устроились? — Боже… Хочу, конечно. — Замечательно. — Ох, чуть не забыл. Час назад звонил Чимин. У него к тебе очень важная просьба. Дело жизни и смерти. — Что-то случилось? — Да. Цитирую: «Передай Чонгуку, что если его грёбаный тупомордый адвокат опять заявится в мой кабинет со своими говнодокументами во время перерыва и без стука, он останется без своей тупой морды, а Чонгук — без адвоката». — Высокие отношения. — важно комментирует Чонгук, оттопырив нижнюю губу. — У них всё только идёт к началу. — кивает Тэхён и со злорадством улыбается. — К началу конца. — Будем надеяться, что счастливого. Как у нас с тобой.