***
Не удивительно, что сравнение ощущений во сне с необычным пламенем были схожи: ночью девушку накрыла лихорадка, а температура тела поднялась выше положенной. Ещё на рассвете единственный родитель девушки ушёл на работу, поэтому проснувшись с ознобом Марие не оставалось ничего кроме как беспомощно кутаться в одеяле и вытирать влажный нос рукавом. Но не может же девушка вечно валяться в кровати, верно? Превозмогая себя, она сделала несколько шагов в сторону коридора и взглянула на настенные часы — такие же старые, как и всё остальное в этой квартире. Стрелки едва ли отошли от семи часов утра, а это значит, что у неё ещё есть время на сборы. Со вздохом девушка побрела на кухню, где окинула пустым взглядом полки и шкафчики, забитые какими-то банками, коробками и мешочками. Лекарственные травы не раз выручали советских людей во время простуды, поэтому стеклянные банки с перетертой дикой мятой стали первым, к чему потянулись руки больной. Вода, чайник, огонь — все действия получались какими-то заторможенными, вялыми, взгляд будто погружался в туман, а после снова возвращался в прежнее состояние. Мария отшатнулась от плиты, хватаясь рукой за голову. Сквозь пелену болезни она смогла услышать несвойственно громкий хлопок деревянной двери, ведущей в подъезд. Вероятно, за ночь дверь заледенела под властью морозов, поэтому маленькой девочке Любе с трудом удалось выйти на улицу. Второклассница с гордо поднятой головой обернула вокруг шеи широкий шарф и крепче ухватилась за портфель, ступая на ледяную тропу. Малышке едва ли удавалось пройти несколько шагов, чтобы нога не соскользнула, но всё равно передвигалась она равномерно и достаточно быстро. — Любочка! — Маша, кое-как открыв деревянные окна, высунулась из окна второго этажа, чтобы позвать девочку. Та, к счастью, смогла услышать её, и повернулась, едва не шлёпнувшись на лёд. — Любочка, миленькая, можешь попросить Марата зайти ко мне, если встретишь его в школе? — Я не хочу! — топнула ногой девочка. — Марат глупый! Он меня обзывал, а ещё. А ещё он мой мяч забрал! Глядя на то, как Люба всеми силами противилась просьбе девушки, она понемногу начала терять надежду, но всё-таки смогла вспомнить о том козыре, что был припрятан у неё как раз на случай шантажа маленьких детей. — Слушай, а у меня тут такая красивая кукла есть, — продолжала говорить Мария, вкладывая в голос последние силы. — Мне тётя из Монголии её привозила. У неё такие аккуратные косички, прямо как у тебя! Давай я тебе разрешу поиграть с ней, а ты приведешь ко мне Марата, договорились? Аргумент сработал ровно так, как и должен был: сияющее детское выражение лица расплылось в предвкушающей улыбке, девочка быстро закивала головой и не попрощавшись убежала в школу. Страшно представить, что подумает Марат, видя, с каким энтузиазмом девочка побежит к нему упрашивать о визите. Закрыв деревянные рамы, девушка наконец осознала, какую ошибку совершила. От громких разговоров и холодного воздуха её горло начало хрипеть: — Буду надеяться, что чай поможет, — слабым голосом отметила она и что есть мочи разразилась кашлем. По крайней мере, теперь она точно знает, что сегодня останется дома.***
День медленно тянулся, температура на ртутном градуснике то повышалась до непозволительных 38,3 градусов, то снова падала до нормальных 36,7. Слабость в теле только усиливалась, не позволяя девушке даже держать в руках старый сборник рассказов, который она любила перечитывать на досуге. Дневной сон тоже не дал ей особых результатов: после него она вновь чувствовала себя помятой и измученной, будто не спала как минимум четверо суток. Не испытывая совершенно никакой симпатии к такому времяпрепровождению, она попыталась включить радио, стоящее на комоде в коридоре, но не успела она коснуться небольшого рычажка включения, как в дверь раздался аккуратный стук, не похожий ни на стук соседки, ни на стук папы, забывшего ключи дома и попросту захлопнувшего дверь, ни даже на стук Марата, который зачастую просто кидал камушки в окно. Она неплохо разбиралась в людях и их повадках, и сейчас она могла с уверенностью сказать, что появившегося за дверью незнакомца она не ждёт. На полусогнутых ногах Маша приблизилась к входной двери и прильнула к ней. В глазок было не разглядеть лица, что само по себе настораживало, но назойливый стук всё не утихал — незнакомец настолько нагло требовал встречи, что даже сам попытался дёрнуть ручку двери, но та, логично, не поддалась. Неловко помявшись и собрав в кулак всю свою непоколебимость девушка спросила: — Кто там? Но к несчастью болезненный голос вышел тихим и дрожащим то ли от хвори, то ли от испуга перед внезапным появлением гостя. Ответ слегка запозднился, но прозвучал резко и чётко: — Начальник коммунистического союза молодежи областного подчинения, нам следует обсудить Ваши безпочвенные пропуски занятий в институте, а в противном случае будем вынуждены Вас отчислить, товарищ Смирнова. Обращение полностью выбило Машу из колеи. Да, это именно она, Мария Смирнова, едва ли не первая приходила на занятия, всегда на отлично выполняла поручения преподавателей, да и вообще это был один из немногих дней, когда она позволила себе наглость пропустить учёбу. Здесь творится какая-то неразбериха, но одно она знала точно — это клевета чистой воды. Поддавшись желанию отстоять свою честь и достоинство она провернула дверной замок и открыла дверь, параллельно начиная свой монолог. — Прошу прощения, но, вероятно, Вы меня с кем-то перепутали, — дверь раскрылась, но девушка была так увлечена оправданиями, что даже не сразу догадалась оглядеть гостя. — Я — прилежный студент местного медицинского института, активный участник комсомола и просто ответственный житель Советского союза. Я бы ни за что не стала-.. Взгляд, до этого потупленный в пол, наткнулся на одну очень интересную деталь образа незваного гостя: грязные армейские ботинки 45-го размера, заправленные в них утеплённые брюки, являющиеся частью военной формы. Мария вела взгляд снизу вверх, пока наконец не подняла его достаточно, чтобы уткнуться в лицо Владимира, стоявшего непозволительно близко к входной двери. От увиденного, но ещё не осознанного появления Вовы, у неё перехватило дыхание, и губы раскрылись от удивления, наблюдая за широкой улыбкой под густыми и русыми усами. — Ну здравствуй, прилежная студентка, — голос, до этого казавшийся таким чужим и холодным, в один момент вновь стал самым родным и приятным. — Я скучал по тебе. Кровь отхлынула от её лица, когда раскрытые губы перехватили коротким, но совершенно незнакомым ей раньше приветственным чмоком. Мгновенное, но звонкое касание губ заставило в испуге отшатнуться, но мужчина будто привык к такой реакции и совершенно не придавал этому значения. Он стоял, наслаждаясь совершенно потерянным выражением лица Маши, не мешая ей осмысливать произошедшее, вместо этого он лишь ехидно ухмыльнулся и склонился ближе. — Какого. Чёрта?! — голос девушки перерос из тихого шёпота в истеричный вопль. В одно мгновение её лицо приобрело малиновый цвет, а сама она практически влепила Вове резкую пощёчину, но в последний момент передумала и упала в объятия, встречая на пути холодное и промокшее пальто. — Пожалуйста, не говори мне, что я сплю, не говори! Владимир почувствовал, как звонкий голос девушки разрезали всхлипы, она хваталась руками за куртку, не желая выпускать друга из объятий во что бы то ни стало. Алое лицо стало ещё более тёмным от слёз, катившихся по щекам. Вова медлил, не хотел отмороженными на улице руками касаться девушку, как бы сильно он не хотел притянуть её ближе. — Так, а ну, кыш, — шуточно попытался отогнать он Марию, махнув руками. — Ну чтож ты делаешь, помнёшь ведь подарок! Сделав шаг назад девушка постаралась сконцентрироваться на уже полном образе товарища: за широкой зимней курткой он скрывал не только огромный походный рюкзак, а и что-то тонкое, похожее на зелёную веточку. Наконец протянув подарок вперёд, Маша смогла увидеть большую, алую розу, нещадно потрёпанную морозом и ветром. Только однажды она видела, как отец дарил её матери розу, и этот подарок казался ей чем-то таким далёким, интимным и непостижимым, что от одного осознания его присутствия начинала кружится голова. А ещё розы, особенно зимой, стоили непомерно дорого и являлись дефицитным товаром. Представить было трудно, сколько мужчина отдал за неё в такую-то погоду. — Хочу заметить, что твоё лицо сейчас как раз цвета этой розы, — улыбаясь проговорил Владимир. — И слёзы точь-в-точь как тот снег. Ну как, налюбовалась? Теперь пошли к пацанам, они ждут на нашем месте. Мужчина уже было взял девушку под локоть, желая увести за собой на улицу прямо в домашней одежде, но вытерев слёзы девушка всё-таки заговорила тем же болезненным и сиплым голоском. — Вова, погоди, я не смогу сейчас пойти. — после сказанного попытки увести её мгновенно прекратились. — Я заболела, да и одежда не позволяет. — Ох, да чтож ты будешь делать с этой красавицей, — снова прильнув губами, но теперь уже ко лбу Марии, он попытался определить температуру, но после прогулки по морозу это было невозможно. Быстро ретировавшись, он повернул девушку спиной к себе и подтолкнул ко входу в её квартиру очень трепетно, чтобы она не задела дверной проем плечом. — Раз уж такое дело, то идём, буду тебя лечить. — Что? Не успев осознать ситуацию, она уже стояла в собственном коридоре, сжимая в руке розу, на которой были предусмотрительно обломаны шипы на нижней части стебля, а за ней уже разувался мужчина, скинувший со спины большой рюкзак. После обуви он принялся за куртку и шапку, притрушенную снегом. Полосатая тельняшка на нём смотрелась необычно, ярко, выделялась на фоне однотонных брюк и свитера. — Как уйду — проветри коридор, от моих сапог тут будет ущерб не меньше, чем от химической атаки, — ухмыляясь заметил он. Разогнувшись, он понял, что всё это время девушка продолжала стоять перед ним, пустым взглядом уставившись на него. Потерев подбородок, он продолжил говорить привычным низким тоном. — Да, я должен был раньше заметить, что ты ведешь себя необычно. Давно заболела? Вновь проведя девушку по коридору он заботливо достал из-под стола табуретку и предложил Маше присесть. Сжимая стебель цветка она села, всё также наблюдая за ним, будто за чем-то не совсем реальным. Некоторое время спустя девушка всё-таки выдавила из себя ответ, но очень-очень тихий. — Сегодня утром поднялась температура, а потом я открыла окно и меня продуло. — Совсем не бережешь себя, или меня сидела на окне ждала? — он быстро осмотрел кухню, заглянул в старый холодильник и на верхнюю полку шкафчика. — Если ждала, то, видимо, не зря. Сейчас буду лечить тебя наанами, нас ими в Афганистане кормили. Поди, ничего не ела со вчерашнего дня, я прав? — Но ведь пацаны же ждут, — внезапно для себя вспомнила девушка, пока смотрела за тем, как Володя извлекает из шкафов муку, специи и мерный стакан. Внезапно она поняла, насколько же сильно он вырос и возмужал с того момента, как ушёл в армию: за его широкими плечами она буквально не могла рассмотреть процесс приготовления тех самых наанов. — Они найдут, чем себя занять. Её изнеможденный болезнью разум не мог точно определить, что именно сейчас делает мужчина, но Маша точно знала, что чувствует себя неловко, впервые за действительно долгое время чувствуя себя окутанной заботой. Время протелело незаметно: тесто со специфическим запахом превратилось в румяную лепёшку, пахнущую каким-то «неправильным» хлебом. Они появлялись и исчезали со сковороды один за другим, пока Владимир неустанно переворачивал наан. Когда девушка наконец решилась потянуться за одним, пальцы приятного обжёг жар сковородки. Она попыталась укусить, но сразу пожалела, обдавая язык огненным паром. — Ты уж прости, что не прихватил с собой тмин, с ним они куда лучше на вкус, — наконец, Вова закончил готовку, и быстро ополоснув использованную для теста тарелку сел за стол рядом с девушкой. — Ничего, — откусив довольно большой кусок наана она едва ли смогла произнести внятный ответ. Мужчина подпёр голову, наблюдая за ажиотажем своего кулинарного шедевра и всё ещё слегка смущенной подругой. Будто почувствовав, что атмосфера в комнате поменялась, она задаёт интересующий вопрос. — А ты всех так при встрече целуешь? — Беру пример с товарища Брежнева, — отшутился Владимир, отмечая, что лицо Марии стало немного более ярким, чем до его ответа. Откинувшись назад он хамовато закинул одну ногу на другую и продолжил. — Ну, а может быть мне просто захотелось так тебя поприветствовать, кто знает. — Не смешно. — А кто смеётся? — лицо его в одно мгновение растеряло всю игривость, и он внезапно стал безэмоциональным, будто превратился в каменное изваяние. — Да и ты почти что с нами, с улицей, уже почти родна-ая. Он протянул руку, ероша ее мягкие волосы и с миловидным прищуром наблюдая за тем, как лепешки постепенно пропадают из тарелки. Он больше не хотел акцентировать внимание больной Марии на группировке, ведь проблемы в ней могли только ухудшиить её самочувствие, но она, на удивление, решила поинтересоваться сама. Девушка не была частью группировки и не горела желанием становиться её активным и официальным участником — слишком много внимания и ответственности будет на ней, как на участнице группировки слабого пола. К тому же, Кощей требовал прохождения испытания на выносливость в драке от каждого «пришитого», а Маша знала, что не выстоит даже против щелбана. Более привлекательным для неё казалось нынешнее положение, при котором она считалась «другом» Универсама, могла присутствовать на сборах и дискотеках, а вдобавок ещё и была под своеобразной защитой, в свою очередь делясь теми крупицами информации о ситуации на улицах, которые она могла получить. И вероятно, Адидас, то есть Вова, был схожего мнения: уж не хотелось ему подругу тянуть на всякие опасные вылазки, достаточно было просто её появления на сборах, болтавни с участниками ни о чем и сопровождение на местных вечеринках в доме молодежи. — Я звала в гости Марата, хотела узнать, как дела у наших, — она замялась, рассуждая, стоит ли спрашивать о том, как мужчина узнал о том, что Мария кого-то ждёт. — Да, я знаю, — Владимир равнодушно махнул рукой, не отрывая взгляда от неё. — Когда я пришёл к Маратке в школу, чтобы сюрпризом отвесить крепкую затрещину, он как раз был увлечён «разговором» с той второклашкой, которую ты превратила в посыльного. Ну а там меня уже пацаны заметили, мы коротко порадовались возвращению героического героя, то есть меня, и я направился к тебе. Или тебе всё-таки хотелось гостя помоложе, а? Глупая шутка сорвала с девичьих губ хихиканье. Возвращаясь к обсуждению улиц в её мыслях промелькнула тревога. — Тебя уже ввели в курс дела? Есть ли что-то новое? — Маша посмотрела за окно, на заснеженную улицу, и в сердце её закралось неприятное чувство, от которого девушку резко начало мутить. — Ничего, о чём бы тебе стоило беспокоиться. — пускай мужчина и хмурился, но старательно уводил тему разговоров куда-то в сторону. — Вот только. — Что «только»? — Только красавица моя с температурой слегла. Знаешь, как серьёзно это скажется на успехах Универсама? — он сказал это безо всякого, но почему-то для девушки такие слова смерчем осели где-то в области живота, в десятки раз пересиливая тех самых «бабочек», пархающих во время влюбленности. Это был первый раз за очень долгое время, когда они общались так, наедине, и первый раз за всю их долгую дружбу, когда она чувствовала романтический подтекст в каждом его прикосновении и слове, сказанном даже в привычной слегка нахальной манере. Щёки Маши вновь залились румянцем, и теперь она не могла так просто оправдать его повышенной температурой. — Дискач будет в эту субботу, успеешь выздороветь к этому моменту? — продолжил Владимир беззаботно, вставая из-за стола. — Ты только приехал, а уже прознал про все местные сборы, — пряча смущение девушка отвернулась, делая вид, что усердно рассматривает узор на настенных обоях. — У тебя талант, не иначе. — Я предпочитаю называть это «осведомленность». Вова не стал задерживаться. Проговорив с девушкой немногим больше часа он поплелся в коридор, вскидывая на плечи тяжёлую куртку на влажном овечьем меху, а Мария молча последовала за ним. Они больше не говорили, просто молчали, занимаясь своими делами, но эта тишина была куда комфортнее, чем многие разговоры, невольным участником которых она бывала. Она не спрашивала ничего про Афганистан, не спрашивала про службу, и возможно, именно об этом она хотела бы спросить, но та самая едва заметная усталось на лице Владимира дала ей понять — надо позволить ему всё осмыслить и передохнуть от военной суеты. Он ведь сразу с вокзала направился к ней — не успел и домой заглянуть. — Я приду, — слова Маши привлекли внимание мужчины, он уставился на неё с явным вопросом. — Я прийду на сборы Универсама в пятницу, а в субботу на дискотеку, ладно? — Ладно. — вновь наклонившись к армейским берцам он улыбнулся, а на душе Марии стало беспричинно тепло. Чтож, наверное, ей снова нужен градусник..***
— Машка, а ты шо? Гулять что-ли собираешься? — отец снова заинтересованно завязывал разговор с дочерью. Это не было похоже на заботу, скорее просто любопытство. Девушка же действительно собиралась на долгожданную встречу, чтобы вдоволь насладиться хорошей музыкой и компанией. Образ она подобрала достаточно простой, но до ужаса женственный. Как бы её, ошивающуюся среди опасных групп, не поняли неправильно. Белая блузка с длинным рукавом хорошо сочеталась с длинной темно-зелёной юбкой, свободно струящейся вдоль бёдер и обрывающейся чуть ниже колена. Каких-нибудь модных джинс и кофты у неё попросту не было, а просить у соседки её импортные штаны уж совсем не было желания. — Да, пап, я схожу к однокурснице Клавдии, — после болезни голос уже почти восстановился, и этот самый голос девушка использовала для такой наглой лжи. — Ох, ну ладно, не засиживайтесь допоздна только, а то вон, погляди, что на улицах творится: сплошное беззаконие! Ты может с её телефона позвонишь на наш, я уж выйду и встречу тебя, — проговорил отец, даже не оборачиваясь в сторону входной двери, где Маша снимала с волос остывшие бигуди и параллельно надевала красивые сапожки с высоким каблуком. — У неё нет телефона, она в общежитии живёт. Я побежала! Не успев услышать даже смазанный ответ, девушка накинула на плечи любимое пальто и выбежала на улицу. Кудри непривычно обрамляли её миловидное личико и не теряли своего объема даже под шапкой, которую из-за этого приходилось вечно поправлять руками. Замявшись, она стояла около подъезда, запахивая одежду так, чтобы холодный воздух не проникал под льняную рубашку. Проезжающий мимо автомобиль с визгом колёс по льду остановился, застав Марию врасплох, которая рефлекторно сделала три шага назад, опасаясь нападения. Тонированное стекло медленно опустилось, и из окна высунулся во все тридцать два улыбающийся Вова. Сразу за этим опустилось и заднее стекло, из которого уже выглядывали трое товарищей, состоящих в одной группировке: для своих они были просто Турбо, Зима и Пальто, и с последним, кстати, девушка была практически не знакома. — Добрый вечер, мадемуазель, — Вова обратился к подруге первый, пока остальные только шумели, расположившись на задних сидениях. — Выглядите просто отпадно. Не позволите ли такому скромному кучеру доставить Вас на бал? — Э-э-э, так вот, для кого ты переднее место берёг! — Валера недовольно вскрикнул, не сводя взгляда с Адидаса, который даже и не думал отводить от стоящей перед ним девушки взгляд. — Цыц, пацаны, я с дамой сердца разговариваю! Девушка слегка смутилась такому необычному проявлению внимания, но на быстрый способ заткнуть одного из опытных членов Универсама усмехнулась, прикрывая собственную улыбку замёрзшей ладонью, а после ею же махая ребятам на заднем сидении. Уговаривать её не пришлось: она быстро обошла машину, марку которой она бы не смогла безошибочно определить, и села на сиденье рядом с Владимиром. Контраст температур в салоне и на улице вызвал волну мурашек, отчего она несколько раз дернулась. Будто почувствовав дрожь в девичьем теле, водитель потянулся к приборной панели, чтобы включить встроенную печку. — Торпеда немного барахлит, но скоро должно стать теплее, — констатировал факт мужчина, стукнув по панели рукой. — Давай, херь, запускайся. Окинув взглядом младших товарищей через сиденье заднего вида, Маша поймала на себе пристальный взгляд того новенького, которого Марат в своих рассказах называл «Пальто». Он вел себя тише, чем Турбо и Зима, хаотично прыгающие на собственном месте, и предпочитал просто наблюдать за происходящим ровно также, как это обычно делала девушка. — Сейчас пойдём кути-и-ить! — протяжно выкрикивал Зима в предвкушении дискотеки. — И пальто заодно выгуляем, да, Пальто? Такие моменты были одними из немногих, когда они могли рассказывать самые отвратительные шутки без доли стеснения в страхе потерять уважение. Ребята разразились громким хохотом, даже Вова не стал сдерживать смешок, слушая комментарии о подобных вечерах в доме культуры. — Так, только правила остаются теми же: на столы не лазим, своих прикрываем, остальным передадите это же, а иначе в жизнь не отмажемся от того, что наломали в порыве воплей Леонтьева из колонок. Зима, тебя особенно касается, усёк? — Да понял я, понял. Спустя десяток минут разговоров ни о чём они уже были на месте, припарковавшись около невысокого здания. В окнах горел яркий свет, переливающийся то зелёным, то синим, то красным цветами. Девушка не была на подобного рода мероприятиях с момента отъезда Володи в армию, поэтому атмосфера веселья и празднества здесь невольно навевала ей воспоминания. За своими наблюдениями она совершенно не заметила, как «клубок» из пацанов вывалился с задних сидений и быстро укатился ко входу. Почему-то именно в преддверии именно этой встречи банд на нейтральной территории все были взбудоражены. Вова тоже поспешно покинул машину, обходя её со стороны пассажирской двери, где сидела Мария. Открыв дверь, он галантно, но при этом до ужаса комично протянул ей руку, выводя из автомобиля. Где-то в глубине души девушка осознавала, что он давно перерос тот возраст, когда он будет бегать за девочками и дёргать за косички, превратившись в статного военного, проявляющего не более чем заботу о близком человеке и банде. Без лишних слов они прошли в основной зал, протяжённый и пропахший дешёвым одеколоном. Девушка двигалась аккуратно, цокая каблуками зимних сапог по плитке, она осторожно держала под руку мужчину, гордо окидывающего взглядом помещение. Вероятно, её внешний вид вызвал небольшой резонанс на молодёжном мероприятии, где образы были преимущественно яркие и броские, и если бы кто из участников не знал о принадлежности Маши к приближённым к Универсаму, точно сочли бы за какую-нибудь учительницу младших классов. После стандарной процедуры рукопожатий все наконец погрузились в танцевальную программу, перебирая ногами под нелепую и слегка устаревшую музыку. Мария обвела взглядом помещение: куча быдловатого вида парней, с десяток школьниц, молодая девушка, одетая в форму милиционера, относительно современная аппатарута, стоящая в углу комнаты. Изучая окружение она ненароком пересеклась взглядом с каким-то парнем в другой части зала — он безпардонно наблюдал за ней уже немалое количество времени, мерзко улыбаясь и шепча что-то своим товарищам. Несколько раз обратившись к ним он сплюнул на пол вязкую слюну изо рта и вознамерился подойти к объекту своего интереса, но в моменте энергичная мелодия прекратилась, сменившись на медленный танец. К счастью, Адидас не медля приобнял Машу за талию, и увел в самый центр зала. Незнакомец только и мог, что проводить их злобной гримасой, а после вернуться к своим. Оказавшись в крепких мужских объятиях, девушка сориентировалась быстро, плавным движением опустив руки на широкие плечи Владимира. Жест явно не оставил его без внимания, и рука на талии чуть более грубо притянула ближе. Что это было? «Случайный» обоюдный флирт? Желание казаться под защитой друга? А может быть отличный момент для поцелуя? — Твой образ сегодня напомнил мне училку по физике, — Вова говорил достаточно тихо, чтобы только партнёрша могла услышать сказанное. — Хорошая женщина была, добрая. В выпускном классе поставила мне 4, хотя я сам едва ли знал на тройку. — Ты сейчас хочешь поговорить об учителях? Серьёзно? — она осторожно кружилась около мужчины, пока тот вёл её в медленном, почти что обучающем темпе танца. — Хотелось бы поговорить о том, как отлично сидит на тебе эта блузка, но боюсь, что в следующую нашу встречу буду залипать ещё больше.«На дальней станции сойду, Запахнет медом, Живой воды попью у журавля.»
Его руки — крепкие, мазолистые и очень тёплые — были для неё опорой тогда, когда сапоги на высоком каблуке подводили. А иногда, позволяя себе слишком многое, она могла неловко наступить ему на кончики пальцев, но даже шумный вздох не срывался с его губ, настолько он был увлечён. Сделав ещё несколько оборотов медленный танец начал понемногу утихать, а несколько таких же парочек, кружащихся по периметру помещения, также расползлись вдоль стены, насытившись полученным вниманием. Только вот Адидас не спешил отстраняться, на последних секундах звучания прильнув к губам Марии. Это ощущение было таким странным, незнакомым, но будоражащим, что не ответить на поцелуй она просто не могла. Не смотря на всю романтику, ситуация была опасной, ведь девушка не была пришита к группировке, но позволяла себе близость с участником. Дело — дрянь, но отпускать мужчину не хотелось, табачная горечь на его губах казалась до ужаса приятной. После произошедшего танцоры решили поспешно вернуться к Универсаму и перевести дух, и, ко всеобщему счастью, остальные участники предпочли сделать вид, что ничего не произошло, только лишь глупо улыбались во время разговора. — Володь, можно тебя на секунду? — какой-то парень высокого роста и не особо довольного вида махнул рукой, привлекая его внимание, а девушка, высвободив руку из крепкой хватки, сделала шаг назад. — Т-ты иди, а я пойду поищу лавочку, в этих сапогах я не доживу до возвращения домой. — Маша устало ткнула пальцем на собственные сапоги, и увидев одобряющий кивок поспешила удалиться, скрываясь в длинном коридоре. Не столько сапоги, сколько нарастающее смущение вынудило её скрыться от посторонних глаз. Алые щёки, кажется, пылали настолько сильно, что могли осветить целый район, а на губах осталось горькое послевкусие от сигарет, подаренное мужчиной после танца. Оглядывая коридор, который был чуть темнее из-за недостатка лампочек, она прошла внутрь и взвизгнула — кто-то слишком сильно толкнул её в спину, сбивая с ног и прижимая к стене. От такого внезапного нападения закружилась голова, но она услышала грубый голос в сантиметрах от себя. Человеком перед ней оказался тот самый пугающий пацан, желавший подойти к ней до медляка. — Ну что, баба, сколько за ночь берёшь? — такой неприятный тембр голоса резал слух. — Или этот Адидас тебя уже снял? Да ты не ссы, у меня батя перекупом занимался, опыт имею, ха-ха-ха. — Чё ты несёшь?! — девушка постаралась уйти, но хам схватил её за плечо, перекрывая все пути к отступлению. — Да ладно, по тебе же видно, что ты общая, от тебя не убудет. — Отпусти, иначе я Универсамовских позову! — по сути, её товарищи сейчас были единственным, что могло отпугнуть нападающего, но тот даже не собирался уступать, сжимая плечо сильнее. На теле точно появится синяк. — Ух, они тебе это точно с рук не спустят! — Да че ты ломаешься? Думаешь, раз дружку дала, то вся группа теперь за тебя впишется? Да ты же просто грязная-.. Договорить не позволил меткий удар кулаком такой силы, что говорящий парень отлетел на несколько метров, прежде чем упасть. Вова появился из ниоткуда, лицо его было красным от злости, широкие брови сведены к переносице, а на лице проступал яростный оскал. Он даже не думал останавливаться, снова бросаясь на парня с занесённым над головой кулаком. — А! — испуганный вскрик вырвался изо рта Маши, и он получился громче, чем она сама того хотела. Пока Володя нещадно колотил упавшего навзничь наглеца, в коридоре появились и другие ребята, услышавшие шум. Один из пришедших уже было заговорил о тишине, когда в глаза ему бросился безсознательный товарищ с множественными гематомами на лице и явно выбитой челюстью. — А чё тут.. Э-э! Пацаны, наших бьют! Закрыв лицо руками, единственное, что почувствовала девушка, это рывок: Суворов быстро потащил её к себе, вставая между девушкой и пришедшими участниками банд стеной. Он знал, что они не смогут выйти из тупика, да и бежать — удел чушпанов, но сдаваться не собирался. Девушка же напротив с усилием держала рукав его свитера, чуть ли не срываясь на слёзы от осознания бедственности положения. Вовремя же подоспели и остальные, оставляя танцевальную площадку опустевшей. Первые бросившиеся на Адидаса пацаны, вероятно, надеялись взять количеством, но в дело быстро и без разбора вмешался Зима, ногой влетающий в одного из бегущих, пропустив лишь один удар под дых от трех остальных Вова смог выстоять. — Да это же Универсам! — крикнул кто-то из толпы, не разбирая. — Гасите его за Лёху! Началась крупная потасовка, в которой девушка совсем ничего не могла разобрать. Звуки глухих ударов о тело, женские визги, всхлипы, глухие стоны и кашель. Девушка не была уверена, правда ли она видела в толпе мелькающие лица участников группировки, но точно видела много травм. Она видела, как Вова ловко уворачивается от ударов в голову, атакуя с позиции защиты. Тёмный коридор был устроен так, что войти в него можно было только с одной стороны, со второй их ждала крепкая кирпичная стена и окно. — Ах ты сука! — какой-то рослый парень лет 25 на вид добежал до Марии, хватая ту за кудрявые волосы и потянув на себя. На его лице была ужасная рана, проходящая от подбородка до носа, распоров обе губы на две части. Девушку резко затошнило. Боль в затылке от натяжения волос была острой, она постаралась накрыть голову руками, чтобы её не ударили чем-нибудь тяжёлым, но парня резко отбросило ударом — это снова был Адидас. Он рывком схватил Марию за плечи, бегом уводя за собой в самое начало коридора, где преимущественная часть людей уже лежала на полу, а остальная продолжала свой жестокий бой. — Скоро менты приедут. Валить надо, — только сейчас девушка поняла, насколько сильно Вова постарадал в драке. Его голос сбивался, будто тот задыхался, бровь была рассечена, на щеке зиял большой и форменный след от кулака, а губы были измазаны кровавым подтёком. Сбегали они обходными путями: мужчина с пугающе равнодушным выражением лица выбил окно в туалете на первом этаже, сбивая и без того окровавленным кулаком остатки стекла из рамы. Ступив на внешний подоконник он протянул Маше руку, чтобы та пошла следом. Поскольку дальний угол дома культуры не прослеживался, и даже не чистился дворниками, бежать было безопасно, но трудно: влажный снег то и дело тормозил их. Остановились скоро, как только добежали до ближайшего спального района через заброшенный парк. Автобусная остановка, совсем разваливающаяся и забытая, стала местом для отдыха. Девушка ужасно запыхалась, её тело до ужаса продрогло в одной лишь блузке и юбке, а куртки они впопыхах оставили там, в гардеробе. Даже номерки, выдаваемые гардеробщицами, они благополучно потеряли во время побега. Озноб крупной дрожью бил её тело, когда Владимир потянул собственный свитер, измазанный кровью, и снял его, оставаясь в тонкой полосатой матроске. — Надевай. — девушка противилась, несогласно качая головой, но по итогу мужчина собственноручно накинул на неё тёплую вязаную одежду. — Ты.. Ты и так из-за меня нашёл себе проблем, теперь ещё и слухи пойдут, что с «общей» таскаешься, — упав на подобие прогнившей деревянной лавочки рядом с Суворовым она вздрогнула. — Плохо будет, уважение потеряешь. — Не неси херню, — пока он язвил, девушка наклонилась к земле, собирая из снега небольшой, но плотный и холодный шар, а после приложила его к ссадине на скуле. Володя только поморщился, не издал ни звука протеста. В глубине души мужчина понимал, что так оно всё и будет, и помимо возможной пневмонии он также нажил немало врагов за этот вечер, но он упорно продолжал делать вид, будто всё происходит ровно также, как он и планировал. — Ты в порядке? Этот ублюдок тебе ничего не сделал? — Только благодаря тебе, — женский голос дрожал, прокручивая в голове те события. — Поначалу он просто глазел, а потом решил проследить, ну а там. Ты уже знаешь. — Откуда был? — Не знаю, я видела его первый раз. — Опознать сможешь? — Думаю, что да. — Угу, — мужчина перевёл взгляд куда-то дальше, на дорогу, где к какому-то величайшему счастью ехал старый автобус. Он достал из кармана брюк два пятака и поднялся с места, Мария же молча проследовала за ним внутрь. Дорога была недолгой, транспорт остановился недалеко от места, где они могли напрямую дойти до подвала. Вероятно, Кощей и кто-нибудь ещё уже там, и ничем хорошим эта встреча не сулила, по крайней мере в этот вечер. Перебирая ногами по снегу они быстро дошли до хоккейного поля, на котором в основном проходили сборы, а оттуда — быстро прошмыхнули в подвал. Из потайного кармана в стене мужчина ловко выудил ключ от входной двери и они зашли внутрь. Немногое изменилось за последнее время, только сейчас, к их с Адидасом удивлению, на базе не было совершено никого. Они предусмотрительно обошли все комнаты, но только большая серая крыса грызла что-в углу помещения. — Мне нужно будет идти домой, — заговорила девушка, упав на старый пыльный диван. — Я обещала папе позвонить, когда буду идти от подруги, иначе он будет волноваться. — Ну, как бы то ни было, до утра ты отсюда ни ногой, — Владимир тоже наконец-то опустился на табуретку, стоящую напротив, так, чтобы он мог наблюдать за Машей. — Ты думаешь после случившегося я позволю тебе идти куда-то на ночь глядя? Ты же не одета, ослабла, да тебя чушпан какой-то заметит и поминай как звали. Вспомнив об одежде, девушка быстро сняла с себя кофту, протягивая её владельцу. Ей было очень стыдно, что ему пришлось бегать по морозным улицам в одной только футболке, поэтому вернуть её — меньшее, что она могла сделать сейчас. — Как твои раны? — девушка умело перевела тему. — Сойдёт, и не такое в Афгане проходили. — будто вспомнив о полученных травмах Вова потянулся рукой к лицу. Кровь уже перестала бежать, но места ударов всё ещё пекли. — Давай осмотрю. Владимир послушно подошел ближе, становясь на колени прямо перед ней. Это не показалось ей странным, скорее даже порадовало — сверху вниз она намного тщательнее могла осмотреть поврежденные участки. Девичьи руки быстро обрамили острый подбородок, слегка задевая виски. Она завела пальцы в русые волосы, слегка отодвинула их там, где были ссадины, слабо, совершенно невесомо прикоснулась к ней, поглаживая грубую кожу. Мужчина сидел смирно, лишь иногда хмурясь то ли от собственных мыслей, то ли от особенно болезненных прикосновений. Дыхание его было ровным и глубоким, и эти ритмичные вздохи и вовсе создавали ощущение, что Вова заснул, сидя между женских бёдер. — Бровь надо будет зашить. Придешь завтра, я как раз возьму из аптечки всё необходимое. — сказала Маша, оглядывая общее состояние лица и заботливо целуя лоб, как в тех случаях, когда ей приходилось жалеть маленького ребёнка. — В следующий раз хочу в губы, а не лоб. — Ты слишком ослаб, хватит тебе внимания, — хихикнув ответила девушка, отпуская лицо и облокачивась назад, на спинку дивана. Вова же не спешил удаляться, оперевшись подбородком на бедро. Единственное, что отделяло его от того, чтобы назло подруге укусить тонкую кожу на ноге — зелёная ткань юбки. Это невероятно раздражало. — Давай ляжем спать, я набегалась за сегодня. — Зря машину там оставили, бегать не пришлось бы. — коротко заметил он. Тишина поглотила комнату, каждый думал о своём, но при этом никто не решался отводить взгляд. Так бы они и сидели, уставившись на усталые, но румяные лица друг друга, если бы Адидас не решил наконец-то расставить все точки над и: встав с пола, он навис над девушкой, затягивая её в глубокий, влажный и горячий поцелуй. От того, с какой силой её втянуло в этот близкий контакт, девушка чуть ли не потеряла сознание. Мария хваталась за его тельняшку, далеко не полностью закрывающую подтянутое тело, а Вова, приняв это за приглашение, прижался ещё ближе, оказываясь на диване в непозволительной ранее близости. Дыхание то учащалось, то вовсе прерывалось, когда поцелуй становился грубее и настойчивее: целоваться впервые оказалось намного тяжелее, чем Маша могла предположить, ей приходилось следовать за чужим языком, прерываться на вдохи, а после снова теряясь в поцелуе. Совсем скоро в комнате стало непозволительно жарко, Вова оперся на колени, сидя на диване. Под таким напором девушка невольно легла на диван спиной, оказываясь прижатой к старым подушкам. Она совершенно не осознавала, что ей сейчас делать, когда мужчина навис над ней, продолжая ласки в поцелуе. — Вова.. — девушка заскулила в поцелуе, взывая к вниманию. — Что случилось, feresetu? — голос мужчины явно отличался от того, каким она слышала его раньше, он стал более низким и хриплым, в какой-то степени даже пугающим, но от этого не менее приятным, отдаленно напоминая мурчание кота. — Я.. Не знаю, что мне делать. — её внимание привлекло то, насколько сильное превосходство было сейчас над ней, ладонями мужчина опирался на диван, поставив руки по обе стороны от плеч Марии, поэтому чувство некой беспомощности гложило её. К тому же, её зрелый разум пусть и понимал, к чему идёт дело, но едва ли имела об этом полное представление из занятий в институте и книг по сексуальному просвящению, которые она однажды увидела в местной библиотеке. — Ну, можем поиграть в города, а при хорошем воображении ещё и в шахматы в уме, — смех в его голосе был до ужаса выразительный. — Мы ведь оба понимаем, к чему всё идёт, тебе стоит только сказать о том, чего хочешь ты. Девушка не нашла ответа лучше, чем просто прильнуть к поцелую вновь. Ей было стыдно говорить о том тягучем ощущении внизу живота, о том, какие похабные мысли лезли ей в голову, когда нависающий над ней Владимир прикусывал её нижнюю губу во время ласок. Она не привыкла настолько открыто говорить о своих желаниях, поэтому только дала немое согласие на продолжение, пряча лицо от смущения. Быстро разорвав поцелуй, Вова поднялся, снимая с себя тонкую тельняшку и расстегивая молнию на потёртых джинсах. Следуя примеру, Маша почти задохнулась от стыда, расстегивая аккуратные белые пуговицы на блузке и поднимая длинную юбку чуть выше колен, выше не получалось — дрожали пальцы. От одного взгляда на попытки девушки раздеться, Владимир не мог перестать широко улыбаться — с таким трепетом она отодвигала каждый сантиметр ткани, но при этом полностью вверяла себя в крепкие мужские руки. Аккуратный тканевый бюстгальтер прятал женскую грудь, но Вова не спешил с ним разбираться: расположившись между женских бёдер он слегка придвинулся вперед, дожидаясь реакции. Совершенно потерявшаяся в собственных чувствах Мария же могла только шумно вздыхать и дрожать, закрыв лицо руками, в этом положении она могла ощутить возбужденный член даже через нижнее белье, и это сводило её с ума ещё сильнее. Слегка подрагивающий орган был настолько большим в её понимании, что даже все конспекты лекций по анатомии не могли объяснить, как это должно в неё поместиться. — Расслабься и немного подними бёдра, — сказал Владимир, рукой направляя дрожащее тело. Маша охотно выполняла его просьбы, но всё ещё не решалась взглянуть на его обнаженное тело. — Вот так, умница. Не хочешь убрать руки от лица? Пропустишь же всё самое интересное. Недолго думая девушка несогласно помотала головой, сейчас она вела себя как застенчивая и глуповатая школьница. Чтож, её право. Мужчина вновь склонился над ней, сначала вводя внутрь один единственный палец, отодвигая рукой нижнее белье в сторону, чтобы оно не мешалось, отчего Мария сильно дернулась и промычала что-то невнятное. Изучая гладкие и влажные стенки внутри, свободным большим пальцем Адидас нашёл чувствительную точку, сорвав неприлично громкий и неприлично возбуждающий стон. Он не стал комментировать услышанное, только осторожно ввёл второй палец, надеясь сорвать ещё больше вздохов с девичьих губ. Когда руки уже мастерски массировали бусину, на выдохе зазвучал надломленный голос Маши. — Ох, я так не могу, мне так стыдно.. — она говорила отрывками, не успевая даже набрать воздуха в лёгкие. — Пожалуйста, хватит, мне очень стыдно.. — Универсам никогда не останавливается, забыла? — сквозь смех проговорил мужчина, наклоняясь к самому лицу Марии, переходя на томный шёпот. — И я всегда довожу начатое до конца. Стон снова разрезал затхлый воздух подвала. Непроизвольно девушка прогнулась в спине, сдавливая тело Вовы бёдрами, её тело извивалось от каждого движения пальцев. Когда пальцы внезапно покинули её, девушка готова была расплакаться, лишь бы снова ощутить что-то подобное. У мужчины же были на это похожие планы. — Будь паинькой и не дрожи так, а не то случайно могу сделать тебе больно, — сочащаяся головка члена не давала слабому телу совершенно никакого шанса. После первого, слабого толчка Маша громко всхлипнула, стараясь закрыть себе рот. — Тише-тише, feresetu, не плачь, всё неприятное уже позади. Владимир убрал закрывающую лицо девушки ладонь, припадая к раскрытым губам за новым поцелуем. Он не торопился, давал привыкнуть к ощущению грубого органа, нежно переминая её губы своими. Сбитое от возбуждения дыхание не позволяло им вдоволь насладиться друг другом, поэтому спустя ещё несколько попыток, мужчина протолкнулся глубже, в этот раз сорвав вскрик боли, после чего сразу же достал член, что доставлял ей такой сильный дискомфорт. Вслед за ним несколько капель девственной крови тонкой струйкой скатились по бедру прямо на диванное покрытие, оставляя небольшое красное пятно на тёмной ткани. — Моя, — мужской голос звучал уверенно и резко. Он притянул Марию к себе, заключая в страстные объятия, пока девушка, уткнувшись в плечо, вытирала со щёк слёзы. — Ты моя, feresetu, мой ангел, моя любовь. — Твоя.. — Могу я продолжить? — Адидас с сомнением опустил руки на женскую талию, прижимаясь к нежной коже и утыкаясь щетинистым подбородком в девичье плечо. — Можешь.. Дважды повторять не было нужды. Вова запустил обе руки под задраную юбку, сжимая её ягодицы. Владимир слегка приподнял девушку, снова вводя внутрь набухший член. А после постепенно начал опускать её, проникая глубже и глубже, пока не вошёл в неё полностью. Он постарался поймать её губы, но девушка умело увернулась, припадая к его шее и поцелуем оставляя тёмное пятно возле выразительных ключиц. От таких действий у неё сильно кружилась голова, но это придавало особого шарма каждому толчку и прикосновению После действие повторилось, только теперь более резко, быстро, но в некоторой степени всё также неопытно. Маша всё ещё постанывала, и не находя себе места то поднималась, то опускалась. Когда толчки стали достаточно быстрыми, чтобы позволить Вове кончить, он практически зарычал, крепче цепляясь за бёдра и ускоряя темп. Несвязное бормотание срывалось с губ, но Мария совершенно точно не разбирала его, оглушенная собственными стонами. Она следила за выражением лица мужчины, следила за тем, как его алые щёки разгорались ещё сильнее и как хмурились брови, и наконец, в моменте, он полностью вышел из неё, роняя семя на оголенные женские бёдра. Полуголые, уставшие и взбудораженные они повалились на диван, прильнув друг к другу и делясь фантомным теплом. Не было ни лишних вопросов, ни болтовни, так они и уснули, едва найдя в себе силы натянуть брюки назад для более-менее презентабельного вида, а на плечи накинув свитер вместо какого-либо одеяла. Признаться честно, снов в эту ночь не видел никто..***
Немного времени спустя, когда отношения между этими двумя стали совершенно очевидны, Володя всё таки рассказал пацанам про порочность дивана после того, как наконец-то отнёс его на помойку. Говоря о пацанах, теперь появления Марии в банде стали более обоснованы, а в те редкие дни, когда она радовала товарищей своими появлениями – они точно знали, что можно будет расчитывать на упрощенную тренировку, ведь вряд ли Вова Адидас сможет отвлечься от своей очаровательной боевой подруги.