***
Пока последние камеры расставлялись по помещениям, крашенный под блондина преспокойно выдыхал густой дым в открытое окно. Оттуда веяло декабрьской прохладой и морозили нос мелкие хлопья снега. Это вовсе не мешало очередной сигарете гореть на кончике красновато-желтым оттенком, догорать до фильтра, а после вновь оказаться на слое недавно выпавшего снега где-то там, на холоде. И размышления… Как бы хорошо сейчас стало, окажись он дома, на любимой постели. Из мыслей его вытягивает скрип половиц неподалеку. Но не успевает Джона и обернуться к подступающим шагам, как по непутёвой голове проходится неплохой такой подзатыльник. - Сколько раз я тебе говорил не курить в доме заказчика, гад. - Произносит сипло, незаинтересованно. Наблюдает за зашедшимся в хихиканье парне, который секунд десять спустя толкает первого в бок с локтя, тем самым провоцирует и так гневного Адама ударить старшего в плечо, а после по спине. Синяк явно таки растечётся, после неделю будет сходить со смуглой спины. Но это не требует ожидать ответа. Джона давит на чужую стопу, а следом удар коленкой в пах заставляет согнуться в три погибели. Пострадавший, в свою очередь сперва хрипит, а после недовольно цокает, шёпотом проклиная победителя в этой краткой борьбе всеми возможными нецензурными словами. Чувство собственного достоинства прогнулось, а желание встать обратно и врезать компаньону прямо в лицо посетило лишь мимолётом и так же мимолётно исчезло. И вот теперь оба юноши устроились на небольшом диване, спустив время на то, чтобы найти достойный канал: занять себя просмотром телека. Потому, оставив это зрелище как фон, оба юноши разговорились о всяком. Первым диалог завёл несносный Джона. - Слышал, что бензин опять подорожал. Мы на нём скоро разоримся! - Он всплёскивает руками, говорит с явной досадой. - Как-то жили раньше, значит и сейчас жить будем. Будто тебе не плевать на то, что он стал дороже на пару баксов. - Равнодушно отвечает Адам, поглядывания на окно. Уже темнело. - Целых три! - Отвлекает его Джона, продолжая свою тираду о том, как сейчас всё дорожает. По итогу Маршалл замолк, как только следом выговорился о пицце, так же упомянув, что у них не слишком то и много осталось денег на руках. Но Мюррей уже в речь сильно не вслушивался, лишь так, мельком подмечал и кивал. Больше внимания он уделил камерам, разглядывая комнатушки под зелёной расцветкой. Украткой замечает и себя с компаньоном. Они - взрослые парни, а по поведению больше смахивают на подростков с непрошедшим пубертатом, как заявляла Хитклифф. Адам на её слова лишь плевал с высокой колокольни, почему сейчас вспомнил - сам не понимает. Да и разбираться в ходе своих же мыслей желание не возникало. Хотелось отдохнуть, почитать сайты с очередной крипотой и пробами вызова демонов на дом. Только вот покоя уже не даёт Маршалл рядом: с усилием трясёт Мюррея за плечо, указывая на настенные часы с явным стёбом в улыбке. Последний же в лёгком исступление пялится на другого с кратким "что? ". - Малышам в это время пора спать, Адам. Разве ты не знал этого? - На лице ухмылка лишь растёт, пока Адам смотрит очами полных раздражения. Даже выискивает взглядом что-нибудь по близости, чтобы в случае чего ударить со всей возможной силы по голове коллеги. Быть может, тогда у него заработает мозг. - Отъебись, Маршалл. А то получишь так, что твои старческие кости не соберут, - Джона на такое заявление лишь хихикает, а после вытягивает откуда-то со спины их плед, сразу же с головой накрывает возмущающегося и разгневанного. Но вещь срывают с себя, толкая обратно в смуглые руки. Джона лишь пожимает плечами на бессловесное заявление, укрываясь им, а следом тихо и мирно засыпая. Мюррей же продолжает наблюдения, разглядывает однообразный, к тому же однотонный набор мебели: Шкафы, сервант, кровать, тумбы и другое. Всё не блещет чем-то красивым, как и гостиная, в которой сейчас они оба. Находит этот интерьер таким же блёклым, как и самого себя.***
И так незаметно течёт время. Проходят двое суток, в течение которых Адам так и не смыкал ни единого глаза и с точностью орла замечал, когда Джона вновь хватался за пачку сигарет в помещении. Не хватало им ещё проблем на голову. Вскоре хозяйка возвращается, ключи сданы и, наконец, оба оказываются в когда-то украденной ими машине. Еë частично можно звать родной. Обязательным объектом для парней была заправка. Авто уже на исходе, а не заправив её они вряд ли дойдут в стужу до дома. Поэтому, пока идёт поездка до одной из точек назначения, Адам невзначай прикрывает глаза, будучи на пассажирском. Даже не замечает, как погружается в сон, наблюдая за быстро сменяющимся зимним пейзажем и измотав организм за эти двое суток. Но из глубоко сна его вырывает уже знакомый тошнотворный запах горечи и шоколада. Он бурчит, тянется к ручке двери и вываливается из автомобиля. Оказывается всего в шаге от гнусного курильщика, что прервал его, итак, краткий отдых длинной всего жалких полтора часа по недолгим расчётам. Джона только спустя мгновение замечает своего ворчливого друга, улыбаясь и выдыхая мерзкий дым чуть ли не в лицо блондина. - Чего такой кислый? Я же не мешал.- Улыбается старший. Но вопрос игнорируют, сокращая расстояние всего до десяти сантиметров между их лицами. - Я спал, а ты своими ебучими сигаретами и этим мерзким запахом прервал мой сон, мудила,- Вновь с уст срывается гадкий смешок, следом новая затяжка. Будто подобрав момент, Адам обезоруживает гада, откидывает сигарету в сторону. Он берёт чужое лицо в ладонь, когда Маршалл собирается в очередной раз поглумится над младшим, но не успевает: его пухлые сухие губы накрывают тонкие и бледные. С лёгкой грубостью мнут и прикусывают нижнюю, вызывает раздражение и капельки крови на ней, которые сам и собирает языком. Но проходит не так много времени, прежде чем Мюррей прерывает поцелуй, так как заходится в сухом и ужасно громком кашле. Горькая мерзость попала в лёгкие. В свою очередь Маршалл всё ещё стоит в ступоре от только что произведённого действия, после чего с него первым за вторым срываются истеричные смешки. Преобразуются в громкий хохот, который не стихает на одной волне с кашлем. И только спустя десять минут стихает смех, перед ним, чуть раньше - кашель. Джона опять лыбится, будто под дозой. - Неожиданный способ заткнуть. Неужели я настолько красив, что заслужил поцелуя, а не кулака в лицо? Второй не отвечает. Отводит взгляд в сторону, думает как бы хорошо сейчас было - провалится под землю со стыда. Хотя бы друг не заставляет отвечать. И наконец они направляются домой…...
Только почему сейчас, после того инцидента в подвале, Адам стоит один? Молчит. Снег белыми хлопьями оседает повсюду, и на капюшоне Мюррея в том числе. В одной ладони он держит две розы. Такие прекрасные, но готовые бить в ответ. Иглы на них впиваются в кожу, но юноша никак не реагирует, пусть даже снег красится в темно-бордовый, почти чёрный цвет от крови, стекающей по коже. Во второй - пачка сигарет. Тех самых, с привкусом шоколада. Тех самых, от которых так бесился и водил носом, лишь бы не чуять их. А ведь однажды он сказал: "это всего лишь сигарета" и с того момента постоянно курил, чем бесил. Убивал здоровье не только себе, но и блондину. Сигареты на пачке всегда предвещают смерть от разного рода патологий. И сейчас Адам смотрит на могильную плиту с красиво выведенными буквами, что образуют три слова. "Джона Эдмунд Маршалл". Покоится под землёй в деревянной коробке. Хотелось взяться, разломать плиту к чертям, рыть землю голыми руками, выломать крышку гроба лишь бы доказать, что вот он - живой и здоровый Джона. Вновь задорный и острый на язык. Но ничего такого не происходит в реальности. Это лишь глупые мечты больного разума. Розы падают прямо перед плитой с явной небрежностью. В любом случае замёрзнут и сгниют, как сейчас тело, там, под толщей земли. А из злосчастной пачки Мюррей достаёт никотиновую палочку, из кармана - зажигалку. Поджигает, держа между белёсо-синеватых от холода губ. Теперь её кончик коптится, красится в оттенки красного и жёлтого от огня. Оставшуюся пачку он кладёт всё перед тем же могильным камнем. Делает глубокую затяжку и дым выдыхает прямо в небо. Правду говорят, что вредные привычки передаются от своего окружения, но так он забивал душевную утрату. Когда же тепло подбирается к фильтру, то остаток падает прямо перед могилой, а ногой он тушит его окончательно. Напоследок, перед тем как покинуть это место, Адам останавливается, смотрит на надгробие со скорбью в глазах. Единственное, что оставалось у него и сохраняло человечность - исчезло глубоко под землёй. Там, где его никто не достанет. - Покойся с миром, Джона. Я буду скучать. - Могила остаётся в глухом одиночестве и восходящим мраком ночи.