Теория о параллельных вселенных

      Краски ночи уже сгустились до мрачных оттенков, и единственным светлым пятном был диск луны, зависший между облаками. Всё вокруг затянули грязные тени, даже снег, и тот стал серовато-чёрным. Марат шёл по нечищеной дороге, раздражённо распинывая навалившие сугробы. Он был зол, его просто захлёстывал гнев и ненависть ко всему вокруг. К Вове, которому соблюдение ебучих правил важнее брата. К самому себе, что допустил произошедшее с Айгуль. К Пальто и Зиме, которые не смогли беспалевно умыкнуть злополучный видик, с которого начался весь этот кипиш. К Турбо, что не смог отбить девочку у домбытовцев, обрекая её на случившееся. Особенно к Турбо, который плёлся в нескольких шагах сзади, как верная собачонка Адидаса, следя за тем, чтобы младший Суворов дошёл до дома. Чтобы удостовериться, что он всё ещё под надзором старшего универсамовца, Марат кинул взгляд через плечо. — Отвяжись от меня уже, — Суворов сплюнул на землю. — Ещё тебе че сделать? — хмуро прошипел в ответ Валера. — Не дорос ещё старшим указывать. Марат остановился, как вкопанный, и обернулся на Турбо, прожигая его взглядом. Ярость обманчиво подпитывала силой, и у Суворова буквально чесались руки врезать Валере. Марата знобило и колотило, но дело было не в холоде. Эти ощущения были сродни постоянному электрическому разряду, покалывающему в груди и с треском выжигающему лёгкие. Дыхание от злости перехватывало, а горло тисками сжимало. У Суворова возникло ощущение, будто в любую секунду он может потерять опору и сорваться в пропасть. Марату было жизненно необходимо увидеть Айгуль, хотя бы услышать нежный голосок через дверь. Всё равно, что скажут его пацаны и её родители. Ему бы только сжать девочку в самых крепких объятиях и не отпускать следующую сотню лет. А Турбо всё стоял и с неясной эмоцией на лице смотрел на Суворова. — Мне нужно к ней! Понимаешь ты или нет? — Марат сорвался на крик. — Последнее, что ей щас нужно, так это ты, — бескомпромиссно фыркнул Валера и залез рукой в карман куртки. — Будешь? В его руках появилась коричневая «Астра», и, откинув большим пальцем язычок пачки, Турбо вытащил сигарету для себя и протянул выбор Суворову. У Марата от напряжения на скулах ходили желваки. Покурить, конечно, не мешало, но принимать показную пацанскую опеку он не хотел. Дохуя развелось опекунов, и все знают, как ему себя вести! — Пошёл ты! — не особо выбирая формулировку, ядовито бросил Суворов. Марат развернулся и вновь зашагал в направлении дома, на сей раз ускоряясь до быстрого шага. От себя не убежишь. От Турбо тоже. Валера догнал довольно быстро, равняясь с Суворовым и сбивчиво выдыхая сигаретный дым на ходу. Что странно Турбо не стал читать нотации по поводу того, как надо разговаривать со старшими. Марату на это было насрать, все его мысли крутились вокруг Айгуль. — Ты не думай, что ты первый или последний, — наконец, выдал Турбо и, прежде чем снова продолжить, сделал крепкую затяжку. — Ниче, пройдёт. Сам Валера в своих словах слегка сомневался, но виду не подавал. У них с Суворовым-младшим разные взгляды на жизнь, так что малой поубивается маленько да найдёт себе ещё кучу девчонок, зато человеком останется, а не помазком или чушпаном. Такие вещи лучше обрубать сразу, иначе с каждым днём это будет всё больше болеть и грузом тянуть на дно… Уж кто-кто, а Турбо точно это на своей шкуре почувствовал. — Да что ты знаешь! — ядовито ершился Марат, пряча острый подбородок в ворот неизменно голубой куртки. — Если ты старший, это ещё не значит, что прав везде и всюду! Ты не видел, не знаешь, не понимаешь! Валера помрачнел настолько, что даже при почти полном отсутствии света Суворов это заметил. В чертах лица залегли глубокие тени, как бывает, когда вспоминаешь моменты своего не самого светлого прошлого. Судя по его выражению лица, Турбо явно о чём-то размышлял, скорее всего о том, стоит ли говорить начистоту. Марат, подпитываемый искренним интересом, внимательно следил за эмоциями на лице Валеры. Когда Суворов заметил, что у Турбо как-то странно подрагивает подбородок, ему даже стало не по себе. — Понимаю, — односложно бросил Валера, передавая свою сигарету Суворову. — Надеюсь, ты умеешь слушать, не перебивая.              Ясмина — его девочка метр с кепкой, которая любила чуть картаво читать книги вслух и вечно мелькать клеткой своих самосшитых юбок. Вечно улыбающаяся так широко, словно диковатый Чеширский кот из её любимой книжки Кэрролла. Хотя Ясмине больше подошла бы роль маленькой Алисы, вечно влипающей в приключения. Такой Турбо её и встретил — влипнувшей по самое не хочу. Девчонка умудрилась нагрубить сразу двоим универсамовцам, которые хотели отжать у неё деньги. Валере пришлось виртуозно наврать, что ходит она с ним, и велеть им проваливать. Скорлупа что-то пролепетала в ответ и благоразумно ретировалась куда подальше, а сам Турбо услышал в свой адрес благодарность: — Я с тобой хожу? Размечтался, Тур-бо, — в какой-то из вселенных это, наверное, можно было принять за благодарность. — Что за кличка вообще такая идиотская? Это потому что ты… — Ну уж нет! — Валера в наглую не дал ей продолжить, закрывая ей рот ладонью. — Я знаю, о чём ты сейчас пошутишь! Только попробуй, иначе… АЙ! Девчонка такого отношения к себе не потерпела и укусила Турбо в ладонь. Не то чтобы парню было больно, скорее просто неожиданно и обидно. Он её выгородил перед скорлупой, фактически обеспечил ей спокойную жизнь на районе парой слов, а она кусается. — Ты че творишь?! — Валера отскочил, как ошпаренный, и машинально прижал руку к груди, в замешательстве подбирая слова. — Ты просто… — Ясмина, — девушка улыбнулась, словно демонстрируя две ямочки на щеках. — Просто Ясмина. — Я хотел сказать «чокнутая»! — не согласился Турбо, всё глядя на неё со вселенской укоризной. — А у тебя нормальное имя есть, Тур-бо? — вот нравилось ей растягивать кличку, как жвачку во рту. — Валера я, — представился он, в возмущении сдвинув брови к носу. — Проводи меня до дома, Валера, — в лоб заявила Ясмина, пристально наблюдая за ним карими глазами. — Ага, с чего бы? — парень нахмурился, окончательно теряя логику. — Чтоб ты меня ещё раз укусила? — Я ж с тобой хожу, — лукаво улыбаясь, припомнила она. — А пацаны своих девчонок по домам провожают. Или ты не пацан? — Пошли уже! — раздражённо бросил Валера. Тогда Турбо даже не предполагал, что судьба сама его нашла… и укусила, но это мелочи! Ясмина пожала плечами и, поудобнее перехватив сумку в руке, пошла в направлении своего дома в компании очаровательного нового знакомого. Жила она не так далеко, буквально в двух улицах от самого Валеры. Турбо всё распалялся спортивным интересом, когда девчонка скажет ему отвалить, ибо они уже зашли в подъезд и поднимались по лестнице. Когда дошли до третьего этажа, Ясмина подошла к ближней двери с правой стороны и достала из кармана ключ. Валера решил смыться втихую, потому что его присутствие вроде как больше не требовалось, и парень, запустив руки в карманы олимпийки, развернулся, чтобы спуститься обратно. — Ты куда? — Ясмина замерла в дверном проёме. Турбо замер посредине лестничной клетки, обернувшись на девушку. — Пошли чай пить, Валера, — она склонила голову вбок. — С родителями познакомлю. Турбо нервно поправил курчавые волосы, чуть приглаживая их, и несколько секунд помялся в подъезде прежде, чем зайти. Родители Ясмины были образцовыми, буквально идеальными советскими гражданами, которые вряд ли бы хотели, чтобы их дочь водила общение с группировщиком. И хотя вслух они это не говорили, но Валера отчётливо чувствовал их настороженность, скрытую в мимолётных взглядах и жестах. Оно и было понятно, выглядел Турбо, как отпетый мотальщик: незаживающие, сбитые в кровавые ссадины костяшки на обоих руках, разбитое лицо с заметным кровоподтёком под левым глазом и взгляд обиженного жизнью. В общем, на образцового жениха Валера не тянул. За что он уважал родителей Ясмины, так за то, что они их общению никак не препятствовали — то ли доверяли дочери, то ли заранее знали о бесполезности запретов.       Несколько приглашений в кино, вечные провожание до дома после поздних кружков рисования и пара дискотек с медленными танцами в нежных объятиях. Всё закрутилось быстрее, чем Турбо мог себе это представить. Он пытался понять, отчего к горлу подкатывает ком, когда он случайно касался её руки, и не мог. Валера просто тонул с каждой встречей, с каждым касанием, с каждым целомудренным поцелуем в пустой гостиной на фоне красного ковра. С каждым кульком конфет, который притаскивал ей домой, и с каждым мороженым (ему всегда ванильный стаканчик, Ясе — шоколадный), съеденным душным казанским летом. С каждым днём, с каждым часом, с каждой секундой.       Ясмину не смущал статус мотальщика у Валеры, время было такое: либо алкаш, либо группировщик, либо наркоман, либо бандит. Вроде как у Турбо не самое худшее настоящее из всех возможных. Ссадины, синяки и раны всегда можно было обработать, а потом они всё равно заживали. Разве что каждый раз, когда он побитый и усталый приползал к ней, Ясмина считала своим долгом читать ему морали, что кулаками проблемы не решаются. Валерка всё силился ей объяснить, что Разъезд сами на рожон лезли, но только раздражался ещё больше и тут же затухал, чувствуя мягкие прикосновения рядом с ноющими ссадинами. Ясмина его успокаивала, будила в нём сочувствие и хоть какие-то положительные качества, не давая Турбо утопнуть в уличной грязи, забивавшейся под самую кожу и отравлявшей голову.       Они частенько спорили о реальной жизни, но больше, конечно, о выдуманных книжных героях, могли днями напролёт сидеть на подъездной лавочке или висеть на телефоне. Валера часто просто поддавался в этих спорах, чтобы увидеть довольную Яськину физиономию и блеск в глазах и услышать её коронное «ага, нечем крыть? Значит я права!». В ответ Турбо обычно стискивал девушку в крепких объятиях, пока Ясмина не просила пощады. В итоге Валерка соглашался со всеми её тезисами: и что описание мыслей князя Болконского не пустая трата бумаги, и что «Алису в стране чудес» будут читать даже через сто лет, когда Советы построят коммунизм, и что леди Винтер — самый интересный персонаж Дюма. В конце концов, это была не такая уж большая цена за то, чтобы увидеть девушку счастливой. Турбо был искренне и глубоко уверен, что должен подарить ей не только счастье, но и нечто большее — весь этот чёртов мир уложить к ногам Ясмины.       А вот официально представить пацанам Ясю как свою девчонку Валера не спешил. Нет, в ней, равно как и в своих чувствах, Турбо был уверен. Беспокоило его другое. Как только пацан объявлял бабу своей, то она тут же теряла в правах и становилась просто красивым приложением к своему парню. Валера такого для Ясмины не хотел, поэтому из всего Универсама о его девочке знал только лучший друг, Вахит. Вообще-то и он узнал случайно, просто как-то вечером наткнувшись на Турбо, провожавшего Ясмину до дома. И следующие несколько дней Зима неумолимо буравил Валеру своим выразительным взглядом, пока тот не сдался и не рассказал о ней. Вахиту Турбо доверял как себе и знал, что он будет держать язык за зубами. Но Зима лишний раз убедил его в мысли, что скрывать такое от пацанов не по понятиям.       Вскоре подвернулся и подходящий случай. В разгар одной из дискотек в доме культуры, когда Кащей, перетягивавший к себе всё внимание своей проклятой харизмой везде и всегда, слинял к кому-то из хадишевских, чтобы повысить градус веселья, Валере представился шанс. В присутствии большинства старших и всех остальных возрастов Универсама, он вывел Ясмину в центр их круга и прилюдно объявил о её статусе. В ответ остальные универсамовцы радостно переполошились, а сама девушка, заранее знавшая о планах Турбо, лишь хитро улыбнулась. — А сейчас песня, которую Валера Турбо заказал для своей любимой и обожаемой девушки Ясмины, — словно в подтверждение слов Валеры произнёс ведущий. Из колонок с шорохом полилась «Знаю только я», и Макаревич запел, нежно интересуясь, где же теперь его дом. Тут девушка уже удивлённо захлопала глазами, ведь о таком Турбо её не предупреждал. Ясмина любила и уважала всю «Машину времени», к песням которой её невольно приучил отец. Довольно улыбающийся Валера подошёл к ней и протянул руку, приглашая на медленный танец. В ответ она улыбнулась и вложила свою миниатюрную ладошку в его. — Значит, любимая и обожаемая? — поинтересовалась Яся, покачиваясь в его объятиях. — Ага, — кивнул Турбо и, замечая на её лице смущённый румянец, улыбнулся. — Вообще, там список длинный, я сократил. Удовлетворённая таким ответом Ясмина прижалась щекой к его груди, чётко слыша участившийся ритм сердца под тонкой футболкой. Валера бережно обнимал её, положив руку на узкую девичью талию, и аккуратно пристроил свой подбородок на макушке Яси.        — И зачем ты мне это рассказываешь? — не удержавшись, всё же перебил Марат. В его голове откровенно не укладывалось, как Турбо мог быть таким… влюблённым, что ли? Суворов видел, как Валера обращался со своей нынешней подружкой — да, уважительно, да, мило — и это так разнилось с тем, о чём он рассказывал сейчас. Рассказывая об этой своей Ясмине, Турбо даже внешне поменялся, как-то слегка сгорбился, словно избавившись от показной пацанской стойкости, а глаза его заблестели чем-то неуловимо грустным. В понимании Марата, Валера всегда был строгим и железобетонным настолько, что представить его мягким и заботливым было той ещё задачкой. Он бы сказал даже со звёздочкой. И хотя эта история немного отвлекла Суворова от внутренних переживаний, но с таким же успехом добавила новых. Ведь, в сущности, Валера рассказывал о том, чего у Марата с Айгуль уже не будет. Адидас явно дал понять младшему брату, что может и отшить за дальнейшее общение с девочкой. Да и сама Ахмерова вряд ли будет общаться с младшим Суворовым после того, как он бросил её одну против толпы жестоких подростков. Так думал Маратка. — Блять, Марат! — откровенно злился Турбо, выпуская струйки сигаретного дыма через ноздри. — Потом поймёшь, не перебивай меня!              Случилось это через пару лет их знакомства. В ту самую ночь Валера не спал, бессонница, напавшая зверем, не давала и глаз закрыть. Отец корячился на заводе в ночную смену, так что дом замер в полной тишине, прерываемой лишь скрипом кровати и тяжёлыми вздохами Турбо. Он что-то предчувствовал, но никак не мог понять, что именно, и от этого становилось ещё хуже. Валера просто втыкал в потолок, скитаясь взглядом от одной трещинки к другой и обратно, и ждал наступления утра. Казалось, время ещё никогда не шло так медленно, минуты словно застыли где-то в воздухе. Возможно, люди, находящиеся в космосе, испытывали подобные чувства нереальности происходящего, как и Турбо. Хотя сейчас Валера вполне себе ощущал эту реальность — под ним скрипели пружинные кровати, из-за окна слышался вой ветра, болезненно саднила разбитая щека.       В дверь стуканули. Коротко, неритмично и довольно тихо. Стучали явно не универсамовские, а значит, дело для Турбо пахло проблемами. Сначала лениво свесив обе ноги с кровати, а потом с трудом поднявшись в вертикальное положение, Валера зашагал в сторону входной двери, шлепая босыми ногами по холодному полу. В глазке он разглядел Ясю, но в таком виде, что никому и никогда не пожелает увидеть. Руки немели, но Турбо всё же открыл дверь и буквально охнул, когда девушка рухнула в его объятия. Слёзы из её глаз текли ручьями, мигом пропитав ночную майку Валеры. Турбо крепко прижимал Ясмину к себе, хотя что-то на задворках разума подсказывало обращаться с ней аккуратнее. Он провёл её в свою комнату, бережно усадив дрожащее тело на кровать, и сбегал на кухню за стаканом воды, в который предварительно накапал корвалола. Ясмина свернулась калачиком прямо в одежде и рыдала без остановки. — Ясь… — Валера легонько тронул её за руку. — Что случилось? Девушка чуть затихла и подняла взгляд на Турбо. Белок, окружавший зелёную радужку, совсем раскраснелся, как и всё зарёванное лицо Яси. Яркой красной отметиной была разбитая нижняя губа, кровь на которой уже застывала в корочку. Самое страшное, что больше никаких эмоций у неё не было. Ясмина просто плакала от безысходности, разбивая сердце Валеры на миллиард острых осколков, застревающих в груди. Приглядевшись к её дёрганным движениям, Турбо понял — у девушки болит почти что каждый сантиметр тела. Видимо, одежда скрывала под собой всю физическую боль этой ночи, которая пришлась на долю Ясмины. Тёмно-синяя кофточка с высоким горлом была испачкана чем-то серым вроде пылью, а вроде и грязью. Её любимая юбка из дефицитной красной клетки была надорвана по шву. Дрожащие худощавые ножки проглядывали сквозь безобразные дырки в хлипких колготках. Валера сложил дважды два, получив ответ на непроизнесённый вопрос. Ни одна девушка в мире не должна переживать такого обращения. — Он… Меня… Я пыталась вырваться… Нос ему разбила… — Яся задыхалась от всхлипов, нещадно отбиравших кислород. — Я везде чувствую… его руки… пальцы его… Вале-е-ер, это… — Тш-ш-ш… — перебил Турбо, в один момент всё осознав. — Ты со мной, а значит в безопасности. Лёгкими касаниями Валера гладил её по голове, ощущая ладонью каждое судорожное движение девушки. Сил не хватало смотреть на её внешний вид, поэтому Турбо впился взглядом в паркет около кровати, на котором темнели капли воды, натёкшие с кед. Лето выдалось дождливым и просто жутким. От прикосновений Ясмина чуть-чуть успокоилась и даже перестала рыдать, задыхаясь, хотя всё ещё была на грани нервного срыва. Валера переживал происходящее, как собственные страдания. До этого он даже не представлял, что может быть так больно где-то глубоко внутри. А Ясмина вдруг подняла на него мокрое от слёз лицо и шёпотом сказала: — Можно сходить у тебя в ванную? Валера почувствовал, что больше не может. Ему хотелось что-то сказать, но он не мог подобрать нужных слов, поэтому просто кивнул.       Ясмина сидела в ванной комнате уже почти сорок минут, которые для Турбо тянулись медленнее чем бег улитки. В какой-то момент он всерьёз запереживал, что можно делать столько времени. Как-то совершенно некстати Валера даже вспомнил об опасной бритве отца, которую он не имел привычки убирать с бортика раковины. Это стало окончательной точкой, своего рода сигналом стартового пистолета, и Турбо подорвался с кровати, на которой сидел и ждал девушку, и рванул к ванной комнате. — Яся, ты там как? — спросил Валера, приложив ухо к двери в попытке расслышать хоть что-то кроме мерного потока воды. Ответа не последовало, и Турбо, как оголтелый, начал барабанить в дверь. Сознание генерировало только самые страшные варианты произошедшего, в которые Валере отчаянно не хотелось верить. Он сам не переживёт, если Ясмина сделает что-то с собой. Им обоим на сегодня было достаточно перенесённых ужасов. Так и не дождавшись ответа, Турбо решительно открыл дверь и шагнул в ванную комнату. И хотя Валера сразу повернулся лицом к стене, вперившись взглядом в разноцветные полотенца, висевшие там, он всё равно бы не смог увидеть ничего неприличного. Ясмина сидела спиной ко входу, подобрав под себя ноги и обхватив колени руками, и бесцветным взглядом наблюдала, как в темноту слива уходит прозрачная вода. — Всё хорошо? — уточнил Турбо, всё также не смотря в её сторону. Взгляд на серое полотенце, на красное, а потом обратно и ещё несколько раз повторить. — Ты меня напугала. — Прости, — тухло ответила она, едва слышнее плеска воды. — Если у тебя всё в порядке… Я… — Валера был слегка выбит из колеи. — Пойду тогда? — Не уходи, пожалуйста, — всё также тихо попросила девушка, глядя на Турбо через плечо. Пускай сейчас Валере безумно хотелось избить обидчика своей девочки до смерти, но он чувствовал, что сейчас должен быть здесь. Турбо кивнул в ответ на её просьбу и повернулся лицом к Ясмине. Девушка снова смотрела прямо перед собой, её лица не было видно из-за влажных спутанных волос, закрывавших его от Валеры. Турбо подошёл ближе к ванной и присел, уперевшись подбородком в гладкий бортик. Её кожа была чуть румянее, чем белёсая, но кое-где пожелтевшая эмаль ванны. Россыпи начинающих темнеть фиолетовым цветом синяков от небрежного общения начинали расцветать по фарфоровой нежной коже. Как брызги крови на свежем снегу. Валера поморщился от такой аналогии, которая против воли возникла в его голове. — Яся, — позвал Турбо, буквально всучив в её руки мочалку с мылом. Вроде бы это было логично, учитывая, что девушка говорила про фантомные прикосновения. Ясмина посмотрела на вещи, которые теперь держала, а потом на Валеру и получила от него ободряющий кивок. Всё также сидя в ванной, она намылила мочалку, хотя мыло отчаянно не хотелось пениться, и несколько раз провела по плечам, где, как казалось Ясмине, застыли чужие пальцы. Желаемого эффекта это не принесло, хуже того, девушка заметила, что тело её местами усеяно синяками. Ясмина с остервенением пыталась оттереть их жёсткой мочалкой, словно не чувствовала никакой боли или раздражения на коже. — Эй, эй, эй… — Турбо перехватил её руку, отнимая мочалку. — Аккуратнее, Ясь. Вот так. Он аккуратно повёл по её спине, бережно стирая эфемерные следы изнасилования. Сейчас у Валеры в голове не было ни одной неприличной мысли, хотя перед ним в ванной сидела его любимая обнажённая девушка. Турбо следил за тем, чтобы никак не навредить Ясмине, и пытался помочь аккуратно и ненавязчиво. — Давай теперь сама, — он снова отдал ей мочалку. — Я пока принесу тебе че-нить из своей одежды. Валера принёс ей одну из своих чистых футболок и широкие спортивки. В этом прикиде Ясмина, носившая всегда утончённые девичьи наряды, смотрелась странно и чужеродно. Турбо отвёл её обратно в комнату и положил на свою кровать. Перед тем как пулей метнуться на кухню, Валера предложил девушке чаю или разогреть какой-нибудь завалявшейся в холодильнике еды, но она отказалась от всего. Поэтому он сходил туда за тем, за чем планировал, а именно порыться в аптечке. — На, это снотворное, — Турбо подал ей две таблетки и стакан воды. Ясмина отодвинула его руку с лекарствами и отрицательно замотала головой. Она боялась заснуть, ведь как только закрывала глаза, то возвращалась на место, где всё случилось. Только совсем не оставалось сил спорить с Валерой. — Тебе нужно поспать, а я буду за тобой приглядывать, — мягко уговаривал Турбо, продолжая подавать ей раскрытую ладонь. — Но сначала родителям твоим позвоню, скажу, где ты. Не волновались чтоб. Последовательность нужных действий сама приходила в голову, вроде как из небольшого житейского опыта Валеры. Девушка ещё какое-то время просто смотрела на него, а потом всё же взяла сначала одну таблетку, потом и вторую, запив обе маленькими глотками. Турбо укрыл её колючим пледом, под которым спал летними ночами, и Ясмину тут же укутал знакомый, родной запах. От огорчения и сраной несправедливости этой вселенной у девушки снова навернулись на глаза слёзы. Хотелось заснуть, проснуться и чтобы всё случившееся оказалось ночным кошмаром. Уже не только слёзы — сотрясающий её тело и надрывающий душу страх выворачивал наизнанку, и никакое снотворное не могло этого скрыть. Но таблетки всё-таки подействовали, и Ясмина уснула.       Следующей же ночью обдолбанный наркоман, сбрендивший настолько, что лишил невинности чужую девушку, попал в больницу. Турбо не надо было справляться о его состоянии у врачей, потому что он и без того знал диагноз. Множественные серьёзные ушибы, переломанные в нескольких местах ноги, а может быть, и позвоночник, разбитое в кровавую кашу лицо с висящими ошмётками кожи — и много чего ещё, что Валера сделал собственными руками и ногами. Давно он не дрался с таким остервенением, стараясь доставить противнику побольше боли и шрамов на будущее. Вновь мелькнула тогда в голове Турбо мысль убить гандона, но он не мог позволить тому так быстро отмучаться. Он должен страдать до конца своей жизни, которую ещё и закончит очень паршиво, потому вряд ли сможет быстро встать на ноги и залечить все раны. Если сможет вообще.               — А в Универсаме… узнали про это? — на грани слышимости спросил Суворов, до этого слушавший почти не дыша, и, получив короткий кивок, уточнил. — И что ты сделал? Он слышал обрывки этой истории про прошлую девушку Турбо, но все замолкали, стоило Валере появиться хотя бы на горизонте. Сам Марат пришился много после этого, а Адидас ему, ясное дело, не рассказывал об этом. Пацаны не сплетничают. — То, что должен был, — Турбо кинул на него нечитаемый взгляд и вытащил себе новую сигарету из пачки. — И чего все сейчас ждут от тебя. Валере очень хотелось пробить фанеру Марата, настолько он его сейчас выбешивал. Злость душила и отравляла организм хуже любых сигарет. Турбо несколько раз глубоко вздохнул, успокаивая дыхание и себя самого. Ему очень хотелось пробиться сквозь твердолобость Суворова, чтобы… Чтобы что? Наверное, чтобы Маратка, любимый мелкий брательник для них всех, не повторил его судьбу. Не чах с каждым днём так, как медленно и верно умирал Валера. Турбо точно не мог отдать себе отчёт за прошедшие события, участником и виновником которых он был. Валера знал, что ни у самого Марата, ни даже у иногда здравомыслящего Адидаса не хватит мужества решить эту ситуацию по-пацански, а потому взял это бремя на себя. Его слегка потряхивало от устроенного переполоха в доме культуры, уж больно дело приняло крутой оборот, а вроде бы ясная истина «так и должно быть» не успокаивала. Который день подряд ловя флешбэки, отдающие гадким запахом прошлого, Турбо даже жалел Айгуль, подвернувшуюся подвыпившему Колику. Ни одна девушка в мире не должна переживать такого обращения. А Марат не тупой, должен смекнуть, что публично со своей девчонкой ему лучше больше не появляться, пусть дома сидят и мультики смотрят. Провожая убегающую Айгуль взглядом и держа брыкающегося Марата, Турбо думал только о том, что этим двоим нужно продержаться несколько дней, может, недель, пока всё не стихнет. Девочку вниманием и неустанной заботой окружат родители дома, а Маратика пацаны успокоят и приведут в чувства — так думал Валерка.              Родители Ясмины были целиком и полностью на стороне единственной и обожаемой дочки, поэтому как только узнали о случившемся, отвели её в милицию писать заявление. Турбо не имел права их отговаривать, хотя и очень хотел это сделать. Он прекрасно был осведомлён, как слухи вытекают из ментовских участков прямо на улицы, где никто особо не разбирается в их правдивости. Сколько Валера ни бился, а чем помочь своей девочке всё ещё не знал. Горячий норов подсказывал единственное решение — пойти и убить обидчика — но остатки рационального на задворках успокаивали мыслью, что на зоне этого наркомана отпетушат так, что это будет мучительнее смерти. Вернувшаяся Ясмина обнаружила Турбо, который сидел на лестнице около третьего этажа. Валерка тут же подскочил с места, заключая девушку в свои объятия и попутно выпытывая подробности о разговоре со следаком. Тот вроде как пообещал со всем разобраться, и Турбо это слегка успокоило. А пока Валере предстояло принять самое сложное решение в своей жизни. Ведь как это у них работало? Если девочка уже не с тобой, то она становится общей, а её собственные желания, как и права, не играют никакой роли. Всё, что об этом знал Турбо, он услышал против своей воли. Ужасные, животные подробности, полные совершенно идиотского хвастовства, задерживались в голове Валеры неприятным осадком. У него самого ума хватало не вести себя как последняя тварь и не пользоваться «попорченными», по общему мнению, девочками. Только сейчас такая участь ждала Ясю, причём совершенно незаслуженно, и у Турбо было не так много времени, чтобы как-то отвести от неё угрозу.       Сказать, что способ это устроить у Валерки был дрянной, это не сказать ничего… Ему и самому становилось мерзко от одной только мысли об этом, но это действительно нужно было сделать. В голове Турбо всплыла аналогичная сцена со знаком плюс, когда он представлял пацанам Ясю, как свою девчонку. Тогда был разгар тёплого лета, а голову кружило от приятной духоты в забитом людьми доме культуры. Сейчас она безбожно трещала, но не от промозглого осеннего ветра, а от ожидания неизбежного. Всё было почти также, но лёгкие футболки и растянутые майки сменились застегнутыми до подбородка олимпийками. Яся стояла в двух шагах от него с абсолютно нечитаемым выражением лица и плотно сжатыми губами. Валера позволил себе лишь один взгляд на девушку и тут же отвёл его, уперевшись в грязную лужу. Пацанов, которых Валера собрал для объявления новости, пришло значительно больше, чем он рассчитывал. Сарафанное радио, мать его. Даже Кащей, возвратившийся к мирской жизни после очередного опыта с расширением сознания и забиванием вен дрянью, пришёл и стоял сейчас в окружении старших, задумчиво сверля глазами то самого Турбо, то Ясмину. Как змея, выбирающая добычу перед броском. — В общем, расклад такой, — непривычно жёстким тоном начал Валера, сплевывая в лужу перед собой. — Её же знаете? Со мной ходит… Ходила. Больше я с ней ничего общего не имею, пацаны, так всем на районе и передайте! Пацаны начали переглядываться и коротко перешёптываться. В отсутствии более интересных слухов эта новость возымела эффект, который встряхнул народ. Даже старшие приподняли брови в удивлении. — Ты по сути, по сути давай! — подбадривал его Кащей, стоявший со своей типичной развязной ухмылкой. Подробностей, сука, ему надо. Если бы не был он главным, Турбо бы ему прямо сейчас морду набил и в грязную лужу на асфальте окунул. Понятное дело, что Кащей хотел быть в курсе всех движений на своём районе, но сейчас это вызывало у Валеры ненависть вместо уважения. — Вафлёрша она, пацаны! — неожиданно грубо отозвался он. — А я помазком быть не хочу, сами понимаете! Каждое его слово било хлестким кнутом, оставляя горящие шрамы. Ясмина да и пацаны впервые видели своего Турбо таким взвинченным и злым. Валера старался не смотреть на неё, чтобы не видеть отрешённого выражения лица, которое заставило бы его сдаться и прекратить. Осталось самое важное. Слова, от тона которых решалась судьба его Яськи. Турбо нужно было сказать это резко и хлестко, подразумевая очевидную угрозу для тех, кто собирается воспользоваться правилом общего тела. — Увижу, кого с ней, или услышу, что кто-то был у неё… — Валера сдвинул густые брови и замер, скользя злым взглядом по пацанам. — Руки не подам. — Молодчик, — хвалил Кащей и скалился совсем по-волчьи, наблюдая за разворачивающейся сценой. — Правильно всё сделал, а, пацаны? От похвалы главного лучше Турбо не становилось, скорее наоборот — как же низко он пал, если его хвалит такой, как Кащей. Получалось, что Валерка и сам такой же, так от этого понимания немедленно затошнило. Не надо Турбо, конечно, злиться на Кащея, но и благодарности он не заслужил. — Иди отсюда! — на этот раз грубый крик Валеры был обращён уже в сторону девушки. Ясмина, как послушная марионетка, развернулась на 180 градусов и зашагала прочь. Турбо энергично задвигал нижней челюстью и смачно плюнул ей в спину. Белое пятно быстро застыло на чёрной кофте где-то в районе поясницы, отмечая как низко пал Валера. Турбо и сам это прекрасно понимал, но спасал их обоих как мог: Ясю теперь никто и пальцем не тронет, а он останется с Универсамом. Все были в выигрыше, но у Валеры в груди дыра росла с огромной скоростью. Он бы и рад поступить по-другому, но инстинкт самосохранения чётко диктовал, что в нынешнее время нужно держаться с улицей, иначе затопчут. Пока Турбо был с пацанами, он имел какой-то вес и мог скрывать внутреннюю трусость и острую боязнь потерять Ясмину за показной храбростью. — Ай да пацанчик! У-чи-тесь! Баб у вас будет ещё дохуища, а честь она одна! — радостно бесновался Кащей, едва вышедший с запоя и подоспевший аккурат к такому театральному зрелищу. — Как там про неё говорят? — Береги честь смолоду? — послышалось робкое из толпы. — Может и так, похуй, короче! А что, Турбо, — рука Кащея приземлилась на плечо к Валере. — Думается мне, вырос ты до супера, пора и на возраст тебя поднять! Пока толпа бесновалась в согласии, получив своё зрелище, Турбо всё смотрел на удаляющийся от них силуэт. Более высокая ступень в иерархии его не слишком-то прельщала, хотя Валера наконец-то догнал своего приятеля. Он нашёл Зиму взглядом в толпе, но решительно не мог прочесть ни одной эмоции на лице Вахита. Уже сейчас Турбо знал, что вечером упадёт перед Ясминой, уткнётся холодным носом в острые колени и будет долго просить прощения за всё сказанное. За пренебрежительный тон, за гадкие слова, пропитанные ложью, за плевок в спину, за предательство. Слёзы будут выжигать глаза, и единственное тепло будет исходить от её аккуратных коротких пальцев, которыми Яся будет перебирать его жёсткие кудри. Так и вышло, разве что ко всему прочему девушка добила контрольным в сердце: — Зачем ты пришёл, Валера, а? — с неподдельной искренностью вдруг спросила. — Сам же сказал, что я вафлёрша. А если пацаны твои узнают, что ко мне ходишь? Турбо хотелось волком взвыть от её доброты, которой он уж точно не заслуживал. Валера заслуживал пинка под зад и быть спущенным с лестничной клетки лицом вниз за то, что не смог уберечь свою девочку и прилюдно бросил её. — Я не могу тебя оставить… — тихо пробормотал Турбо. — Прости меня, Ясь, прости, если сможешь… Девушка притихла и перестала пропускать между пальцев его волосы. Послышался тяжёлый вздох, больше похожий на дёрганный всхлип. Валера знал, что Ясмина его простит, но сам он никогда не перестанет себя съедать. — Пацаны же не извиняются? — неожиданно напомнила девушка. — Я сейчас не как пацан, а как человек прошу… — Турбо поднял на неё взгляд. — Я тебя прощаю, Валер, — её ладонь нежно легла на его щёку, а пальцы пробежали по колкому ёжику растущей щетины. — Давай почитаем? Валера подозревал, что чтение — одна из немногих вещей, что держат её на плаву сейчас. Заклеймённая и нерукопожатная, она всегда может сбежать в кроличью нору, которую для неё приоткрыл Кэрролл, или подняться на борт «Наутилуса» и встать плечом к плечу с капитаном Немо. Быть кем-то, иметь вес и смысл в словах — всё то, чего она лишена в реальном мире. Турбо был готов к её предложению и вытащил из-под растянутого, серого свитера новую книжку, которую с боем — возможно, в буквальном смысле, но девушке об этом знать было необязательно — достал специально для Яськи. Валера успел чутка полистать и почитать по диагонали, это была какая-то научная фантастика о параллельных вселенных, такие жанры она любила. Ясмина вообще предпочитала фантастику всем прочим жанрам, словно всегда пытаясь сбежать в другую реальность. — Это тебе, — Турбо вложил в её руки книгу. Глаза девушки загорелись в предвкушении перед новой историей, которая унесёт их обоих в дальние страны. Ясмина искренне поблагодарила Валеру, тут же принимаясь разглядывать тёмно-синюю обложку. Почему-то большинство книг про научную фантастику были такого цвета. Это была тенденция их вселенной.       Они уселись спинами к вяло теплеющей батарее и начали читать. И как будто бы на эти несколько часов попеременного чтения вслух, всё стало так хорошо, как было до всего этого. Будто бы не было этих дней, забитых тяжелыми событиями и отчаянными поступками. — Здорово, — отрезюмировала прочитанное Ясмина, кладя голову на плечо Турбо. — Мне нравится эта идея с параллельными вселенными, где упущенные возможности оказываются совсем не упущенными. Представь, есть ещё тысячи Валер и Ясмин и каждые живут своей собственной жизнью… Получается, где-то у нас всё до сих пор хорошо. — У нас и здесь всё нормально, — Валера пристально следил за её реакцией. — Разве нет? — Нет, — отрицательно качнула головой Яся, решительно поднимаясь с ковра. — Здесь у нас всё плохо! У тебя, конечно, нормально, ведь ничего толком не поменялось, но если интересно знать моё мнение, то моя жизнь летит ко всем чертям! Её слова удивили Турбо, который подскочил с пола вслед за девушкой. Да, после случившегося на Ясмину многое навалилось, но ведь не Валера же виноват был. Турбо пытался помогать и оберегать как мог, даже чуть не убил чушпана-нарколыгу, который посмел коснуться его девушки. Это был справедливый акт правосудия и возмездия, раз уж менты засунули бошки в песок, как тупые страусы, и отбрехались тем, что у них нет веских доказательств. Что же ещё Валере нужно сделать? У Ясмины на глаза навернулись слёзы от отчаяния, которое не могли выразить никакие слова в мире. А перед ней стоял самый дорогой в мире человек после мамы и папы. Стоял и откровенно не понимал то, чего Ясмина объяснять даже не собиралась, просто потому что решила, что так всем будет лучше. Турбо коснулся её ладони, но девушка быстро одёрнула руку, словно коснулась оголённых проводов. — Не трогай меня… — отрезала Ясмина и сделала шаг назад по жесткому ворсу ковра. — Лучше не надо… Она была так близко и всё же недосягаема — как будто Валера находился в другом пространстве и времени, в той параллельной вселенной, о многообразии которых они только что читали. Наверное, это была одна из самых ранящих вещей за всю жизнь Турбо. Кажется, сейчас, стоя в двух шагах от своего любимого человека, Валера падал в пропасть. Чёрную, холодную и бесконечную. — Ты чего? — резкая смена её настроения резала Турбо без ножа. — Что случилось? Ясмина молчала, глядя на него сквозь пелену слёз, и судорожно вздыхала. Валера всё смотрел на дрожащие плечики в домашней полосатой кофте. Её, как и половину своего гардероба, Ясмина сшила сама из какой-то странной бело-красной ткани. Турбо как-то пару раз даже наблюдал эту вызывающую улыбку сцену, когда Яська склонялась над маминой голубой Чайкой и от усердия при строчке швов даже язык высовывала. Сейчас эти воспоминания казались чем-то далёким из прошлого, что навсегда похоронено под настоящим. — Мне уйти? — нервно облизнув сухие, потрескавшиеся губы, спросил Валера. — Да… И больше никогда не приходи. Ради меня… — Ясмина стыдливо спрятала взгляд в узорах ковра и протянула ему книгу. — И это забери. Пожалуйста. Обуваясь в прихожей, Турбо думал о том, что слова Яси для него закон и так теперь и будет. Она даже не вышла проводить его, и Валера хлопнул дверью так сильно, что был уверен, что в гостиной затрещали тарелки в серванте. Выйдя на улицу, Турбо попал под ранний первый снег, падающий мерзкими маленькими снежинками с колючими краями, что впивались в щёки. На душе у Валеры было примерно также. Он побрёл, одному Богу известно, в каком направлении. В руке Турбо всё сжимал злополучную книгу, которая жгла огнём, словно её обложка была калёным железом. Со злостью Валера отбросил книжку прочь, встал, чтобы закурить, и долго смотрел в темнеющее небо. За плотными тучами, обеспечивающими снегопад, ничего не было видно. Он тяжело вздохнул и посмотрел вниз, на брошенную им в порыве гнева книгу, которая теперь сиротливо лежала на асфальте. Туша окурок, докуренный до самого фильтра, Турбо всё-таки поднял книгу и прижал её к груди. В голове Валеры никак не укладывалась такая резкая смена настроения у Ясмины, ведь всё было нормально. Как будто бы что-то оставалось за кулисами этой истории, и Турбо был единственным персонажем, не знавшим этой тайны. Непонимание росло и ширилось вместе с желанием вернуться обратно и всё выяснить на повышенных тонах. Только Валера слишком уважал Ясмину и её решения, чтобы так сделать.        — Конец истории? — после повисшей паузы спросил Марат. Они сидели, как полагается пацанам, на спинке лавочки, поставив ноги на сидение. Тут бы Турбо согласиться и послать мелкого домой, как велел Вова, благо они как раз и сидели на детской площадке во дворе дома Суворовых. Но Валера молчал и искал в себе силы продолжить говорить то, что никак не собирался рассказывать, тем более скорлупе. Ситуация Марата очень располагала к тому, чтобы парень услышал подтверждение, что он не первый и не последний. И что у них с Айгуль не так всё безвыходно, как в своё время было у Турбо с Ясминой. — Но ты хотя бы с ней после этого говорил? — в голосе Суворова дребезжала надежда. Валера отрицательно покачал головой.              Турбо думал, что самое страшное с ними уже произошло, но никак не предполагал, что с этого всё началось. Валеру сильно ломало после этого, как наркомана, лишившегося своей дозы. Его нервировали окружающие, всё вокруг казалось Турбо неуместным и просто враждебным. И сам он становился таким же, предпочитая торчать где-нибудь в одиночестве. О причинах остальные могли лишь догадываться, но все били мимо, разве что кроме Зимы да Вовы Адидаса. И хотя они ещё пытались как-то отвлечь Валеру и вытащить его обратно, но тот упрямо скалил зубы, бросая им недовольное «не ваше дело». Адидас-то потом в армию ушёл, а Вахит ещё какое-то время надоедал Турбо своими тухлыми попытками развеяться и забыться, за что получал от того по морде. В ответ, конечно, тоже пробивал в фанеру, чтоб Валерка не забывался, но в серьёзные драки их стычки никогда не перерастали. Вообще, в то время от Турбо получали все, особенно скорлупе, попавшейся не в то время, не в том месте и не с тем во рту, доставалось.       Почему-то каким-то гадким стечением обстоятельств чаще всего они встречались у больницы. Валера был искренне не в курсе, что там делала Ясмина, но с каждой встречей выглядела она всё хуже. Турбо иногда сам приходил накладывать швы после очередного ожесточённого молотилова, иногда просто на правах старшего скорлупу приводил раны обрабатывать, иногда к своим пацанам в стационаре заходил. Валеры эти совпадения казались чудны́ми и даже пугали своей регулярностью. Он с Ясей непременно встречался взглядами, и Турбо даже улыбался, правда улыбка эта выходила вымученной и натянутой. С каждой такой встречей Валера сам себе обещал, что если случится следующий раз, он обязательно подойдёт и узнает в чём дело. Вот только то ли дело было в принципиальной его гордости, которая вроде как защищала остатки трепетного человеческого внутри Турбо, то ли банальном страхе, что он не сможет ничем помочь. Несколько раз после очередных таких встреч лоб в лоб Валера даже порывался ей позвонить, набирал наизусть выученный номер, но когда слышал вымученное и бесцветное Яськино «да?», то внутри у него всё обрывалось, и он тут же бросал трубку. Турбо ненавидел себя за эту слабость, которой никак не место было внутри него, но ничего поделать с собой не мог. Пиздец. Полный, бесповоротный, беспросветный и окончательный пиздец. Самое страшное — смотреть, как на твоих глазах угасает родной человек. День за днём превращаясь в тусклую копию себя настоящего, в самого неправдоподобного двойника на свете, в кальку, в шарж, в карикатуру… Терять в осунувшемся, бледном лице родные сердцу черты. Любить без возможности коснуться или сказать хоть слово и оттого страдать в миллионы раз больнее.        — И ты не переставал думать о ней? — поинтересовался Суворов, принимая от Валеры уже третью сигарету. — Угу. Все эти размышления про самую крепкую первую любовь Турбо считал откровенным бредом. Была у него классе в третьем Каринка, которая нравилась всем. Да и Валере, скорее всего нравилась просто потому, что он был как все пацаны. А сейчас, оглядываясь назад, Турбо даже не мог вспомнить какой у неё любимый цвет был, не говоря уж о каком-нибудь примитиве типа цвета глаз. Зато разбуди его ночью, безошибочно скажет: что у Яси любимый цвет — красный, любимая книга — «Алиса в стране чудес», любимый напиток — ситро. И ещё миллион фактов, которые Валера узнавал специально или случайно и которые прочно засели в памяти, оставаясь свежими даже спустя несколько лет. Это всё оставалось с того далёкого времени, когда он ещё был не грозным старшим Турбо, а едва ли дотягивал до супера Валеры. Как много воды утекло из сита. Сейчас-то он знал, что нынешняя подружка воспринимает его как почётный приз. Потому что ходить с Турбо — это престиж. Это почти также круто как вишнёвая девятка или отец, работающий председателем горисполкома. А Валере, в общем-то, всё равно, знать про её любимые цвета и напитки ему даже не хочется. И пламя, бушующее в осколках того, что когда-то было сердцем, никогда не утихнет, сколько не меняй золото на медь. — А про Айгуль тебе Адидас сказал? — прервал затянувшееся молчание Марат. — Не совсем, — Турбо пожал плечами и задрал голову к чернеющему небу. — Один раз такое увидишь — навсегда запомнишь и всегда будешь узнавать. Валера ведь всё сразу понял, просто выцепил глазами до зубного скрежета знакомые пустые эмоции на заплаканном лице. Коленки у Айгуль дрожали, а ноги подгибались, всё норовя уронить свою хозяйку, и это обязательно бы случилось, не держи её Вова. Турбо хотел бы не знать, что это значило. Тогда куда больше занимали вскользь брошенные слова Марата про извинения, но Валера знал, что его вмешательство потребуется. Никакой Адидас, прошедший хоть тысячу Афганистанов, никогда не поймёт, каково это, потерять возможность быть с близким человеком, но ежедневно видеть его. — Я не… не отпущу её, — Суворов помотал головой, отгоняя самый страшный из представляемых сценариев. — Ни за что. Хоть отшивайте, мне похер! — Нужно, Маратка, — в голосе Валеры напряжённой струной звучало напряжение. — Правда тебе как лучше говорю, забудь её, меньше будешь мучаться. Это тупиковая дорога. — Ты бросил свою девушку, когда был ей нужен! — едко напомнил Марат, глядя на Турбо исподлобья. — И стало тебе от этого лучше, а, Турбо? Стало?! Валера резко рванул к Суворову, взяв одной рукой пацана за ворот рубашки и болезненно сдавливая ему горло. На лице Марата даже проскочил простой человеческий страх, что Турбо его сейчас просто-напросто придушит. Но Валера быстро отпустил, заставив парня отшатнуться и закашляться. Взгляд у мелкого был дико-удивлённый, давно Турбо такого на его лице не видел. — Даже не смей вслух это говорить! — зло процедил сквозь сжатые зубы Валера. — Ты нихрена не знаешь, слышишь? — Слышу, — тихо прохрипел в ответ Суворов, переводя дух. Марат никак не предполагал, что ядовитое замечание возымеет такой эффект. Турбо его вообще никогда особо не трогал, потому что с Адидасом хорошо дружил, даже наоборот приглядывал в отсутствии старшего Суворова за младшим. Так что сейчас для Марата было вдвойне странно и непривычно стоять и потирать горло в районе кадыка, где ещё полминуты назад была крепкая рука. В голове мелькнула мысль извиниться, но тут же потеряла цвет и растворилась в прочих. Пацаны не извиняются. Пацаны причиняют боль близким, пытаясь сделать лучше. — Знаешь, есть такая теория, согласно которой каждый раз, когда человек предстаёт перед выбором, то вселенная делится на две, и в каждой он выбирает разные варианты… — Валера бросил окурок себе под ноги, затаптывая его кроссовком. — Так вот, в другой вселенной мы до сих пор вместе, и всё у нас нормально. — Чушпанское объяснение, в курсе? — Суворову не терпелось задеть Турбо посильнее, чтобы не только ему самому было больно. Валера сжал зубы до свинцового напряга в челюстях и со всей силы врезал Марату по лицу. Незажившие костяшки ударили прямиком по мягкой, тёплой щеке, заставив Суворова отшатнуться на несколько шагов. В голове у Турбо слегка звенело, но шум быстро прошёл, оставляя место собственным мыслям. Нет, не жалел он, что двинул Марату по голове, которая забывала думать мозгом прежде чем говорить ртом. Скорее, Валера чувствовал, что в какой-то степени Суворов всё-таки прав, а объяснение, которым он спасался уже который год, та ещё чушь. Но что могло спасти лучше веры в чушь? — За языком следи, — Турбо застыл, как приготовившийся к прыжку дикий кот. — Я сейчас не посмотрю, чей ты брат, и научу со старшими разговаривать. И глаза у него, словно фосфором окропленные, горели в темноте — верный признак, что Валера был готов воплотить угрозу в реальность. Марат задумался. Неужели Турбо сам настолько верил в то, о чём говорил? Суворов подвигал нижней челюстью, сплёвывая на землю, но и сейчас даже не думал просить прощения. Обида выжигала всё внутри. — Ты правда готов отказаться ради неё от всего? От улицы, от Универсама? От пацанов, от Адидаса? Стать отшитым чушпаном? Считай, вообще никем стать? — строго спрашивал он, становясь больше похожим на автора нежели чем на старшего. — Это не те слова, которые можно будет взять назад. Марат не ответил. В своё время эти слова не смог произнести Валера, потому что знал — в нынешнее время без улицы не выжить. И очень плохо, что Суворов этого сейчас не понимал. Мог ненароком глупостей натворить очень серьёзных таких, что ни сам Турбо, ни Адидас не поможет. Тем более что в глазах его огнём горела твёрдая решимость, и Валера надеялся, что Марат сделает правильный выбор. По мнению Турбо, младший Суворов вроде дураком не был. Как окажется, много позже, нихера Валерка в людях не разбирался.       Но это много позже, а сейчас Турбо, дождавшись, пока подъездная дверь за Маратом закроется, развернулся на пятках своих заношенных кроссовок и пошёл. От этого района до кладбища было примерно полтора часа ходу. Валера поднял взгляд на небо, видимо, его рассказ занял очень много времени, так что до рассвета оставалось часа два. Совпадения играли очень большую роль в этой вселенной.              Ясмина умерла следующей весной. В разгар тёплого и солнечного мая, через пару недель после своего дня рождения. Известие о её смерти Турбо получил спонтанно, рвано и очень не к месту. Он тогда собирался к пацанам на коробку, уже ботинки натянул в прихожей, когда раздался звонок телефона. Валера не собирался отвечать, но что-то в спинном мозге подтолкнуло его снять трубку. В тихом, надломленном и задыхающемся от слёз тоне Турбо сразу узнал голос мамы Ясмины: — Валер, её больше нет. Яся умерла. А земля ушла из-под ног. Целый день Валера сидел спиной к кровати, упёршись локтями в колени и закрыв лицо руками. Пропустил чёртовы сборы, потому что просто не мог собрать острые кусочки, которыми вдруг обернулось сердце в груди. Мысль о том, что достанется ему от главного по всей строгости понятий, даже не пришла в голову Турбо. Слишком много было других мыслей, сплетавшихся с тёплыми воспоминаниями в один сплошной комок отчаяния. Была Яся, жила, чувствовала, смеялась, плакала, мечтала, а теперь её нет. Это казалось Валере чем-то до невозможности неправильным. И Турбо заплакал, впервые с того момента, когда умерла его мама. Рыдал в голос, надрывая лёгкие и задыхаясь в собственных выдохах совсем не по-пацански. Правда сейчас глупые ярлыки были последним, о чём думал Валера. Его собственный мир рухнул, рассыпался, умер, и непонятно, во что же ему теперь возвращаться. А от Яськи оставались одни только воспоминания — зыбкие, как пламя свечи, зажженной в полной темноте, когда больше всего нуждаешься в свете. Сжимая в руках драгоценную книгу, которую она ему вернула, Турбо принялся листать страницы, воскрешая в памяти голос Ясмины. Это вроде и помогало, но такое ощущение, что делало только хуже. Боль от утраты съедала всё остальное, оставляя лишь пустоту под ребрами, резь в глазах и ненависть ко всему вокруг. Лишь эти чувства были настоящими во всём этом хороводе лжи и притворства.       На её похоронах Турбо держался в стороне, что его и незаметно было. Буквально прятался за деревьями, наблюдая, как с Ясей прощается какая-то другая сторона её жизни — соседи, школьные подружки, просто неравнодушные люди — о которой он даже не думал никогда. Все те, кто при жизни показывал пальцем, отшатывался от неё, как от прокажённой, и распускал мерзкие слухи за спиной. Теперь они играли вселенскую скорбь по Ясе, которая на дух не переносила людское лицемерие. Валеру съедало изнутри гадкое, липкое напоминание, что он так и не поговорил с Ясминой после того, как она его выгнала. А ведь могло бы быть по-другому… Если бы Яся ему доверилась и рассказала всё как есть, жизнь повернулась бы совсем по-другому. И хотя было бы ещё печальнее и тоскливее, но Турбо смог бы её уберечь от… Валера даже не знал от чего именно, но был готов защищать девушку хоть от самого чёрта. Правду Ясмина говорила, наверное, в другой вселенной у них обязательно всё будет хорошо. Турбо задыхался от подступавших к горлу слёз, но никак не решался выпустить их наружу, хотя в разгар будней на кладбище было совсем мало народу. Лишь когда все уехали на мрачного вида автобусе, Валера подошёл к могиле, опускаясь на корточки и глядя на свежую землю, укрытую цветами. Весь могильный участок усеян красными гвоздиками, как маковое поле в Волшебной стране. Такое же убийственно красивое, вечное и никем не тронутое. Турбо бессильно опустился на колени, совершенно не думая о том, как чёрные спортивки впитают в себя рыхлую землю. Только тогда, стоя на прохладной земле и оперевшись руками на невысокий кованый заборчик, Валера понял, наконец, почему Ясмина выгнала его и не желала общаться. Не потому что внезапно разлюбила парня и захотела прекратить всякое общение, а наоборот. Яся настолько дорожила им и его чувствами, что предпочла разбить сердце Турбо сразу же, чтобы оно не страдало от тоски всё это время, чтобы не видел он, как подходят к концу отведённые ей дни. Запуская руку в карман олимпийки, Валера пытался вытащить сигарету, не доставая саму пачку, но пальцы не слушались, даже не сгибались, будто отмороженные. В конце концов, Турбо бросил эту затею, тем более что Ясе никогда не нравилось, когда от него пахло табаком. С другой стороны, теперь у него нет никакого стоп-крана, чтобы не накуриться до потери пульса. Разве что светящийся радостью взгляд, который смотрел на него прямиком с надгробия. — Прости, — сдавленным голосом попросил Валера. Солнце сбежало за облака, и всё вокруг посмурнело, словно по щелчку пальцев. Тело Турбо уже не ощущало ничего: ни ласки и тепла разгорающейся весны, ни свежего ветра в волосах, ни запаха просыпающейся зелени. Все чувства в нём умерли так давно, что потеряли всякий смысл. У Валеры было лишь одно желание — коснуться Ясмины хоть ещё разок. Повинуясь дурацкой идее и бодрясь несколькими глотками отцовской водки, Турбо перемахнул через забор, оказываясь на самой могиле. Там, в нескольких метрах под землёй в деревянном гробу лежала его Яся. Валера ещё раз всхлипнул и утёр нос рукавом олимпийки, ложась на землю. Цветы с недовольным шорохом приняли его в свои объятия. В сон начало клонить будто бы от родного тепла рядом, но где-то на периферии Турбо понимал, что, то просто земля грелась под ним. Сейчас ему было глубоко плевать на всех пацанов, на весь грёбаный Универсам, на всю лицемерную Казань с её людоедским образом жизни. Сердце Валеры было погребено под землёй, в руках единственного человека, которому он когда-либо его доверял.       Жуткую правду, отвечающую на все непрозвучавшие вопросы Турбо, он узнает через пару дней. Когда вместо пропущенных шумных поминок Валера зашёл к её родителям без всякого приглашения, чтобы проверить, как они держатся. А справлялись они, надо признать, настолько скверно, что Турбо не мог смотреть на них без сожаления. Отец Ясмины, сколько Валерка его помнил, был весёлый такой крепкий мужик, вечно отпускавший анекдоты в тему и не очень. Он даже как-то пытался Турбо научить с токарным станком управляться, дело пошло так себе, но мужчину весьма веселили попытки Валерки и то, как пацан едва слышно матерится на свои кривые руки. Словом, мировой мужик был, да ещё и не пил. А сейчас он склонился над почти опустевшей четвертной с водкой и лениво заедал её чёрным хлебом с зелёным луком. Мать девушки выглядела не лучше, вся потухла и осунулась, посерев лицом. Поменявшиеся образы забились под кору головного мозга, как ни старался Турбо запомнить их прежними. Не должны родители хоронить своих детей, не должны. И когда её мать налила Турбо чаю, он всё же решился задать тяготящий вопрос: — А от чего Яся умерла? Женщина ударилась в рыдания, закрывая лицо ладонями, и после этого Валера уже пожалел, что спросил. Но обратного пути уже не было. Отец девушки вытащил из кармана брюк пачку «Беломорканала» и бросил на стол. Турбо не видел в этом жесте приглашения, потому себе сигарету не взял, а вот сам мужчина закурил. — ВИЧ, — ответив, он выдохнул клубок дыма и, подождав, стряхнул пепел в пустую баночку из-под «братской могилы». — Урод её этот заразил. — Чтоб он сдох! — сквозь слёзы проклинала женщина. Валера невольно раскрыл рот от удивления. У его Яськи и болезнь пидоров, проституток и наркоманов? Этот факт совершенно ничего не менял в его отношении к девушке, но многое прояснял. Например, что жизнь — та ещё находчивая паскуда, которая, задумав свести человека в могилу, делает это виртуозно и до конца. И что предотвратить некоторые вещи не в силах человека, сколько ни пытайся.              Валера стряхнул снег с чёрного кованого заборчика куда-то за пределы могильного участка и устало присел на него. Глянув через плечо, Турбо поймал на себе взгляд улыбающейся Ясмины с дешёвенького надгробия. Под красивой гравировкой девичьего лица значились фамилия, имя, отчество и недолгие годы жизни. Валера тяжело вздохнул и выдохнул морозный пар изо рта, прежде чем заговорить. — Привет, Ясь…