Ханами

Локоть Скай касается косточкой его, Йору, собственного. Скай опирается о перила моста, не шевелясь, и влажный весенний ветер то и дело беспокоит ее волосы. Йору видит это в отражении — а она на отражение не смотрит; её взгляд теряется среди розовых рощ, в голубизне облачного неба, поэтому у Рё тысяча и одна возможность оставаться незаметным в своем интересе. А интересно ему донельзя, и признаваться в этом не хочется — не столько перед Киррой, сколько перед собой. У них дел невпроворот, сегодня-завтра отпуск закончится, и опять зашумят автоматные очереди, застрекочет радианитом спайк… Но. Все же, это будет потом. В нынешнем моменте — убийственное умиротворение и тонкая горчинка в запахе. Цветет слива — умэ, и река (больше, если честно, похожая на ручей) полощет целые волны розового. Йору это интересно: здесь он родился, этим миром он жил; Скай это интересно: она «flower girl» (даже если просила себя так не называть), она человек природы, открытое, светлое сердце, способное к праведному гневу, могущее проявлять такую силу, что.! Она пошевелилась. Локоть ускользнул от соприкосновения — и Рё отворачивает голову, подавляя желание вернуть контакт. То, как они молчат, не кажется чем-то странным; наоборот — молчать со Скай приятно, она не пытается заполнить тишину чем-то бесполезным просто для вида, и у нее нет цели использовать тишину во зло. Йору, может, нравится просто дышать одним воздухом с таким человеком. Что-то сродни сокровенному восхищению от человека, который прячет его за своим эго. Факт: в Скай что-то есть. И речь не столько про визуальное восприятие (хотя Рё не может не согласиться, что у нее преступно красивые замечательно мощные притягательные руки, например), сколько про нечто внутреннее. Тот самый стержень души, что ли. Неутомимость, решительность, ум… И, конечно, чувство юмора — хотя шутки у Скай нередко были «не для всех», но Йору признавался сам себе: слушать интересно. Даже если в ответ ты делаешь перманентно деловое-безразличное лицо. Скай не обижается, Скай всегда идет до конца, Скай не боится крови, Скай надевает белые хлопковые футболки, Скай с лёгкостью может сесть на шпагат, Скай может поднять Йору на руки, Скай, черт возьми, всегда такая… такая чертовски-чертовски привлекательная, что дышать приходится через раз, и Йору очень старается не задохнуться. Ему не полагается по статусу. Он должен сохранять лицо. Скай не без усмешки зовёт его наглым, иногда — нахальным, и толкает плечом в плечо; предлагает посоревноваться в тренировочном зале, бросает вызовы на стрельбище, даже не подозревая, насколько фатальны ее действия и слова. Киритани Рё, возьми себя в руки! Сливы осыпаются от рывка ветра меж крон, и розовые лепестки скользят у Кирры по волосам, залетают в складки капюшона новенькой толстовки, прячутся на сгибе локтя, а ей — ей-то всё нравится. Ее привлекают вон те японцы где-то впереди, вон те кудлатые облака, вон те цветущие ветки, вон те дети со сладостями, далёкие городские пейзажи, живые, насыщенные ароматы… О-о, она впитывает природу дома Йору как свою собственную. Почему-то становится очень приятно. Рё не сразу замечает в отражении вод, что Скай заинтересовало что-то на его лице. Но, заметив, сдерживает желание встретиться взглядом; ещё пару секунд неизвестные мысли одолевают её, и локоть опять как-то сокращает расстояние — через ткань лёгкой куртки ощутимо упирается сустав. Потом шуршит рукав, стиснутый женскими пальцами, и запах слив умэ ненадолго уплывает в никуда: вместо него звучат отголоски недорогого, невыразительного парфюма, и щёку трогает холодок сухих губ — разум не сразу осознает ситуацию, нужны целые секунды, чтобы очнуться, проморгаться и повернуться головою. Йору, черт возьми, не понял. Упустил что-то. Ему мало? Ему кажется неправильным ощущать, как горячеют кончики ушей, но Скай уже рядом нет — ее ботинки стучат по доскам моста, когда она спускается на берег, и Рё не может видеть ее лица. (А если бы видел — уже что-нибудь да сказал, ведь Кирра горда собой донельзя).