Бессонница

      Россыпь ледяных белоснежных звёзд ярко сияла на чернеющем небосводе. Ветхие, пропахшие влажностью доски хлипко поскрипывали под чьими-то старыми кожаными сапогами. Хромая походка, заношенные вещи, которые стирались дай Бог раз в пару месяцев, из-за чего пятна стали их неотъемлемой частью, бордовая треуголка и угрюмое выражение лица было присуще только одному здешнему пирату.       Холодный ночной воздух принёс вместе с собой старого капитана Кастета, который привык являться за полночь, пропитанный терпким запахом кленового сиропа и жестоких переулков гавани Буревестник, густо населённых разношёрстными негодяями и бандитами.       Гавань, само по себе неплохое место, стало неким пристанищем для всех разгильдяев, бывших пиратов, воров и забытых нелюбимых детей. Уродцы, разбойники и мошенники нашли здесь дом для себя, сбиваясь в группы из себе подобных, чтобы не чахнуть в своём одиночестве, доживая остатки своих безрассветных дней. Но даже среди них капитан не находил себе места.       Отвергнутый обществом, он убеждал себя, что он идёт наперекор толпе, отторгая всевозможные социальные связи. Ни одна живая душа его не интересовала. Он зациклился на себе, воздвиг жёсткие личные границы и взрастил эмоциональные блоки. Ему было тошно находиться в толпе и даже порой представлять себя частью общества.       В конце концов, ему хотя бы было куда вернуться, когда он в очередной раз уставал от карточных игр или бессмысленных скитаний от одной улицы до другой, в поисках злоключений и конфет за чужой счёт. Серьёзно, многострадальный Ларри Ментол прощал чёртов долг каждый раз, но Кастет платил так же редко, как пытался думать о других.       Конечно, он всегда мог вернуться к Бабби и Флэпджеку, если будет подобающе себя вести. А ежели наоборот, то всегда можно найти ночлег в мусорной бочке, ему не привыкать. Этих двоих он действительно мог назвать в некотором роде семьёй. Очень чудной, непохожей на другие, но семьёй. Но ему ли говорить о чужой странности? Он понимал, что снова возвращается поздно, и своим присутствием может навести некоторое беспокойство, но в эту особенно промозглую ночь, ютиться в тесной дурно пахнущей бочке не казалось прельщающим.       Первым внутрь Бабби всегда входил его резкий шлейф, а потом уже сам капитан. Внутри темно, сыро и тепло. Впрочем, как всегда. Кастет прошёл дальше и грузно завалился на бок, прямо на китовый язык. Только сейчас он почувствовал, как ноет его голова, насколько пересохли губы, как неприятно майка липнет к спине и то, насколько он чертовски одинок. Он ненавидел такие мысли, отбрасывая их в закутки сознания день за днём, год за годом. Он ненавидел и те особенно длинные премерзкие ночи, когда он не мог подолгу сомкнуть глаз. Тот обычно тихий механизм в его голове начинал заводиться и работать с тройной силой, компенсируя заглушаемые в течении дня мысли.       Кастет лежал, а секунды его бессонницы тянулись, как карамель, перетекая в минуты. И постоянно назойливо гудел в голове какой-то голос, наматывая его нервы туго на кулак, что убивало последнюю надежду на покойную ночь. Ядовитый калейдоскоп вился червями прямо под веками, бил молотом в гонг его черепа, как гнилая вишенка на торте украшая его тяжёлый день собственными зарытыми в глубине души комплексами.       Капитан замер, тупо смотря в одну точку. Глазные яблоки болели. В ушах звенело. Где-то что-то капало. Мысли, похожие на жирных ненасытных личинок, вгрызались в мозг. Пространство вокруг сужалось и прыгало, сжималось до жалкой точки. Становилось тесно наедине с собой, внутренний зуд побуждал тело к беспокойным движениям, в агонии стремящимся уловить благоприятную позу ко сну. Монолог собственного голоса перекрывался случайными обрывками знакомых фраз, которые будто были заглушены добротным слоем ваты. Какофония звуков и ощущений заставляли тело неприятно нагреваться в бреду, конечности при этом оставались мертвецки ледяными. Он почувствовал, как ему становится дурно, когда он перевернулся на другой бок, утробно рыча сквозь зубы.       — Проблемы со сном, капитан? — откуда-то из глубины послышался знакомый голос, что в гробовой тишине получился чересчур резким.       Заспанный парень с золотистыми волосами попал в поле зрения Кастета, но перед глазами плыло, взгляд не фокусировался. Не удивительно, что Флэпджек не спит, когда рядом ворочаются и бурчат. Капитан, конечно, не хотел мешать ему, но часть его была всё же рада, что он не один, кто не спит в такой час. Флэпджек всегда был чутким, эмпатичным парнем, он умел уловить малейшие изменения в настроении и самочувствии других, наверное за это его и любили, заслуженно считая самым приятным человеком в гавани.       — Да… И что с того? — прорезался хриплый голос Кастета, который небрежно потёр свой глаз, расчесав и без того воспалённое веко.       Честно, его раздражало быть уязвимым. Он не понимал, почему бы мальцу просто не проигнорировать его мучения и спать дальше. Почему не поступить так, как поступал Кастет? Его кредо по жизни — никогда ничего ни для кого не делай. Почему? Да потому что люди усядутся к тебе на шею при первой возможности, начнут пользоваться тобой и высосут все соки, разберут тебя на части и заберут всё до последней крошки. Откуда Кастет знал об этом? Он сам отчасти был таким.       Но такова была натура Флэпа. Он заметит незаметное и докопается до самой незначительной детали, ведь он с детства был умным и находчивым, в противовес самому Кастету. Да и вообще он много чем отличался от капитана, не смотря на то, что он рос с ним и брал в пример. Он умудрился забрать все его лучшие качества, если такие вообще имелись, и проигнорировать пороки, продолжая наполнять своё сердце чистой любовью и снисходительностью к другим. Удивительно, что мальчик, росший в таком концентрате криминала, как гавань Буревестник, вообще вырос достойным человеком.       — Я просто подумал… Может, ты хочешь обняться? — проговорил он, глядя на капитана своими искренними синими глазами.       Кастет медленно повернул свою голову в сторону парня и встретил один из тех самых подкупающих щенячьих взглядов. Нет, конечно Флэпджек и до этого не пренебрегал тактильностью, но почему-то именно это предложение выбило капитана из колеи окончательно.       — Я… Эээ… Что? — уставший мозг не сразу определил, что именно от него требуется; капитан потёр свой лоб, прокручивая фразу в голове ещё пару раз, прежде чем сумел осознать, — я не могу с тобой обниматься, я капитан! Капитаны не обнимаются, — несколько категорично провозгласил Кастет, его брови сдвинулись к переносице, образуя глубокую борозду морщины.       Кастет любил приводить почти детские, абстрактные аргументы, а ещё любил, когда при этом ему не задавали слишком много вопросов, не заставляя его думать больше, чем он мог себе позволить. Это всегда работало с Флэпджеком, когда тот был помладше, но когда перед тобой уже достаточно взрослый юноша, волей не волей приходится выдумывать что-то умнее. Встретившись с капитаном глазами, Флэпджек хмыкнул.       — Да ладно, немного обнимашек никому не навредят, — он улыбнулся уголком рта, настаивая.       Сколько бы времени не прошло, но в душе Флэпджек всё равно сохранился добрым, наивным и жаждущим прикосновений. В детстве тот постоянно подлавливал момент, чтобы с кем-то обняться, по поводу или без. Это была его отличительная черта, визитная карточка. Своей мягкостью характера и любвеобильностью он часто обрекал себя на то, что его путали с хорошенькой девочкой. Этому также способствовал его высокий девичий голос, но, как и у всех юношей, он сломался и огрубел ближе к пубертату, и теперь его уже было сложно спутать с девушкой. Тем более, что он вырос и возмужал, став похожим на настоящего путешественника. Он перерос Кастета, стал выше него на голову, полностью окреп. С годами его щуплое тело стало мускулистым за счёт постоянных приключений и тренировок, и обросло такими же светлыми волосами, как на голове. Словом, Флэпджек похорошел.       Предложение парня не казалось таким плохим по мере того, как капитан раздумывал над ним. В конце концов, его одиночество довольно сильно давало о себе знать в последнее время. Возможно на это влияло и то, что его Флэп вырос, и у каждого появились свои заботы, отчего их совместное времяпровождение весьма сократилось. Если раньше Кастет мог позволить себе уйти надолго, зная, что его всегда будет ждать неусидчивый мальчонка, то теперь парень уже сам находил себе занятия без особого труда, и совсем необязательно, чтобы в них участвовал подолгу пропадающий капитан.       — Ладно. Но не смей чудить! — наконец неохотно согласился он, продолжая хмуриться.       Кастет не мог припомнить, когда в последний раз он позволял кому-то по-житейски обнять себя, игнорируя свои потребности и тактильный голод, который уже превратился в перманентное ощущение опустошения и тоски по чему-то родному. Да, он определённо скучал по старым временам, злоключениям и поискам острова Карамель. Но страх признаться себе о наличии у себя привязанности к кому-то не давал спокойно вздохнуть. «Путешественники постоянно бросают старых друзей в угоду новым». Только вот Флэпджека он не бросил. И не может себе представить даже отдалённо жизнь без его пронизывающего звонкого смеха, без посещения бочки Карамель вместе с ним, без его свежих идей и без его навязчивого желания обнимать всё, что движется и не движется.       Рядом с Флэпджеком Кастет чувствовал себя почти… Полноценным. Он нередко задумывался об этом, ведь единственная живая душа в гавани, что любила и уважала его, это Флэп. Становилось по-странному тепло и хорошо, и его присутствие это единственное, что могло заставить сердце капитана немного оттаять. Любви Флэпджека хватало на всю гавань, и Кастет был уверен, что её хватило бы и на весь мир. Но почему-то особое место в его сердце занял именно он. Неидеальный, местами грубый, зависимый, даже не умеющий внятно читать моряк. Флэпджек был загадкой для него. У него были самые светлые мысли и добрые побуждения. Или может у него был просто стрёмный вкус в людях. Капитан не был уверен, что именно из этого было правдой. Что-то из двух. Или оба варианта. Он всё равно не силён в математике, так зачем утруждаться?       Юноша улыбнулся шире, пододвигаясь ближе к Кастету. Он был уверен, что тот согласится. В конце концов, как можно было отказываться от старых добрых объятий? Обниматься приятно: это вызывает волну восхитительных ощущений по всему телу, сравнимых лишь с горстью самых сладких конфет или стаканом самого густого кленового сиропа. Порой настолько хочется окутать кого-нибудь в ласке, что жажда может вызывать покалывание в руках. А ведь люди просто идеально созданы для того, чтобы прижиматься к друг другу! Если понаблюдать за обнимающимися, то можно увидеть, как при объятиях их головы идеально ложатся на плечи друг друга, а сердца находятся максимально близко. Любящие соединяются, словно кусочки пазла. Это ли не прекрасно?       Без церемоний, Флэпджек крепко обвил туловище капитана своими массивными руками, укладывая голову прямо тому на грудь. Он был словно ярко сияющее солнце, путеводный свет в жизни Кастета, что не позволил бы ему заблудиться в самых мрачных пещерах его деструктивных мыслей. Его ангел-хранитель, который охранял его тело и разум на протяжении всего времени, что они пробыли вместе. Без него он бы давно уже пропал, физически и морально.       Кастет почувствовал уютную тяжесть на себе, хоть дышать стало порядком труднее. Деревянные руки мужчины неуверенно легли на спину парня, задержавшись там. Как бы сильно он не хотел расслабиться, мышцы всё равно напряглись в ответ на близость. Капитан глубоко вздохнул, желая сбросить с себя беспокойное наваждение и просто принять происходящее как данность. Объятия уж точно никому не вредили, так? Они обнимались уже сотню тысяч раз, чаще всего по инициативе Флэпа, понятное дело. В этот раз это было по-иному. Нечто хрупкой искрящейся нитью повисло в воздухе, ощутимое, только если быть достаточно чутким. Более крепкое и более будоражащее. То, что заставило кровь потеплеть, и в кои-то веке Кастет почувствовал, как отогрелся после холодной улицы.       — Тебе удобно? — Флэпджек приподнял голову, взглянув на него.       Этот вопрос сразу же разогнал все мысли, врезавшись в голову. Прислушиваясь к своим ощущениям: определённо удобно. Удобнее было бы разве что в объятиях чистейшего небесного существа. Хотя, стоп… Точно.       — На самом деле, не так плохо… — пробормотал он, привыкая к обстановке.       Он не хотел поддаваться эмоциям — в его голове это означало переступить собственные принципы и предаться телячьим нежностям, так что его голос сохранил грубоватый, ворчливый оттенок, но в нём можно было уловить некоторую мягкость.       — Вполне уютно, — он сделал заключение.       Всё это, не сказать, чтобы в новинку для Кастета. Когда-то давно он дразнил Флэпа за его излишнюю ласковость, но ведь он и сам в каком-то роде имел к этому предрасположенность. Его давно огрубевшая в угоду окружающей среды натура способствовала тому, что он совсем забыл про свои собственные желания и стремление к близкому физическому контакту. Он просто свыкнулся с тем, что ему придётся притворяться чёрствым и сухим, чтобы не растерять крупицы признания и так не уважающих его жителей гавани. Но сейчас его никто не видит, так что кому не всё равно? Именно с такой мыслью он наконец позволил себе расслабиться, поддаваясь соблазну и перекладывая руку на макушку Флэпджека, гладя его уже довольно длинные пшеничные волосы.       Мальчик был создан, чтобы чувствовать. Чувствовать людей, чужие эмоции, потребности, желания, ощущать любовь и проявлять бесконечную эмпатию. А ещё, безусловно, чувствовать прикосновения, при чём довольно ярко. Поэтому когда рука капитана начала поглаживать его, волна наслаждения прошлась по его телу. Пускай у Кастета жёсткие, выструганные из дерева руки, но они самые родные, моментами сладко-нежные, если проявить терпение и внимательность. Часто Флэпджеку хватало просто чтобы его потрепали по голове, чтобы понять, что он любим. Простые прикосновения от самого близкого человека в жизни приводят в экстаз, заставляют сердце биться чаще, а разум беспокойно плавать на волнах особенно упоительного переживания радости, блаженства, симпатии и некоторого смущения. Парень искренне любил капитана, поэтому всегда старался сделать ему приятно, проявить внимание и заботу. Даже если рядом был самый великий путешественник на свете, Флэп всегда был готов бросить все дела ради Кастета. И именно в эту тяжёлую для него ночь он оказался рядом, как никогда кстати предлагая свою компанию.       В искристой комфортной тишине они лежали и по-своему наслаждались присутствием друг друга. Кастет размеренно гладил Флэпджека по голове, а тот крепко и успокаивающе стискивал его в объятиях. Флэп давно привык к аромату сиропа, что уже стал одним целым с капитаном, и ассоциировался только с ним. Убаюкивающая близость своеобразно подействовала на каждого из них: Кастет наконец поймал надвигающийся сон и сумел прикрыть глаза, а Флэпджек расчувствовался и не мог сомкнуть век, ощущая как поглаживания становятся менее интенсивными. Когда сонная нега почти коснулась капитана, он обратил внимание на неожиданно необычное ощущение, что призрачным следом задержалось на его щеке. Что-то влажное и тёплое мазнуло по его разросшейся щетине, заставив на миг приоткрыть глаза. Поцелуй. Мимолётный, оттого совсем ненавязчивый, но не блёклый, напротив, чувственный и насыщенный. Это тоже входило в манеру Флэпджека, обычно Кастет либо не обращал внимания, либо ворчал. В этот раз он лишь замер на секунду, а потом прижал его к себе сильнее, не выказывая ни капли сопротивления.       — Спокойной ночи, капитан, — проговорил Флэпджек, закрывая глаза и мысленно радуясь такому моменту.       Кастет не ответил ничего, едва ли угукая на пожелание, но внутри он почувствовал теплеющее облегчение, что распространилось от груди по всему телу. Был ли то присущий Флэпджеку шарм, или личные чувства Кастета? Он не знал. Всё, что он мог понять, так это то, что ему не хочется отпускать парня. Ни сейчас, ни когда-либо ещё.